К началу весны тысяча двести семнадцатого года наконец все предварительные организационные моменты с созданием Боярской думы и Палаты князей были завершены, как и раздел княжеств на уделы. Осталось только осуществить выборы и назначение представителей. Метод в итоге оставили вечевой, а не тайный, дескать, чтобы все всё видели и не было недоверия и споров. Собственно, Юрию это пока было не принципиально. Как понадобится тайное голосование, за пару лет подготовит общественное мнение, и процедуру сменят на том же вече.

Сами выборы планировалось провести ровно через год, чтобы люди успели узнать, что к чему и почему, а также хорошенько поорать и набить друг другу морды, поддерживая кандидатов. Заодно простые люди будут чувствовать свою сопричастность в политической жизни государства, какое-никакое развлечение и осознание собственной важности, что тоже не лишне, ибо Юрий собирался выкорчевывать те первые ростки рабского послушания, что успели прорасти в душах людей не без помощи чернецов, все время утверждающих, что мы-де рабы Божьи. А если долго говорить человеку, что он раб, то перевести его из статуса раба Божьего в раба обычного бессловесного и безвольного станет на порядок легче.

Нет, мы не рабы, рабы – не мы и немы.

– А почему ты до сих пор не объявишь себя цезарем? – как-то спросил Владимир. – Ведь ты добился своей цели, все княжества Руси находятся под твоей рукой…

– Тут все не так-то просто, брат, – тяжело вздохнул Юрий и растер лицо ладонями. – Если я сам возложу на себя цесарский венок, то буду выглядеть в глазах большинства обычным тираном или деспотом-диктатором, то есть властителем исключительно по праву силы – татем. То есть мое право властвовать будет спорно, а это опасно. Князей все еще полно, и кто-то может рано или поздно подумать, а почему бы мне не воссесть на стол всея Руси вместо какого-то там Юрия, ведь если подумать, то-де у меня и прав больше, ибо я более прямой потомок Рюрика. Так и до гражданской войны недалеко…

– Всякая власть от бога…

– Именно. А потому венок на меня должен возложить кто-то из высших церковных иерархов, тем самым закрепив мое право со стороны Церкви, то есть Бога. Но ты сам видишь, какие у меня с ними отношения. Долгогривые в большинстве своем греки, и такое возвышение Руси им как серпом по одному месту.

– А наш епископ Симон?

– Есть церковники и повыше его званием, не говоря уже об авторитете, тот же киевский митрополит, так что такую коронацию не признают и будут всячески гадить в проповедях, а там и до мятежей недалеко. А он не согласится без одобрения никейского Патриарха.

– А Патриарх не согласится?

– Конечно, нет! – усмехнулся Юрий.

– Почему?

– А ты посмотри на размеры получившегося государства – царства Русь и так называемой Никейской империи.

– Это да… эта империя едва с наше Владимирское княжество…

– Вот именно, брат, у нас – княжество, а у них – империя! У ребят явно завышенное самомнение. А Трапезундская империя – это вообще и смех и грех… Греки просто не потерпят того, чтобы появилось православное государство размером больше ихнего! Так что нас постараются снова расколоть на части…

– А как же Болгарское царство? Оно вроде тоже больше этой империи, и у них есть свой Патриарх.

– Там долгая и запутанная история, Владимир. К моменту, когда Византия пала и была поделена на несколько кусков, Болгария была меньше. К тому же они плотно взаимодействуют уже очень долгое время, болгар они считают почти цивилизованными, тогда как мы для греков грязные варвары, только что вылезшие из земляных нор, одетые в шкуры, бегающие в обнимку с медведями, что играют на гуслях, и не знающие всяких там греческих философов. И, конечно, нам никогда не простят прибитый Вещим Олегом щит на ворота их Константинополя и что им, великому просвещенному народу, пришлось откупаться от какого-то дикого варвара, чтобы тот не покусился на их город. И, откровенно говоря, я сам не хочу принимать венок от никейского Патриарха.

– Почему?

– Это все равно что признать себя вассалом никейского императора, ибо Патриарх находится у него в прямом подчинении.

– И как же тогда быть?

– Выбирать своего Патриарха.

– Кхе… – аж подавился на вдохе Владимир. – Но… это невозможно!

– Почему? – улыбнулся Юрий.

– Ты сам сказал, что большинство высших священнослужителей – греки, а чтобы выбрать патриарха, надо отколоться от Никеи, на что они не пойдут! И даже если ты это как-то обеспечишь, то они должны будут выбрать кого-то промеж себя, и тогда их выбор падет точно не на твоего кандидата.

– Правильно мыслишь, брат. Все так и будет, если ничего не делать. Так вот, я не бездействую, а начинаю потихоньку готовить почву к тому, чтобы дискредитировать греков в глазах паствы.

– Как?

– Отсутствием святости и господнего благорасположения.

– О чем ты?

– О том, что Константинополь пал во время Четвертого крестового похода двенадцать лет назад. А раз он пал, то на то была воля Господня, а значит, Он проявил к погрязшей в грехе властолюбия и стяжательства константинопольской церкви свое неудовольствие. Так почему мы должны подчиняться греховникам, которых покарал сам Господь за их мерзости?! Можно, например, про кастратов-евнухов вспомнить. А ведь это по сути богопротивная ересь – отрезать мальчикам яйца, то есть они изувечивают тело, созданное по образу и подобию Его.

– Хм-м…

– Ну и не забываем, что побили их паписты, а значит, нет никакой гарантии, что никейские иерархи не пляшут под дудку Папы Римского, то есть нашего врага, чьи слуги в лице Ордена меченосцев то и дело атакуют наши западные границы, отхватывая кусок за куском, пытаясь перекрестить наших людей.

– Хм-м… это может сработать…

– Сработает. Ну а поскольку Господь любит троицу, то есть и третья болевая точка, которая заставит церковников, даже самых отъявленных моих врагов, быть более сговорчивыми.

– Какая?

– Деньги.

Владимир понятливо улыбнулся.

