Глава 9

Утро было серым и неприветливым. Заморосил противный дождь. Над болотами вился белесый туман.

Как и предполагал Сокольских, у некоторых членов группы после вчерашнего перехода болели мышцы ног. Птица заставил этих людей съесть припасенные лимоны, чтобы снизить эффект накопления молочной кислоты.

Научники надели на ноги какие-то специальные бахилы, пристегивающиеся к комбинезонам. А Сергей достал из рюкзака сапоги – болотники, натягивающиеся аж до самого пояса. У морпехов было нечто похожее: что-то между резиновыми сапогами и «чулками» от костюма химической защиты. На рюкзаки все натянули водонепроницаемые чехлы.

Птица срубил длинную жердь, и остальные последовали его примеру.

– Идем след в след. Я остановился, вы остановились. Куда я ногу ставлю, туда и вы.

Сокольских двинулся вдоль кромки воды, которую все сильнее затягивал сырой туман. Сначала шли по торчавшим из болота кочкам. Поросшие жухлой травой, они мягко пружинили под ногами и одновременно выворачивались из-под скользящей подошвы, словно живые. Сергей, идущий впереди, то и дело слышал за спиной громкие всплески. Один, другой, третий члены группы периодически плюхались ногами в воду. Так они шли минут тридцать. От деревца к кочке, от кочки к деревцу. Опирались на шесты-слеги, выдергивали ноги из черного, булькающего месива.

Прошло совсем немного времени, а группа уже устала. Пыхтение сзади раздавалось все отчетливее, научники спотыкались все чаще, тратя силы на то, чтобы преодолевать сопротивление жидкой субстанции, становившейся тем гуще, чем дальше продвигалась команда.

– Потерпите, немного осталось! – ободрял идущих за ним людей Сокольских.

К гати вышли через час. За это время пришлось несколько раз останавливаться. Люди забирались на редкие островки суши и старались отдышаться. Впрочем, сушей это уже назвать было сложно: островки эти мягко пружинили и покачивались под весом человеческих тел, показывая, как зыбок и ненадежен этот мокрый, сумрачный мир.

– Звиздец, – громко сказал Сергей, издали разглядывая гать.

– Все так плохо? – Натан и Грегори, отделившись от остальных, стояли рядом с Птицей.

– «Адская кузница», так эта штука называется. – Сергей посмотрел на Натана. – Вы же слышали о таких?

– Так это она? – Научный руководитель взял у сержанта морской пехоты бинокль и стал изучать раскинувшуюся впереди аномалию.

– Она самая. Все, что в нее попадает извне, плющит, разрывает, сминает, словно огромными молотками. И при этом там, внутри, багровое зарево появляется. А радиус? Вы посмотрите, как разрослась…

Аномалия, именуемая «Адской кузницей», растекалась по гати огромным пятном, воздух внутри нее колыхался, как над раскаленным асфальтом в жару. То тут, то там в ее чреве вспыхивали злые, багровые огни. И простиралось это явление куда-то очень далеко, в самую глубь дороги, лежащей через болото.

– Horse pee hole! – выругался морпех. – Какие будут предложения, господа?

– У нас два варианта. Первый вам не понравится, второй, впрочем, тоже. – Птица мрачно посмотрел на спутников.

– А вы озвучьте оба, мы выберем. – Натан вернул бинокль морпеху и выжидательно посмотрел на Сергея.

– Первый: мы возвращаемся назад, и вы связываетесь с командованием. Пусть вам подбирают другого проводника, который знает другой путь до подстанции.

– Это исключено, – отрезал Грегори. Натан солидарно кивнул. – Ну, а второй?

– Второй: мы обходим эту дрянь по болоту, визуально придерживаясь видимых ориентиров гати. Через некоторое время гать уйдет в сторону, и дальше мы вдоль нее идти не сможем, там нет дна. Но до этого там будет относительно твердый островок с какой-то старой охотничьей заимкой. Ацтек говорил, что там есть лодки.

