7. Акияма Кимура
– Тебе нужно было родиться русским, – толстые, с жесткими волосками пальцы осторожно, почти нежно заскользили по книгам, плотным строем расположившимся на полке.
– Почему? – Кимура смотрел на товарища из уютного кресла, грея в бокале темный терпкий напиток.
Старинный друг, Алексей Рудой, привычным жестом оправил седые усы и вытянул одну из книг. Живые глаза в обрамлении морщин насмешливо посмотрели на Акияму.
– У нас от чтения эндорфины выделяются, «гормоны счастья». Такие уж особенности языкового восприятия. А ты читать любишь, – он потряс книгой. – Особенно наших классиков.
Акияма улыбнулся.
– Я читаю в оригинале. Причем, не только русских классиков.
– Ну, это не то, – протянул Рудой, перелистывая страницы. – Надо иметь русский мозг. Ты вон, и коньяк наш жалуешь с особым удовольствием.
– Коньяк французы придумали.
– Рассказывай, – отмахнулся товарищ. – Что они там в своем Халифате могут придумать.
– Это было очень давно, – Кимура с удовольствием втянул глоток спиртного. – Не притворяйся невежей.
Алексей деланно нахмурил брови, чуть отвел от глаз раскрытую книгу. Процитировал с чувством по-русски:
– Небо! Небо теперь в запустении. Не та эпоха. Не тот отрезок времени. Ангелам теперь хочется на землю.
Он хмыкнул, закрыл книгу и вернул ее на полку.
– А мой внук, представляешь, уже не умеет читать. Даже предмета такого в школе нет. Все через инбу, через картинки преподают.
– Все меняется.
– Ты крайне лаконичен сегодня, – Алексей уселся в кресло напротив, взял со столика свой бокал. – Когда тебе на ветеранскую?
– Коллегия послезавтра.
– Переживаешь?
Акияма улыбнулся, качая головой.
– Ай, не ври, – Рудой сделал большой глоток коньяка, даже не поморщился. – Мне до нее еще два года, но уже трясет. Как подумаю, что все, саблю в ножны, аж передергивает.
– Умеешь ты настроение поднять.
– Умею. Ну, за Гвардию! Всегда легенда!
Он наклонился вперед с бокалом в руке. Акияма повторил его жест. Бокалы соприкоснулись с глухим стеклянным стуком.
Выпили по глотку.
– Кстати, первой печатной книгой в моей коллекции был «Кодекс воина», – Кимура положил руки на подлокотники, указал подбородком на полку. – Я не держу ее здесь – семейная реликвия. Помню, как в свое время старался следовать прочитанным постулатам, пока не понял, что слишком отличаюсь от своих далеких предков.
– Не так уж и сильно, – Рудой прищурился. – Я еще помню эти твои самоубийственные фортеля над Ткараном. В лучших традициях камикадзе.
– Это было давно.
– Это было, – Алексей сделал утвердительный жест бокалом. – И это главное. Об остальном пусть спорят историки.
– Нужно сказать спасибо…
– Да-да, – бесцеременно перебил Акияму друг. – Спасибо биоинженерам Академии за то, что собрали тебе такую удачную генетическую структуру. С кем ты там из одной пробирки выращен? С действующим адмиралом флота? С героем войны Самусенко?
– Он тебе долг вернул?
– Хрен там ночевал, – по-русски отозвался Рудой. – Но, сдается мне, дружище, ты эту песню про «Кодекс» неспроста завел.
– Почему ты так решил?
– Да потому что знаю тебя как облупленного, – усмехнулся Алексей. – Опять этот твой бзик насчет смерти в бою?
– Это не бзик.
– Помню, помню. Семейная самурайская традиция. И твой дед не простил твоего отца, потому что тот перешел из боевого подразделения в торговый флот. И твой отец жалел об этом своем поступке до самой смерти.
– Алексей, мы об этом уже спорили, – недовольно поморщился Акияма.
– Конечно, спорили. Потому что ты до своих седин дожил, да так и не понял, что не обязан отвечать за чужие поступки.
– Обязан, – твердо ответил Кимура. – Это в молодости кажется, что традиции – для стариков и дураков. Лишь с возрастом понимаешь, что они единственная нить, которая связывает прошлое и настоящее. Многие уже не помнят кем были их деды и прадеды, как жили и как умирали. Я своих помню. Потому что не забывать – это тоже традиция. Как и принять смерть воина – в бою.
