Глава 10

Когда начало темнеть, затушили костры на улице и переместились в дом. Там, в старом очаге, выложенном камнями, тоже развели огонь, но, скорее, для тепла душевного.

Чтобы не демаскировать местонахождение группы, Грегори распорядился завесить оба имеющихся в срубе окна досыхающей одеждой. При входе в дом соорудили тамбур, поставив палатку, с которой сняли заднюю стенку. Теперь входящий должен был сначала оказаться в палатке, плотно закрыть за собой полог, открыть входную дверь дома, закрыть ее и отодвинуть дополнительную импровизированную штору.

С двух внешних сторон дома были выставлены часовые. Сменялись через каждые два часа. Птица заступал в полночь, ему выпало стоять вместе с Ольгой. Он очень хотел, чтобы с ним дежурила Иева, но жребий судьбы в виде коротких и длинных спичек решил иначе.

Первый час отстоял нормально. Птица успел прокрутить в голове пройденный маршрут, обдумать все нюансы предстоящей им дороги. Вспомнил родной дом. Близких. А на второй час к нему пришла Ольга.

Заступающие в качестве часовых научные сотрудники не надевали свои броские оранжевые комбинезоны. Грегори распорядился «нести службу» в обычном полевом комплекте формы.

Черноволосая девушка в мягких армейских штанах и хорошо подогнанной под фигуру куртке неслышно приблизилась из-за угла дома. Ночью заметно похолодало, поэтому Ольга намотала на голову темный сетчатый шарф, натянула до бровей армейское кепи. Руки девушка спрятала в облегающие черные перчатки из тонкой, хорошо выделанной кожи.

Сергей обратил внимание, насколько аккуратно эта молодая женщина двигалась. Вроде ничего особенного, но движения ее были очень плавными, рассчитанными, словно отработанными. Похожим образом ходили разведчики и прочая «спецура». Автомат свисал с бедра «амазонки», идеальную форму которого не могли скрыть даже мешковатые армейские штаны. Напротив, кажется, они только добавляли девушке сексуальный шарм.

Ольга подошла и сказала:

– Теперь твоя очередь стоять на той стороне. Я там уже все травинки пересчитала. Поменяемся для разнообразия?

– Давай, – согласился Сергей и пошел к противоположной стороне островка. Он затылком чувствовал, как девушка смотрит ему в спину, словно рентгеном его просвечивает. Но Птица не обернулся.

Еще через пятнадцать минут она снова пришла к нему.

– Я помню, что твое имя Сергей. А вот фамилии не знаю. Она у тебя не Пиноккио? – Голос ее был грудным, чуть хрипловатым, но приятным.

Сергей, немного удивился:

– Почему – Пиноккио? Я вроде не любопытный, и нос у меня не длинный.

Ольга рассмеялась.

– Не любопытный, это точно. Зато деревянный. – И подмигнула ему. – Предложил бы девушке прогуляться. Что нам просто так столбами стоять? Ночи-то какие лунные. – Она наигранно вздохнула.

Луна, к слову, была так себе: маленькая, бледно-желтая, будто обгрызенная с левого края.

– А как же пост? – Сергей смутился.

Он был немного ошарашен этим ее предложением. Нет, она была очень даже привлекательная. Но какой-то хищной красотой.

– А что пост? Будем обходить периметр вместе, так даже безопаснее. Пойдем, ковбой, а то мне одной страшно. Она мягко потянула Сергея за собой, взяв его за локоть.

– Ну… хорошо, пойдем.

Они медленно шли берегом вдоль острова. Со стороны воды послышался чуть слышный плеск. Сергей тотчас повернулся на звук и потянул с плеча карабин.

– Не надо… – Ладонь девушки, обтянутая перчаткой, легла на его руку, ухватившую оружейный ремень.

Сокольских недоуменно посмотрел на спутницу.

– Это всего лишь бобры. – Ее красивые пухлые губы перешли на полушепот: – Они уже целый час тут плещутся. – И, продолжая смотреть ему в глаза, добавила: – Справа, метрах в двадцати, видишь, хвост торчит?