– То есть не факт, что они там сейчас лежат, да? – хмыкнул Грегори.

– Не факт. Я там вообще не был.

– А почему вы с вашим спутником в прошлый раз сами этими лодками не воспользовались? – спросил Натан.

– А зачем? По гати идти было быстрее, а на лодке надо было бы большой крюк делать. И еще один нюанс. Честно говоря, там очень дурное место. Поэтому желающих совершать там лодочные прогулки не особо много.

– Что за дурное место? Не темните, мы должны понимать, что нас ждет и стоит ли игра свеч. – Сержант начал понемногу раздражаться.

– Водится нечисть какая-то, может, мутанты, может, еще что-то. Когда мы возвращались, видели таких штук пять. За нами увязались, мы еле ушли. Их русалками называют: злобные, голодные твари, живут в подобных гнилых и мокрых местах. Говорят, после второго «взрыва» впервые появились. Слухи-то и раньше ходили, но так, байки в основном, а вот воочию их недавно узрели.

– Видел я такой экземпляр. – Натан согласно кивнул. – Попадал в нашу лабораторию, но в сильно подпорченном виде. Сильно обгоревший. Не хватало множества фрагментов тела. Странное существо. Руки худые, но с развитой мускулатурой. Пальцы длинные, заканчиваются крепкими роговыми наростами, словно когтями. Система дыхания – как у амфибий. В желудке обнаружили частички разнообразного рациона: рыбу, корневища рогоза, остатки водяной крысы. Всеядное существо.

– Вот-вот, мы тоже так подумали: не просто так пошли они тогда за нами. Человечиной захотели полакомиться. – Сергей зло сплюнул в сторону. – В общем, в тех местах у них, по слухам, самый рассадник. Так что сами решайте, какой вариант для вас наименее плохой.

Думали недолго. Натан и Грегори единодушно приняли решение идти в обход гати.

– В этот раз, Сергей, идут не двое, а двенадцать. И арсенал достойный. Так что если эти твари настолько глупы, чтобы напасть на столь кусачую добычу, то им же хуже. Не переварят, подавятся. – Морпех выразительно постучал по ложу автоматического карабина.

– Ну, вам виднее. Мое дело предупредить. – Птица помрачнел еще больше и кивнул.

Наскоро перекусив и немного передохнув, группа двинулась в обход гати.

Плюх!

Сергей шагнул в черную воду и провалился чуть ли не по пояс. Медленно выдергивая ноги из чавкающей холодной жижи, он, раскачиваясь от прилагаемых усилий, пошел вперед. «Сайгу» повесил поперек груди, чтобы в случае чего она служила бы дополнительным препятствием для затягивающей тело, трясины. Впрочем, это была еще не трясина, он шестом нащупывал вполне реальное дно. Но идти было тяжело: смрадный, едко пахнувший сероводородом тягучий кисель старался удержать, остановить наглых живых существ. Несмотря на ледяную воду, моросящий зябкий дождь, Сергей быстро вспотел, ему стало даже жарко. Лицо и руки облепила туча гнуса и комаров – злых, голодных, невероятно больно жалящих даже сквозь брезентовую ткань «Горки».

«Чего они тут, интересно, жрут, когда людей нет?» – подумал Птица, отмахиваясь от противно зудящей мошкары. Не помогали ни репелленты, ни москитная сетка. Вскоре руки и лицо Сокольских опухли от укусов, и он перестал обращать на облако кровожадных насекомых внимание.

«Главное – не терять ориентиры», – думал Сергей. – «Досадно, что ближе к гати не подойти. Из-за тумана почти не видно границ аномалии. Может, она метрах в тридцати, а может, здесь, совсем рядом. И у научников, как назло, никакого прибора на нее нет. На электромагнитную „мухобойку“, на гравитационную „занозу“ и ряд других есть, а вот на эту – нет. Мало изучена, видите ли. Тьфу. Так, вон две поваленные березы лежат, крест-накрест. Помню их. Но как-то далековато они, надо бы поближе взять».

