18. Юрий Гарин

Ему не оставили выбора.

Ему не оставили выбора и его жизнь превратилась в череду драк. Он дрался каждый день, каждую ночь. Он бил первым, отбивался, сцеплялся один на один, выходил против нескольких. Не жалел сил и не сожалел о травмах.

По иным законам этот мир не работал.

Состояние наркотической эйфории держало Гарина почти всю ночь, но к утру превратилось в липкий кошмар. Потом настало время ломки, болезненной и унизительной. Разлагающийся ядовитый синтетик резал внутренности, вытягивал жилы, скручивал мышцы. Из-за невыносимой головной боли Юрия выворачивало наизнанку, ему хотелось выдавить барабанные перепонки, вибрирующие от малейшего звука. На какое-то время он даже ослеп, на ощупь пробирался в санитарный бокс. Здесь, на холодном полу, между раковинами и туалетными капсулами, он провалялся до полудня, еле находя в себе силы отползти от лужи собственной рвоты.

Все это время он был объектом насмешек для шайки Примы, группками и поодиночке наведывающихся к нему. Юрий был слишком слаб, чтобы как-то отвечать на удары и издевательства.

Единственными, кто пытался помочь и хоть как-то проявлял сочувствие, были Рэйквон и Ярс. Остальные старались просто не вмешиваться.

Это была та грань, за которую Юрия вынесли боль и злоба. Он ревел и стучал кулаками по полу, ощущая себя новорожденным мьютом. Тем самым, белесым, с акульими зубами, воплощением абсолютной ненависть.

Когда многочасовая ломка начала отпускать, с пола, качаясь и конвульсивно вздрагивая всем телом, поднялся совсем другой Юрий Гарин.

Первой жертвой стал зашедший в сортир Хэйро. Юрий с наслаждением вбил кулак в его насмешливую пасть. На вопли прибежали Абидеми и Сява, на них Гарин напал сзади, из-за двери. Они пытались сопротивляться, но в Гарина словно бес вселился.

Ужасный бес, окрашивающий пол и стены кровавым глянцем.

Оттащил Юрия от бесчувственных тел подоспевший Одегард. На его счастье Гарин уже выдохся, в противном случае Рэй сильно рисковал – Юрий ничего не соображал и любую тень воспринимал как угрозу.

Норвежец дотащил товарища до медблока, где Гарина оставили до утра.

На следующий день Юрия посетил корабельный доктор.

– Я связан корпоративными обязательствами ставить в известность командование в случае обнаружения наркотических веществ в крови сотрудников, – худой и выцветший Кагар Тэ Иревиа, пожилой аджай, задумчиво скукожился на табуретке возле фармокровати. Его поза, неестественная для нормального человека, напоминала скрученную винтом ветку.

– Однако, если вы обязуетесь завещать мне кое-что из ваших органов, я не внесу сей факт в отчет, – без тени смущения завершил доктор.

– Мне плевать, – безразлично ответил Гарин.

– У вас повышенное слюноотделение?

Юрий отвернулся к стенке, закрыл опухшие веки. Ему действительно было все равно.

– В дополнение могу предложить отличный армированный имплантат кистей рук, – все тем же бесцветным голосом сказал Тэ Иревиа. – Он не новый, но в хорошем состоянии.

Когда не добившийся ответа доктор ушел, Гарин смог сосредоточиться на своем состоянии и поразмышлять.

Чтобы ни вколол ему Прима, это был не рядовой наркотик, а какой-то специальный коктейль, призванный наказывать и ломать. И после пережитого никто другой не вздумал бы перечить Лу.

Никто другой.

Разбитые губы Гарина растянулись в улыбке, которая переросла в злой оскал.

С тех пор Юрий постоянно дрался. Даже нет, не дрался – доказывал кулаками, что с ним следует считаться. Поводом могли служить неосторожное слово или даже косой взгляд в его сторону. Любым ответом Гарина были удары, жесткие, яростные.

В мире, где ценят лишь силу, нельзя ограничиваться полумерами.

Его пытались задавить числом. Пытались подкараулить исподтишка. Пытались поквитаться ночью, думая, что он спит. Всех ждал неприятный сюрприз. Несколько раз они приводили Приму, тогда Гарин оказывался на больничной койке. Равнодушный доктор опять предлагал что-нибудь продать или купить, склеивал кости и заращивал ткани. Говорил, что заработок Гарина уже не покрывает расходы на лечение. А Юрий возвращался в «блошиный» кубрик и все повторялось снова.

Остановить его можно было единственным способом – убить. Об этом как-то и завел разговор Федоров.

– Хватит, – Ярс опустился рядом после ужина. – Не стоит того. Они напуганы. Хотят все закончить.

– Ты стал их адвокатом, Ярс? – Гарин посмотрел в его сторону тяжелым взглядом.

– Они тебя убьют.

– Кто? Прима?

– Прима сам не будет. Другие будут. Им страшно.

– Это хорошо.

– Тебе это не нужно.

– Что ты знаешь о том, что мне нужно, а что нет? – внутри Гарина стала закипать, бурля и поднимаясь, глухое раздражение. – Занял удобную позицию – всем все прощать. Тебе на голову будут срать… Да что там, уже срут, а ты будешь делать вид, что ничего не происходит. Это позиция жертвы, Ярс. Жертву сжирают. А мной подавятся.

– Я никого не осуждаю. Не имею права осуждать.

– Что ты несешь? Ты сам себя слышишь?

Федоров некоторое время молча смотрел перед собой, потом его веки дрогнули и он указал на шрам на своем затылке.

– Здесь был я, другой. Сын воина, внук воина. Здесь, – он вновь указал на свою голову. – Только военные программы. Армейская инба, не такая, как у остальных. Специальная сборка. Я был солдатом. Хорошо воевал, много. Убивал других, тоже солдат. Отправлен домой в отпуск. Летел на большом корабле, пассажирском звездолете. Экскурсии, гражданские, дети женщины. Ночью перемкнула инба. Вырезал всех.

Ярс замолчал, его рука сжалась, будто на рукояти ножа.

– Пришел в себя. Как мясник на бойне. Стольких погубил. Сам себе удалил центральную магистраль, – удар кулаком в область шрама. – Повредил мозг. Хотел умереть. Подобрали, вылечили, судили. Признали невиновным, сказали, ошибка техники, не моя.

Федоров разжал кулак, посмотрел на отпечатавшийся на ладони следы от ногтей.

– Но ошибка моя. Я это знаю. Я должен искупить, но не знаю как. Не могу винить других, если сам такое совершил.

Злость в груди Гарина куда-то испарилась, оставив после себя лишь мрачное ворчание. Наверное, он должен был что-то ответить на такое откровение – было не похоже, чтобы Ярс многим открывался. Но сейчас Юрий не хотел обсуждать былые трагедии, не хотел задумываться, оценивать и сравнивать. Боялся, что через жалость к Федорову обнаружить в себе жалость к другим. Тогда больше не сможет быть тем, кем должен.

Поэтому, он молча встал и ушел, оставив Ярса один на один со своими мыслями.

А потом он убил Марса. И пожалел. Но было уже поздно.

– Ты убил его! – широко распахнутыми глазами посмотрел на Юрия Боб, склонившись над лежащим ничком атлетом.

– Зря ты так, братишка, – осуждающе покачал головой Одегард.

Юрий стоял расставив ноги и не мог оторвать ошеломленный взгляд от бездыханного Марса, которого секунду назад ударил локтем в лицо.

– Он всего лишь попросил тебя не трогать выставленный им на тренажере вес, – промямлил испуганно Боб, словно не верил в происшедшее. – А ты его…

Причины бить Марса действительно не было. Более того, меньше всего Юрий хотел ударить этого наивного и доброго парня, который, пусть и был в шайке Примы, но никогда ничего не сделал Гарину плохого, за что даже получал от своих.

Вышло само собой. На автомате. Его стукнули по плечу сзади, что-то говоря. Внутренний зверь сработал мгновенно, атаковал. Убил.

– Ну-ка, – потный от тренировки Сотый скинул перчатки и подхватил Марса под плечи. – Чего стоите? Понесли к врачу, может еще откачаем.

Через полчаса Гарина вызвал к себе Амаранте.

– Господин Гарин, – лейтенант восседал за столом, напряженно выпрямившись. – Вы сегодня опасно близко подошли к самому краю. Мне докладывали о вашем вопиющем поведении, нарушающем правила этики корпорации. Согласно им, а также законам Империи, вас давно нужно привлечь к ответственности. Скажите спасибо, господин Гарин, что мы находимся в длительном походе, на особых условиях.

– Марс умер? – мрачно спросил Юрий.

– Контрактор Марс скончался, – кивнул Амаранте. – Сердце не выдержало передозировки.

Юрий поднял на командира глаза.

– Что? Передозировка?

– Вы удивлены, господин Гарин? Все наркоманы рано или поздно этим кончают. Вам бы тоже стоило задуматься.

Юрий уткнулся лицом в ладони и протяжно, со стоном выдохнул.

– Да-да, – лейтенант по-своему воспринял его жест. – Думали, я не знаю? Господин Тэ Иревиа доложил о вашем пристрастии. Это несколько объясняет ваше поведение, но не думайте, что я посчитаю это хоть сколь весомым оправданием.

Юрий молчал, лишь его сбитые пальцы скрючились и впились в кожу, словно он хотел сорвать ногтями лицо.

Амаранте самодовольно подбоченился и тоном мудрого наставника сказал:

– Запомните, господин Гарин, за все рано или поздно приходится платить.

– Мальчишка, – прошептал Юрий.

