Завал из тел лошадей и людей перед телегами впечатлял, если не сказать сильнее. Сотни коней лежали вповалку. Большое количество раненых животных продолжали ржать и сучить ногами, пытались встать и снова падали. Зрелище удручало. Из самой гущи до сих пор доносились голоса дружинников, в основном, мат, коим не повезло, и они оказались помяты.

– Добейте раненых коней и начинайте вытаскивать людей, – приказал Юрий Всеволодович. – И еще, братьев моих видели?

Среди отступавших Святослава и Владимира было не видно. Оные, в отличие от более умудренного Константина, неслись в первых рядах и могли получить по первое число. Хоть и получили стрелки приказ целенаправленно в них не бить, но в таком завале…

– Нашли, княже…

– И как они?

– Живы… Только пострадали сильно.

– Проводи меня к ним.

Юрия довели до медицинского «квартала» обозного стана. Туда сносили в основном дружинников Константина и союзных ему братьев. Впрочем, дружинников самого Юрия и Ярослава там тоже хватало.

Лобовая сшибка была жесткой, и, несмотря на то, что дружинники старались щадить друг друга, погибших было в достатке с обеих сторон, ну и, конечно, раненых. Впрочем, вели себя вои враждующих сторон сдержанно, ненависти промеж них не было, не успели еще накалиться страсти.

И Святослав, и Владимир лежали на персональных телегах без сознания.

– Что с ними? – спросил он у главного лекаря по имени Олег, одного из лучших учеников травницы.

Сам лекарь был из тех, кто пришел к тогда еще княжичу, сам поверив расходящимся слухам. В солдаты не попал из-за своей хромоты, после предоставленного выбора пошел в лекари, наверное, в надежде однажды исправить свой изъян и оказаться таки в числе воев.

Да, обоз Юрия несколько отличался от остальных в этом времени тем, что тут имелась медицинская служба. Пока в зачаточном состоянии, все, что тут могли, – это обеззаразить рану, немного обезболить и оказать первую медпомощь: наложить шину и сшить резаную рану, но это хоть что-то.

Стрелки, что совсем недавно занимались выбиванием лошадиного поголовья и их седоков, сейчас помогали лекарям на правах медбратьев, ибо у тех на всех раненых рук не хватало.

– Князю Владимиру пробило болтом левую ногу ниже колена, а потом он еще упал и зашибся сильно. Чудо, что его не раздавило конем, но то дружинники-телохранители не сплоховали. Рана плохая, к тому же потерял много крови.

– Ногу удастся сохранить?

Раны от болтов очень обширные, сравнимы от попадания крупнокалиберной пули, не то что от стрелы, если это, конечно, не охотничий срезень.

– Постараемся, княже… Рану промыли, кровь остановили, зашили, забинтовали. Больше мы не в состоянии сделать, и остается лишь молиться, уповая на божью милость.

– Что со Святославом?

– Множественные переломы, княже… Помяло его в том завале шибко… Сломаны обе ноги, причем правая в двух местах, левая рука ниже локтя, ребра. И еще неясно, что с нутром, он, видимо, получил копытом в живот, добрый доспех защитил, но моча все же красная… Что выжил, то тоже чудо.

Святослав и вправду больше напоминал мумию, весь перебинтован. Впрочем, таких мумий вокруг лежало порядочно, ведь большинство раненых – результат именно лошадиной давки.

– Понятно.

Он не удивился бы, если бы его братья погибли, в таком замесе это могло произойти легче легкого, а так повезло – живы, а что до ранений, так они еще легко отделались, глядишь, и восстановятся. Благо, что Юрий изначально приказал стрелять именно в коней.

Не всем так повезло. Убитые – это понятно, раны от болтов и переломы – тоже привычно, как и потеря конечностей, но вот те, кто стал парализованным из-за переломанных спин… такого и врагу не пожелаешь. Таких добивали… просто из милосердия.

– Что дальше делать будем? – глухо спросил Ярослав, на которого вид раненых оказывал гнетущее впечатление.

Вроде и не впервой видеть, но так много – еще никогда!

– Да ничего.

– Как так?!

– А что ты предлагаешь?

– Надо на Ростов идти!

– Смысла нет. Жечь города и села, что под рукой Константина находятся, я не стану и тебе сильно не советую.

– Это понятно, – кивнул Ярослав, списав такое решение брата на его христианское сострадание к простым людям.