Поправив на голове капюшон, Сергей упрямым ледоколом двинулся вперед.

Осока и белокрыльник болотный постепенно сменились зарослями рогоза. Периодически по сторонам на водную поверхность вырывались большие, липкие пузыри. Они лопались, и воздух наполнялся нестерпимой вонью. По распаренным спинам путников тек липкий пот, дыхание сбилось, комары пронзительно звенели, их не смущал даже идущий дождь.

По цепочке прошла команда: Зажечь налобные фонари. Несмотря на светлое время суток, вокруг сгущался мрак. Люди включили светодиодные «налобники». Теперь стал отчетливо виден силуэт проводника. Группа устала, растянулась, и в этих условиях важно было визуально наблюдать, куда наступал тот, кто шел перед тобой. Привал делать было нельзя, не было ни одного твердого пятачка, ни малейшего островка суши. Остановись на минуту – засосет.

«Вон три осины. Значит, еще часа полтора топать, хватило бы у них сил!» Психологически Сергею было чуть проще, чем остальным, он мог приблизительно ориентироваться на местности. Группе же казалось, что этот путь, через хлюпающую топь, бесконечен. И поэтому им было особенно трудно.

– Меньше чем через час будет твердая земля и отдых! Осталось чуть-чуть! – приободрил проводник идущих за ним товарищей. Сообщение ушло по цепочке в конец группы.

А еще через десять минут он услышал позади крик и серию судорожных всплесков.

Идущий в центре цепочки Фред ухватился рукой за ствол торчавшего из болота деревца. Хотел перенести вес с ноги на ногу, уперевшись в столь соблазнительно попавшуюся на пути опору, несмотря на то, что и Сергей, и Грегори строго настрого запретили использовать для этого что-либо, кроме собственных слег.

Внешне крепкий, блестящий от влаги ствол молодой осинки, переломился в руке научного сотрудника. Потеряв равновесие, Фред под тяжестью рюкзака повалился в сторону, моментально погрузившись в холодную жижу, вдобавок он выпустил свой шест.

Ругнувшись от неожиданности, Фред тем не менее попытался сразу встать на ноги, но они лишь взболтнули тягучий, жидкий пластилин и не нашли никакой опоры. Дна под ними не было. Ученый попытался выплыть, но движения были скованными, словно он очутился в чане с застывающей смолой. Лишь кисти рук отчаянно молотили по поверхности болота, поднимая множество мелких брызг. Его обуял какой-то первобытный ужас, в рот набилась тина, рюкзак и одежда медленно, но неотвратимо потянули мужчину вниз. И все же ему удалось перевернуться на спину.

– Help me. My God! Help me!! – по-английски закричал Фред, выплевывая воду.

Макс и Ольга дернулись было к нему.

– Stand! Not to come! Keep on moving! – рявкнул из хвоста колонны сержант. И тут же вновь перешел на русский: – Продолжать движение. Я и капрал ему поможем, остальные двигаются дальше, по следу впереди идущего.

Потом крикнул несчастному ученому:

– Фред, это ты там, засранец, оторвался от «материнской» сиськи?

– Да сэр! – научник добавил слово «сэр», хотя раньше, при обращении к военному, никогда этого не делал.

– Не молоти воздух впустую, я уже иду, – крикнул сержант. – Ты лежишь на спине?

– Да, на спине, сэр, рюкзак тащит меня вниз. Я отстегну его?

– Смотри сам: если отстегнешь, считай, ты нам больше без своей аппаратуры не нужен. Хей, Фредди, я пошутил. Просто если можешь потерпеть еще полминуты, лучше этого не делай. Шест с тобой?

– Я могу до него дотянуться, он рядом! – крикнул научник, наблюдая, как мимо него один за другим проходят члены группы.

– Попробуй схватить его и положи поперек воды, между спиной и рюкзаком. Он замедлит твое погружение. И не вздумай тянуть его товарищам, ты – кабан здоровый, утащишь их за собой.