– Ты в такие моменты меня пугаешь, – признался Рудой.
Он поднялся и прошел к узкому столу из красного дерева, на котором в ряд застыли фигурки мужчин в военной форме разных эпох. Все похожие друг на друга лицом и осанкой, и все вместе чертами лиц напоминающие Кимуру.
– Но ты ведь сам сказал, что слишком от них отличаешься, – Алексей словно поймал товарища на слове, хитро усмехнулся, оборачиваясь. – Неужели ты на самом деле жалеешь, что не погиб сражаясь? Что продолжаешь жить, читать книги, попивая двадцатилетний коньяк и беседуя со мной?
– Провокационный вопрос, – улыбнулся товарищу Кимура.
– Это не делает его праздным.
– Не жалею, – признался Акияма. – Мне нравится моя жизнь. Но я с каждым годом чуствую груз невыполненных обязательств. Понимаешь, Алексей? Хочешь, не хочешь – есть вещи, которые просто нужно сделать. Так завещал мой дед. Так хотел бы мой отец.
– Завтра твой последний день на флоте, а ты переживаешь, что так и не успел красиво помереть? – невесело усмехнулся Рудой. – Извини, но я тебе не верю. Сколько лет мы с тобой знакомы? Ты никогда не вел себя опрометчиво или необдуманно. Все твои военные подвиги – вопреки смерти, а не ради нее. Поэтому ты можешь говорить что угодно, но я вижу совсем другое.
Алексей остановился напротив Акиямы.
– Ты просто боишься перемен, – с несвойственной серъезностью произнес Рудой. – Ты боишься, что не сможешь влиться в гражданский быт, не сможешь реализовать себя, быть полезным. Я все это знаю и понимаю, потому что сам этого до чертиков боюсь. Нас же создавали для службы, мы больше ничего не умеем.
Кимура отвел взгляд, ощущая на лице тяжесть горьких морщин.
Но старый друг еще не закончил.
– Я скажу тебе то же, что сказала мне моя жена, – Алексей шумно опустился обратно в кресло. – «Алеша», сказала она, «Хватит покупать яблоки в одном и том же магазине. В другом они могут быть вкуснее».
– Ника – мудрая женщина.
– Ну так! Жена офицера. Она знает, что нельзя давать мне хандрить. У нас, у русских, это всегда заканчивается черной меланхолией.
Рудой перехватил взгляд товарища, невольно брошенный на голокарточку в изголовье кровати, с которой улыбалась миниатюрная женщина в полевой форме военного медика с нашивкой «Агата Кимура» на груди. В углу карточки, на черной полоске, бледно светились даты жизни.
– А я тебе вот так перефразирую, для большей доходчивости, – громким голосом привлек к себе внимание Алексей. – Если всю жизнь смотреть на слона сзади, то можно решить, что слон – это такая большая задница.
Кимура не выдержав, хмыкнул.
– Алексей, иносказательность – не твой конек.
– Ну, ты то понял? Я это к чему – не относись к своей отставке как к концу света. Это просто очередной этап, очередной вызов, который нужно принять.
– Я обязательно обдумаю эту мысль.
– К тому же, – Рудой посчитал, что душеспасительная беседа закончена, расслабился в кресле, покачивая ногой. – Ты очень удачно сваливаешь. Что-то нехорошее затевается в нашем королевстве.
– Ты тоже разговаривал с Гюставом?
– С Гюставом Бернаром? Нет, давно его не видел. Как он?
– У него все хорошо, – Кимура пригладил короткий ежик прически. – Он будет председательствовать на коллегии.
– Отрадно. Пусть лучше тебя в отставку проводит старый боевой товарищ, чем безликая штабная крыса. Так и что он сказал?
– Что начались очень активные передвижки в генеральном штабе. Месяц назад тихо сместили вице-адмирала Кроса. Вместе с ним ушли и замы, Роднянский и Ли. Говорят, что открыт вопрос об отставке адмирала Эклунда. Вроде бы на его место прочат командующего одной из пограничных группировок. Все пытаются понять с чем связаны такие перестановки.
– Тоже мне новость, – фыркнул в усы Алексей. – А то, что флотилии расформировывают, а опытных офицеров, типа нас с тобой, заставляют заниматься всякой хренью – это ничего?
– Реформа Галахара.