– Ну зачем тогда на Ростов идти? Брать его штурмом? Так то глупость великая. Силенок у нас на то маловато, даже если всех своих воев подтянем. Оставшихся у Кости сил хватит, чтобы отбить нападение и в два раза больших войск, тем более, что на стены выйдет городское ополчение.

– Так что, спустишь ему этот поход?

– Господь велел прощать, и я прощаю его, ибо не ведает, что творит.

– Брат, христианское милосердие – это, конечно, хорошо…

– Но взять с него нечего. Все, что мы можем сделать, – это не дать ему возможности шалить на наших землях. О том и надо договориться, чтобы сидел в своих пределах и нос за них не казал.

– Не усидит ведь, брат… Призовет кого-нибудь на помощь.

– Я знаю, – вздохнул Юрий. – И мы будем готовы к этому.

– Тогда зачем нам договариваться?

– Чем больше Костя нарушит договоров, тем меньше у него будет сторонников. Даже самым верным людям не нравится, когда их господин нарушает собственное слово, тем более – данное не кому-то, а собственному брату. А ведь он уже наплевал на слово своего отца…

– И что?

– А то, что эти верные люди могут решить, что если их господин не держит слово, данное брату, то что тогда говорить о крепости его слова, данного им: боярам, дружинникам, простым людям, наконец. А потому, когда придет время, они не станут стоять за него до конца, потянут немного, чтобы сохранить лицо, да сдадутся без боя.

– Хм-м… – призадумался Ярослав.

– Особенно если усилить эту их мысль разговорами…

– Да, это может ударить по Константину.

Наконец, раненых собрали и обиходили, а мертвых сложили в братскую могилу, навалив курган и поставив крест, а походные священники провели необходимые службы.

Что до побитых лошадей, то раз уж из-за религиозных заморочек нельзя есть конину, то ничто не помешает ему снять с них кожу для своих нужд, а нужд этих была прорва. Так что настоящие обозники принялись за работу.

Договор с Константином был заключен, но, зная его натуру, все понимали, что это все ни о чем. Старший из братьев так просто не оставит свою идею фикс – стать великим князем владимирским – и сейчас начнет активно искать союзников.

Что до пленных дружинников, то часть из них Константин выкупил, и они вернулись к своему князю, а часть выкупаться отказалась, решив перейти на сторону победителя. В основном это были те, кто состоял в дружинах Святослава и Владимира.

По возвращении Юрий наконец отпустил рязанских князей, в том числе Ингваря и Юрия Игоревичей, коих захватил четыре года назад его отец не без его участия.

Что с ними делать, великий князь не представлял. Вечно держать их смысла нет, проще удавить тогда, но это уже не вписывается в его образ. Так-то бы он и раньше отпустил пленников, но это выглядело бы не слишком уместно, дескать, Юрий не одобрял действие отца. А вот после произошедшей битвы можно было проявить милость.

– И какой клятвы ты от нас за это хочешь? – спросил Юрия Всеволодовича его тезка.

– Никакой.

– Как так?

– Я не верю никаким клятвам, тем более тем, что даются под принуждением. Если уж родные братья сходятся друг против друга на поле боя, презрев родовые узы, что же говорить о ком-то еще?

Князья понимающе покивали головами.

– Так что поступайте так, как велит вам ваша совесть.

– Мы поняли тебя…

– Но, если что, обращайтесь.

И снова князья понимающе кивнули, Ингварь так и вовсе усмехнулся. Ведь им предстояла борьба за возвращение власти над Рязанью, а значит, по-любому потребуются союзники, ведь своих сил у них не осталось. Ну а вернув власть над княжеством, они будут обязаны своему покровителю, став союзником в прочих его делах.

Впрочем, имелось у этого действа и второе дно. Дело в том, что рязанский князь, Глеб Владимирович, как докладывали разведчики, собирался поддержать Константина, так что пусть занимается удержанием власти своего стола…

В целом зима прошла спокойно. Если кто и хотел проверить нового великого князя на прочность, то, узнав о его блистательной победе над старшим братом, решил чуть повременить и вызнать о том побольше, чтобы не повторить печальную участь князя ростовского.

Юрий же тем временем вел информационную атаку на брата, дескать, как можно верить слову человека, что забил на завещание отца и пошел войной на родного брата?

