Двадцать четыре

Я не меньше часа таращилась на панель управления, пока Финн вел машину, следуя за удаляющимися фарами «БМВ». Я снова и снова прокручивала в уме нашу ситуацию, рассматривала ее со всех сторон, искала слабые места, но у меня ничего не получалось.

– Все кончено, – сказала я. – Теперь, когда он в курсе, он не отпустит от себя ни Марину, ни Финна, а завтра доктор пришлет кого-нибудь за нами, если только до этого нас не сотрет время. Нам конец.

– Возможно.

Я посмотрела на пистолет, лежащий у меня на коленях. Не знаю, почему я еще не спрятала его. Я потрогала его пальцем.

– Даже если нам удастся снова застать его одного, я не знаю, смогу ли сделать это. У меня уже трижды была возможность, и я все их провалила.

– Три?

Я подняла голову. До меня дошло, что я сказала. Вот дура! Я посмотрела на Финна и на наливающийся синяк у него на челюсти.

– Еще раз был, когда ты спал в машине у своего дома. Я смотрела на Марину и Джеймса через окно.

– Они были вместе?

– Они просто спали, – тихо сказала я.

Финн без единого слова бешено крутанул руль. Мы свернули с автострады на маленький съезд.

– Что ты делаешь! – взвизгнула я. – Мы же их упустим!

– Плевать! Ты сама сказала, что мы все равно уже проиграли.

Он заехал на стоянку у заправки и выскочил из машины, хлопнув дверью. Этот его безмолвный крик пронзил меня насквозь. Финн нырнул в ярко освещенное здание заправки, а я так и сидела недвижно в машине, раздавленная стыдом, и чувствовала себя ничтожеством.

Финна не было долго. Сперва я пыталась вести счет, мысленно считая секунды и выглядывая в окно – не появится ли его светлая голова. Но через некоторое время я сдалась. Я попыталась растереть руки: через выбитое окно, которое мы заделали с помощью полиэтиленового пакета и скотча, тянуло холодом.

Когда Финн наконец-то вернулся в машину – прошло как минимум полчаса, – он тащил два стакана с кофе, а на руке еще болтался пакет. Он открыл дверь и сел за руль.

– Извини, что вспылил, – сказал он. – Но, пожалуйста, не надо пока со мной разговаривать.

Я, сглотнув, кивнула.

Он вручил мне стакан – от него по рукам растеклось восхитительное тепло – и вывалил содержимое пакета. Два сэндвича с индюшкой, картофельные чипсы и пачка печенья «Орео». О господи, сколько раз я мечтала об «Орео» в той камере? Сколько раз я говорила Финну, что больше всего сожалею о том, что не ела их вдоволь, пока была возможность, потому что, дурочка такая, боялась сахара и жиров? У меня вдруг защипало глаза. Я поднесла кофе к губам и воспользовалась этим движением, чтобы смахнуть слезы.

– Ты все еще любишь его, – в конце концов ровным тоном произнес Финн. Лучше бы он накричал на меня или встряхнул. Было бы легче, чем слышать его таким усталым. Таким печальным.

– Финн…

– Я знал это, – сказал он. – Мне всегда следовало бы это знать, и я, возможно, знал, но когда я увидел тебя там, в номере отеля, увидел, как ты ухватилась за него… – Он провел пальцами по тонкому шраму на тыльной стороне своей правой руки. Нервная привычка. Он заполучил этот шрам, когда мы перебирались с одной квартиры на другую в Южной Каролине. Все зажило бы нормально, если бы он пошел к врачу и рану зашили, но Финн не хотел задерживать нас. – Я понимаю, что любовь так просто не уходит, но мне от этого тяжело. Я вижу, как Марина к нему относится, и это до сих пор меня мучает. Но я не могу вынести это еще и от тебя. Я не могу вечно быть для тебя утешительным призом, Эм. Я просто… я слишком сильно тебя люблю.

Я превратилась в рыбу на суше – мне не хватало воздуха.

– Я знаю, что я тебе небезразличен, и вообще, – продолжал Финн, – но если ты до сих пор любишь Джеймса, мне нужно это знать. Я заслуживаю хотя бы этого.

– Финн… – начала было я, потянувшись к нему.

Закончить фразу я не смогла. Меня дернуло изнутри, и накатила волна ужаса. Не надо, хватит! Я не хочу опять что-то переживать заново! Но выбора у меня не было. Волна подхватила меня и швырнула с такой силой, что мир вокруг поплыл.

Я открыла глаза, не осознавая, что закрывала их. Я сидела на заднем крыльце одного из домов в Западной Виргинии и смотрела на далекие горы, черные силуэты на фоне сланцево-серого неба. Все остальные были внутри, сидели за столом и спорили. Опять.

Дверь у меня за спиной отворилась, но я не потрудилась обернуться. Я знала, кто это, – возможно, по тому, как изменился воздух вокруг меня. Финн уселся на ступени рядом со мной.