Фред собрал все силы и рванул руку к шесту. С четвертой попытки ему удалось зацепить его пальцами и подтянуть к себе. Потом, с плохо гнущимися руками, проделать описанную сержантом процедуру. Эти усилия стоили ему того, что голова погрузилась в трясину по самые крылья носа. Теперь он не мог говорить, а лишь свистел ноздрями, выпуская вокруг них множество мелких пузырей. Но погружение ощутимо замедлилось.

Когда в ушах гулко застучало, а тело почти перестало контролировать охватывавшую его панику, появились Сандрес и Грегори. Они ловко бросили ученому свой шест, к которому был привязан альпинистский шнур.

– Хватай его, дружище. Сейчас мы тебя оттуда вытащим. Сам нам не помогай пока что, просто крепко держись.

Фред сделал глубокий вдох через ноздри, стараясь не обращать внимания на попадающую вместе с воздухом воду и схватился за спасительную «соломинку».

Сержант с капралом улеглись спинами на другой шест, уменьшив таким образом удельное давление на единицу площади. А потом стали наматывать на сгибы локтей шнур.

И научный сотрудник почувствовал, как медленно пополз из объятий страшной трясины.

– Потом скажешь нам спасибо, сейчас догоняем остальных. – Морпехи сразу подтолкнули трясущегося Фреда в сторону удаляющихся силуэтов группы.

– Идешь за капралом, я замыкающий. – Грегори протянул спасенному небольшую плоскую фляжку. – Два глотка – и ты полон жизни. На ходу пей, не стой. Еще настоишься.

Горло ученого обожгло крепким алкоголем, Фред почувствовал, как кровь побежала по телу, разливаясь приятным теплом.

Он ухватился за лямки своего рюкзака и устремился за размеренно шагавшим капралом Сандресом.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем они достигли спасительного островка. Грязные, вымокшие путники выходили на твердую землю и устало валились на траву.

Грегори и Сандрес достали оружие и, прикрывая друг друга, двинулись на осмотр местности. Вернулись они через пятнадцать минут.

– За домом действительно лежат три старые деревянные лодки. Две – вполне годные, а вот одна нуждается в ремонте. Рассохлась. Весел не нашли.

– В доме надо посмотреть. – Сергей кивнул на старый, вросший в землю бревенчатый сруб. – Там они должны быть, уносить их бы никто не стал.

– Вот дерьмо! Саймон! Ты где так костюм изодрал? – удивленно спросил Натан, обращаясь к сидевшему на земле физику-ядерщику.

Тот виновато посмотрел на порванную штанину своего перепачканного грязью и тиной оранжевого комбинезона.

– Костюм сильно намок и очень плотно прилегал к ногам. Потом я сделал один особенно длинный шаг, и натянувшаяся ткань затрещала. Там немного порвалось, на коленке. Просто когда дальше шли, штанина понемногу стала расползаться в месте прорыва. И вот… – Он виновато показал на ногу.

Птица с сочувствием посмотрел на комбинезон ученого, штанина выглядела плачевно, ткань разорвалась от бедра до голени.

– Можно зашить, в принципе, – предложил он.

Натан удивленно посмотрел на проводника:

– Что тут зашивать? Это специально разработанная защитная одежда – от биологической, химической и радиационной опасности. Она уже полностью потеряла свои свойства. От чего она будет теперь его защищать, от комаров и лягушек?

Руководитель группы достал сигареты и нервно закурил. Потом еще раз посмотрел на Саймона и сказал:

– Снимайте эту рвань, коллега, она вам уже ни к чему. Лишняя тяжесть только. И держитесь подальше от очагов опасности. Будете работать в стороне, исключительно с аппаратурой. А ведь я на вас рассчитывал! – Он нервно затянулся сигаретным дымом и раздраженно ушел.

Саймон еще раз виновато вздохнул и стал переодеваться.

– Бросьте в сторону, я потом его где-нибудь закопаю, – крикнул ему Грегори, который вместе с капралом обустраивал костер.