– Что вы сказали?

– Что тебе пообещал Прима? – Гарин поднял голову. – Он тебя запугал?

– Что вы себе…

– У тебя под носом торгуют наркотиками, калечат и убивают людей. Ты не мог не знать, не мог не видеть!

– Я требую, чтобы вы сменили тон!

– Ты же мог все прекратить, – голос Гарина опустился в рык, сухой и хриплый. – Ты мог все остановить, вмешаться.

Амаранте не ответил, он лишь испуганно отъехал на стуле и хлопая глазами смотрел на Юрия, который начал подниматься из-за стола.

– Ты виноват в происходящем не меньше Примы, – Гарин угрожающе надвигался на лейтенанта. – Ты – командир, тебе доверились все эти люди. А ты их предал.

Амаранте рванулся к столу, пытаясь выхватить лежащий в верхнем ящике пистолет, но Гарин оказался быстрее. Он отбил худую руку в сторону и припечатал легкое тело лейтенанта к стене.

– Это ты их постоянно бьешь… Это ты ударил Марса…, – сдавленно просипел все еще трепыхающийся офицер.

– Да, я ударил Марса, – оскалился Гарин. – Но убил его ты. Убил, когда пошел на сделку с Примой, когда молчал о происходящем, ничего не делал, никому ничего не говорил. Ты же знал, что я подыхаю там, в сортире, под ударами и плевками. Не мог не знать. Ты мог это остановить. Как мог остановить и меня, бросающегося на все живое. Но что ты сделал, командир?

– А что я мог? – не выдержав, заорал Амаранте. – Что? Без Примы у меня не было бы вообще никакой власти!

Юрий не мигая смотрел в красное лицо офицера, на его трясущиеся губы и полные влаги глаза. Отстранился, отпустил парня. Приказал:

– Рассказывай.

Лейтенант поморщился, поднял перевернутый стул и сел. Отвернулся в сторону, пряча глаза.

– Что тут рассказывать, – зло проговорил он. – Слышали мою историю? Влюбленный придурок, устроившийся на флот чтобы произвести впечатление на девчонку. Самое смешное, что это правда.

Он засопел и вытер платком лицо.

– Дальше, – требовательно сказал Юрий.

– Дальше? – горько усмехнулся Амаранте. – Этого мало? Я с тех пор много думал, но было поздно что-то менять. Да и ее отец почти дал согласие… Сначала у меня ничего не получалось. «Блохи» откровенно смеялись надо мной, игнорировали команды, подставляли. Тогда я пошел к капитану, не к господину Кимуре, а к предыдущему, обо всем ему рассказал. Попросил совета. На что мне было сказано, что если я не справляюсь, то мне не место на корабле. А потом появился Прима.

Лейтенант выпрямился, потирая ушибленные ребра.

– Он предложил мне помощь в обмен на некоторые послабления.

– Какие послабление?

– Если в целом, я должен был в определенный момент смотреть в другую сторону.

– И все?

– Все.

– Оно того стоило?

– Прима довольно быстро навел порядок, – кивнул лейтенант. – Я через него отдавал команды, все исполнялось быстро и в срок. Капитан начал меня хвалить. Я вновь поверил, что все получится.

– А потом?

– Потом появились вы, – Амаранте зажмурился, будто бы Юрий был дурным сном и должен был немедленно пропасть.

Гарин смотрел на офицера и пытался представить себе, каково это быть на его месте.

Не смог. Стало слишком противно.

– Теперь все будет по-иному, – Юрий вытащил из кармана вифон Одегарда. – Я все записал, поэтому делай выводы, лейтенант. Но я дам тебе шанс все исправить, стать настоящим, а не «бумажным» командиром.

– Вы отнесете запись капитану? – устало поинтересовался Амаранте.

– Учись нести ответственность за себя. Тогда научишься нести ее за других, – ответил Гарин и вышел из каюты.

Никакой записи у него не было, он даже не знал, как ее сделать. Но это не уменьшало уверенности в грядущих переменах.

Которые не заставили себя ждать.

– Я выбрал себе имя.

Густой мужской баритон глухо звучал в тесной коробке роботизированного костюма. Суеверный Абидеми как-то назвал костюмы «големами» и считал, что нельзя в них находится дольше положенного. Говорил, что если остаться внутри «голема» на ночь, то механический дух заберет разум или жизнь.

Гарин провел здесь не одну ночь. Если в костюмах и были злые духи, то с Юрием они решили не связываться.

– Я выбрал себе имя, – без напора повторил голос.

– Какое на этот раз? – нехотя откликнулся в темноте Юрий.

– Юрий.

– Это, конечно, уже не набор цифр, но все же… Почему Юрий?

– Идентичность имен помогает лучшему взаимопониманию.

– Хм…

Голос принадлежал модулятору, который Ярс присоединил к системам костюма. Судя по всему, именно такой сюрприз обещал Гарину Норах – он каким-то образом засунул в медицинский реаниматор искусственный интеллект. Довольно странный, если честно.

Вообще, в костюмах присутствовали «электронные мозги», призванные помогать и отчасти дублировать действия оператора. У них можно было спросить о состоянии систем и навигации, приказать определенным образом реагировать на боевую ситуацию, задать ходовые или летные режимы. Скрипучие механические голоса, пугающие бедного Абидеми до икоты, отвечали, отчитывались и подтверждали. Но, насколько Юрий знал, большинство контракторов отключало голосовое управление. Несовершенные «мозги» часто не могли отличить озвученную команду от банальной ругани, что приводило к нежелательным последствиям.

Усовершенствованный Норахом модулятор пока тоже не все понимал. Поэтому Гарин запретил ему делать что-либо без подтверждения, но совсем отключать голос не стал – общение с искусственным интеллектом казалось ему забавным.

– Придумай себе другое имя, – решил Гарин. – Это уже занято.

– Принято, – покладисто согласился голос. – Вернемся к базовому наименованию «Эй, ты». Интересная информация – вам известно, что у картофеля на две хромосомы больше, чем у человека?

– Это ты к чему сейчас?

На панели высветилась яркая синяя линия активной внутренней связи.

– Поступил входящий вызов, – запоздало откликнулся модулятор.

– Тормозишь, – беззлобно поддел его Юрий. – Давай, включай.

Пикнул коммуникатор и из динамика раздался резкий голос мичмана Биттона:

– Построение через десять минут! Взводным быть готовым доложить!

– Заводи «голема», – скомандовал Гарин, удобнее устраиваясь в операторском кресле. – Пора тренироваться.

Корпус мелко завибрировал, оживая. Засветились панели, зажужжали моторчики принудительной вентиляции.

Тем временем в ангар начали сползаться контракторы, каждый к своему костюму. У многих были привычно недовольные физиономии – по указанию капитана интенсивность тренировок возросла, что не могло понравиться привыкшим к вольготной жизни «блохам». Они роптали, но деваться было некуда.

Появился вытирающий мокрые кудри Рэй, должно быть только вылез из спортзала. Помахал Юрию – он знал, что тот внутри костюма.

В последнее время Гарин старался проводить время в одиночестве. Он боялся повторения истории с Марсом, боялся, что вновь может сорваться, причем на ставших близкими людях.

Однако с этим ни Рэй, ни Ярс согласны не были. Они постоянно находились где-то рядом, заводили разговоры, старались помогать. Они словно боялись оставлять Юрия надолго с самим собой.

Он не показывал, но был товарищам за это благодарен.

Последними в ангар вошли Лу и Конки. Они тоже посмотрели в сторону костюма Гарина – Прима с холодной усмешкой, Конки – с показным вызовом, словно расхрабрившийся щенок из-под брюха суки.

Присутствие обоих взводных на занятиях стало одним из нововведений Амаранте – он перестал покрывать их, выставляя липовые оценки. Юрий не знал, состоялся ли у них по этому поводу разговор, но факт оставался фактом – Прима и Конки теперь посещали занятия вместе со всеми.

Впрочем, в последнее время эта шайка стала заметно сдержанней, если не сказать незаметнее. Они перестали лезть к Юрию и вообще как-то затихли. Видать, хорошо он их потрепал. Пусть Лу все еще остался непобежденным, но остальных Гарин заставил бояться. Заставил считаться со своим присутствием.

Мьют выставил вперед полную треугольных зубов пасть и оскалился, хищно и победно.

Ощерившийся Гарин еле сдержался, чтобы не зашипеть сквозь зубы. Очнулся, отпрянул назад, переводя дыхание.

Хватит! Хватит.

– Готовность три минуты! – раздался громогласный голос мичмана. – Живее за борт, чертовы куклы!

Юрий положил руки на пульт, проверил показания приборов. Еще раз, как учил Ярс, проверил герметичность костюма. И только после этого щелкнул тумблером отключения магнитного замка и дал команду «Спуск».

Резко замигала предупреждающая лампа перед лицом – десять раз, с интервалом в полсекунды. Вроде бы и немного, но достаточно, чтобы отменить возможно ошибочную команду.

…Восемь. Девять. Десять. Синий стартовый раз. Синий стартовый два. Синий стартовый три.

Юрий вздохнул, как перед нырком.

«Голем» провалился сквозь открывшийся люк, стальным снарядом понесся по короткому туннелю и с хлопком вылетел за пределы «Полыни».

Невесомость. Как тогда, с Элли, в медицинской капсуле.

Как тогда, на орбите Канкри-55. Среди мертвых шахтеров.