Сокольских повернул голову в указанном направлении, стараясь в темноте рассмотреть хоть что-то.

«Точно! Вон, морду видно, едва выглядывает. А вот и хвост бобриный мелькнул. И… она что, все еще на меня смотрит?»

Ему было как-то неуютно. Он не мог объяснить этого чувства. Но сравнил бы его с тем, как ощущает себя мышь, с которой решила поиграть кошка.

Птица повернулся к девушке. Чтобы разрядить ситуацию, спросил:

– Как ты их разглядела в такой темноте?

Ольга с усмешкой чуть склонила голову. Внимательно рассматривая его лицо, все тем же полушепотом произнесла:

– Я из Канады, страны озер и рек. Мой отец – траппер. Мы часто охотились с ним на бобров. Так что для меня, как ты понимаешь, не составило труда опознать это милое животное.

– Канада? Ольга – это же не совсем канадское имя, разве нет?

Девушка кивнула и, приблизившись к его уху, прошептала:

– Ты прав, парень. Это имя мне дала мама, она из России.

Ситуация была несколько двусмысленной. Она стояла так близко, что он чувствовал ее запах, исходящий от щеки. Но думал Сергей о том, как будет глупо и неприятно, если все это увидит Иева, выйдя по какой-либо причине из дома.

Ольга словно прочитала его мысли и, чуть отстранившись, ободряюще улыбнулась ему.

– Иева – хорошая девочка, правда? Очень светлая. Неудивительно, что ты к ней так неравнодушен. Противоположности притягиваются.

– Почему – противоположности? – машинально спросил Сокольских, пропустив все остальное.

Палец девушки, туго затянутый в черную кожу перчатки, мягко коснулся его носа. Птица непроизвольно вдохнул и вдруг почувствовал, насколько притягателен этот аромат.

– Потому что она – воплощение доброты и нежности. А вот у тебя – глаза убийцы. Вижу, тебе уже приходилось забирать человеческие жизни?

Эти слова неприятно мазнули Сергея по сердцу. Да, он подозревал, что его внешность носит отпечаток всего того, что ему пришлось пережить за прошедшие годы. Но тем не менее досадно было слышать это от Ольги. Она ведь тоже… не слишком походила на Белоснежку. Чем больше он смотрел на нее, тем меньше ее образ вязался с обликом обычного биолога.

– Допустим. А мне это точно говорит научный сотрудник?

Ольга посмотрела на него, и ее глаза вдруг стали похожи на острые гвозди. Но только на миг. Она фыркнула и рассмеялась, показывая красивые белые зубы с ярко выраженными резцами. Девушка по-дружески похлопала его по плечу:

– Когда вернемся, загляни в Зоннет. Узнаешь много интересного обо мне. Между прочим, у меня на защите докторская диссертация, и мое имя хорошо известно в научных кругах. Ищи в разделе «Биология». Знаешь, ты находишься в плену стереотипов. Если ученый, так обязательно кисель вроде Марека? Ха! Я совершенно другая и тем не менее всего добилась сама: в охоте, в спорте, я даже работала помощником шерифа одно время. А наука – это очередная вершина, которую я хочу взять. И чем цель сложнее, тем это для меня увлекательнее.

– То есть ты выбрала научную карьеру просто потому, что она показалась тебе трудной в достижении?

– Ты смешной, ковбой, честное слово! – Она вдруг замерла, прислушалась к чему-то, и Птица заметил, как ее рука скользнула на автомат.

Через пару секунд Ольга опять расслабилась и продолжила:

– Конечно нет, это не глупая женская прихоть. Если хочешь знать, моя мама была выдающимся биологом в Советском Союзе. И любовь к науке, к биологии в частности, у меня от нее.

– А все остальное от отца? – догадался Сергей.

– Ты делаешь успехи. – Она снова поощрила его улыбкой. Словно бы кошка объясняла мыши, почему она, собственно, кошка.