– К черту такие реформы, – с жаром отрезал Рудой, чуть не расплескав коньяк. – У Империи что, врагов убавилось? Границы меньше стали? Пропала нужда в верных и опытных солдатах? А эти реформы, переподчинение, укрупнение и ротации… Чушь собачья.
– Не заводись.
– Да я спокоен. Но у меня создается ощущение, что кто-то методично убирает с дороги тех, кто когда-то присягал лично Императору, а не этим проституткам из сената. Не удивлюсь, если новый адмирал – лобби какого-нибудь политикана.
Алексей шумно выдохнул, в один глоток допил из бокала. Скривился, проговорил:
– Я же тебе главную шутку дня не рассказал. Меня отсылают.
– Куда? – искренне удивился Кимура.
– За Серебряный пояс, астероиды охранять. Знаешь с какой формулировкой? «За невыполнение задачи особой важности». Это типа за то, что мы с тобой того ублюдка в Альфа-Эрсо упустили. То есть понимаешь, да? Тот придурок с целой планетой невесть как исчез, а виноваты в том мы. Нет, дружище, я тебе говорю, что-то тут нечисто. Уж очень за нашего брата крепко взялись, словно только повод нужен. Давят первых, Старую Гвардию. Подчищают место для более сговорчивых.
Акияма промолчал. Он думал также, как и его друг, но что толку это сейчас обсуждать?
– Ладно, – махнул рукой Рудой, вновь наполнил бокалы и попытался навесить на лицо беззаботную улыбку. – Черт с ними, с этими дрязгами мелочными. Не хватало еще на старости лет ввязаться во всю эту гниль. Мы свой срок с честью остояли, пусть теперь молодняк рубится.
Он тряхнул головой, помогая себе переключиться, поднял глаза на друга.
– А ты пообещай мне только одно, – Алексей стал максимально серъезным. – Пообещай, что не будешь пороть горячку с этими своими традициями, ладно? А то меня рядом не будет, а тебя, дурака старого, некому будет контролировать. У меня и без того друзей мало, чтобы терять их вот таким глупым способом. А потом я выйду в оставку и махнем куда-нибудь на яхтах, да чтобы с угаром и фейерверками. Ну, договорились?
Он поднял бокал в салюте и Кимура поддержал его.
– Давай, за нас. За Гвардию! За светлое будущее, мать его, – поднялся Рудой. – Всегда легенда!
Акияма выпил молча. Он не любил дарить пустые надежды.
* * *
Жесткий воротник парадного мундира Старой Гвардии сдавливал шею тисками, но Акияма не замечал этого. Он изредка ловил свое отражение в мраморной Стене Героев – вытянувшаяся по стойке «смирно» белая фигура за рядами выбитых в камне имен погибших пилотов.
Крайне символично.
Напротив Кимуры, под раскинувшим крылья гербом Императорского Космического Флота, восседала так называемая «ветеранская» коллегия Штаба.
В центре – широкоплечая фигура заместителя командующего корпусом Гюстава Бернара. Старый друг и соратник. Его лицо непроницаемо, на Акияму старается не смотреть. Вместо разноцветной орденской планки – жетон Старой Гвардии, тот самый, одноцветный, уже тусклый, с номером и сомкнувшимся на лезвии меча кулаком.
Такой же висел у Кимуры дома.
По правую руку от Бернара – адъютант командующего по личному составу. Его имени Акияма не помнил и они вряд ли раньше вообще встречались. Штабист не скрываясь разглядывал застывшего в центре зала офицера, но на его лице читалась откровенная скука.
Слева от командующего, навалившись грудью на столешницу и всячески изображая заинтересованность, сидел еще один участник мероприятия, чужой в этой компании – молодой человек лет двадцати пяти, ухоженный и лощенный, в идеально сидящем костюме. Очень правильные черты лица, подбородок с ямочкой и пронзительный взгляд голубых глаз. Должно быть, парень не испытывал проблем с женщинами. Гюстав представил его как помощника сенатора Савельева, который как раз прибыл с инспекцией в сектор. Имени самого парня Акияма не стал запоминать – вряд ли пригодится.
Раздающийся из скрытых динамиков голос диктора торжественно зачитывал выжимку из личного дела капитана 1 ранга Кимуры. Будто краткий пересказ долгих, долгих лет, пролетевших так быстро.