Сейчас Гарин больше не вздрагивал, когда мир переворачивался вверх ногами и наступало обманчивое ощущение постоянного падения. Он вытравил из себя этот страх, снова и снова ныряя в пустоту космоса. Но все равно, каждый раз, в голове проносилось эти два воспоминания, нечеткие, на уровне слабых эмоций – теплая ностальгия и ледяная обреченность.

– Боевой режим, – привычно голосом скомандовал Юрий. – Вертикаль ноль.

Задрал лицо, нырнув в сенсорный шлем, просунул руки в армированные рукава манипуляторов. Небольшие маневровые двигатели уже разворачивали «голема» ногами к обшивке звездолета – «вертикаль ноль» означает вертикальную ориентацию на корабль. Так Гарину было психологически проще, он хоть что-то видел под собой.

Узкая смотровая щель шлема начала запотевать и Юрий отрегулировал температуру внутри костюма. Прислушался к своему дыханию, такому громкому в окружающей тишине.

– Могу рассчитать критические температуры, способные привести к гибели вашего организма, – вежливо предложил модулятор.

– Что? Зачем?

– В информационных целях. Человеческий организм крайне забавно реагирует на резкие перепады максимальных величин.

– Нет, не нужно.

Из черных дыр люков появились другие «големы», дюжина одинаковых стальных фигур с мрачным блеском на бронированных забралах. Разбились повзводно, расположившись вдоль бортов. Привычно отозвались на проверку связи, лишь Лукас по кличке «Слоу» опять перепутал каналы и Одегарду пришлось привлекать его внимание грубым ударом по спине.

– Внимание! – раздался звонкий голос лейтенанта. – Первый взвод! Цель на мониторах! Удаленность – километр, скорость – ноль-ноль пять. Абордаж!

– Развалите каменюку! – прорычал в эфир мичман.

Пять «големов» под командованием Примы прыгнули вверх, где в пространстве болтался пойманный техниками обломок астероида.

– Второй взвод – вальс! – скомандовал Амаранте.

– Кружим, твою мать, кружим, – раздался дребезжащий голос Конки.

И они закружили хоровод, одновременно вращаясь вокруг собственной оси – нехитрое упражнение, призванное приучить к тонкостям управления. Все получалось лишь первые секунды, потом «големы», как стальные болванчики, принялись сталкиваться, разлетаться. В эфир понеслись ругань и взаимные упреки.

– Отставить треп! – рявкнул невидимый Биттон.

Превратившийся в кучу-малу «вальс» продолжался недолго. Лейтенант отозвал взвод Примы, который вернулся словно разогнанный палкой рой светлячков – кто куда и кто откуда, хоть и старались держать подобие боевого построения.

– Второй взвод – абордаж!

Неизвестно, старались ли остальные, но Юрий старался, даже, возможно, больше, чем оно того стоило. Он старался не выпасть из общей схемы атаки, когда из нее выпадали все, даже взводный Конки. Он старался двигаться как учили на тренажере, длинными прыжками с резкими изменениями траектории, тогда как остальные просто летели вперед, пытаясь добраться до цели первыми. Он старался держать прицел, менять режимы огня, хотя все дальнобойное оружие деактивировали от греха – вряд ли кто еще обращал на подобный тренинг внимание.

В итоге, к медленно вращающемуся черному обломку, величиной с катер, он добрался последним, чего не мог не отметить Конки.

– Не успеваешь, Ююба, – сказал он, и добавил мстительно. – Минус балл.

Возразить было нечего – он в своем праве. Разве что, пробить его костюм абордажным ломом или оторвать руку клешней-«открывашкой»?

Ни того ни другого Юрий делать не стал. Он просто занял свое место и молча ждал дальнейшей команды.

Абордажные команды взламывали корабли грубо и быстро, словно голодные стервятники панцирь черепахи. Обычные катера и гражданские звездолеты «раскрывали» при помощи клешней, делая дыры, достаточные для проникновения на борт вооруженных контракторов. Композитную броню военных кораблей прежде срывали похожими на багры ломами. Толстую шкуру оборонительных орбитальных станций и платформ перед «употреблением» размягчали направленным взрывом.

Вот первая пара «големов» обрушилась на блестящую ото льда поверхность астероида, имитирующую борт вражеского корабля. Рядом вгрызлась в камень вторая двойка. Трое оставшихся «блох» кружили над товарищами, обеспечивая прикрытие. Под ударами клешней и ломов в стороны полетели пыль и обломки, кто-то, Сотый или Одегард, забывшись, отсчитывал в эфир темп.

– И раз! И раз! И раз!

– Смена! – скомандовал Конки.

Первая двойка отпрыгнула вверх и в сторону, на их место упали Гарин и Слоу. Покачнулись на краю рваной ямы, столкнулись плечами, но выровнялись. Юрий сжал джойстик, пытаясь сквозь узкое забрало разглядеть что творится под ногами. Дернул руку вверх – опустил вниз, вверх – вниз. Подчиняясь его движениям «голем» принялся долбить огромным стальным ломом пористую породу.

– Опасность на девять часов!

Главной головной болью для Юрия было определение себя в пространстве. Если с полукомпасом и показателем условного горизонта он научился управляться, то вот быстро сообразить в какой стороне «Полынь», то есть нулевая вертикаль, от которой велась вся метрика, пока выходило не очень. Поэтому когда поступило предупреждение об угрозе, он завертел головой, пытаясь визуально понять откуда надвигается опасность. Рядом с ним суетливо загрохотал манипуляторами Слоу – его лом застрял в трещине камня.

– Прыгай, Юра! – донесся голос Одегарда.

Поздно. Что-то большое, с армейской маркировкой, старое и металлическое прилетело из черного пространства и снесло зазевавшихся «блох» с поверхности астероида. Гарин в последний момент поняв, что не успевает избежать удара, включил маневровые двигатели и вжался в выбитую яму.

Пока сбитые абордажным буксировщиком-«бобом», Слоу и Орлис возвращались к своим, а Гарин выбирался из дыры, скрежеща о края боками, злорадный голос Конки оповестил:

– Трое тормозов. Минус балл.

Упражнения по штурму астероида продолжались еще тридцать минут. За это время два взвода наковыряли несколько десятков «абордажных лазов» и откололи довольно большой кусок, покатав его на себе вокруг «Полыни». К моменту, когда лейтенант скомандовал сбор возле левого борта корвета, «блохи» успели изрядно пропотеть, а «големы» истратили почти все горючее.

Процесс «взлома» кораблей не показался Юрию сложным, что нельзя было сказать о самой атаке. Действия абордажных команд известны еще со времен древности, в их тактике мало изящества и новизны, тогда как системы противодействия «блохам» постоянно усложнялись и совершенствовались. Сейчас нельзя было, как раньше, просто скакнуть с корабля на корабль, нужно было провести предварительную артподготовку. Хороший капитан никогда не пошлет своих людей на штурм, не сбив прежде вражеские автоматические пушки и генераторы разрядников. Но и тогда никто не гарантировал, что уже закрепившихся на обшивке «блох» не расстреляют скрытые пулеметные турели или не разорвут внезапно появившиеся роботы активного подавления.

Помимо прочего, главной действующей мерой против атакующих «големов» служило довольно простое и действенное средство.

– Внимание! Атакуем по моей команде, – голос Амаранте был спокоен, хотя Гарин услышал в нем властные нотки. – Задача – закрепиться на борту и сымитировать взлом обшивки.

Они висели лицом к «Полыни» разглядывая выщербленную серую поверхность. Сверху, с мостика, за контракторами наблюдали господа командиры. Наблюдали и оценивали.

– Внимание! Предложение от капитана, – подключился третий голос.

– Это кто говорит? – спросил по внутренней связи Сотый.

– Новенький пилот, аджай. Боагтар или что-то вроде, – откликнулся Хэйро.

– Кто сможет выполнить поставленную задачу – получит суточный отпуск с обслуживанием в офицерском виртуальном симуляторе, – закончил второй пилот.

Кто-то присвистнул, кто-то презрительно фыркнул. Но стало ясно одно – за тренировкой следил лично капитан. И он не просто так предложил пари, поставив профессионализм операторов оборонных систем против навыков абордажников.

– Вы слышали капитана? – встрял Биттон. – Покажем, как умеют бороться воины «Полыни»!

– Идиот, – кинул кто-то в эфир.

– Штурм, – скомандовал Амаранте.

Эфир заполнился руганью и недовольными восклицаниями – все знали что последует дальше.

Но они атаковали разом, стремительно и мощно.

Как им казалось.

Когда до звездолета осталось чуть меньше трехсот метров, по «блохам» выстрелила САО – система активного отбрасывания.

Направленные электромагнитные импульсы вырубили всю электронику «големов», превратив грозные боевые костюмы в безвольные груды стали. Следом пришла очередь операторов вышедших из строя машин – плотное СВЧ-излучение проникло сквозь встроенные в броню «клетки Фарадея» и заставило контракторов корчится от боли, изжариваясь в своих мертвых доспехах. Можно было лишь порадоваться, что связь тоже вышла из строя, иначе эфир захлебнулся бы от проклятий и криков.

Гарина трясло и корчило, как и прочих. Кожа горела, в голове стоял непрекращающийся набат, а в рот и глаза будто плеснули кислоты. Единственным спасением было перезагрузить систему, подключив второй контур энергоподачи костюма.

Шипя сквозь зубы и морщась от боли, Юрий вытащил левую руку из рукава манипулятора и просунул ее вниз. Отодвинул защитную заслонку и нажал потертую кнопку с цифрой «2», запуская нехитрый химический процесс.

Костюм воспрял, зажглась панель управления, заработали моторчики вентиляции. Над головой раздался голос модулятора:

– Система подверглась некорректному отключению.