Как ни странно, на этом их беседа закончилась. Они еще некоторое время шли рядом, но каждый думал о своем. Или о чужом, но вслух больше ничего не было сказано.

В положенный час их сменили Бронко и Саймон. Вернувшись в дом, Сергей и Ольга переоделись в свете карманных фонарей и легли спать. Словно бы никакого разговора между ними и не было.

Утро выдалось ветреным. Группа собиралась сразу после завтрака выдвигаться в путь. Перекусив одними из первых, Птица и Сандрес возились с лодками. Мужчины еще раз просмолили их, а кое-где капрал дополнительно проклеил доски серебристым армированным скотчем.

Грегори и Натан подгоняли людей, чтобы никто ничего не забыл, не оставил ни малейшего следа их пребывания здесь. Для мусора и горелых головешек вырыли яму, аккуратно сняв, а потом вернув на место дерн, чтобы со стороны не было заметно.

Распределили места в лодках, получилось по четыре человека на три плавсредства. Впрочем, больше бы и не влезло, погрузились впритык.

Сергей, с карабином в руках, разместился на носу лодки, впередсмотрящим. Еще двое научных сотрудников, Макс и Руди, сели гребцами на весла. На корме – Фред. Эти трое должны были периодически меняться, чтобы тот, кому выпало быть на корме, мог немного отдохнуть. Птице же как проводнику необходимо было высматривать путь, и место его на баке в связи с этим было постоянным.

Иеве выпала вторая лодка, девушка оказалась в команде с Натаном, Ольгой и капралом.

Третий состав – Марек, Саймон, Бронко и командующий парадом сержант.

– Сергей! – Грегори подошел к лодке последним. – Я видел по другую сторону болота странные очертания. Похоже на останки какого-то сооружения. Не мог бы ты вылезти и проконсультировать меня, что бы это могло быть?

Сокольских удивился. Он готов был дать голову на отсечение, что ничего подобного рядом с их островом не было.

Птица, сохраняя равновесие, аккуратно протиснулся через рассевшихся гребцов и спрыгнул на берег.

Обогнув дом, они с сержантом подошли к краю болота, и Грегори указал куда-то вдаль, передав Сергею бинокль.

Внимательно всматриваясь в темную гладь воды, Сокольских услышал негромкий голос морпеха:

– Посмотри еще немного и потом, словно бы тебе надо отлить, отойди к углу дома. Я присоединюсь через минуту и покажу тебе действительно кое-что интересное.

Птица вернул бинокль и сделал так, как велел ему сержант.

Грегори появился через полторы минуты и сделал жест рукой: «идем за мной».

– Что это? – недоуменно спросил Сергей. На ветке дерева, привязанный простым узлом, висел ярко-оранжевый лоскут.

– Полагаю, что фрагмент защитного костюма. Готов поставить свой годовой оклад на то, что этот кусок от комбинезона Саймона.

– Ты же вчера закопал костюм? – удивился Птица.

– Я – да. А вот кто-то втайне от всех его вырыл и срезал немного материи. А потом повесил вот сюда – как флюгер.

– Зачем? – Сокольских уже догадывался, что скажет ему сержант.

– Ну, вариантов немного. Например, по глупости. Но лично я думаю, что тут подходит другое объяснение. Кто-то оставил маяк: «Эгей, мы тут были!»

– Есть мысли, кто именно и зачем?

– Ни того, ни другого, к сожалению. Из двенадцати человек могу твердо поручиться за троих: себя, капрала Сандреса и тебя.

– Спасибо за доверие! – хмыкнул Птица.

– Доверие тут ни при чем, господин проводник. Эта штука появилась тут не более десяти минут назад. В это время вы с Сандресом уже не отлучались от лодок. Я проходил здесь накануне, так сказать, с последним осмотром, не забыли ли чего. И ее тут не было.

– Ты хочешь сказать, что кто-то из членов группы повесил «маяк» около десяти минут назад?