Так уж сложилось, что, в отличие от западных церквей, что сами собирают десятину с паствы, на Руси церковники получали десятину от князя. То есть князь собирал дань с населения и уже из нее выделял десятину. Причем что интересно, получали церковники средства не только собственно с собранной дани, но и с трофеев, собранных во время боевых походов.

Были, конечно, у епархий свои независимые источники доходов. Так, им отдавался определенный город с прилегающими к нему деревнями в кормление, но этих доходов для полноценного существования было недостаточно.

Так что если прижать десятину, достаточно исключить из общей суммы трофеи, чтобы церковники изрядно подзатянули пояса на своих объемных пузенях, и пригрозить отобрать города-кормушки, то… если не убьют сразу, священники станут гораздо более гибкими в своих воззрениях.

– И когда ты собираешься короноваться?

– Через два года, максимум через три. Тут как дела пойдут, сам понимаешь…

– Так долго?!

– Быстро только кошки родятся, ну или спешка важна лишь при охоте на блох, – хмыкнул Юрий и пояснил: – К этому времени будут избраны Боярская дума и Палата князей. Будет подготовлено общественное мнение против греческих церковников, и на этой волне проведем избрание собственного Патриарха, что и возложит мне цесарский венок на голову, а Боярская дума и Палата князей, как представители народа и знати, вручат мне скипетр и державу…

Владимир только потрясенно помотал головой.

– Как все, оказывается, непросто…

– А то!

По весне прискакал гонец от Ярослава, что только что завершил свой более чем успешный поход в Булгарию. Помимо длинного списка всего того, что ему удалось заграбастать у восточного соседа, было второе письмо о событиях, что начали развиваться на западе.

В очередной раз взбунтовались против Ордена меченосцев эсты. Собственно, там шла перманентная резня, то прибалтийские племена наваляют рыцарям, то рыцари наваляют варварам-язычникам, но общий счет был в пользу рыцарей Ордена меченосцев. Те шаг за шагом методично давили противников.

Эстов можно понять. Будущие общечеловеки сейчас были бесконечно далеки от идей гуманности и толерантности. Наоборот, являлись теми еще зверями в человеческом обличье. Неся веру Христову, что вообще-то проповедует любовь к ближнему, они, видимо, от большой любви к тысяча двести шестнадцатому году буквально вырезали все население Уганди – одной из областей на севере Прибалтики.

И вот сейчас Орден предпринял очередной этап покорения эстов, захватив их крепость Отепя.

Ярослав на волне успеха в Булгарии проявил инициативу и, собрав новых охотников в количестве двух тысяч, выдвинулся им на помощь, и совместными усилиями они выбили рыцарей из крепости, что орденцы не успели восстановить, ибо сами, когда ее штурмовали, сильно повредили.

И вот сейчас спрашивал, что ему делать. Силенок для дальнейшего наступления все же было маловато, несмотря на энтузиазм местных племен. Ибо энтузиазм – вещь хорошая, но ею не заменить умение владеть оружием и не компенсировать отсутствие надежной защиты.

Если же продолжить наступление, то потери будут значительны, ибо на стороне Ордена, помимо немецких рыцарей, воюют гораздо лучше оснащенные ливы и латгалы с прочими мелкими полностью окрещенными племенами, и в целом установилось шаткое равновесие. Но продлится оно недолго, так как епископ рижский Альбрехт спешно отбыл в германские княжества и, конечно же, вернется, но уже не один, а с серьезной подмогой.

Юрий скрипнул зубами и с тяжелым вздохом откинулся на спинку кресла.

– Как все не вовремя…

Он ощущал дикую усталость, лишь стальная сила воли не позволяла плюнуть на все и опустить руки. Работа по созданию Боярской думы и Палаты князей вымотала его эмоционально до дна. Хотелось вернуться во Владимир к жене и сыну, которых он не видел уже целый год, и хорошенько расслабиться. И вот выясняется, что встреча откладывается еще минимум на полгода.

– И кто-то за это сполна заплатит, – в следующий момент прорычал он.

Не вмешаться в происходящее на западной границе было не то что ошибочно, а даже преступно. Другого такого шанса выбить Орден меченосцев из Прибалтики может не представиться. По крайней мере это будет на порядок сложнее, ибо они успеют закрепиться и подвести к покорности местное население, по крайней мере, большую ее часть.

Опять же, это отличный шанс в опережение графика выполнить данные Полоцкому князю, а также новгородцам обещание вернуть отнятые у них Орденом земли, а то и прирезать чуток. А то они стали уже терять терпение.

И шансы были. Причем очень серьезные. Ведь сейчас большая часть рыцарей, причем лучшие из них, участвует в Пятом крестовом походе и рубится с сарацинами на юге, а значит, по-настоящему серьезных сил выделить для северной кампании Европа не может.

Вот потом, когда Крестовый поход провалится, и большая часть рыцарей, получив дополнительный боевой опыт, вернется назад и захочет хоть как-то реабилитироваться за поражение… станет кисло. Но к этому времени Прибалтику нужно полностью очистить от папистов и закрепить ее за собой. Пусть ее не удастся сразу втянуть в свою сферу (язычники станут так же отчаянно сопротивляться крещению в православие, как они сейчас сопротивляются крещению в католичество, и это надо учитывать), но создать из Прибалтики своеобразный буфер, на территории которой и будут происходить все боевые разборки с папистами, – можно и нужно. Все не на своей территории воевать.

– Владимир, остаешься в Киеве и следишь за порядком, – наставлял младшего брата Юрий перед отбытием в поход. – Как говорится, кот из дому – мыши в пляс, так вот, кто «пустится в пляс», дави тех без всякой жалости. Мелкие вредители-грызуны в доме нам не нужны.

На это Владимир только весело хмыкнул.

Собрав три тысячи дружины, Юрий двинулся на северо-запад. У Владимира под рукой осталась тысяча воев для карательных походов. Остальные войска отправились на восток и юг защищать границы от летних половецких набегов. На этот раз граница Руси будет прикрыта как никогда надежно. И оставалось надеяться, что отныне так станет навсегда.