Имперская Академия, закончил с отличием. Штурман вольтижерского корвета. Ранение. Передовая линии инцидента на Акве. Аджайский конфликт. Принят на должность капитана вольтижерского звена. Вновь ранение, потом повышение. Еще одно ранение. Сбит над Бураном-3, но вышел к своим, вывел экипаж и пленного. Очередное повышение. Ткаранский котел. Ранение. Должность старшего помощника капитана крейсера. Битва при Гаргуне с превосходящими силами противника…
Акияма стоял не шелохнувшись, глядя прямо перед собой. Он терпеливо слушал, пропуская многое мимо ушей.
Нет смысла восхищаться правильно прожитой жизнью. Он просто делал то, что должен был. Так к чему сотрясать воздух? Давайте уже быстрее покончим с этим!
Но Кимура всегда был хорошим солдатом, поэтому никак не выказывал неподобающего нетерпения. Он просто стоял и ждал, блуждая взглядом по линиям на гербе Флота.
– …В рамках возрастной ротации переведен в пограничный сектор «Восьмая Андромеды». Последний выход – полицейская акция в секторе Альфа-Эрсо.
Голос, наконец, смолк и на миг в зале воцарилась обволакивающая тишина. Потом заелозил адъютант, раскрывая виртуальный файл с фотографией Кимуры. Что-то прошептал себе под нос помощник сенатора, делая пометки в записной книжке. Расправил плечи заместитель командующего, набирая в грудь воздуха.
– Вольно, капитан, – привычно резким и громким голосом скомандовал Бернар, поднялся из-за стола. – От лица командования Флотом, а также от лица всех служащих, кому посчастливилось нести вахту рядом с вами, прошу принять слова искренней благодарности и уважения. Вы не раз доказывали свою доблесть и отвагу на полях сражений, вдохновляя других собственным примером. Именно такие, как вы, капитан, являются образцом офицерской чести и верности долгу, именно такие, как вы, создали мощь и величие нашего государства.
Заместитель командующего сделал многозначительную паузу, вздернул вверх подбородок.
– Мы со всем пониманием и сожалением принимаем вашу отставку, добровольную и сознательную…
Потом слово перешло к адъютанту, который зачитал приказ об отставке, озвучил полагающиеся привилегии и социальные гарантии. Для Кимуры все это звучало не краше надписей на погребальных венках, аккуратно уложенных на свежую могилу. Вроде бы все торжественно, но вместе с тем горько и обидно. Сейчас закончится официальная часть, отзвучат гимны и Флот попрощается с очередным пилотом.
Он так и не решил что потом. А чертов воротник все давил и давил на кадык, словно злорадствуя.
Штабист закончил, свернул файл. Бернар кивнул ему, повернулся к молодому помощнику сенатора, предоставляя тому слово. Кимура приготовился выслушать дежурные поздравления, но вместо этого парень спросил, глядя в свои записи:
– Так что же все-таки случилось в районе планеты Эрсо-1515, господин капитан?
Он поднял голову и Акияма испытал легкое удивление – мало того, что этот молодой чиновник не испытывал никакого смущения от обстановки, в которой находился, так еще и в его глазах было что-то такое, отчего Кимура почувствовал себя бабочкой под микроскопом энтомолога.
– Обо всем случившемся я подробно доложил рапортом, – сухо ответил капитан.
– Да, я читал, – парень поднял брови и пробежался взглядом по строчкам в книжке. – Но хотелось бы выслушать именно ваше экспертное мнение, господин Кимура.
Акияма посмотрел на Бернара, тот пожал плечами. Что ж…
– Я не являюсь планетологом или астрофизиком, поэтому мое мнение не может являться экспертным, – сразу определил капитан. – Моя группа в составе двух легких гренадерских фрегатов в ходе преследования опасного преступника столкнулась с необычным физическим явлением, а именно с абсолютным и полным исчезновением крупного космического объекта…
– Планеты Эрсо-1515? – подсказал помощник сенатора.
– Так точно, планеты Эрсо-1515.
Вновь взгляд в книжку, потом на невозмутимое лицо капитана.
– Как вы можете объяснить это?
Кимура моргнул.
– Что, простите?
– Как вы можете объяснить подобное исчезновение? Своими словами?
Теперь все трое смотрели на капитана, словно ждали от него каких-то откровений.
– Я – боевой пилот, господин помощник сенатора, – голос Кимуры стал заметно жестче. – Я не ученый, не журналист и не политик. Я не мастак объяснять то, о чем не имею понятия.