Обтесав несколько сосенок, военные сложили костры, в России именуемые нодьями. Два бревна уложили горизонтально одно на другое, удерживая их вбитыми в землю кольями. Между бревен разожгли огонь, дававший равномерное и длительное тепло за счет медленного горения.

Над огнем натянули веревки, и группа развесила на просушку свою вымокшую одежду. Переоделись в сменную сухую одежду, на горелках разогрели еду и, профильтровав болотную воду, вскипятили воду для чая. Вернее, чай пил только Птица, остальные предпочли какую-то кофейную смесь из одноразовых пакетиков.

Наступил долгожданный отдых. Кто-то лениво потягивал горячее питье, кто-то переговаривался с соседом, некоторые неторопливо разбирали рюкзаки, проверяя, не намокло ли их содержимое.

Только морские пехотинцы неутомимо возились с тремя старыми лодками. Весла действительно нашлись в доме. Они лежали на потолочных балках, посеревшие от времени, покрытые толстым слоем пыли и паутины. Одно весло, к сожалению, сгнило почти полностью. Необходимо было его чем-то заменить.

С этим справился находчивый капрал. Сандрес укоротил одну из слег, принес из дома небольшой кусок фанеры. Достав из кармана мультитул, военный ловко пробил в фанерном листе несколько дырок и примотал его шнуром паракорда к шесту. Теперь импровизированным веслом вполне можно было грести.

Потом морпех принялся конопатить собранным неподалеку мхом щели в рассохшихся досках в лодках. После этого собрал смолу, выступившую с горящих в костре сосновых бревен, и обмазал ею заделанные прорехи.

– Завтра еще раз пройдемся смолой, и какое-то время можно будет нормально плыть, – прокомментировал он. – Только надо приспособить что-то для вычерпывания воды. Подтекать будет в любом случае.

– Я видел в доме несколько старых пластиковых бутылок, можно разрезать их и использовать под это дело, – вставил Птица.

Сандрес кивнул и стал раскладывать для чистки свое оружие.

«А ведь он еще не поел даже – дело прежде всего». – Сокольских уважительно посмотрел на капрала и тоже стал разбирать и чистить свой карабин.

Остаток дня провели в безделье и отдыхе. Людям надо было восстановить силы, срываться к вечеру в плавание было бы полнейшей авантюрой. Сушили одежду, переупаковывали вещи, научники тестировали свою аппаратуру. Дождь давно прекратился, и повсюду громко квакали окружившие островок лягушки.

Сергей собрал автомат Судаева, напоследок капнув во внутренности масленкой, и положил его рядом с уже вычищенной «Сайгой» и пистолетом ТТ.

– Интересная «машинка», – произнес подошедший Макс, кивнув на автомат Птицы. – Что-то времен Мировой войны?

– Да, это пистолет-пулемет Судаева, образца 43-го года. Хочешь посмотреть?

Научник заинтересованно кивнул, и Птица протянул ему свое оружие.

Макс, один из тех пяти сотрудников, что кроме пистолета имели при себе и автомат, взял в руки ППС. Покрутил так и эдак, откинул приклад, приложил к плечу.

– Такие только в кинохронике видел. Не знал, что они еще в ходу. Как и твой пистолет, кстати. – Он показал на ТТ. – Копия «Кольта»?

– Есть схожесть в конструкции, – согласился Сокольских и передал ему пистолет.

Макс нажал кнопку выброса магазина, ловко подхватил его, оттянул затворную раму и посмотрел, нет ли патрона в патроннике.

– Не пойму, а где тут предохранитель?

– Нет его. – Птица взял оружие обратно. – Не предусмотрен конструкцией. Поэтому надо быть с ним очень осторожным.

– Хм, и как оно вообще, твое вооружение? Все еще хорошо себя показывает?

– Не жалуюсь. Другого все равно нет. Не положено нам другого. Кстати, все хотел ваше посмотреть, дашь взглянуть?