– Именно так. Я уже не собирался возвращаться, но привычка, знаешь ли. Можешь называть это паранойей.

– А зачем такие сложности? Ведь проще отправить сообщение через КПК, ноутбук, радиотелефон?

– Сергей, ты меня удивляешь. Помнишь, перед посадкой в вертолет Джейкобсон забрал к себе на хранение твой персональный наладонник? Ты думаешь, что это от недоверия к тебе лично? Нет, вся группа сдала перед отправкой индивидуальные средства связи. Единственная радиостанция – у меня. – Он похлопал рукой по сумке, с которой никогда не расставался. – И, заметь, она опечатана, первый плановый сеанс связи с базой состоится только завтра. Так что подобный маяк – единственный выход для нашего мистера «икс».

– Может, прямо спросим у группы об этом? Вдруг сделавший это как-то проявит себя?

– Да-да, стыдливо потупит глазки. Нет, парень, тот, кто это сделал, не выдаст себя ничем, уж поверь. А вот нездоровая подозрительность у всех появится. Путь предстоит непростой. Лучше мы сделаем вид, будто ничего не видели. Заодно присмотримся к группе, вдруг заметим что-то такое, на что раньше не обратили бы внимание? Он ведь не знает, что мы «знаем». Воспользуемся этим преимуществом.

– Он? – спросил Птица. – А может, она?

– Ольгу подозреваешь, проводник?

«Ну не Иеву же!», – хотел возразить Сергей, но вовремя прикусил язык.

– Ладно-ладно, можешь не отвечать. Думаешь, никто не видит, что вторая девчонка тебе нравится? Только ты вот что, не делись с нею, пожалуйста, тем, о чем мы с тобой только что говорили.

– Я и не собирался, – помрачнел Сокольских.

– Ну, вот и славно. А теперь идем назад. И лицо попроще сделай, тебя как книгу читать можно.

Морпех снял с ветки оранжевый лоскут и, аккуратно смотав, убрал к себе в карман. После этого они как ни в чем не бывало вернулись и сели в лодки.

Вода под веслами с едва слышным плеском расступалась. Перегруженные лодки шли тяжело. На форштевне, прямо перед Сергеем, монотонно помигивал зеленым светодиодом детектор аномалий. Натан выдал. Прибор сканировал пространство на пятнадцать-двадцать метров вперед, предупреждая звуковым сигналом о наличии опасностей, будь то радиационное пятно или какая-либо из известных ловушек Зоны. Данное устройство не было панацеей от всех бед, чего-то электроника не могла увидеть в принципе, и поэтому Сокольских зорко осматривал пространство по курсу лодки.

С погодой на болотах не ладилось. Солнце висело бледным пятном, не согревая и не радуя, разве что просто обозначало свое присутствие. Вездесущий туман то клубился над самой водой, то, подчиняясь грубым порывам ветра, разлетался на множество дымчатых нитей, обнажая тянущиеся вдоль пути заросли рогоза, остовы почерневших деревьев, кривых, согнувшихся узлом, хилых березок. Унылый пейзаж.

За три часа пути гребцы сменились дважды. Люди не разговаривали, лишь механически поднимали и опускали в темную глянцевую воду старые деревянные весла, стряхивали с лопастей густые клочья тины, отгоняли вездесущих комаров и снова гребли.

Природа задумчиво рассматривала эту странную, двигавшуюся вперед, человеческую процессию.

Ни одной живой души на болоте не было. Только комары и гнус. Ни плеска водяной выдры, ни крика птиц – ничего. Тишина.

Сергей разложил перед собой планшетку с картой. Толку от нее было немного. Какие-то места совпадали, какие-то нет. Словно некто могущественный взял местность, разрезал на фрагменты, а потом сложил в банку и потряс как следует. А проводнику теперь приходилось сидеть и собирать эти пазлы в одно панно: тут сходится, тут – тоже, а вот этот кусок вообще не отсюда.