При удельных князьях остались лишь малые дружины до сотни человек, исключительно лишь для обеспечения собственной охраны да прессования всевозможных лесных татей, ну и сбора налогов.

К этим трем тысячам прибавились три тысячи воев Брячислава Васильковича, что просто изнывал от нетерпения ударить по врагам своего княжества и вернуть назад отнятое.

Увидев, что дело принимает серьезный оборот, из Новгорода дополнительно к тем двум тысячам, что были при Ярославе, добавилось еще две тысячи ушкуйников, ведь снова ожидаются грабежи! Так что только русских войск насчитывалось десять тысяч человек.

Плюс шесть тысяч человек со всего северо-востока собрал Лембит – старейшина земли Сакал, что был в большом авторитете у всех эстов.

С такими силами уже можно было действовать. Но прежде следовало определиться с задачами и целями похода.

– Скажи мне, Лембит, как ты видишь будущее своего народа? – спросил старейшину, скорее даже, князя Юрий Всеволодович.

Тот нахмурился. Видно, что не раз и не два думал по этому поводу. Да и вопрос такой просто так не задают.

Великий князь Владимирский меж тем продолжил:

– Вот отразим мы натиск Ордена, прогоним их из вашей земли, а что дальше? Стоит только нам уйти, как они вновь вернутся, причем с гораздо большими силами, и станут действовать еще более жестоко из-за озлобления. И то, что случилось в Уганди, станет обычным явлением.

– Я это понимаю…

– Надо смотреть правде в глаза, Лембит. У вас осталось очень узкое поле для маневра. Справа – православные христиане, слева – католики. Вы как зернышко между двумя жерновами, и вы так или иначе будете перемолоты в муку. Христианизация вашей земли неизбежна. Вопрос в том, как и когда это произойдет и каковы будут результаты для твоего народа, будет ли это грубый или мелкий помол.

– Поясни…

– Как относятся к вам католики, ты уже успел увидеть, для них вы просто рабы, из которых можно выжать некоторое количество средств, а также занять вашу землю, поделив в ее на лены, поставив над уцелевшими после крещения огнем и мечом жителями своих лордов.

– А вы?

– Мы, как ты знаешь, огнем и мечом никого не крестили и не собираемся, хотя, конечно, без проблем не обходилось… Что до вашей земли, то у нас своей полно, а на востоке и юге – так и того больше, и именно туда будет направлена наша экспансия. Так вот, если вы добровольно принимаете православие и становитесь частью Руси, то не только ваши старейшины-князья останутся во главе своих народов, но вы получите возможность принять участие в управлении всем государством, выбрав из себя бояр в Боярскую думу и князей – в Палату князей.

– Да, такого нам паписты не предложат, – задумчиво кивнул Лембит.

– Мои слова не стоит понимать так, что я требую платы за помощь. Нет. Мы поможем вам как сейчас, так и позже. Как ты понимаешь, это и нам выгодно, ибо Орден под боком совсем не нужен. Но и вечно, пусть даже за дань, мы тоже помогать не сможем. Меня не поймут свои же… ибо пусть они католики-латиняне, но все же христиане, и я убиваю их ради язычников… Тем более когда две христианские ветви вновь пытаются объединиться.

Да, первые переговоры о том между Никеей и Римом уже шли.

Лембит понимающе покачал головой.

– Я поговорю с вождями…

Юрий кивнул.

Собственно, для него ситуация виделась просто. Вожди – умные люди и прекрасно видели перспективы и потому так отчаянно сопротивлялись христианизации да накручивали своих соплеменников на религиозной почве, отстоим-де своих богов, потому как паписты не собирались делиться с местными властью, за редким исключением в виде того же Каупо – одного из ливских вождей, что быстро почуял, куда дует ветер, оценил перспективы, подсуетился и добровольно крестился, после чего его, такого умного, обласкал папа римский.

С остальными германские завоеватели так не возились и ставили в жесткое подчиненное положение занимавшихся грязными делами вроде сбора налогов, надзиранием за работами в пользу Ордена (строительство дорог и крепостей, обработка полей), что любви к ним со стороны людей не добавляло.

Юрий всем недовольным такой политикой немцев предложил вполне заманчивую альтернативу.

Понятно, что сразу они не кинутся креститься в православие, но если примут стратегическое решение о слиянии, то лет за десять подготовят почву и сделают правильный выбор. По крайней мере, большинство из них. Самых упертых религиозных фанатиков они сами по-тихому придавят, чтобы народ лишний раз не баламутили…

Шестнадцатитысячной армии, две трети которой были отлично оснащены и вооружены, противник в никак не освоенном крае противопоставить ничего не мог, все, что могли выставить орденцы с Куапо, – это три тысячи бойцов, плюс три-четыре тысячи вспомогательных сил, и началось победное шествие.

Силы русских и восставших были столь велики, что Юрий посчитал правильным разделить их на две армии, для более быстрого освобождения земель от противника, а то таскаться всей толпой просто глупо. Опять же, продовольствия на такую ораву не напасешься, хоть и приходилось питаться почти одной рыбой. Так, Ярослав со своей половиной армии двигался по побережью, а Юрий – по границе с Русью.

Небольшие гарнизоны крестоносцев, обосновавшихся в маленьких, пока еще деревянных замках, что частично уже начали обносить камнем, предпочитали отступить, а не сгореть заживо.

Видя, какие силы поддержали восстание эстов, и понимая, что если промедлят, то останутся ни с чем, а то и вовсе в числе проигравших, а значит, и ограбленных, к восстанию начали присоединяться другие племена.

Крещенным ливам и латгалам пришлось бы совсем туго, ведь на них у эстов вырос большой такой зуб, размером со слоновый бивень, если бы за них не вступился Юрий Всеволодович. Не просто так, конечно, сначала он поговорил с их вождями и описал перспективы.