– У тебя все в порядке?

Я кивнула.

– Просто хочу отдохнуть от этих воплей.

– Да ну?

– Они еще не решили, когда объявят о своем существовании?

– Возможно, в ближайшие несколько часов.

Я оглянулась на компанию за столом. Во главе его сидел Джонас. Мы познакомились с Джонасом несколько месяцев назад, когда втроем перебирались через границу штата на одном грузовике, и с тех пор оставались с ним. Джонас был экспертом-подрывником. ФБР привлекла его к исследованию улик взрыва в Филадельфии, но он решил, что пора драпать из Пенсильвании, когда обнаружил следы взрывчатки армейского образца в кратере на месте нефтеперерабатывающего завода Саноко. Сложив вместе то, что было известно ему и нам, мы начали воссоздавать картину произошедшего в стране за последние три года. Взрывы, загадочные смерти, внезапные полные смены курса различных политических и военных лидеров. Все нити вели к «Кассандре».

Потом мы встретились с Риной и Сахидом и полудюжиной других людей. Рине принадлежал этот дом в глухом углу Голубого хребта. До ближайших соседей здесь было много миль, и мы прожили тут несколько недель, копаясь в УБР и выуживая оттуда информацию. В происходящем была повинна определенная группировка в правительстве, и мы думали, что сумеем это доказать.

Если только договоримся, как именно это сделать.

– Как ты думаешь, это что-нибудь изменит? – спросила я. – Ну, если узнают то, что известно нам.

– Может, и нет, – сказал Финн, – но попытаться надо.

– Я не понимаю, зачем ему это все. – Я прислонилась головой к столбику. – Он же хотел сделать как лучше. Он действительно считает, что взрывы, блокпосты и массовые аресты – это лучше?

– Вряд ли мы это когда-нибудь поймем. – Я поймала изучающий взгляд Финна. – У тебя усталый вид.

– А я и устала. – Я потерла глаза. – Я две ночи не спала. Ты просто не поверишь, на какой храп способна такая маленькая женщина, как Джоселин!

Финн ухмыльнулся и подмигнул мне.

– Ты всегда можешь разделить постель со мной.

Я закатила глаза и пихнула его в плечо, но не потому, что мы этого никогда не делали. Уже был тот, первый грузовик, который вывез нас из округа Колумбия спрятанными за грузовым поддоном с сухими завтраками. Зима была в разгаре, и весь десятичасовый путь на юг мы жались друг к другу, пытаясь согреться. Было полсотни мотельчиков с единственной кроватью, где я жалела Финна и не отправляла его спать на пол, даже когда он предлагал. И последний раз, когда мы ночевали у одного друга Рины и в конце концов нам достался один раскладной диван на двоих, я проснулась посреди ночи и обнаружила, что рука Финна лежит у меня на талии, а губы касаются шеи, и не стала шевелиться. Так и лежала, глядя в темноту, с колотящимся сердцем, и надеялась, что он не проснется.

– А вдруг ты храпишь еще хуже? – сказала я.

– Возможно. Хочешь, поменяемся кроватями? Мне Джоселин не мешает.

Я покачала головой, и концы моих новых, коротко остриженных волос мазнули меня по щеке. Я повторила это движение.

– Непривычно, да? – сказал Финн.

– Ага. Поверить не могу, что я это сделала. – Вчера утром я посмотрела в зеркало и вдруг почувствовала, что видеть себя не могу: внутри я стала совсем другой, а снаружи выглядела совершенно по-прежнему. Я отыскала за зеркалом в ванной большие ножницы и обкорнала себе волосы, с каким-то странным удовлетворением глядя на горку волос в раковине и на полу у ног – бесполезные останки моей прошлой жизни. – Наверное, я выгляжу по-дурацки.

Финн коснулся края волос, потер прядь между пальцами.

– А мне нравится. Тебе идет так.

При этих словах я ощутила тепло его дыхания. Когда он успел очутиться так близко ко мне? Наши колени соприкасались, а его костяшки скользнули по моей шее, когда он трогал волосы.

– Эм, – сказал он.

Я почему-то не могла посмотреть ему в глаза.

– Что?

– Я правда рад, что ты больше не ненавидишь меня, – сказал Финн, – потому что я не справился бы без тебя.

– Я никогда тебя не ненавидела.

Финн просиял.

– Правда?

– Правда.

Он потянулся ко мне, и между нами остались считаные дюймы, а мои мозги – ну, отключились. В них осталась всего одна мысль: что Финн Эбботт вот-вот поцелует меня. А я вот-вот ему это позволю.

Внезапно что-то грохнуло. Мы с Финном быстро обернулись и увидели, что парадная дверь неуклюже повисла на петлях и в проем хлынули люди в черном, с оружием наизготовку и с криками: «ФБР!»

– Господи! – сказала я, чувствуя, как силы покидают меня. – Он нас нашел!