Макс снял с ремня свой автомат и передал его Птице.

– Это «Витязь», ваш «калашников», только под западный пистолетный патрон «люггер». Мы недавно заменили на них свои «Хеклер и Кох».

Сергей с интересом осмотрел необычное оружие. С виду – обыкновенный АКСУ-74, только с пластиковыми накладками, чуть другим пламегасителем и планкой «пикатини» на крышке ствольной коробки. На ней уже был установлен диоптрический прицел с красной светящейся точкой. Главное же отличие было в узком изогнутом магазине, не похожем на обычный, калашниковский. К магазину сбоку был добавлен еще один. Для быстрой перезарядки. Но не изолентой, как у Сергея, а какой-то железной скобкой, явно заводского изготовления. Отстегнув магазины, Птица посмотрел на выглядывающие из «губ» девятимиллиметровые патроны. Кончики пуль были окрашены в черные и красные цвета.

– Не простые патроны?

– Да, красные – разрывные; черные – бронебойные.

– Круто! – присвистнул Птица.

– Нравится? – заметив его восхищение, улыбнулся Макс.

– Нравится. Жаль, у меня такого нет, подходящая вещь.

– Ну, если ты нас удачно доведешь до цели назначения, можно будет похлопотать перед руководством. Чтобы в виде исключения тебе тоже такой же выделили.

– Если мы удачно дойдем и, что главное, вернемся, думаю, мне оружие вообще уже ни к чему будет. Надеюсь завязать со всем этим, – он обвел рукой вокруг, имея в виду Зону.

– Даже так? Ну что ж, здравая мысль, – рассмеялся Макс и взял у Птицы свой автомат.

– Я все спросить хотел. – Сергей собрал свое оружие. – Почему у вас автоматы российские? У вас же своего вооружения полно. – И он показал на кобуру с «Глоком».

Макс опять улыбнулся и, словно ребенку, объяснил:

– Здесь, в Зоне отчуждения, у нас нет национального приоритета в выборе оружия. Это в большом мире наши изготовители лоббируют свой товар в вооруженные силы. А в Зоне мы используем то, что наиболее подходит под текущие задачи. У вас хорошие, надежные автоматы для этих природных условий, лучше не придумаешь. Но нам удобнее и привычнее использовать свой патрон. Как раз ваше государство изготовило на экспорт партию подобного оружия, и мы совершили взаимовыгодную финансовую сделку. Если ты обратил внимание, мы также активно используем вашу броневую и авиационную технику. Только устанавливаем на нее свою электронику, так как она на порядок лучше. Во всем остальном ваша техника надежнее и дешевле в эксплуатации для местных условий. Только… совершенно некомфортная, извини за такой эпитет.

– Нам не привыкать, – улыбнувшись, сказал Птица.

Макс понимающе кивнул и добавил:

– Я всегда восхищался неприхотливостью русских. В этом – ваша сила. Такая же национальная черта, как у немцев, например, дисциплинированность, а у японцев – склонность к одухотворенному самопожертвованию. Наверное, поэтому в большой войне вы и были достойными противниками друг другу. Однако не забывайте, – он поднял палец вверх, – что, в отличие от них, мы с вами всегда были союзниками!

Еще раз ободряюще улыбнувшись, Макс направился к костру.

«Нда. Союзники. Потенциальные, стоило бы добавить», – подумал Птица и отогнал назойливого комара. – «И что они все время улыбаются? Хотя, это неплохо, наверное. Приятно все-таки, когда человек тебе улыбается».

Сергей спокойно относился к американцам, ко всем в целом иностранцам, работающим в Зоне. Без зависти, без злобы, без раздражения. «Люди как люди, пусть немного другие, что с того?» С этой мыслью он поднялся и стал складывать рюкзак.

День защитника Отечества традиционно отмечали во дворе дома, за гаражами. На импровизированном столе, накрытом куском серой, расслаивающейся фанеры, стояла початая бутылка водки среди тарелок с простенькой закуской. Было холодно, но, согретые спиртным, бывшие дембели разных призывов расстегнули куртки и обсуждали международную политику.