– Мы пришли сюда всерьез и надолго, вернее сказать, навсегда. Орден мы вышибем и вернуться не позволим, так что надеяться на него не стоит. А чтобы не пострадать за деяния немецких рыцарей, в союз с которыми вы вступили, пусть и не всегда добровольно, вам нужно лишь покаяться, перейти в православие, тем более что чуть ли не для половины это будет, скорее, возвращение к истинной вере, и я даю вам гарантию защиты от притеснений со стороны эстов.

– А как по поводу Боярской думы и Палаты князей? – спросил один из таких очень хорошо информированных о происходящем на Руси вождей.

Хотя скорее всего, что он просто пообщался с дружинниками князя, и те все растрепали, благо что от самого князя поступило распоряжение рассказывать все максимально полно.

– Присоединяетесь к Руси, определите уделы и выбирайте промеж себя бояр да князей, получаете все права и привилегии. Вместе мы сила. Вы неглупые люди и должны понимать, что время мелких независимых земель прошло. Теперь всем заправляют союзы: кровные, религиозные и политические. Самые крепкие и мощные – это те, что объединены сразу по трем принципам. У меня, кстати, брат Владимир до сих пор не женат…

Самый крупный латгальский вождь, у которого было несколько дочерей подходящего возраста, понятливо улыбнулся.

Предав раз, второй раз перебежать на другую сторону гораздо проще. Тем более, что перспективы были куда как радужнее.

Не все, но большинство встали на сторону победителя, тем более, что кто именно победит в этой схватке, гадать не приходилось. Соотношение сил было просто несоизмеримо.

Все, кто сохранил верность Ордену, во главе с Каупо, а это в основном те, кто не мог рассчитывать на прощение, как бы искренне и страстно они ни каялись, так как зверствовали совсем уж запредельно, отступили к Риге.

Этот последний оплот Ордена восставшие, что набралось уже под пятнадцать тысяч человек, так как к «веселью» присоединились недавно окрещенные и познавшие в полной мере всю силу христианской любви в немецком исполнении курши и земгалы, взяли в плотное кольцо и готовились к штурму, чтобы окончательно раздавить ненавистного врага.

Кстати сказать, к десяти тысячам русских дружинников и ушкуйников присоединилась первая рать, спешно переброшенная из Владимира.

Бойня обещала быть кровавой, ибо орденцы и их пособники сейчас оказались в положении крыс, загнанных в угол, а значит, будут биться до последнего, ну и в надежде на подмогу, что в скором времени обещал привести епископ Альбрехт.

Понимая, что кровь польется реально ручьями, что орденская, что восставших прибалтов и русских, Юрий предложил Каупо и магистру Ордена меченосцев Венно фон Рорбаху обеспечить «золотой мост», то есть уйти до земель пруссов (те не успеют собрать достаточных сил, чтобы их побить), а значит, вполне безопасно пройдут территорию язычников и выйдут к полякам, а там и до родных германских земель недалеко.

Отказались. Причем в весьма крепких выражениях.

Были сколочены осадные башни (применять пороховые мины Юрий здесь не собирался), и они медленно поползли к стенам.

– А чего взрывать ворота не хочешь? – поинтересовался прибывший с ратью Иван несколько обиженным тоном.

– Это наши церковники не нашли во взрыв-порошке дьявольской скверны, а вот паписты поднимут по этому поводу такой вой во всей Европе, что даже страшно становится… если, конечно, мы с ними не поделимся секретом.

– А мы не поделимся, – хмыкнул младший брат.

– Именно. Незачем давать им в руки такое оружие, что с большой долей вероятности обратят потом против нас.

– Но ведь они все равно узнают о том, как были взяты Смоленск и Киев… Сбежавшие все разболтают сначала в Болгарии, а оттуда уже дальше в Европу пойдет.

– Одно дело – слухи, к тому же прошедшие через десятые руки и превратившиеся в нечто совсем сказочное, и совсем другое, когда уже их задницу подпалят в реальности.

Начался штурм.

Арбалетчики методично били с верхних площадок по защитникам на стенах, буквально подавляя всякую оборону, а именно попытки поджечь башни горящими стрелами или бросить кувшин с маслом. Впрочем, стрелы в любом случае были бесполезны, ибо стены башен обшили сырой кожей.

Определенную опасность могли представлять катапульты и баллисты.

Рыцари вообще широко использовали эти осадные механизмы различных конструкций. Их находили чуть ли не в каждом замке, точнее, сожженные остатки, чтобы они не достались восставшим.

Попади один тяжелый камень, и башня будет серьезно повреждена, если вовсе не рассыплется. Но стрелять с закрытых позиций через городскую стену – та еще морока, а стоило только попробовать установить один из механизмов на угловой башне крепости и начать приводить ее в боевую готовность, как ее тут же забросали болтами, не давая обслуге высунуть голову. А потом и вовсе подкинули подарочек от Ивана Всеволодовича – зажигательные болты с небольшими стеклянными ампулами, в которых находилась ядреная зажигательная смесь.

С приблизившихся вплотную к стенам штурмовых башен упали мостки, и первыми в качестве тарана выступили дружинники и ушкуйники в крепких доспехах при поддержке все тех же арбалетчиков, что обеспечили относительную чистоту площадок.

Следом на стены Риги сплошным потоком устремились восставшие.

Потом, когда стены оказались почти полностью очищены от защитников, и вовсе подтащили обычные лестницы, и вся эта орава сплошным потоком хлынула в город. А там и ворота открыли…

Защитники были обречены на растерзание. Орденцев и их приспешников в буквальном смысле рвали на куски, припоминая им все то хорошее, что они с ними сделали за эти годы, яростно мстя за отцов, матерей, жен и дочерей.

Как-то препятствовать этому Юрий даже не пытался. Бесполезно.

– Я только одно не могу понять, на что они рассчитывали?.. – глядя на результат свершившейся мести, а точнее, на посаженного на кол обезображенного Каупо, произнес Ярослав. – Магистр не походил на религиозного фанатика с напрочь свернутыми мозгами. Я могу допустить, что они могли отбиться от восставших, сколько бы их ни было, но не при нашей же помощи… Или мы в глазах немцев такие же… дикие?