Пускались слухи, что Константин в силу одержимости бесом тщеславия в жажде власти послал гонцов к половцам, и вскоре орда придет во Владимирское княжество. И спрашивалось у людей как бы между делом, а чем же платить Костик собирается после выкупа дружинников и выплаты виры Юрию? Денег-то у него нема. Уж не вами ли самими, люди русские? Уж не вас ли отдаст половцам в уплату, и не окажетесь ли вы на рабских рынках Булгарии?

Хотите ли вы себе такого великого князя, что продаст вас, детей ваших, сестер и братьев, только чтобы сесть на владимирский стол?

В общем, авторитет ростовского князя стал медленно, но верно проседать. А это в скором времени могло привести к тому, что мелкие городки отложатся от Ростова и запросятся под защиту у Юрия или Ярослава. Послы, кстати, уже пошли зондировать почву на это счет.

Ответ не заставил себя долго ждать. И к нему готовились, тем более что вариантов было не так уж много, либо убийца какой из толпы попробует прыгнуть с ножом, или яд.

Но киллер – это ненадежно.

Юрий сделал ставку на яд. В конце концов, кто там в ростовском епископате заправляет? Правильно – греки, точнее, ромеи-византийцы. А эти ребята по части ядов – настоящие дока. В Константинополе до недавних времен это вообще была чуть ли не национальная забава…

Яд и применили. Точнее, попробовали.

Но Юрий, понимая опасность отравления и зная, что этим на Руси в будущем станут баловаться очень активно, предпринял ряд мер.

Для начала он ввел жесткий контроль за всей кухонной братией. Убрал оттуда всех, кто даже в теории мог быть ненадежен. В первую очередь это касалось всех полоняников, выполнявших грязную работу: уборка, чистка котлов и так далее. Эти просто из чувства мести могут потраву учинить, стоит только их немного к тому подтолкнуть и снабдить всем необходимым.

Удалил и семейных. Ибо, взяв в заложники семью, можно много к чему принудить объект разработки, ведь семья дороже, чем какой-то там князь, князей много, а семья одна.

А оставшихся работников кухни КСБ – княжеская служба безопасности – то и дело проверяла на вшивость. С ними, в отличие от увечных дружинников, можно было не церемониться, а значит, устраивать полноценные проверки.

Так, агенты предлагали то одному работнику, то другому немалые деньги, чтобы князь откушал порцию «биологически активной добавки». Естественно, не под видом яда, а нечто безопасное, а то и полезное…

Поначалу идиотов хватало.

Ну как не уважить какую-нибудь боярышню-красу, что поперек себя шире, так сильно влюбившуюся в князя, что хочет стать его наложницей? Обычное дело для тех времен. Да вот беда, не смотрит милый князюшка в ее сторону, только лишь со своей рыжей ведьмой милуется. Так ты, добрый молодец, подсыпь ему в кубок с вином вот этого порошочка – приворотного зелья, сделай милость, а за это гривну золотом получишь, а пока задаток серебром возьми…

Как известно, Бог любит троицу. Троих таких идиотов, которых сами же и подтолкнули к измене, простили, то есть высекли, конечно, до полусмерти, но простили и выгнали с княжеского двора.

Не помогло. Не пошло им впрок великокняжеское человеколюбие.

Четвертого казнили в присутствии всех челядинов. Просто повесили, да так, чтобы подергался в петле да обделался по полной. И популярно, в который раз, объяснили, за что, и растолковали, как надо поступать в подобных случаях. А именно – потраву брать, давателя крепко запомнить и бежать со всех ног сообщать куда следует.

Это наконец дало результат. До всех, даже самых тупых, окончательно дошло, что шутки кончились, больше за попытку потравы князя от него христианской милости ждать не следует. Лимит добродетели исчерпан.

Теперь обо всех случаях подхода с подобным предложением работники кухни спешили доложить в КСБ.

Вот один такой служка прибежал и доложил дворянину Глебу Борисовичу, одному из тех самых увечных воев, что пошли на службу еще княжичу, ставшему курировать безопасность «Юрьевского скита», что-де ему вручили склянку с любовными каплями, за что заплатили две гривны. Точнее, пока одну, вторую обещали после того, как все сделает.

Половину суммы, кстати, отдавали счастливчикам, коих подрядили на дело, кто при этом доложил о попытке вербовки.

Тех, кого пытались завербовать, и они, взяв задаток, не собирались ни выполнять заказ, ни сообщать о нем, чтобы все деньги оставить себе, тоже выгоняли, а средства, естественно, изымались.