– Заткнись, – деловито бросил Юрий.

Он сдвинул верньер ЭМИ-защиты на несколько делений, изменяя параметры. Умная система запомнила частоту излучения прошлого удара и теперь была готова отразить его.

Бум! Все вновь погасло и тело затрясли болезненные судороги.

Сволочи! Как они так быстро подобрали нужную частоту?

Его товарищи по несчастью тоже не преуспели. Костюмы то и дело оживали, и тогда «блохи» пытались рывком прыгнуть вперед, но их тут же вырубали, заставляя плыть в вакууме раскоряченными манекенами. Если бы сейчас по ним открыли огонь из пушек, то абордажная команда стала бы легкой мишенью.

Однако, на месте «блох» могли оказаться быстрые и хваткие роботы-«каракатицы», беспилотные катера или умные торпеды, намного превосходящие людей, но не способные пережить несколько ударов САО. А живые начинки боевых костюмов все еще барахтались, вновь и вновь реанимируя свои механические тела.

В дело пошел третий контур и Гарин смог продвинуться ближе к корвету. Здесь ребята из боевого расчета ЭМИ-пушек добавили мощности – долбануло так, что запахло жженой проводкой, а от боли свело лицо и пальцы.

– Убью, твари! – успел прокричать Одегард, прежде чем отключилась связь.

На этом рубеже начали ломаться самые слабые. Несколько контракторов выбросило аварийные маяки – своеобразные «белые флаги», сигнал капитуляции. Их перестали расстреливать излучением, дали уйти. Юрию некогда было разглядывать кто именно сдался, он сам с трудом терпел боль, шаря непослушными пальцами в блоке переключения.

Кое-как подключился четвертый контур.

– Система подверглась некорректному…

Пятьдесят метров до борта. Всего пятьдесят метров!

– Юра!

Гарин не сразу узнал голос Рэя. Норвежец находился рядом, можно было даже разглядеть полоску смотровой амбразуры его шлема.

– Я больше не могу, Юра…

– Выкидывай маяк! Маяк, Рэй!

– Викинги не сдаются!

Костюм Одегарда дернулся, словно его пронзили невидимым копьем, затих. Следом техники нащупали и Гарина.

Зачем? Зачем он лезет вперед? Ради чего? Эта боль не стоит таких жертв. Жертв ради ерунды. Ради глупого принципа. Отцы-духовники, от шума в ушах он не слышал собственные мысли! Кожу будто содрали, царапая оголенную плоть гвоздями.

Осталось двадцать метров. И последний контур. Его нужно включить не раньше, чем «голем» коснется обшивки. Тогда сработают магниты, он сможет закрепиться. Если же включить сейчас… Отцы, как больно!

Если включить сейчас, операторы могут найти брешь. Тогда все пропало.

Сквозь застилающую глаза хмарь видно, как справа и чуть сзади плывет костюм Одегарда. Даже в шоковом состоянии Юрий понял – с ним что-то не так. Вот ширится черный полумесяц раскрываемого операторского люка. Из недр «голема», извиваясь словно выброшенная на берег рыба, выплыл Рэй.

Без скафандра. Без кислородной маски. В одном комбинезоне.

Гарин достиг «Полыни», коснувшись манипулятором. Мог бы опуститься, закрепиться. Выиграть глупое пари.

Но никаких сомнений, никаких сожалений – Юрий включил скользкими от пота и конденсата пальцами четвертый контур и бросился к товарищу. Схватил Рэя клешней-«открывашкой», запоздало поняв, что может не рассчитать усилие и перерубить норвежца пополам. Включил форсаж, понесся к грузовому люку, молясь, чтобы вошедшие в раж технари не сбили его из излучателя.

Обошлось. У люка уже встречали спасатели из числа дежурной смены. Запихали бесчувственного Одегарда в тележку-капсулу, оттранспортировали в медицинский блок. Лейтенант Амаранте приказал всем возвращаться на корабль. Последней фразой тренировочного дня были слова Сотого:

– К херам такие забавы… Твою мать, я кажется обосрался.

На следующий день мичман Биттон распалялся, что как так – он поставил на абордажников, а те не смогли утереть нос высоколобым из группы активной защиты. Надеялся, что капитан еще раз предоставит случай «блохам» проявить себя. На вопрос находящегося не в духе Конки какое Биттону вообще дело до этого пари, мичман побагровел лицом, надменно сообщил, что абордажная команда для него как семья, после чего удалился прочь.

Одегард нашел Гарина в ангаре, тот сидел на краю люка и слушал транслируемую модулятором музыку.

– Эй, привет! – норвежец издалека поприветствовал товарища.

Гарин моргнул, словно просыпаясь, поднял голову.

– Здравствуй, Рэй.

Одегард остановился напротив, смущенно откашлялся.

– Вот, отсидел свое в изоляторе за несоблюдение техники безопасности. Холодно там, – протянул широкую ладонь. – Чего сказать то хотел – спасибо, что спас меня, дурака.

Гарин молча пожал руку.

– Я не помешал? – спохватился Одегард.

Юрий покачал головой.

Рэй приободрился, пристроился рядом, присев на тумбочку с инструментами.

– Слушай, Юра. Я чего пришел то. Ну, конечно спасибо сказать… Собственно, я и сказал, мда…

Замолчал, словно теперь была очередь Гарин говорить. Но Юрий лишь кивнул, принимая благодарность.

– Ну вот чего сидишь, как грешник на колу! – не выдержал Рэй. – Рожа кирпичом, в глазах вся вселенская скорбь. Ну да, пришлось тебе несладко, но что теперь, отвернуться от всех? Или ко мне есть какие-то претензии?

– Все нормально, Рэй, – попытался улыбнуться Гарин. – Просто период такой… Одному хочется побыть.

– Да вот хер тебе! – борода Одегарда воинственно встопорщилась, брови решительно сдвинулись над переносицей. – Я что, не друг? Я что, не вижу, что ты себя поедом ешь? Да и Ярс каждый день талдычит: «Сходи к нему, поговори». Думает, что ты с собой нехорошее сделаешь.

– Не сделаю.

– Ну бывает, слетел с катушек, – норвежец встал с места и начал ходить взад вперед. – Так на твоем месте кто бы не слетел? Но все, хватит, пора уже возвращаться в норму. Ты посмотри, и так всех до усрачки напугал. Ни Конки, ни Сява этот дебиловатый, никто с тобой связываться не хочет. Хватит уже, Юра, остановись пока не поздно.

Гарин молчал, упершись взглядом в пол.

– А если ты из-за Марса так паришься, то вот что я тебе скажу, – Одегард остановился напротив Юрия и наклонился вперед, вперив руки в боки. – Марс был мужик неплохой, тут спорить не стану. Однако он так и так бы умер, стукни ты его в тот день или нет. Я спрашивал у доктора, тот сказал, что у Марса весь мозг в кисель превратился из-за наркоты.

– Но ударил его я.

– И чего? Мы тут, так-то, не в клубе недотрог. Здесь каждый день кто-то кого-то бьет, в шутку или всерьез. Мы – абордажная команда. Грубая сила для нас – норма.

– Это ты сейчас пытаешься сказать, что Прима поступает хорошо?

– Забей ты на Приму, – отмахнулся Рэй. – Прима свое получит рано или поздно. Я тебе о другом говорю – здесь жизнь такая, своеобразная. Плохо ли это, хорошо, но она такая. И ты уже прогнул ее под себя, поменял расклад сил. Просто прими этот факт как данность и живи дальше. Пока не перегнул слишком сильно.

Одегард вновь сел на тумбочку, та скрипнула креплениями. Сказал менее напористо:

– Хэйро даже день независимости своей планеты не стал праздновать в кубрике, побоялся, что ты все разнесешь. Абидеми тебя одержимым считает. Или сумасшедшим, я не понял точно… Кстати, ты знал, что Боб – бывший полицейский из Метрополии? На взятке поймали, предложили альтернативу. Сотый – бывший бандит, если не врет… Про Ярса такое говорят, что в голове не укладывается!

Рэй толкнул Гарина плечом.

– Это я к тому, что мы тут все немного с прибабахом, Юра. Не будь самым шизанутым из нас.

Юрий не смог сдержать улыбку.

– Рэй, ты не пробовал в ораторы пойти? У тебя хорошо получается мозги полоскать.

– Батя мне всегда говорил, что я назойливый, – Одегард самодовольно причесал бороду. – Но я не назойливый. Я – мудрый.

– И скромный.

– И скромный, – согласился Рэй. – Это у меня от мамы. Кстати, раз уж я теперь твой должник, то приглашаю тебя в кабак. С меня стол и выпивка, с тебя хорошее настроение.

– Это где ты тут кабак найдешь?

– Как где? – удивился норвежец. – Хотя да, ты не слышал, находясь в своем мстительном вакууме. Через семнадцать дней прибываем на техническую платформу «Глизе-33» для дозаправки и технического обслуживания. Интендант Ксинг сказал, что нужно запастись основательно, нас ждет долгий патруль. Вроде как пираты повадились научные станции бомбить, дорогую технику снимать. Так вот, на этой платформе местные небольшой пит-стоп с кухней и баром оформили, чтобы лишнюю денежку с транзита снимать. Туда и пойдем.

В ангар, чуть споткнувшись о порог, вошел лысый мужик в комбинезоне технического работника. Невысокий, но настолько широкий в плечах, что выглядел квадратным. На вид почти старик, с кустистыми седыми бровями, морщинистый и будто бы постоянно хитро прищуренный, двигался неуклюже и размеренно, вместе с тем излучая внутреннюю мощь и солидность.