На узких улочках в буквальном смысле штабелями лежали сотни и даже тысячи тел как защитников, так и атакующих. Надо ли говорить, какой при этом удушающе смрадный запах стоял, учитывая солнечный августовский день?!

Это еще хорошо, что каким-то чудом обошлось без пожаров.

– Я тоже теряюсь в догадках, – пожал плечами Юрий.

– И что дальше?

– Будем ждать ответного хода. Так просто это нам не оставят.

– Просто сидеть и ждать? – удивился Ярослав.

– А что ты предлагаешь?

– Да у нас тут под боком мутное княжество образовалось…

Юрий понятливо кивнул.

Что делать с новообразованным Литовским княжеством, он представлял слабо. Если ничего не делать, то это гарантированный геморрой на десятилетия, ну или раковая опухоль, кою запускать нельзя, чтобы не дала метастазы.

Попытаться мирно его ассимилировать? Долго и без гарантий на успех. Тем более, что паписты наверняка попытаются как-то на этом сыграть. А ему очень скоро станет не до тонких политических игр. Монголы вот-вот придут.

Развалить его огнем и мечом? Тем более что княжество пока еще весьма рыхло и состоит из союза полудюжины только племен вроде тех же аукштайтов, жмуди и ятвягов…

Это проще всего. Другое дело, что иная простота хуже воровства. Затаят ведь злобу… из-за неспровоцированного нападения. Что, опять-таки, в условиях давления папистов с запада и нашествия монголов с юго-востока может оказаться если и не фатальным, то весьма болезненным.

– Сначала пробуем с ними договорить по-хорошему, а потом, когда разобьем орденский десант, сделаем им предложение, от которого они не смогут отказаться, – наконец сказал Юрий Всеволодович.

Ярослав согласно кивнул. Он тоже понимал, что лезть сейчас в Литву, когда вот-вот последует атака серьезного противника, – не самая удачная идея, но и совсем без дела сидеть было невмоготу.

Епископ Альбрехт метался по германским княжествам, вербуя рыцарей, и с этим у него имелись определенные проблемы. Пятый крестовый поход отличался от предыдущих особой массовостью и, соответственно, вобрал в себя всю свободную и охочую до воинской славы, а также богатства, знать, коей дома ничего не светило.

Остались только наследники родов, что по определению никуда не поедут, да еще в такую глушь, либо совсем уж никчемыши, у коих ни умений, ни доспехов. Ну, или те, кому не требовалось прощение грехов, и они с удовольствием бы поехали, но только за хорошее вознаграждение, при этом лены в богом забытом крае они согласны были рассматривать лишь как приятное дополнение к основному гонорару.

А вот с деньгами у епископа Рижского было не очень. Торговля в тех местах еще не достигла таких масштабов, когда можно было жить исключительно с взимания пошлин с торговцев, а из местного населения выдавить и вовсе почти ничего не получилось.

Тем не менее, худо-бедно удалось навербовать почти три тысячи рыцарей и тех, кого к ним можно было причислить, этого воинства было более чем достаточно для действий в тех краях против практически голых дикарей, и вот когда епископ Альбрехт уже собирался возвращаться, пришла трагическая весть: восставшие с помощью пришедших к ним на помощь схизматиков полностью уничтожили силы Ордена меченосцев, их приспешников и захватили Ригу.

Это был удар.

Епископ, прочтя послание, закрыл глаза, кровь отлила от лица, и закружилась голова. Шутка ли, все, чего он добился за пятнадцать лет своей деятельности на ниве покорения и крещения дикарей в Ливонии, а точнее, захвата их благодатных земель, пошло прахом.

– Нет, еще не все потеряно… – глухо пробормотал он. – Язычники и схизматики заплатят за свою дерзость!

Епископ Альбрехт вспомнил о конкуренте в покорении и захвате ливонских земель, а именно о датчанах, что регулярно совершали налеты на северное побережье, пытаясь там закрепиться, но пока неудачно из-за того, что все эти попытки носили скорее частный характер, а не были целенаправленной государственной политикой.

– Если пообещать Вальдемару Второму половину всех земель… желательно северных, населенных непокорными эстами, то он не откажет в помощи.

Епископ Альбрехт поспешил в Датское королевство и был принят королем без лишних проволочек.

– И вы, ваше преосвященство, уверены в победе? – поинтересовался Вальдемар Второй, после того как выслушал предложение епископа Рижского.

В принципе оно ему было интересно, даже очень. Дания, несмотря на свое могущество, не отличается большими территориями, а свободной земли с каждым годом становится меньше, так что это отличная возможность урвать свой кусочек, пока еще можно это сделать без особых проблем. Хотя преобразившуюся Русь малой проблемой уже не назвать, и она ясно дала понять, что эта земля ей интересна.

– Без всякого сомнения, ваше величество.

– Даже так? Вас не смущают те силы, что были задействованы в уничтожении Ордена и захвате Риги? По тем данным, что имею я, полученные от свидетелей-купцов, что смогли уйти из города в последний момент, одних только дикарей было под двадцать тысяч, плюс схизматиков-русов не меньше пятнадцати. И сейчас вы собираетесь вернуться с тремя тысячами своих воинов и просите у меня столько же. Вам не кажется, ваше преосвященство, что этих сил будет недостаточно?

– Нет, ваше величество, не кажется. Дикари, утолив жажду крови, сейчас разбегутся обратно по своим землям собирать урожай, и быстро собраться вновь у них не получится. А там и мы не дадим.

– А схизматики?

– Они мало чем отличаются от дикарей. Половине той армии, что пришла из Новгорода, требовались трофеи, они их получили, и больше им в Ливонии делать нечего. Они тоже уйдут. Уйдут и другие отряды, того же князя Полоцкого, а это уже ополовинивание армии схизматиков. И если сделать все правильно, при этом будем действовать быстро, не затягивая вторжение на следующий год, то мы можем нанести им крупное поражение, тем более, что я рассчитываю на поддержку местных сил.

– Вряд ли те крещеные вами племена нас поддержат, их наверняка хорошо побили восставшие. Я уже молчу о тех, что перешли на их сторону и участвовали в штурме Риги.