– Козлы они там поголовно, блин, от них все зло идет! – Егор уже изрядно захмелел.

– Тебе-то что до них? Взъелся на страну за океаном. Можно подумать, это они у тебя на лестничной площадке гадят, – прокомментировал его реплику Сокольских.

– Нет, а что ты их защищаешь, а?

– А что они мне сделали? – парировал Птица, сдвинув на затылок светло-зеленую пограничную фуражку.

– Ну ты даешь, братан… – Егор словно впервые увидел соседа. – А во Вторую мировую кто за нашими спинами отсиживался? А Югославию кто бомбил?

– Ну, допустим, они за спинами не отсиживались, а с сорок второго с японцами махались, – попытался вернуть разговор в мирное русло Сергей.

– Ты же русский человек, сосед! Ты же должен понимать, что они все там против нас настроены. Я понимаю, студентик бы там за них вписался, или «откосивший» либерал какой-нибудь, но ты-то! Как пацан пацану тебе говорю, как защитник нашей с тобой Родины: от них гниль одна!

– Защитник? Да я тоже в армейке не хлеборезом лямку тянул и киношку в гарнизонном ДК не крутил! Так что право на свое мнение тоже имею!

– Пацаны, да хорош, опять вы за свое! – Третий участник «застолья», бывший старшина отдельного артдивизиона, воевавший в обе чеченские кампании, встрял в разгорающуюся все сильнее перепалку. – У меня кум, к слову, хлеборезом на флоте был, мировой парень, между прочим…

– А Югославия все-таки как же? Нет, ты мне скажи, что они не козлы после этого?

– Те, кто отдавал приказ бомбить города и села, может, и вправду козлы, тут не спорю, только…

– Что – «только»? Нет, ты скажи?? – Егор уже плохо контролировал себя и все сильнее распалялся.

– И скажу! – рявкнул ему в лицо Сокольских. – Только и других хватает, нормальных. И не просто нормальных, а обычных, хороших людей!

– Да где ты их видел-то, сосед? В телике, что ли? – Егор удивился и ударил пальцем по краешку стакана.

– Вживую не видел. Но ты вот что вспомни. В начале девяностых у нас тут вообще жрать было нечего. Совсем. Даже картошку, что от сельских родственников привозили, всю подъели. Магазины пустые, кругом очереди – сначала встанешь в хвост, а потом спросишь: «А что дают-то?» И не факт, что дадут вообще что-нибудь. Не помнишь?

– Ну, помню, и чо?

– У меня брат был, Юрка, тогда еще малой совсем. Он болел тяжело, его кормить надо было, а нечем. Врач сказала: помрет, мол, он у вас скоро, ему хорошее питание нужно. А где его взять-то было? Сами второй день не жрамши. И вдруг в школу гуманитарку привезли. Из Америки. Я до сих пор помню, как по грязи домой бежал с этими длинными, блестящими жестянками. Родители вскрыли, а там – сухое молоко, галеты, ветчина консервированная. Этим Юрку и кормили. Через неделю в магазины макароны завезли, а там – и хлеб с пельменями. Так что ты поддувало-то свое захлопни, – зло сказал Птица. – Я им, тем людям, добро это собравшим, жизнью Юрки обязан.

– Вот так всегда, – не унимался Егор. – Жратвой и шмотками такую державу развалили… А брат твой вроде на машине недавно разбился? Жаль его конечно.

– А ты, Егор, мелким будучи, помню, сам в их забугорных шмотках ходил. Из другой партии гуманитарки. В джинсах и кофте с полосатым флагом. И очень даже довольный был, – авторитетно вставил свои «пять копеек» бывший артиллерист. – Так что Серега прав, херню ты морозишь. – И вновь разлил водку по стаканчикам.

– Да вы что, сговорились, что ли? – Егор стукнул кулаком по столу, но про буржуазную Америку больше не сказал ни слова.