– Который из вас Гарин?

Юрий не сразу понял, что незнакомец обратился к ним на русском, пусть и с сильным акцентом.

– Я Гарин, – ответил он по-русски.

– Хорошо, – техник подошел ближе. – Я Григорий Бекетов, мастер реакторного расчета. Зови меня Беком.

Он остановился перед Юрием и принялся разглядывать его, словно снимал мерку.

– Мне нужна твоя помощь, – прямолинейно заявил он на лингво. – Я тебя отблагодарю.

– Чем я могу помочь технику из реакторного расчета? – скрыв удивление, поинтересовался Гарин, складывая руки на груди.

– Мои трое мальцов решили завязать с наркотой. Я их дважды откачивал, третий не вытяну. Тот, который их подсадил на эту гадость, давно уже в холодной лежит, крематория дожидается.

– Это что ж, у нас реакторщики под наркотой работают? – хмыкнул Одегард. – Хорошенькая новость.

– Не твоего ума дело, – осек его техник. – За все я отвечаю, лично.

– То-то у тебя весь расчет на «нерве», – парировал Рэй. – Прямо эталон ответственности.

Юрий понял, что плечистый мастер сейчас врежет Одегарду промеж ушей, вмешался.

– Договаривай что хотел, – вернул он Бека в русло разговора.

Бек испепелил норвежца взглядом, но подчинился:

– В общем, решили мы со всем этим паскудством завязать. Я уже и состав у доктора купил, чтобы мальцам попроще отвыкать было. Да только вот какая зараза – то и дело по техничке ваш ходит, распространитель. Парней смущает, цены скидывает на свою отраву. Сегодня вообще сказал, что если они перестанут покупать, то проблемы будут.

– Как его зовут? – вновь вмешался Рэй.

– Обгорелый. Барбекю кличут, – покосившись на норвежца, ответил мастер.

– Сява, – утвердительно кивнул Одегард.

Гарин понял к чему клонит старый техник. Должно быть, слух о его противостоянии с «системой Примы» докатился и до нижних отсеков.

– Ты хочешь, чтобы я поговорил с ним? – все же спросил он.

– Пусть больше не приходит. И другие тоже. Я отплачу.

Юрий вздохнул, качая головой. Подался вперед, глядя в слезящиеся глаза Бека.

– Я не управляю Сявой или другими. Иди к командованию, решай вопрос через них.

Мастер пренебрежительно фыркнул, длинно сплюнул на пол.

– Офицерам на нас плевать, – ответил он, недобро улыбаясь. – Они все знают, но не вмешиваются. У Примы плохая репутация.

– А капитан?

– Ты недавно здесь, Юрий Гарин?

– Что это меняет?

– Прошлый капитан попытался влезть в дела Примы. Двое ваших напали на него, прямо на мостике. Застрелили, сами погибли. Одного из них я знал, Рыком звали.

Гарин невольно посмотрел в сторону своего «голема» – это имя он уже слышал.

– Хорошие были мальцы, – нахмурился Бек. – Но задолжали Приме. А Прима управляет хорошими мальцами, делает из них плохих людей.

– Об этом тоже все знают? Что на капитана напали по приказу Примы? – спросил Юрий.

– Нечего тут знать, если доказать нельзя.

– А я ведь догадывался, – протянул Одегард.

Гарин потер пальцами лоб, усваивая услышанное. Спросил хмуро:

– Так чего именно ты хочешь от меня, мастер Бек?

Техник улыбнулся, отчего все морщины на его лице пришли в движение, натягиваясь длинными нитями.

– Чтобы ты защитил нас от Примы.

– Я не смогу этого сделать.

– Тогда хотя бы от Сявы. И от остальных, от кого сможешь.

Гарин промолчал. Момент был важным, нельзя рубить с плеча.

Почувствовал его колебания и Бек.

– Пока у тебя есть возможность, пока о тебе говорят, зарабатывай себе авторитет, – сказал он. – Ты под Приму не ляжешь, а значит не будет тебе покоя. Потому тебе нужно самому стать как Прима, заручиться поддержкой других, набрать силу. Я буду тебе первым союзником. Я и мои мальцы. Подумай, Юрий Гарин. От этого зависит все.

Мастер развернулся и пошел к выходу из ангара. По пути повернул голову и громко сказал:

– В техничке буду ждать ответ. Думай.

Когда Рэй и Юрий вновь остались одни, Одегард воскликнул:

– Ничего себе, да? Как дела вяжутся!

Гарин задумчиво наблюдал за его телодвижениями. Наконец сказал без тени страха:

– Знаешь что во всем этом самое странное, Рэй?

– Помимо того, что тебя просят о защите? Просвети-ка!

– Если Прима так запросто разделался с капитаном, – Юрий невесело усмехнулся. – То почему тогда я все еще жив?

Весь следующий день «блохи» учились бороться за живучесть корвета. По сигналу лейтенанта Амаранте контракторы, имитирующие сон в своих капсулах, «просыпались» от сигнала тревоги, неслись к панелям с индивидуальными спасательными аппаратами, напяливали на головы пластиковые дыхательные пузыри и пытались устранять возможные пробоины в корпусе. У каждого была своя задача, согласно аварийному расчету – кто-то герметизировал шлюзовые двери, кто-то орудовал баллонами с быстросохнущей нанопастой, кто-то закрывал дыры специальными чешуйчатыми «пластырями». Так повторялось снова и снова, благо у Амаранте хватало фантазии выдумывать новые места пробития.

В ходе тренировки Гарин понял одно – в случае настоящей пробоины всем хана. Контракторы до того плохо и коряво все делали, путали кто за что отвечает, ругались и подолгу выясняли отношения, что лейтенант даже пригрозил всем снижением премиальных.

В какой-то момент унылый балаган покинули Прима и Конки, просто развернувшись и выйдя вон. Юрий с интересом следил за реакцией Амаранте. Но тот не нашел в себе смелости окрикнуть и остановить подчиненных, лишь желваки заиграли под бледной кожей.

С уходом взводных пропала даже видимость командной работы, дела пошли еще хуже. Амаранте попробовал взять абордажников на крик, но добился лишь того, что с ним стали больше пререкаться, а указания и советы просто игнорировать.

Когда очередная вводная завершилась с объективной оценкой: «Все сдохли», Гарин не выдержал. Пока контракторы шли на исходную, он влез в середину толпы и заговорил:

– Слушайте, нужно сделать как надо. Зачем и почему – каждый решайте для себя сам. Но сделать нужно, без вариантов.

– У меня уже ноги не ходят, – пожаловался Слоу.

– Задрал этот сопляк, – поддержал Боб. – Я что, нанимался его веселить?

– Я сказал – без вариантов, – холодно пресек разговоры Юрий.

– Тебя забыли спросить, – тихо буркнул Хэйро.

Но Гарин услышал. Узкоглазый оператор запоздало понял свою ошибку, попятился, испуганно выставляя перед собой руки. Юрий ударом в челюсть свалил его на пол.

– Хотелось бы прояснить ситуацию, – спокойно сказал Гарин, обводя взглядом притихших «блох». – Меня достал текущий порядок вещей. Меня тошнит от того, что меня окружают бесхребетные амебы. И я заявляю вам – я собираюсь обосноваться здесь надолго, поэтому заинтересован, чтобы этот корабль жил и процветал. А для этого намерен избавиться от трутней и паразитов, которые ставят под угрозу мою и ваши жизни. Говорю сразу – решайте уже сейчас на чьей вы стороне. И очень рекомендую сделать правильный выбор.

– Что тут происходит? – громко спросил подошедший Амаранте, стараясь казаться выше и внушительнее.

– У нас тайм-аут, – вмешался Рэй, выходя с улыбкой вперед. – Ищем нужную стратегию, господин лейтенант.

– Вижу, не очень получается, – молодой офицер взглядом указал на Хэйро, который со злым лицом вставал на ноги. – Господин Гарин, вы пробуете свои силы в командовании личным составом? Что ж, я облегчу вам работу – в связи с отсутствием командиров взводов я назначаю вас старшим на время тренировки. Ваша задача – выполнить все нормативы по всем вводным. Справитесь?

Юрий не раздумывал.

– Справлюсь, – холодно пообещал он. – Только у меня встречное предложение.

– Вот как? – удивленно поднял бровь лейтенант. – И какое же?

– Если мы укладываемся в нормативы, то на ужин будет пиво.

И внутренне порадовался, услышав за своей спиной одобрительный гул контракторов. Теперь осталось надеяться, что Амаранте примет верное решение.

Офицер задумался, постукивая пальцами по пряжке ремня.

Он не мог не понимать что пытается сделать Гарин. Если лейтенант сделал хоть какие-то выводы из их разговора, то он обязан подыграть.

Впрочем, если он решил, что Гарин – лишь очередной Прима, что оставаться в стороне выгоднее и безопаснее, то надеяться на него не стоит. Придется пробиваться самому, ломая и принуждая.

Прежде, чем ответить, Амаранте посмотрел в глаза Гарину. Посмотрел многозначительно, пытливо. Сказал:

– По рукам.

Одегард довольно взревел.

