Лили была уверена, что никогда не поймет эту игру.

– Я совсем не могу двигать семена? Вообще?

Они сидели в огороде за домом Логана, где ее не смогла бы увидеть мать, если бы выглянула из окна гостиной, закончив свое шитье. Они сидели, поджав под себя ноги, и Лили нравилось ощущать, как ее ног касается прохладная влажная почва. («Так сидел Будда», – сказал ей как-то Логан.) На земле кончиком ножа Логан нарисовал поле из девяти горизонтальных и девяти вертикальных линий.

– Нет, не можешь, – Логан сдвинул свою левую руку, чтобы А-Яню, молодому китайцу, в которого Оби выстрелил первым, было проще наложить мокрую ткань на раненое плечо Логана. Лили осторожно потрогала повязку на ноге. Запнувшись о корень дерева, она содрала кожу со своей левой икры. А-Янь омыл ей рану и сделал простую хлопковую повязку, которая была покрыта какой-то черной пастой, сильно пахнущей лекарствами и пряностями. Прохладная мазь сначала покалывала рану, но Лили прикусила губу и не заплакала. А-Янь делал все настолько хорошо и легко, что Лили спросила, не был ли он врачом.

– Нет, – ответил молодой китаец. Затем он улыбнулся и дал ей чернослив в сахаре. Держа лакомство за щекой, Лили подумала, что это самая сладкая штука, которую она когда-либо пробовала.

А-Янь сполоснул ткань в тазу, стоявшем рядом с Логаном. Вода снова стала красной, а ведь это был уже третий таз горячей воды.

Логан не обращал внимание на действия А-Яня.

– Мы играем на доске меньше обычной, так как ты еще учишься. Эта игра называется вэйци, то есть «Игра в окружение». Смотри, ты кладешь каждое семечко как будто вколачиваешь в поле столб, когда строишь забор, вокруг земли, которая будет принадлежать тебе. Столбы же не двигаются?!

Лили играла семенами лотоса, а Логан – семенами арбуза. Из черных и белых семян на поле складывались красивые узоры.

– Это как люди столбили земли в Канзасе, – сказала Лили.

– Да, – ответил Логан. – Думаю, что именно так, хотя я никогда не был в Канзасе. Тебе нужно окружить как можно больше территории и хорошо защищать свою землю, чтобы я не отобрал своими столбами участок твоей земли.

Он сделал длинный глоток из полой бутылочной тыквы, которую держал в руке. Тыква выглядела как снеговик, маленький шар поверх большого с красной тесемкой вокруг узкой талии, чтобы удобнее было держать. Золотая поверхность тыквы блестела, отполированная твердой и грубой ладонью постоянно пившего из нее Логана. Китаец сказал ей, что бутылочная тыква растет на вьюне. Когда тыква созревает, ее срезают и отпиливают верхнюю часть, чтобы извлечь семена и превратить этот овощ в хороший сосуд для вина.

Логан чмокнул губами и вздохнул:

– Виски практически не хуже медовухи из сорго.

Он предложил Лили глотнуть. Та, потрясенная, замотала головой. Немудрено, что ее мать считала китайцев варварами. Пить виски из тыквы уже было донельзя плохо, но предлагать выпить маленькой христианской девочке?!

– В Китае нет виски?

Логан глотнул еще раз и вытер капли с бороды:

– Когда я был мальчишкой, меня учили, что в мире есть только пять вкусов, и все радости и беды в мире – это всего лишь различные смеси пяти компонентов. Но с тех пор я понял, что это не так. У каждого места есть свой вкус, который будет для тебя новым, и виски – это вкус Америки.

– Лао Гуань, – позвал А-Янь.

Логан повернулся к нему. А-Янь говорил с ним на китайском, показывая на таз. Посмотрев на воду в тазе, Логан кивнул головой. А-Янь поднялся, взял таз и вылил воду в дальний угол поля, прежде чем пойти в дом.

– Он вымыл из раны как можно больше отравленной крови и грязи и ошметков одежды, – объяснил Логан, – Пришло время меня зашивать.

– Мой папа думает, что тебя зовут Логан, – сказала Лили. – Я знала, что он неправ.

Логан засмеялся. Его смех был громким и беззаботным, практически таким же, как его песни или его истории:

– Все друзья зовут меня Лао Гуань, что просто значит «Старый Гуань», а Гуань – так называют мою семью. Думаю, что для твоего папы это и звучало как Логан. Но мне нравится, как это звучит. Может, оно станет моим американским именем.

– Мой папа тоже выбрал себе имя, когда мы переехали сюда, – сказала Лили. – Мама считает, что так нельзя было поступать.

– Не понимаю, почему она против этого. Эта страна полна новых имен. Она не меняла имени, когда вышла замуж за твоего отца? Все получают новое имя, когда сюда приезжают.

Лили подумала об этом, и слова Логана показались ей правдой. Отец не называл ее Золотцем, пока они не переехали сюда.

А-Янь вернулся с иголкой и нитками. Он начал зашивать рану на плече Логана. Лили пристально смотрела в лицо Логана, чтобы увидеть, как тот вздрогнет от боли.

– Все еще твой ход, – сказал Логан, – а я захвачу все твои семена в этом углу, если ты ничего не предпримешь.

– Тебе, что ли, не больно?

– Ты про это? – То, как он показал на свое плечо, махнув бородой, очень рассмешило Лили. – Это еще ничего по сравнению с тем случаем, когда мне скоблили кости.

– Тебе скоблили кости?