Глава КСБ тут же сделал стойку, ибо никаких проверочных мероприятий не проводилось, а значит, кто-то реально хочет добраться до господина!

Владимир поставили на уши, ближняя дружина, специально набранная, этакая группа «Альфа», и приданная КСБ принялась искать заказчика и нашли. Не так уж и велик город, осведомителей полно. Тот остался проконтролировать потраву и зачистить свидетеля-отравителя, когда придет за второй частью гонорара.

Расколоть заказчика, да еще на дыбе, не составило труда, и он запел. Радовало то, что по нынешним никаких особо хитроумных многоходовок не делал, а потому «ниточка», ведущая от заказчика к исполнителю, была крепкой и толстой, ну чисто канат.

Юрий не упустил возможность положить еще одну гирьку, что репутационно топило Константина, для чего пойманного татя выставили на площадь, и тот каялся народу в своих грехах.

Понятно, что Константин всячески открещивался от попытки отравления брата, говорил, что это навет, но ему уже мало кто верил, общая репутация оказалась сильно подмочена. Настолько, что от ростовского удела начали откалываться первые городки и веси.

Понимая, что противостояние с братом затягивается, и сколько это продлится, одному лишь богу известно, Юрий, призвав епископа Иоанна, обратился к нему с просьбой:

– Владыко, следы попытки моего отравления тянутся в Ростов, при этом есть все основания подозревать, что это происки кого-то из духовных лиц, что особенно близок к Константину. Тебе ли не знать гнилую породу греков и их пристрастие к подобным мутным делишкам.

– Чего ты хочешь, сын мой?

– Того же, что ты сделал для Мурома двадцать пять лет назад.

А двадцать пять лет назад в тысяча сто девяносто восьмом году епископ Иоанн выделил муромскую епархию из ростовской. Так что ему это было не впервой.

– Как раз ваш протеже поднимется по иерархической лестнице и из игумена станет епископом владимирским, что при других раскладах, тем более, после вашего отхода от дел, ему не светит. А от этого уже один шаг до патриаршества.

– Знаешь, чем зацепить, – покачал головой епископ, не то одобряюще, не то осуждающе, и после длинной паузы добавил: – Что ж, я выполню твою просьбу, сын мой, и обособлю Владимир от Ростова.

– Благодарю, Владыко.

Епископ Иоанн выполнил данное обещание, и уже к началу лета во Владимире появился собственный епископ Симон.

Иоанн же по старости уже не мог исполнять свои духовные обязанности и отошел от дел, приняв схиму в Боголюбовом Рождество-Богородицком монастыре, а спустя год скончался.

Этим шагом обособления Юрий одним выстрелом убил двух зайцев.

Во-первых, уничтожил зависимость Владимира от ростовской епархии, что позволило выгнать всех священников, стоявших за Константина и смущавших паству провокационными проповедями.

Во-вторых, этим шагом он сделал обязанным себе новоявленного епископа Симона, а значит, обеспечивал себе поддержку со стороны церкви в его мирских делах.

Так Агафья, по подсказкам своего мужа, проводя опыты с коровьей оспой и вакцинацией ею людей (подневольных добровольцев из всяких отловленных по лесам татей), добилась первых положительных результатов.

Проблема заключалась в том, что церковь считала всякие болезни гневом господним – наказанием за грехи и недостаточное усердие в вере. И вот, по сути, от одного наказания божьего можно уклониться! Грех и ересь!!!

По этому поводу состоялась непростая беседа великого князя с новым епископом.

– Владыко, если всякая болезнь – кара божья, то и зубная боль посылается нам в наказание. Так?

– Да… – вынужден был признать епископ Симон, уже понимая, что его заводят в логическую ловушку, из которой ему не вырваться, не похерив тем самым главный постулат, и видно, что именно этого зачем-то добивается великий князь.

– Однако же мы лечим его, сначала полощем вином крепким, а затем и вовсе вырываем источник страданий, тем самым отвергая наказание божье… Вот ты, Владыко, разве никогда не маялся зубной болью?

– Было дело…

– И лечился ведь? Полоскал рот крепким вином, а когда совсем худо стало, вырвал зуб…

– Грешен…

– Стало быть, отверг наказание Бога?