Однако этот клещ просто так не сдавался.
– Я понимаю, господин капитан. И прощу меня извинить, если чем-то вас обидел. Но мной получены четкие указания от сенатора, который прибыл в сектор, в том числе, и в связи с этой необычной ситуацией. Потому, прошу вас, выскажите свое мнение. Это важно.
Взял за загривок и ткнул в лужу. «Не для себя – для сенатора».
– Хорошо, – Кимура не любил обсуждать свои догадки с посторонними, но теперь-то чего уж терять. – Я думаю, что стал свидетелем явления, схожего по своим характеристикам с действием Арок.
– Вы имеете в виду мгновенное перемещение объектов в пространстве?
– Да.
Повисла пауза. Все смотрели на помощника сенатора, а тот задумчиво разглядывая стол. С легким детским недоумением спросил, поднимая глаза:
– Но вы же понимаете, что это невозможно? Никто, кроме Императора не может создавать Арки! Никто во Вселенной!
Кимура промолчал, многозначительно выпятив подбородок. Он высказал свое мнение, но спорить о нем не собирался. Будучи человеком критического склада ума, Акияма не любил подменять отсутствие фактов живостью фантазии. Да, произошедшее в тот день выбивалось за рамки обыденности. И преступник, за которым они гнались, точно не имел к случившемуся никакого отношения, слишком уж не сопоставимы масштабы события и личности. Тогда что могло заставить исчезнуть целую планету?
А что заставляет ежедневно исчезать и проявляться в других местах космические корабли нескольких десятков космических рас? Что может в один миг переместить звездолет из одной точки Вселенной в другую?
Понятно что – всем известная, но не поддающаяся изучению технология Арок, ставшая основой могущества человечества. Технология, которую способен воспроизводить лишь одно существо во Вселенной – Император.
И вот тут начинался тонкий лед – если не Император поспособствовал исчезновению Эрсо-1515, то что?
Или кто?
Пауза затянулась, и заместитель командующего решил взять слово.
– Господин Аладьев, – сказал он, привлекая внимание помощника сенатора. – В данный момент специальная комиссия работает в системе Альфа-Эрсо, наблюдает изменения структуры и гравитационных орбит, вызванных явлением. Все материалы…
– Да-да, я знаю, – парень, судя по всему, даже не заметил, как перебил целого боевого офицера. – Сенатор Савельев обязательно посетит комиссию. Что ж, у меня все.
Еще не утихло эхо торжественной мелодии, а Кимура чеканным шагом вышел из зала. Здесь, в пустом коридоре, позволил дать волю эмоциям, с силой рванул ворот кителя. Жалобно звякнула магнитная застежка. Дышать стало свободнее, словно сняли ошейник.
Ошейник, в котором он проходил всю жизнь. Который носил не как бремя, но как предмет гордости.
Разжал кулак, посмотрел на подаренный значок, оставивший на коже ладони белые полосы вмятин. «Почетный воин Империи», ветеранская медаль. Точка в длинной череде наград и регалий. Дальше только посмертные.
«Силуэты среди теней. Отблеск стали. В тишине завершается жизнь».
Древние стихи как никогда вовремя вынырнули из памяти. В них не было печали, лишь закономерный итог всего.
Нужно будет зайти к Рудому, проститься.
Уже на выходе из штаба Кимуру догнал невысокий человек с бегающими глазами и приклеенной на бледном лице улыбкой.
– Господин Кимура! Еле поспел за вами! Разрешите? – он торопливо забежал вперед и открыл перед капитаном дверь. – Меня зовут Савва, я представитель одной компании… Мы знаем как несправедливо обошлись с вами на службе, которой вы… Ох, позвольте… Мы очень не хотим, чтобы ваши таланты пропали всуе…
Он что-то говорил и говорил, потом, в последний момент, когда отрешенный Акияма садился в служебное авто, сунул-таки ему в руку жесткую визитную карточку. Откланялся и остался стоять на бетонной площадке, глядя вслед отлетающей машине.
Лишь на полпути домой Кимура без интереса поднес визитку к глазам и в полумраке салона прочитал тисненные золотые буквы.
«Частная военная корпорация «Сфорца». Работа для профессионалов».
И ниже, под стилизованным изображением воина, бегущего с копьем и щитом: «Когда среди звезд не мир, но меч».