– Однажды в меня попали отравленной стрелой, и наконечник зашел в кость на моей руке. Если бы не убрали яд, то я бы умер. Хуа То, самый лучший доктор в мире, пришел мне на помощь. Он разрезал мне руку, оттянул кожу и плоть и соскоблил отравленные куски кости своим скальпелем. Скажу тебе по секрету: тогда было гораздо больнее, чем сейчас. Конечно, помогло то, что Хуа То дал мне выпить самого крепкого рисового вина, что можно было найти, а я играл в вэйци против моего первого лейтенанта, который был очень и очень неплохим игроком. Это позволило мне позабыть о боли.

– Когда это было? Еще в Китае?

– Да, давным-давно, в Китае.

А-Янь накладывал последние швы. Логан что-то сказал ему, и А-Янь протянул Логану небольшой шелковый сверток. Лили уже готова была спросить А-Яня об этом свертке, но тот улыбнулся и приложил палец к губам. Он показал на Логана и прошептал ей губами: «Смотри».

Логан положил сверток на землю и развернул шелк. Внутри лежал набор длинных серебряных игл. Логан взял одну из них правой рукой и, прежде чем Лили смогла закричать: «Стой», воткнул иглу в левое плечо, прямо над раной.

– Зачем ты это сделал? – заверещала Лили. По какой-то причине от вида длинной иглы, торчащей из плеча Логана, ей стало хуже, чем когда выстрел Оби разорвал плечо Логана.

– Это остановит боль, – сказал Логан. Он взял другую иглу и вонзил ее в плечо приблизительно на дюйм выше первой. Он немного повернул иглу, чтобы она попала в нужное место.

– Я тебе не верю.

Логан засмеялся.

– Маленькие американские девочки не понимают многие вещи. Многие вещи не понимают и старые китайцы. Я покажу тебе, как это работает. Нога все еще болит?

– Да.

– Постарайся не двигаться. – Логан наклонился вперед и повернул свою левую ладонь вверх, почти касаясь земли. – Поставь ступню мне на руку.

– Ничего себе, ты уже можешь двигать своей левой рукой!

– А, это пустяки. Когда мне скоблили кости, я вернулся на поле битвы через два часа.

Лили была уверена, что Логан шутит.

– Моего отца ранили в ногу и грудь на Войне, и ему пришлось лечиться восемь месяцев, прежде чем он снова смог ходить. И он все еще хромает.

Она подняла свою ногу, морщась от боли. Логан взял ее за лодыжку.

Лили чувствовала теплоту, даже жар его руки. Логан закрыл глаза и начал дышать медленно и тяжело. Лили чувствовала, как жар вокруг ее лодыжки усиливается. Но чувство было приятным, как будто вокруг ее израненной икры обернули горячее полотенце. Постепенно боль как будто расплавилась в этом жару. Лили настолько расслабилась и успокоилась, что казалось, сейчас заснет. Она закрыла глаза.

– Вот и все, теперь ты в порядке.

Логан отпустил ее лодыжку и аккуратно поставил ее ногу на землю. Лили открыла глаза и увидела серебряную иглу, торчащую из ее ноги прямо под коленкой.

Лили готова была заплакать от боли, но вдруг поняла, что никакой боли не испытывает. Чувствовалось легкое онемение в том месте, где игла вошла в ее кожу, и от него распространялось тепло, заглушающее боль от раны.

– Очень странное чувство, – сказала Лили. Она несколько раз согнула ногу, удивляясь. – Прямо как новая. Мама потеряет сознание, когда это увидит.

– Я достану ее, когда ты пойдешь домой. Твоя кожа не заживет еще несколько дней, но весь яд из твоей крови должен уйти из-за того лекарства, что А-Янь положил на целительную повязку, а иглоукалывание должно позаботиться обо всем остальном. Завтра просто смени повязку на чистую, и, когда все заживет, у тебя даже шрама не останется.

Лили хотела поблагодарить его, но внезапно смутилась. Странно было разговаривать с Логаном. Он не был похож ни на кого, с кем она раньше общалась. В одну секунду он убивал человека голыми руками, а в следующую – держал ее ногу так аккуратно, как будто держит котенка. В одно мгновение он поет песни, которые казались старыми, как мир, а в следующее уже смеется вместе с ней над игрой, в которую играют семенами арбуза и лотоса. Он был интересным, но вместе с тем и довольно страшным.

– Мне нравится играть черными семенами, – сказал Логан, кладя новое семечко на поле, тем самым захватив сразу несколько семян Лили. Он поднял их и отправил целую пригоршню семян лотоса себе в рот. – Семена лотоса гораздо лучше на вкус.

Лили засмеялась. И как она могла бояться старика, который говорил с набитым ртом?

– Логан, та история с отравленной стрелой, когда врач скоблил твои кости, это же все неправда, ты все выдумал, да?

Логан наклонил голову и внимательно посмотрел на Лили. Он медленно пережевал семена лотоса, проглотил их и ухмыльнулся.

– Это все случилось с Гуань Юем, китайским богом войны.

– Я так и знала! Ты – как друзья моего отца, всегда рассказываете мне всякие небылицы, просто потому что я ребенок.

Логан рассмеялся своим глубоким, зычным смехом.

– Не все истории – выдумка.

Лили никогда не слышала о китайском боге войны и была уверена, что ничего не слышал о нем и ее отец. Смеркалось, и огород наполнился звуками и запахом еды, которую китайцы шумно готовили на большом количестве масла.

– Мне пора домой, – сказала Лили, несмотря на то, что ей очень хотелось попробовать той еды, что так вкусно пахла, и послушать еще немного про Гуань Юя. – Можно я приду к тебе завтра, и ты расскажешь мне что-нибудь про этого Гуань Юя?

Логан провел ладонью по бороде. Его лицо было очень серьезным.

– Это будет честь для меня, – затем его лицо расплылось в улыбке, – но теперь мне придется съесть все семена самому.