– Я говорю не о них, ваше величество. Хотя часть их можно заставить сражаться за нас, взяв в заложники их семьи… Но там имеется другой самостоятельный, набирающий силу игрок, что наверняка будет не сильно рад потере возможности создать собственное государство.

Король Вальдемар Второй понятливо кивнул. Власть пьянила даже его, получившего корону по праву наследования и готовившегося к этому, что уж говорить о мелких князьках, что управляли одним племенем и вдруг получили власть над десятком таких племен?! Тот, кто вкусил власть в полной мере, уже не сможет отказаться или довольствоваться лишь малой ее частью.

Предварительный раздел Ливонии между королем Дании и епископом Рижским был совершен. Когда первые датские и немецкие наемники начали погрузку на зафрахтованные торговые суда, епископ Альбрехт с двумя десятками рыцарей на самом быстром корабле уже плыл на северо-восток, и спустя всего три дня он входил в устье Немана.

Дальше произошла высадка, вырезали ближайшую небольшую рыбацкую прусскую деревушку, избавляясь от возможных свидетелей, и двинулись вверх по течению уже верхом.

Добраться до молодого и очень амбициозного вождя аукштайтов Миндовга оказалось достаточно просто, стоило объявить себя послом. Их словно на эстафете передавали от племени к племени.

– Зачем ты здесь? – не слишком тепло спросил епископа Миндовг.

Орденцы ведь пытались проникнуть на территорию образующегося княжества и даже успели кого-то крестить, а это потеря дани, уходящей в качестве десятины. Но теперь их разбили, и связываться с проигравшими не хотелось.

– Заключить союз, вождь.

– С кем и зачем мне заключать союз? У тебя ничего нет.

– Это не так, вождь. Скоро сюда придут десять тысяч воинов Христа, и они снова понесут свет истинной веры заблудшим душам…

Миндовг на это только скривился. Знал он, как они несут этот свет. От такого света к нему бегут целые роды. Но это где-то даже хорошо, так как усиливает его возможности.

– Русы и их новые союзники скинут вас обратно в море. Зачем мне связываться с тобой?

– Это возможно, – кивнул епископ Альбрехт. – Вот только ответь мне, вождь, что будет потом, после того, как они сбросят нас в море?

Миндовг задумался. Собственно, эта мысль уже давно не давала ему покоя. Пришедшие на берега Варяжского моря русы, после того как показали силу, уничтожив Орден, стали засылать к племенным вождям своих послов, заманивая их в свой стан. Его мечта стать великим князем Литовским стала трещать по швам…

– Верно, – продолжил епископ, не дождавшись ответа. – Они примутся за вас. Но скажи мне, вождь, хочешь ли ты возвыситься и стать королем целого королевства Литовского или же станешь лишь мелким удельным князем, что будет не править большой страной, а лишь заседать в некой Палате князей в числе прочих?

– А вы, стало быть, гарантируете мне независимость и корону?

– Да. Помоги мне в борьбе с схизматиками, крестись по Римскому обряду, и за тобой как католическим королем будет стоять вся мощь католической Церкви, которая в случае нужды всегда пришлет тебе помощь.

Миндовг снова погрузился в раздумья. Обещания были сладки, особенно на фоне получения королевской власти, причем не через десятки лет, а вот спустя всего несколько месяцев!

– Хорошо…

Армия таяла, как снег по весне. Сначала разбежались по своим землям восставшие, одновременно с ними вернулись к себе новгородские ушкуйники, в целом разочарованные малыми трофеями, хоть и разграбили крупнейший торговый город, но грабили не одни, восставшие тоже активно участвовали. С ними ушел Ярослав со своей дружиной. А то Новгород – город непростой, могут в любой момент чего учудить, так что потом сами безмерно удивляться получившемуся результату станут. Ну и благую весть им заодно повез, что один из торговых городов теперь под их рукой, и надо занимать самые выгодные места, а не то конкуренты налетят, так что глазом моргнуть не успеешь.

Потом ушел Брячислав Василькович окончательно приводить под свою руку возвращенные княжеству земли.

В итоге осталась только трехтысячная дружина самого Юрия, да его же пятитысячная рать. Меньше трети от того, что было на момент штурма Риги.

Правда, к этому можно прибавить дружину из почти тысячи человек теперь уже князя Лембита, кою усиленно тренировали дружинники Юрия. Дескать, надо соответствовать статусу, раз стал князем, то, как у всякого порядочного князя, и дружина должна быть постоянная, а не собираемое в случае опасности ополчение, что в боевом плане мало что стоит. Что и показал кровавый штурм Риги, когда на одного немца пришлось два восставших, а не будь помощи от русских, соотношение и того больше было бы.

На волне от успеха восстания к нему пошло много тех, кто собирался кормиться с меча, и не только эсты. Но он ушел прикрывать север от всяких разных нехороших людей вроде регулярно наведывающихся датчан и шведов. Да купцы разные могут в пиратов превратиться…

Шло время, вот уже октябрь наступил, море начало штормить, а о папистах ни слуху ни духу. Побережье находилось под плотным контролем, так что высадиться незаметно войска не могли.

«Может, по суше пошли?» – размышлял Юрий.

Но это было как-то сомнительно. Очень уж непростой выйдет путь. Длинный, а главное – голодный. Не говоря уже о племенах пруссов, что будут совсем не рады чужакам. Хоть против них и объявлен крестовый поход, но пока никто не трогал, оставили на потом, как дожмут эстов.

«Или так испугались моей армии и восставших, что решили на следующий год отложить вторжение?» – снова подумал он.

Эта мысль была реальнее.

Кстати, о пруссах. Юрий хотел наладить с ними контакт, предупредил их вождей о булле папы римского Иннокентия Третьего от тысяча двести шестого года о христианизации пруссов, по факту крестового похода, но те оказались те еще буки и ни в какие союзы с христианами вступать не хотели, не видя разницы между католиками и православными.