Прежде всего Юрий переназначил роли. Теперь двери задраивали не Марчек и Слоу, а Марчек и Сотый – их койки располагались ближе всех к выходу. По пути они должны были раскрыть для остальных ячейки с индивидуальными комплектами, что экономило драгоценные секунды. За баллоны с клейкой пастой отвечали тоже конкретные люди – Абидеми и Боб, только тащили они теперь не по одному, а по два баллона, оставляя один на полпути, тем самым создавая запас на случай новых прорывов. Одегард, Гарин и Сява отвечали за тяжелые «пластыри», хранящиеся под панелями пола. Их тоже вытаскивали с запасом, распределяя по всей длине кубрика. Оставшиеся Хэйро и Орлис должны были оказываться на месте аварии первыми, благо налегке, и там уже встречать остальных, посильно помогая.

Конечно, все заработало не сразу. Какое-то время «блохи» продолжали тупить, путаться и препираться. Однако, то ли возобладало желание выпить вечером пивка, которое раздавалось лишь по выходным, то ли подействовала мрачная репутация Гарина, но спустя время дело пошло значительно веселее. Указания Юрия выполнялись без лишних разговоров, шутливые реплики Рэя и Сотого разряжали обстановку. В итоге даже вечно молчащий Орлис и «парень из команды Примы» Абидеми предложили пару дельных решений.

Когда после очередного контрольного «забега» Амаранте с удивлением объявил время, сообщил, что вечером всех ждет честно заработанное пиво, «блошиный» кубрик наполнился возгласами ликования. Рэй довольно похлопал Юрия по плечу, эмоциональный Абидеми показал Гарину два больших пальца. Остальные повели себя более спокойно, просто устало разобравшись по своим местам. Лишь Сява и Хэйро сразу же куда-то улизнули, должно быть замышлять сладкую месть против Гарина. Впрочем, Юрий и не испытывал на их счет иллюзий, потому не расстроился.

Когда лейтенант покидал кубрик, Юрий успел увидеть светящийся циферблат таймера.

Они не уложились в норматив почти что на полторы секунды.

Расположившись в своей капсуле после ужина, Юрий решил, что выполнит просьбу Бека. Раз уж он действительно планировал задержаться на борту «Полыни», то стоило заводить друзей всюду, где получалось. Конечно, Гарин отдавал себе отчет о возможных последствиях. Все же, грызться на почве личной неприязни и пытаться перебить налаженный процесс наркоторговли – это сильно разные вещи. И дураку ясно, что Сява наркотики продает с подачи Примы, а тот терпеть стороннее вмешательство не станет. Что он тогда сделает? Что угодно. Раз уж для него убийство высшего офицера не проблема, то с обычным контрактором расправиться легче легкого. Даже с Гариным.

Однако, игра стоила свеч. Юрий не собирался мириться с Примой, а тот никогда не примет Гарина как равного. Да и быть равным такой уроду – не велика честь. А раз уж звездолет слишком тесен для обоих, кто-то один должен его покинуть. Каким образом – время покажет.

Юрий вздохнул, взъерошив отросшие волосы.

Отцы-духовники, что же с ним стало?

Технические уровни корвета напоминали лабиринты нижних палуб Изнанки – мрачные, узкие коридорчики, с тугими лианами кабелей по стенам и мерцающими полосами освещения на потолке. Вентиляционные отдушины, низкие лазы с натужно гудящими энергетическими блоками, тупики и повороты – здесь легко можно заблудиться. Но плутать не пришлось – первый же встречный технарь в комбинезоне с завязанными на поясе лямками проводил к Беку.

Мастер реакторного расчета встретил гостя в своей небольшой, но отдельной каюте, расположенной напротив маленького матросского кубрика.

– Принял решение? – вместо приветствия спросил старый техник, откладывая старенький вифон с открытым текстовым файлом.

Юрий осмотрелся. Мастер смог наполнить узкую, как пенал, комнатку с откидной мебелью, настоящим домашним уютом. Над прямоугольным столом висела магнитная лампа с золотистым абажуром, на стенах располагались не цифровые, а выполненные на бумаге пейзажи и портреты. Люди на картинках выглядели счастливыми, места – красивыми и притягательными. Здесь же, за полупрозрачной занавеской, в проекционном окне плескалось спокойное море, оглаживая желтый песчаный пляж.

– Жаль, что ненастоящее, – произнес Гарин.

Бек перехватил взгляд Юрия, хотел что-то ответить, но смолчал, пожевав губы. Повторил вопрос:

– Ты принял решение?

– Принял. Но мне прежде стало интересно – почему ты сам не смог справиться с Сявой?

– Ты пришел обсуждать это?

– Я просто хочу понять, – Гарин с сожалением отвел глаза от моря и посмотрел на насупленного мастера. – У тебя в подчинении сколько матросов? Пять? Неужели они бы не смогли проучить Сяву?

– Могли бы, – прямо ответил Бек. – Но не станут этого делать.

– Почему?

– Потому что нам не нужны проблемы.

Рядом гулко вздохнуло громадное животное. От этого вздоха мелко завибрировал пол и стены, по лицу прошла волна невидимого жара.

– Вот наша главная забота, – Бек указал пальцем себе за спину. – Реактор. Я больше десяти лет отвечаю за эту тварь и пока что она слушается меня. Но если мои мальцы вместо дел будут разбираться со всякими бандитами, то все может резко поменяться.

– Тогда в чем проблема? Пусть твои матросы и дальше умирают от «нерва».

– Не смей так говорить, – осадил Гарина Бек. – Это не шутки. Если рванет реактор, все превратимся в свет.

– Если твои наркоманы что-то перепутают, исход будет такой же.

– Ты принял решение? – нетерпеливо вернулся к началу мастер.

– Принял. Я помогу тебе. Но, поскольку ты хочешь сделать все моими руками, сам оставаясь в стороне, то я потребую от тебя не разовую плату, а постоянного сотрудничества.

Техник потемнел лицом, заиграл желваками.

– Все вы, «блохи», шкуры.

– Не твои ли слова были про завоевание авторитета, Бек? – Юрий приметил небольшой табурет и устроился на нем, напротив техника. – Не ты ли просишь меня выступить против Лу Примы, которого, судя по всему, боится весь корабль? А если он меня порвет, ты ведь ничем не рискуешь, верно?

– Ты мне мораль не читай, не дорос еще, – огрызнулся мастер, недобро щурясь. – Я к тебе не с радостью пришел, а по нужде. Кабы не это, то нахрен бы ты мне сдался. А что мальцов своих пытаюсь сберечь, так не тебе меня попенять.

– Бек, – Юрий сменил тон на спокойный. – Я единственный, кто сможет тебе помочь. Никто другой против Примы не пойдет. Но и ты меня пойми, я хочу знать ради чего рискую.

– И чего ты хочешь?

Гарин улыбнулся и протянул открытую ладонь.

– Партнерских отношений. Которые, я надеюсь, со временем перерастут в крепкую дружбу.

Мастер не сдержал ехидного смешка.

– Интересно у вас, у «блох», дружбу предлагают. Шантажом.

– Это не шантаж. Я просто расставил все по своим местам.

Бек, подумав, протянул свою руку в ответ. Его ладонь оказалась сухой и жесткой, словно кора старого дерева.

– Наркотики больше не должны попадать сюда, – задержал рукопожатие мастер.

– Мне бы очень помогла любая информацию о Приме, – согласно кивнул Юрий. – Поговори с другими технарями.

– Ты сложный человек, Юрий Гарин, – Бек наконец отпустил руку контрактора. – Береги себя.

– Спасибо, Бек. Ты тоже.

Когда Юрий покидал технический уровень, его догнал тот самый матрос, что показал дорогу к мастеру.

– Это… Бек передал… Вот.

Он сунул Гарину небольшой сверток и скрылся в темном туннеле.

Внутри промасленной бумаги лежал самодельный нейронный шокер.

С Сявой разговор состоялся быстрый и доходчивый. В лучших местных традициях, его подкараулили в санитарном блоке, прямо перед отбоем. Полуголый Барбекю рассматривал свою рожу в зеркале, когда Юрий, оставив у входа Рэя, окрикнул его.

Сява увидел Гарина в зеркале, резко развернулся, прижавшись поясницей к умывальнику.

– Чего надо? – нервно спросил он, насупившись.

– Больше никаких наркотиков в техничке, – заявил Юрий, подходя ближе. – Кого увижу – не поздоровиться.

– Тебе какое дело до технички?

– Техничка теперь моя, – расплывчато ответил Гарин.

– Хм, – озадаченно сморщил обожженную сторону лица Сява. – Ну как скажешь.

Гарин схватил контрактора за шею, вдавил пальцы под челюсть. Барбекю задергался, захрипел, попытался избавиться от жесткой хватки, но Юрий тряхнул его, припечатав спиной к стальному зеркалу.

– Еще раз – техничка моя, – сквозь зубы процедил Гарин. – Сунешься – будешь свой товар с пола жрать.

– Это… это товар Примы, – сдавлено просипел Сява. – Это его бизнес.

– А ты о себе думай, не о нем. Если что, я с тебя спрошу. А если не я, то найдется кому, поверь. Так можешь и до конца службы не дожить.

– Но «нерв»… Куда мне его девать?

– Мне плевать, – Юрий отпустил контрактора и тот скрючился, схватившись за горло и кашляя. – Хоть сам у себя покупай.

Барбекю не стал больше спорить, лишь закивал головой.

Они учились стрелять из вооружения «големов». Матросы обслуги вывесили на отдалении от «Полыни» старые грузовые контейнеры и теперь «блохи», сменяя друг друга, пробовали в них попасть.

– Гарин, Сотый и Орлис – на огневой рубеж, – сонным голосом скомандовал с далекого мостика мичман.

– Я из другой тройки, – сообщил Сотый. – Я только что стрелял.

– Гарин, Орлис и кто там с ними был – на огневой рубеж, – нисколько не смутившись переиначил Биттон.