Финн рывком поднял меня на ноги – я обмякла и не сопротивлялась – и толкнул с крыльца.

– Беги! Уходи отсюда!

– Идем со мной! – сказала я. В доме спецназовцы, поставив наших друзей на колени, обшаривали остальные помещения. Несколько секунд – и они доберутся до нас.

– Быстро! – рявкнул Финн и пошел к дому, подняв руки над головой и выигрывая мне драгоценные секунды для бегства.

Я развернулась и наугад помчалась в лес. Но не пробежала я и двадцати футов, как из темноты высунулась чья-то рука и схватила меня. Дом был окружен. У меня изначально не было шансов. Человек, схвативший меня, вывернул мне руки за спину и надел наручники, а потом потащил меня, поскальзывающуюся и спотыкающуюся, во двор. Финн, Джонас и остальные стояли на коленях в грязи, и Финн скривился, увидев меня. Какой-то полицейский рывком поставил его на ноги.

– Что вы делаете?! – крикнула я. – Куда вы его тащите?!

– Эм, не бойся! – отозвался Финн.

– Финн!

Они поволокли его в темноту, прочь от остальных.

– Финн!!! – заорала я. На мои плечи легли тяжелые руки, и я стала отбиваться от них.

– Эм, очнись! – закричал Финн, когда его поволокли прочь. Я видела, как шевелятся его губы, но слов было не разобрать. Те же руки встряхнули меня.

– Нет! – всхлипнула я. – Перестаньте!

Финна затолкали в фургон, и он исчез, но я по-прежнему слышала его голос:

– Эм, все в порядке! Открой глаза!

Я моргнула. Державшие меня руки были бережными и теплыми. Я моргнула снова, и на этот раз горы и слякоть исчезли. Я осознала, что нахожусь в «Хонде», мне ничего не грозит, прошло четыре года. Финн нависал надо мной, касаясь рукой моего лица, и глаза у него были огромные.

– Эй, ты вернулась? – тихо спросил он.

– Ага. – Я села. Меня трясло. Во рту было сухо и вязко, и я потянулась за своим кофе, но он успел напрочь остыть.

– Оно становится всё хуже, – сказал Финн. Он выпрямился и пригладил волосы дрожащей рукой. – Ты отключилась надолго. Я думал…

– Все в порядке, я тут, – сказала я, положив руку ему на колено, потом посмотрела на часы на приборной доске. Я была без сознания около получаса. – О господи…

– Что ты видела?

Воспоминания обрушились на меня, такие свежие, что я до сих пор чувствовала запах мокрой травы и автомобильных выхлопов. Я обняла Финна за шею и попыталась избавиться от картинки, в которой его волокли прочь от меня: вцепилась в него, чтобы убедиться, что он и вправду тут.

– Прости меня, пожалуйста, – сказала я. – Я люблю тебя, Финн, и ненавижу себя за то, что не сказала этого раньше.

Кажется, Финн заметил, как меня трясет, нежно и очень бережно он поцеловал меня в губы.

– Думаю, я смогу тебя простить.

Я снова обняла и прижалась к нему, наши дыхания слились, но умиротворения в моей душе хватило ненадолго. Тревога вновь просочилась в меня, как холод просачивался в машину, стоило только выключить обогреватель. Я по-прежнему видела, как Финна волокут прочь. А я не в состоянии это прекратить.

– Но… – сказала я.

Финн вздохнул.

– Но.

– Я до сих пор испытываю определенные чувства к Джеймсу, – сказала я. – Слишком легко вспомнить ту девушку, какой я была, когда любила его. Я не знаю, сумею ли убить его. Я знаю, что должна, но пока…

– Я повел себя как эгоист, позволив тебе взвалить на себя эту ответственность. – Он заправил выбившуюся прядь мне за ухо. – Честно говоря, мне даже нравится, что ты не в состоянии это сделать. Вот такая вот ты, Эм. Если бы тебе было легко это сделать, ты была бы не лучше, чем он.

– Но Марина, – сказала я. – И Финн. Если нас постигнет неудача, их ждут страдания.

– Мы что-нибудь придумаем. – Он коснулся губами моего лба, потом брови, потом щеки, и каждый поцелуй был теплее и длился дольше предыдущего. – И мы не сдадимся.

– Финн… – прошептала я. Чем ниже его губы спускались по моему лицу, тем тяжелее становилось мое тело.

– Мы уже упустили их. – От его неторопливого поцелуя, пришедшегося в уголок губ, мурашки побежали у меня по спине. – Пытаться их нагнать бесполезно. Нам надо немного отдохнуть.

– Отдохнуть, – пробормотала я.

Финн наконец-то поцеловал меня в губы. Он пил мое дыхание до тех пор, пока я не задохнулась и моя голова не пошла кругом. Финн отодвинулся и завел машину. Одной рукой он взял меня за руку, так, что наши пальцы переплелись, а второй повел автомобиль к мотелю на другой стороне улицы.