Епископ Симон насупился. Ответить на это ему было нечего. Признать, что он, представитель Господа на земле, отверг наказание Его, было невозможно, как и вообще признать, что он, духовное лицо, должное олицетворять саму святость, чем-то настолько сильно провинился перед своим небесным господином, что тот наказал его зубной болью. Сразу встанет вопрос: а в чем же его грех? Таких мыслей возбуждать в народе не стоило.

– Что ты хочешь, князь? – выдохнул епископ. – К чему ты вообще завел этот разговор?

– Я хочу, Владыко, чтобы болезнь постепенно трансформировалась из наказания Божьего в происки Дьявола…

– Если сказать так, то люди могут решить, что Дьявол сильнее Бога, ведь не все болезни можно излечить. Тот же Антонов огонь…

– Можно не допустить гангрены, просто тщательно помыв руки, прежде чем колупаться в ране или принимая роды, а если уж грязь попала в рану, то хорошо ее промыть, прежде чем заматывать… – буркнул Юрий. – Но хорошо… Пусть болезнь остается карой Божьей, но Бог в милости своей дозволяет людям избавиться от части таких болезней… В общем, тут вам лучше знать, как это все красиво словесно оформить… А раз так, то болезни эти не только можно, но и нужно лечить, для чего открывать больницы и изучать болезни и искать способы их лечения. Травницы, коих вы то и дело гнобите как ведьм, хорошо знают, как лечить некоторые хвори. Значит, их опыт нужно обобщить и распространить. Причем сделать это под эгидой церкви. Просто представь, Владыко, что церковь победила одну из самых страшных болезней, что выкашивает паству…

– На все воля Господа… – привычно, даже с налетом пренебрежения, ответил епископ.

– Вот как? – глумливо и даже зло ухмыльнулся на это Юрий, и его собеседник понял, что он только что, фигурально выражаясь, наступил себе на яйца.

И следующие слова великого князя подтвердили его догадку.

– Стало быть, Господь хочет уменьшения дохода Церкви? Ведь чем меньше паствы, тем меньше сборов в виде десятины… Что ж, я могу это устроить и выполнить Его волю, так что церковь будет получать деньги только со своих земель и ровно столько, чтобы лишь поддерживать свое существование. Я уже молчу про ростовщичество…

– Постой, сын мой, ты превратно понял мои слова…

– Правда?

– Да.

– И как же я должен тогда понять сказанное тобой, Владыко?

– Если болезнь можно вылечить, то, значит, Господь на то дал свое дозволение, а значит, должно это сделать для сохранения жизни последователей Его во славу веры христовой…

Юрий на это улыбнулся, подумав: «Умеют собаки держать нос по ветру, особенно когда им хвост прищемят».

– Но я все же не понимаю, зачем ты завел речь о болезнях…

– Моя жена, видя безмерные страдания людей от болезней лютых, взмолилась Господу с просьбой о даровании избавления оспенной напасти. В общем, она принялась изучать эту болезнь и способы если не лечения, так предупреждения… Господь, видя ее усердие, ниспослал ей озарение, и Агафья узнала, как можно защитить людей.

– Это истинно?! – ошарашенно воскликнул епископ Симон, быстро осознав все репутационные плюшки, что получит церковь в таком случае и он лично, а они огромны, несмотря на то, что придется поделиться с княжеской четой.

Князь ясно дал понять, что хочет, чтобы его жена была отмечена особо.

– Да. Так вот, я хочу, чтобы священники стали менять в своих проповедях отношение людей к болезням, чтобы они не только не противились излечению, точнее, защите от болезни, но сами того жаждали. А чтобы ни у кого не осталось никаких сомнений, я с Агафьей сам пройду процедуру вакцинации на площади при стечении народа, показав безопасность способа на своем примере.

– Это богоугодное дело… Настоящий христианский подвиг!

– Значит, договорились, – кивнул Юрий.

Епископ Симон кивнул и облегченно выдохнул. Напрасно он подумал, что все кончилось. Все только начиналось. Он не знал, что это был лишь первый наезд великого князя на церковь. Юрий не спешил, время еще было наставить церковную братию на путь истинного служения, выдавливая из них мирские заботы и страсти, капля по капле. Церковь должна была олицетворять собой истинную святость, являть собой пример праведной жизни во Христе.