– Рассчитать дальность прыжка? – осведомился модулятор, выбравший себе сегодня имя «Мор».

– Нет, я сам.

– Вношу коррективу: ваши расчеты имеют существенное отклонение.

– Не умничай и заткнись.

Юрий уже умел сносно управлять костюмом, используя маневровые двигатели, но вот с импульсными двигателями, предназначенными для дальних прыжков, пока выходило не очень хорошо. В походном режиме за расчет мощности импульса и дальности полета отвечал марш-контроль, но в боевом приходилось все вымерять самостоятельно, пользуясь лишь статичной риской на внутренней поверхности шлема. Некоторые функции можно было передать бортовому компьютеру, но Гарину не нравилось, когда джойстик управления вдруг начинал жить собственной жизнью, вырываясь из руки.

Огневой рубеж высветился на экране короткой белой линией, висящей в пустоте космоса. За линией, на приличном удалении, болтались кажущиеся маленькими контейнеры, подсвеченные ярким прожектором корвета.

К линии уже спешили вызванные абордажники. Короткими осторожными рывками двигался Абидеми, его «голем» крутился вокруг своей оси и в эфире слышалось натужное сопение. Мимо него, оставляя за собой еле заметный сизый след, по длинной пижонской дуге пронесся Орлис.

– Гарин, тебе особое приглашение? – прикрикнул мичман.

Юрий выбрал тягу, слушая, как разгоняются двигатели, наклонил джойстик по направлению движения и вдавил педали. Раздался глухой хлопок и «голем» прыгнул к своей цели, набирая скорость. О броню застучал мелкий космический мусор, белая полоса рубежа начала вставать колом, приближаясь.

Парой маневровых «пшиков» Гарин пресек вращение, но вместе с тем сбил себя с маршрута. Когда из вида пропали Абидеми и Орлис, а далекие звезды заскользили вниз, Юрий начал тормозить, но все равно пролетел мимо заданной точки, оказавшись на десяток метров в стороне.

– Гарин, что за виражи? – вопросил Биттон. – Отставить длинные прыжки, раз не умеешь.

Приплыв, словно дрейфующее в озере бревно, на рубеж, где его уже ждали, Юрий выровнялся и сообщил, что готов стрелять.

Стрелять ему нравилось. Благодаря врожденному глазомеру он без особенного труда попадал маленькими реактивными снарядами в удаленные мишени, иной раз даже без помощи динамического прицела. Еще ему нравился звук выстрелов, растекающийся по левой стороне «голема» и долбящий в маленькие барабаны где-то в недрах костюма. А еще звонкий шелест цепной системы автоподачи боеприпасов.

Или вот – выстрел наплечной базуки. Быстрый захват цели, короткие толчки противоинерционной системы в грудь – и «умная» ракета по хитрой траектории уносится прочь.

– Зафиксировать свои цели, – скомандовал мичман. – В атаку!

Абордажники ринулись на помятые контейнеры, поливая их огнем.

Ни скорострельный ракетомет, ни наплечная пусковая установка не являлись оружием дальнего боя. Подавить огнем, проломить оборону и взорвать обшивку – вот основная задача вооружения «блох». Поэтому – никаких высокоточных магнитных ружей или плазменных нидлганов, только скорострельное и взрывное.

Юрий короткими прыжками летел вперед, к большому металлическому кубу, зияющему рваными дырами разной величины в гофрированном корпусе. Реактивное орудие зло барабанило в руке, отмеченные яркими точками снаряды прошивали несчастную мишень. Уже на подлете Гарин выстрелил из базуки учебной ракетой. Полая болванка с силой ударилась о дергающийся на магнитной шлейке контейнер и отлетела в сторону.

– Добиваем! – протянул Биттон. – Следующая смена – Сява, Слоу и Марчек. На рубеж!

Гарин поднял правую руку, словно пытаясь достать что-то из-за спины. Звонкий щелчок оповестил, что манипулятор захватил абордажный лом.

– Хэк!

Юрий с лету воткнул граненый стальной шип в несчастный контейнер, который вблизи выглядел вовсе жалко, выдернул обратно. Развернулся, оказавшись к цели ногами, и нажал на педали, отпрыгивая прочь.

Что-то ярко вспыхнуло и отбросило его в сторону, словно игрушку. По броне дробно застучало, мимо шлема пронесся изогнутый гофрированный обломок.

– Отставить! – орал мичман. – Кто стрелял взрывными? Я вас в карцере сгною, чертовы куклы!

Гарин справился с управлением, выровнялся. Ошеломленно осмотрелся.

От взрыва контейнер разворотило металлической розочкой, он нервно дрожал на привязи, покачивая в невесомости неровными лепестками.

– Сява! Отключить оружие! На борт! Быстро! Прима, проследи за этим дебилом!

В отдалении растерянно висели Абидеми и Орлис. За ними, на фоне корвета, виднелись остальные контракторы.

– Юра, живой? – донесся встревоженный голос Рэя.

– Живой, – откликнулся Гарин. – Это меня ракетой?

– Ракетой. Хорошо, что промахнулся.

– Он специально или…?

– Отставить разговоры в эфире! – рявкнул мичман. – Ничего страшного не произошло – несанкционированный выстрел. Все живы, все в порядке. Продолжаем работать.

Ну, Сява, только дай вернуться!

После стрельб из-под днища корвета вытащили абордажный буксировщик и принялись отрабатывать десантирование. Длинную торпеду «боба» разгоняли параллельным курсом с «Полынью» и «блохи» по команде бросались на штурм. Насколько Юрий понял, конструкторы буксировщика планировали, что абордажные команды будут добираться до точки внутри «боба», но контракторы предпочитали перемещаться на внешней обшивке. Так было меньше шансов погибнуть при возможном попадании ракеты или мины.

Завершились занятия как обычно – попыткой в очередной раз прорваться сквозь заслон системы активного отбрасывания. На сей раз усталые «блохи» сдавались быстрее, выбрасывая маяки и выходя из борьбы. Лишь Гарин, Одегард и Сотый пошли до конца. Но сегодня расчет ЭМИ-пушек был особенно зол, не удалось даже приблизиться к борту.

– Мне вот интересно, – размышлял Рэй, выходя из душевой кабины. – Парни из группы САО на себе испытывали собственные излучатели? Выкручивая ручки плотности волны, они вообще знают насколько херово по ту сторону?

– Меня больше заботит, как бы у меня от этой радиации перец не обмяк, – Сотый сжал в кулаке свое хозяйство между ног. – Я с ним еще не наигрался.

– Поставишь имплант, – отмахнулся Рэй. – Нет, но все же? Эти гавнюки вообще представляют себе, что такое блевать от боли в собственном скафандре?

– Сотый, – подал голос Боб, стоя у своего шкафчика. – Все спросить хочу. Это же вот у тебя на теле… Ты из ларусско?

Все тело Сотого походило на книгу, испещренную мелкими записями и цифрами. В районе ключиц кожа превращалась в разноцветное «лоскутное одеяло», страшное и отталкивающее, оно поднималось по шее на лицо и терялось под короткой прической.

– А что ты имеешь против ларусско? – с вызовом спросил Сотый.

– Да ничего, просто пару раз сталкивался с такими, как ты.

– С такими, как я, ты никогда не сталкивался, мондо, – стукнул себя кулаком по голой груди Сотый. – То место, где я жил, легавые, вроде тебя, облетали по параболе.

Контрактор жестом показал, как именно.

– Это что за место такое? – осведомился Одегард.

– СиКри, слыхал?

– Планета Санта Кристофор, – кивнул Боб. – Когда-то использовалась для коррекции поведения преступников. Ныне колония-поселение.

– Мы сами инквизиторы, сами палачи, – процитировал Сотый, притопывая в такт. – Мы носим длинные ножи и каждый третий – враг.

– Началось, – мученически закатил глаза Боб и принялся торопливо собираться под напористый речитатив товарища.

Поиски Сявы результата не принесли – тот на сутки был определен в изолятор. Причину несанкционированного выстрела списали на наркотическое опьянение – Барбекю по самые уши оказался накачан «нервом». Как мимоходом сообщил мичман, в связи с этим грядет тотальная проверка всего личного состава «Полыни», ибо инцидент заинтересовал лично капитана. Сокрушенно удивляясь, где на борту гордого корпоративного корвета этот «мамкин стыд» умудрился найти наркоту, Биттон удалился.

Зато в коридоре, недалеко от «блошиного» кубрика, их поджидал угрюмый матрос из техобслуги.

– Юрий Гарин, – подозвал он, отлепившись от стены. – Тебя жду.

Юрий с Рэйем переглянулись, Гарин сделал шаг к технарю.

– Это я.

– Вифон есть?

– Нет.

– У меня есть, – Одегард вытащил из заднего кармана мягкую пластину.

Техник протянул руку, коснулся вифона. Кольцо на его пальце засветилось и потухло.

– Подарок от Бека, – сухо прокомментировал матрос, коротко кивнул и ушел.

– Странный тип, – посмотрел ему вслед Одегард. – Наверное, атеист.

– Это тут причем?

– Не знаю… Батя всегда говорил, что атеистам доверять нельзя.

– Надеюсь, этому можно… Или он не атеист. Что там?