«Ну ничего, как только познаете на себе натиск католиков, так сразу же захотите помощи», – невесело хмыкнул великий князь Владимирский.

И тут прискакал гонец от вождя племени курши. Согласно его сообщению, рыцари высадись на территории пруссов. Море изрядно заштормило, караван кораблей разбросало, и часть прошла мимо берегов этого племени. Те послали разведку на лодках, скорее всего, в надежде поживиться тем, что осталось от потерпевших крушение кораблей, но разбившихся кораблей не нашли, зато нашли лагерь рыцарей на западном берегу Немана.

Потому и тихо все было. С пруссами особо не контачили. А те, видимо, решив, что армия накапливается против них, не послали гонцов, помня, что не так давно отшили послов Юрия, и просить помощи в таком случае – сильный урон чести.

«И как давно идет выгрузка десанта?! – похолодел Юрий. – Сколько их там на берегу уже скопилось?! Тысяча? Три? Пять?..»

Увы, этого гонец не знал. Да и выгрузка, по всей видимости, все еще продолжалась.

Естественно, Юрий скомандовал поход.

Разбежались гонцы для сбора ополчения. Но пока оно соберется, пока доберется… Медлить было нельзя. Вполне возможно, что имелась возможность сбросить десант в море собственными силами.

Триста километров до вражеского лагеря по прямой через земли жмуди преодолели за полторы недели. И все это время военные датские и купеческие корабли, что датский король зафрахтовал в добровольно-принудительном порядке, мотаясь туда-сюда, перевозили войска.

– Сколько их там? – спросил Юрий у разведчика-лесовика.

– Много, княже… я насчитал больше пяти тысяч. И это я еще всех не увидел. Подобраться ближе нет возможности.

– Понятно. Свободен…

«А заметили ли наше приближение?» – подумал Юрий Всеволодович.

Недооценивать противника не стоило. Как, впрочем, и переоценивать.

Юрий решил напасть под утро. Конная атака на только-только пробуждающийся лагерь – это страшно… страшно эффективно. Тем более что засеку противник не сделал, так что можно атаковать через лес, благо немцы с датчанами хорошо почистили лес от валежника и нижних веток, пустив на дрова. А потом пройдут ратники и зачистят лагерь под ноль.

Атака захлебнулась…

Немцы нарыли в лесополосе вокруг своего лагеря множество ямок, что отлично скрывались опавшей листвой, кони, попадая в них, проваливались и ломали ноги, выбрасывая из седла всадников.

На первые такие случаи дружинники даже не обратили внимание. Ну да, бывает, лес все-таки. Даже на ровном поле нет-нет да падет конь, угодив копытом в нору суслика.

Но когда стало ясно, что падений слишком много, было уже поздно. Остановить конную лаву сразу невозможно, несмотря на повысившуюся дисциплину, конная масса проскакала почти до самого лагеря немцев, но добралась до цели едва третья часть от первой волны.

И этих «счастливчиков», миновавших ловушку, встретили арбалетчики. Король и епископ сделали правильный вывод и наняли отряды стрелков.

Тут уже всем и каждому стало ясно, что атакующие попали в хорошо подготовленную засаду.

Захлопали тетивы, и тяжелые болты пробивали тела всадников насквозь. Стрельба была убийственно эффективной, несмотря на отсутствие у немецких арбалетов прикладов и нормальных прицельных устройств. Арбалеты зажимались подмышкой и наводились ну очень примерно. Другое дело, что дистанция такова, что промазать было сложно, даже стреляя таким неудобным манером, ну и опыт у стрелков имелся.

Те немногие дружинники, что уцелели после обстрела, не имели возможности пробиться к стрелкам, коих защищали копейщики, и им не оставалось ничего другого, как повернуть назад, тем более что такой приказ выдавал сигнальный рог.

Но и добраться до своих у них уже не было возможности.

С началом атаки русских дружинников немецкие рыцари начли атаку с флангов, отсекая первую, по сути, спешенную волну от второй.

В лесу разгорелась битва.

Тем временем арбалетчики, взведя свои убийственные механизмы воротами, по приказу своих командиров ровной линией вступили в лес, и снова захлопали тетивы. Спешенный дружинник даже опаснее для пехотинца-стрелка, чем конный, он вполне может протиснуться меж копий, на которые не пойдет лошадь, и способен наворотить дел. Вот таких боеспособных воев немцы и отстреливали. Раненых с переломанными ребрами, руками и ногами, оглушенных, что не могли оказать полноценного сопротивления, добивали копьями. В плен брали только бояр, способных дать за себя богатый выкуп.

– Что происходит?! – вопрошал Юрий Всеволодович, ведь звуки боя и крики покалеченных лошадей разносились далеко, а несмотря на то, что лес стал терять листву, разглядеть что-либо было еще сложно.

– Засада, княже! Немцы ям нарыли и тех, кто в них угодил, отсекли рыцари!

Великий князь владимирский только заскрипел зубами. Тысяча человек, треть конной дружины, по сути, потеряны.

Увы, рано или поздно что-то подобное должно было произойти. Слишком легко ему до сего дня все давалось. Даже удивительно.

А может, все дело в его сильнейшей психологической усталости и желании покончить с врагом как можно быстрее. А как известно: поспешишь – людей насмешишь.

– Трубите отступление!

Замес, что сейчас шел между рыцарями и его дружиной, был совсем ни к чему, даже если русские вои в целом ведут в счете. Это потери. Ненужные потери. Врага можно истребить более эффективным методом.

Русские стали выхолить из боя, и рыцари их не преследовали. Все-таки их боевая выучка была действительно весьма средней. Ведь не просто так они остались в Европе, понимали, что сарацины их своими саблями на ломтики порежут. Это против дикарей-язычников они несокрушимая сила…

К тому же есть кому умирать за них. Что и подтвердил новый, иной тональности рожковый сигнал в стане схизматиков.

Юрий Всеволодович обернулся и увидел, как из леса с тыла на них накатывает людская масса.

Командиры рати не сплоховали и отдали соответствующие приказы, разворачивая порядки в сторону новой угрозы.