Весенние хляби уходили, и вскоре следовало ожидать нашествие половцев. Как доносила разведка, Константин даже не пытался сговориться с новгородским князем Мстиславом Мстиславичем Удатным. Во-первых, дорого запросит за свою поддержку, а во-вторых, у новгородцев все еще были сложности с Орденом меченосцев, и стоит только княжеской дружине двинуться на восток, как они тут же припожалуют.

Так что эффекта молота и наковальни можно было особо не опасаться. Впрочем, и одного «молота», то бишь половцев, хватало за глаза.

Сколько их придет, никто не знал. Могло две тысячи припереться, хотя эта численность не страшна, а значит, Константин расщедрится и зазовет побольше. А те и рады, словно стервятники, кинутся со всех концов на поживу…

В том, что половцев в конце концов вышибут из княжества, сомнений не было, они, «нажравшись», сами свалят обратно в степь, но вот за эти месяцы они могли такого накуролесить, что одна из казней египетских – саранча – покажется мелким недоразумением.

Что могло выставить Владимирское княжество, а точнее, Юрий с Ярославом?

Три тысячи дружины, тысячи две охотников плюс максимум пять сотен стрелков. При этом тысячу дружинников требовалось оставить у Владимира, а точнее, для блокировки Константина. Еще тысячу отправить на границу со Смоленским и Рязанским княжеством. Ну и на границу с новгородской землей все же стоит тысячу отправить.

Итого остается две тысячи конницы плюс пехота, что будет бесполезна в перехвате половцев. Они эффективны только в засаде полевого сражения. А кочевники как раз боя принимать не станут, они разбойники, и, растекшись сотнями по княжеству, они примутся грабить и жечь.

Чем дольше Юрий думал о ситуации, тем поганее становилось на душе. При всех вариантах действия выходило, что половцы устроят погром, а это сильно ударит по Юрию. А его репутация должна быть бела как первый снег.

– Может, попробуем их перекупить? – предложил Ярослав. – Выйдет, конечно, дороговато, но… Как у тебя со средствами?

– Если поднатужиться, то средства собрать можно, так что это реально. Проблема в том, что это не решение вопроса, а лишь временная отсрочка, это если половцы вообще сдержат слово и, получив откупные, уйдут. А если уйдут, то придут на следующий год в надежде получить новую откупную дань. А у нас уже ничего нет. Константин может все же договориться с Мстиславом, и тогда нас раздавят с двух сторон. Нет, брат, врагов надо бить по очереди, пока есть такая возможность…

– Но как? Они не примут боя, даже если нас будет в два раза меньше.

– А если в четыре раза? – задумчиво произнес Юрий.

В его голове начал складываться пока еще рыхлый план и очень рискованный.

– Если выйдет всего тысяча дружинников, рискнут разделаться с помехой, что будет мешать им грабить всласть?

– Хм-м… ну, я думаю – да, особенно если их будет не меньше четырех, – кивнул Ярослав. – Только как сделать так, чтобы они поверили, что им будет противостоять тысяча? Соглядатаи Константина, разведчики самих половцев выяснят, что…

– Что им действительно противостоит тысяча.

– То есть ты действительно хочешь выставить против них лишь тысячу дружинников? – удивился Ярослав.

– Да.

– Хочешь подловить их, как Костю, и перебить с помощью своих стрелков?

– Если получится, – кивнул Юрий. – Хотя тут уверенности нет. Костины проводники наверняка предупредят половцев о такой опасности, так что они могут и не кинуться в погоню.

– А вторую тысячу куда денешь? Ведь ее и вправду нужно куда-то отправить, чтобы соглядатаи доложили, что она далеко от границы со степью.

– Отправим на запад к границе с Новгородской землей, дескать, новгородский князь решил проявить активность и половить рыбку в мутной воде, а потому требуется усиление на западной границе.

– А на самом деле?

– А на самом деле… слушай, что я придумал…

Хан Юрий ехал в хорошем расположении духа. А чего горевать? Погода прекрасная, земля сухая с сочной травой, а главное – его орда шла в набег по приглашению одного из русских князей, а это значит, что добыча будет доброй.

Это ведь не наобум лезть в русские княжества. В таком случае русские князья объединятся перед общей угрозой и выставят совместное войско и встретят во всеоружии. Потом догонят и еще раз встретят. Сколько раз так бывало…

Куда как лучше участвовать в их междоусобице на одной из сторон.

Еще больше поднимало настроение то обстоятельство, что навстречу ему вышла всего тысяча дружинников. Разгромить эту дружину его почти пяти тысячам воинов, среди которых имелось некоторое количество мордовских отрядов (пришлось взять с собой, а то возрастал риск того, что они нападут на стан), не составит большого труда.