Рэй провел ладонью по вифону, распаковывая сообщение. В воздухе развернулось небольшое окошко изображения, серенькое и нечеткое. Через пару секунд оно сфокусировалось, и стало понятно, что кто-то ведет съемку через стальные жалюзи вентиляционной отдушины. По другую сторону, в полукруглом помещении, полном аппаратуры, сидели двое – матрос и младший офицер с нашивкой связиста на груди. Матрос полулежал в кресле, его затылок и руки были погружены в полужидкие ложементы управления. Офицер, судя по всему, младший лейтенант, с болезненно красными глазами и острой бледностью лица, сидел рядом, привалившись плечом к стене и, похоже, пребывал в какой-то прострации.

К ним вошел кто-то большой и широкий, на секунду заслонив собой все. Через мгновение Юрий узнал Приму, его походку и движения. А еще через секунду лицо Лу появилось в кадре, он говорил с офицером. Связист устало поднялся, принял что-то из рук Примы и толкнул матроса в плечо. Тот дернулся, открыл глаза и полез прочь из кресла, испуганно косясь на гостя. Через минуту контрактор остался один, прикрыл дверь и забрался в кресло. Повозился, устраиваясь, погрузил пальцы в жидкий пластик подлокотников. Его затылок утонул в подголовнике, сверхпроводники плотно облепили неровный череп «блохи». Прима еще раз повел плечами, отчего все кресло вздрогнуло, успокоился и закрыл глаза.

– Что он делает? – спросил Гарин.

– Судя по всему, присоединился к антенне дальней связи, – склонив голову на бок ответил Одегард. – Пытается с кем-то связаться или наоборот, слушает эфир.

– А так можно?

– Ну, если знаешь как… Но, вообще-то, в рубку связи посторонним входить запрещено.

– Значит, Лу не посторонний. Перемотай-ка немного вперед, – попросил Гарин.

Изображение ускорилось и через пару минут Прима спустил ноги из кресла, легко соскочил на пол и вышел.

– Это еще не все, – сообщил Рэй.

Началась другая запись, с такого же ракурса из вентиляционной отдушины. Другой день, другое время. Уже знакомый офицер, с кем-то пререкается. Вот его грубо отпихнули, отчего худосочный лейтенант сел на пол. Вошедший Прима бросил что-то ему на колени, офицер торопливо принялся собирать маленькие пластиковые пузырьки.

– «Нерв», – хмыкнул Рэй.

Далее все повторилось – офицер ушел, Лу занял место в кресле связиста.

– Есть еще третья запись, – Одегард провел пальцем по поверхности вифона. – Вчерашняя.

Вновь офицер, но уже смиренный и тихий. Вновь Прима в кресле, его мощные пальцы сжимаются и разжимаются в полужидкой плоти системы управления.

– Интересно, кто-нибудь еще знает? – тихо спросил норвежец.

– Выключи, – кивнул на вифон Юрий. – А кто должен знать по-твоему?

– Другие офицеры, – пожал плечами чернокожий контрактор. – Этот доходяга, связист, разве что в голос не орет, что он на «нерве».

Гарин покачал головой, засунул руки в карманы комбинезона.

– Мне порой кажется, Рэй, что здесь каждый словно в каком-то своем мире, в котором происходит лишь то, что он хочет видеть. Абсолютно некомпетентный мичман Биттон мнит себя великим воином. Лейтенант Амаранте никак не может понять кто же он на самом деле. Лейтенант Ксинг, доктор-аджай… Этот вот, связист. Не знаю, Рэй, я пока не видел здесь нормальных офицеров.

– Ну, док Тэ Иревиа выглядит очень искренним, – попытался пошутить Одегард. – Не думаю, что он на самом деле считает себя гениальным хирургом.

– Дело не в этом, – отмахнулся Юрий. – Ладно, пошли. Нужно придумать как лучше поступить с новой информацией.

Ближе к вечеру объявили радиационную тревогу – «Полынь» накрыл пузырь реликтового излучения, принесенного со стороны Горизонта. Всем, кроме вахтенных, полагалось спрятаться в индивидуальных капсулах, довольствуясь фильмотекой корвета. Нашлись, конечно, плевавшие на все контракторы, бродящие туда-сюда по кубрику, но и они к отбою утихомирились, устав без компании.

Засыпал Юрий долго. В голове вертелись мысли, обрывки разговоров и образов. Он ворочался, ощущая душную тесноту пластикового чрева, наконец погрузился в тревожный и колючий сон, в котором падал в пустоту, болезненно истончаясь схваченным за нить клубком.

Внутренний толчок разбудил его среди ночи. Еще не успев ничего понять, Юрий выкатился из капсулы и вскочил, готовясь к драке.

Предсказуемо – это был Лу. Он стоял широко расставив ноги в темном проходе кубрика и угрожающе покачивался. Дорогу ему перегородил Рэй, сжимающий в руке что-то похожее на короткую дубинку. К своему удивлению, Юрий заметил еще одного человека, внимательно следящего за происходящим – вроде бы небрежно прислонившегося к столу Боба. Интересно, кого он собрался поддержать?

– Ююба, – Прима чуть подался в сторону, выглядывая из-за Одегарда.

Он подался вперед, желая пройти к Гарину, но норвежец шумно выдохнул, замахнувшись своей дубинкой.

Возможно, Одегард смог бы нанести Лу некоторый урон. Но Юрий не стал испытывать судьбу и подвергать друга ненужному риску.

– Ты хочешь поговорить, Лу? – Гарин успокаивающе похлопал товарища по плечу, выходя вперед и глядя прямо в квадратное лицо Примы.

– Что мне с тобой разговаривать? – презрительно морщась сказал Лу. – Ты никто.

– Ты сейчас со мной разговариваешь, – Юрий без страха смотрел в маленькие глазки контрактора, ощущая, как внутри вновь встает на лапы мьют. – Зачем ты разговариваешь с никем?

– Я разговариваю с покойником, – насмешливо выпятил губу Лу. – Ты даже не представляешь с кем захотел потягаться.

– Мне плевать, – спокойно ответил Гарин. – Мне тебя не одолеть, но все, что вокруг тебя, я буду рушить. По мере сил.

Прима был действительно очень быстрым. Он коротким рывком схватил Гарина за шею, попытался придушить, поднять над полом. Однако Юрий был готов к подобному развитию событий. Он сделал резкое движение, ткнул зажатым в кулаке нейронный шокером в грудь Лу.

Тот вздрогнул, его левая рука повисла плетью. Воспользовавшись моментом, Гарин оттолкнул Приму от себя, высвобождаясь. Тут же рядом возник Одегард, готовый обрушить на голову Лу свою дубинку.

Взбешенный здоровяк оскалился, попытался еще раз напасть, но Юрий щелкнул у него перед носом шокером и Прима остановился, тяжело дыша.

– Ты вовсе не бессмертный, – Гарин указал подбородком на болтающуюся руку противника. – Тебе тоже нужно когда-то спать и есть. У тебя тоже есть слабости. И я их все знаю, Лу.

Прима отступил на шаг и усмехнулся. Нет, он не чувствовал себя пораженным.

– Посмотри вокруг, Лу, – Гарин обвел рукой затаившийся кубрик. – Никто из твоих подстилок не вылез поддержать тебя. Они знают, что ты им ничего не сделаешь – они нужны тебе. А я пойду до конца, мне терять нечего.

– Дурак, – не слишком весело рассмеялся Прима. – Ты жив лишь благодаря тому, что я так хочу. Думаешь, тебя кто-то боится? Думаешь, ты смог стать здесь кем-то?

Он выступил вперед и ударил себя кулаком в грудь.

– Я здесь власть. И лучше тебе в ближайшее время забиться в такую дыру, где я не смогу отыскать тебя. Потому что скоро игры закончатся. Скоро я спрошу с тебя за все.

В другом конце кубрика кто-то громко кашлянул и включился верхний свет. На пороге стояли сонный лейтенант Амаранте и второй пилот старший лейтенант Си Ифмари со значком дежурного по кораблю. За их спинами маячил встревоженный вахтенный матрос в комбинезоне технического персонала.

– Господа, мне нужно объявлять общее построение? – молодым, но строгим голосом спросил аджай.

Прима сплюнул под ноги и пошел к своей капсуле. Одегард, вовремя спрятавший за спину дубинку, ответил как можно непринужденнее.

– Никак нет, господин дежурный. Мы всего лишь дурачились.

– Господин командир абордажной команды, – пилот посмотрел на лейтенанта и тот скомандовал раздраженно.

– Всем отдыхать. Нарушающие режим будут привлекаться к ответственности.

Повторять не пришлось, все участники конфликта разбрелись по своим местам.

– Спасибо, что прикрыл, – проходя мимо Рэя шепнул Гарин.

– Если честно, я спал как сурок, – улыбнулся норвежец. – Это Боб меня разбудил сигналом вифона. Я попросил его подежурить первую половину ночи.

– Боб? – удивился Юрий. – Он тоже с нами?

– Пока только согласился подежурить.

Свет вновь погас и Гарин благоразумно запер изнутри свою капсулу. Только сейчас понял, что его мелко трясет от злобы и адреналина, постарался успокоиться, медленно вдыхая и выдыхая.

Когда голова прояснилась, в ней осталась лишь одна мысль.

Вряд ли Прима пользовался постом связи чтобы общаться с кем-то далеким – из-за Горизонта дальняя связь невозможна, а все сообщения приходят пакетно с сильным опозданием. А раз он все же общался, значит с кем-то в этом секторе. Причем, общался регулярно. Вопрос только с кем?

И что такое должно произойти, после чего Прима спросить с него за все?

Усталый мозг ничего дельного не смог предложить, а спустя время и вовсе погрузился в глубокий сон.

Теперь Юрий никуда не падал. Теперь ему снилась Элли. Ее вновь нужно было спасать от чудовищ.