– Это еще кто?!

Лес не давал возможности арбалетчикам бить на дальних дистанциях, так что враг смог подойти практически вплотную, прежде чем получил убийственный залп практически в упор. Но что самое поганое, добравшись до порядков рати, они спешивались! Собственно, на одной лошади сидело по три человека, а спешивались только двое! Оставшиеся на конях разворачивались и уходили.

Стрелки перешли на поясные крюки, чтобы взводить арбалеты с максимальной скоростью.

Новый опустошительный залп, но враги, словно не замечая потерь, словно берсеркеры, с дикими криками продолжали лезть напролом.

«Да они же обдолбанные все!» – с ужасом осознал Юрий.

Еще один залп – и первые враги добрались до ратников, буквально кидаясь на копья. Еще немного, и эта живая волна сметет его людей. Бойцы в первой линии под прикрытием копейщиков из второй и третьей, бросив копья, взялись за клевцы и принялись отмахиваться от нападавших.

– За мной! – выкрикнул Юрий.

Резерв, что повел за собой великий князь, врезался в людскую массу и начал ее стаптывать, всадники разили мечами направо и налево, ну и арбалетчики не зевали, продолжая интенсивно стрелять. Особенно эффективно работали снайперы, выбивая вражеских лучников, что, спрятавшись за деревьями, обстреливали дружинников, и их стрелы нет-нет да сражали то одного, то другого.

Несколько стрел в щит, шлем и доспех получил сам Юрий. Оставалось только радоваться, что не стреляли в коней. Но не по доброте к ни в чем не повинным животным, просто коней прикрывали своими телами атакующие. А вот они как раз пытались коней убить, но те были прикрыты фанерными дощечками, что хорошо держали и распределяли силу удара.

«Да это же курши и земгалы! – вдруг осознал Юрий Всеволодович, разобрав отличительные особенности орнамента на одежде нападавших. – Предательство?!»

Отлично подготовленная засада намекала на то, что да. С другой стороны, не факт…

Впрочем, разбираться с этим было некогда.

Наконец, вернулись из атаки на немецкий лагерь дружинники, и их нажим позволил окончательно отбить натиск курши и земгалов. Но для этого их пришлось перебить практически всех, так как обдолбанные грибными настоями воины не понимали, что они уже проиграли, и продолжали выполнять заложенную в их мозги талантливыми жрецами-манипуляторами приказ.

Дальше начался сумбурный бой, по крайней мере, для русичей, для немцев же все шло по плану, несмотря на неудачу второго этапа, когда накачанные зельями предатели не смогли раздавить порядки рати, хотя им удавалось иногда пробить брешь и нанести серьезные потери, прежде чем прорвавшихся расстреливали, а брешь заращивали.

К позициям русских подошли немецкие арбалетчики, и началась нудная перестрелка. И вот тут среди ратников снова пошли потери. Даже фанерные щиты не могли сдержать тяжелый болт мощного взводимого воротами арбалетов.

Юрий даже не пытался отдать приказ атаковать немецких стрелков, ибо ничего, кроме потерь дружинников, он не получит. Тем более, что они были заняты отражением кавалерийских наскоков литовских всадников и немецких рыцарей.

Разве что выдвинуться силами пехоты?

Но, по краткому осмыслению, Юрий отказался от этого. Залп немецких арбалетчиков разобьет строй, и в этот пролом тут же ворвется кавалерия, что маячит за спинами немецких арбалетчиков, видимо, как раз на такой случай. Потому шла такая вот тупая перестрелка. К счастью, немецкие арбалетчики тоже несли потери.

Вот солнце вошло в зенит.

Потери убитыми и особенно ранеными росли, и приходило понимание, что это конец. Вот ратники растратят все болты и…

Юрий не сразу отреагировал на гул от далеких криков. Он тоже не обошелся без получения ранения, болт пробил ему левую ногу выше колена, к счастью, не задев кость и не повредив крупные сосуды, но рана все равно быстро отнимала его силы.

– Кто-то ударил Литве в спину, – сказал один из бояр, Юрий даже не смог опознать его по голосу, все выдохлись и охрипли от криков.

– Кто? – удивился великий князь. – Что это еще за кавалерия, из-за холмов появляющаяся в последний момент, как в дурном боевике?.. Лембит еще должен быть далеко…

– Не знаю, княже… – произнес боярин, не поняв фразу про «дурной боевик», но князь от раны сильно ослаб и заговаривается, бывает. – Но, кем бы они ни были, думаю, надо ударить навстречу.

– Бей…

Удар неизвестных в спину и встречный натиск русских заставил Миндовга отступить, а потом и вовсе спасаться бегством, ведь атаковавшие были свежи, не измотаны постоянными маневрами, а у него все уставшие и много раненых.

Кавалеристами из-за холмов оказались пруссами. Им, конечно же, не понравилось, что кто-то высадился на их земле, и спешно собирали армию, чтобы побить захватчиков, тем более что были недавно предупреждены о булле папы римского, объявившего Северный крестовый поход против язычников, а конкретно против них – пруссов.

Долго сидели, выгадывая момент для нападения, ведь хоть и собрали большое войско, да противник больно уж хорошо оснащен, кровью умыться – что помочиться, чего, конечно, не хотелось. И тут на лагерь напали русы. Не воспользоваться возможностью нанести сокрушающий удар по врагу, пока тот занят боем, они не могли.

Немцы, узнав о бегстве Миндовга и появлении пруссов, отступили в свой лагерь.

Это дало возможность Юрию и его воеводам перегруппировать свои силы, наладить взаимодействие с пруссами, собравших пять тысяч бойцов, и заблокировать немцев, а там и Лембит еще через неделю подошел с двумя тысячами, так что дела папистов стали совсем плохи. К ним, конечно, тоже прибыло подкрепление – целых два конвоя, но этого было недостаточно для прорыва.

После переговоров те, осознав критичность своего положения, да еще в преддверии зимы, предпочли уйти подобру-поздорову, через земли пруссов в Польшу, а там в родные германские и датские края.