И хоть человек Константина предупреждал, что обозники весьма опасны, хан Юрий на это лишь отмахивался.

Призывая хана Юрия, Константин, наверное, увидел в этом особенно оскорбительную издевку для брата, против тезки ведь драться придется. Заодно Ярослава хотел поддеть, ведь хан Юрий был ему тестем, но, увы, первая жена, будучи еще слишком юной, померла родами. А может, Константин хотел лишний раз мотивировать самого хана, вплетя элемент кровной мести, напомнив тому, из-за кого померла его дочь, чтобы точно не замирились. Но, скорее всего, тут имели место быть все причины разом.

И вот наконец произошла встреча двух Юриев, один – русский князь, другой – половецкий хан.

– Ты либо очень храбр, князь, либо очень глуп, раз решил выйти против меня, – хохотнул Юрий Кончакович. – Неужели ты надеешься остановить меня своей тысячей?!

– Смею надеяться, что я очень умен, – ответил на это Юрий Всеволодович.

– О чем ты? – спросил хан, и первая тень легла на его чело.

– Я не раз слышал, что когда с родными случается несчастье, то люди предчувствовали это. А есть какое-то предчувствие у тебя, хан?

– Говори яснее, князь!

– Я и говорю тебе, хан, что я умен, и я действительно остановил твой поход всего одной тысячей.

Хан уже откровенно бесился, не понимая, что происходит.

– Говори прямо, князь, или, клянусь, когда я захвачу тебя в плен, то прикажу разорвать на части лошадьми!

– Та тысяча, коей я остановил твое вторжение в мои земли и которая якобы пошла к границе с новгородской землей, на самом деле прямо сейчас движется к твоему стану под предводительством моего брата Ярослава, а может, уже режет всех, кто там находится. Как ты думаешь, хан, смогут ли те безусые юнцы, калечные и почтенные старики, что остались на охране, защитить твое стойбище от тысячи моих лучших полных сил воинов?

– Нет!!! – воскликнул хан, осознав, почему этот князь так уверен в себе.

– Я тоже так думаю, – надменно усмехнулся Юрий Всеволодович.

– Ты умрешь, князь! Я буду убивать тебя медленно, срезая один лоскут кожи за другим, а рану посыпать солью!

– Ты собираешь со мной биться, хан? – выразил показательное удивление великий князь.

– Да!

– Что ж, возможно, ты действительно победишь меня в этом сражении, сила за тобой. Но подумай, сколько погибнет твоих воинов в этой жестокой сече, а сколько будет покалечено, став обузой. Смогут ли оставшиеся невредимые воины сохранить то, что останется от твоего стана после нападения на него моего брата? И еще подумай, не захотят ли твои союзники, стоящие сейчас с тобой, что в данный момент готовы есть с твоих рук, увидев результат битвы, словно шакалы разорвать раненого льва?

Хан невольно посмотрел на находившихся рядом с ними мордовских князьков (те наперебой стали уверять, что и подумать о таком не могут) и понял, что да, очень даже могут попробовать, такова уж их сущность. А потом их добьют другие половецкие ханы. Собственно, после такого беи и беки сами разбегутся кто куда.

Хан аж зарычал… после чего, злобно зыркнув на тезку, резко развернул коня и с места в галоп поскакал к своим воинам.

Воинство кочевников заволновалось, а потом стало поворачивать.

А Ярослав в это время действительно метался по степи, словно лис в курятнике, рвя половецкие становища, вырезая их подчистую. Задачи захватить полон или, тем более, вырезать скот не ставилось, просто потому, что это отяжелит его дружину, и они не смогут довести добычу до дома, тем более возрастает угроза встречи со спешно возвращающимся в степь ханом. А раз так, то и скот пускался под нож. Ведь именно скот – главное богатство кочевников, без него им не выжить.

Этим шагом Юрий Всеволодович заставлял своего тезку атаковать того, кто имеет много скота. На Руси – в земледельческом регионе – его не много. И потом успей его собрать, что тоже непросто, крестьяне попрячутся со своими животинами в лесах да болотах, а значит, придется отбирать скотину у других половецких родов, а это гарантирует широкомасштабный замес в степи, так что половцам, по крайней мере в этом году, будет не до походов на Русь.