– Левее берем! Кажется, поворот проскочили… – Сокольских хмурился, силясь понять, почему так долго нет нужного поворота. На карте он был, а в реальности – нет. И пропустить его Сергей никак не мог, у него уже глаза от напряжения болели, как будто песка в них насыпали. Чуть дальше должна была пойма быть, через нее, если верить карте, тоже срезать можно было. Но а по всему получалось, что то ли карта врала, то ли на болотах этих что-то изменилось.

– Со второй лодки нам машут, – подал голос с кормы Фред.

– Табань обе! – скомандовал Птица, и гребцы опустили весла в воду, останавливая лодку, а потом принялись грести в обратную сторону. Утлое суденышко замедлило ход, на секунду замерло, а потом потянулось обратно.

Все три лодки сошлись вместе.

– Вы ничего не слышали? – тревожно спросил Натан, приподнимаясь на скамейке для гребцов.

– Нет. – Руди и Макс недоуменно переглянулись. – А что?

– Иева говорит, будто бы пел кто-то. Да и мы с Ольгой что-то такое разобрали. Голоса – не голоса, гудение чудно`е. Словно хор вместо песни мычание издает.

– Может, корова? – Руди опустил весло и прислушался.

– Да откуда здесь корова? На болоте заблудилась? Тут до ближайшего жилья несколько дней пути. – Сергей закусил губу. Не нравилось ему это все, что-то тревожное пустило корни беспокойства в его сталкерском сердце.

Подул ветер, но вместо того чтобы разогнать туман, наоборот, стал собирать его белесые ленты в центр тихого озерца, где сгрудились лодки. Как будто сердитый дворник вдруг решил смести весь мусор в одно место, чтобы потом сложить его на совок и отправить в помойку вечного забвения.

Вскоре теперь уже все действительно услышали загадочный звук. Производил он довольно странное впечатление. Десятки голосов выводили некое «эээээээмммммммээээммм», повышая и понижая тональность, словно силясь исполнить загадочную мелодию закрытыми ртами. Звук раздавался, вырастая и исчезая так, словно бы его производила сама вода. Или что-то, существующее в ее глубине.

Несколько раз послышался смех. Птица готов был дать руку на отсечение, что издавало эти звуки разумное существо, но точно не человек.

Серая мгла сгустилась вокруг отряда, не давая рассмотреть ничего из того, что происходило за пределами пятачка в центре озера.

Возможно, так бы группа и сидела еще какое-то время, навострив уши и вглядываясь в непроницаемый мокрый сумрак, но Птица вдруг увидел небольшую волну, лизнувшую весло соседней лодки. Вода повсюду была стоячей, и подобное движение могло означать только одно. Эту волну породило что-то весьма материальное.

– Внимание! – Проводник поднял руку. – Смотреть по сторонам, на воду!

Все молча потянулись к оружию и стали пристально наблюдать за блестящей поверхностью болота.

Еще несколько волн накатились на лодки. Небольших волн, но идущих разом со всех направлений. Потом послышался чуть слышный всплеск, справа. Потом – слева. Монотонное мычание уже смолкло, только дождь шелестел, то стихая, то усиливаясь.

Несколько минут ничего, кроме дождя, не порождало никаких новых звуков. Даже комары рассеялись, оставив экспедицию наедине с туманом и моросью.

А потом Руди вдруг произнес:

– Смотрите, вон голова из воды торчит!

Все обернулись и действительно увидели нечто странное. Головой это назвать было сложно – какой-то серый кочан капусты медленно дрейфовал в сторону лодок. Только у качана этого было что-то похожее на узкий рот и прикрытые веками глаза.

Сердце Сергея чуть не остановилось от нахлынувших дурных предчувствий. Он узнал это существо.

– А вон еще три, нет, четыре! – воскликнула Иева, показывая в другом направлении.

«Качаны» чуть покачивались над маслянистой пленкой воды и выплывали из тумана один за другим. Их было уже больше десятка. Совершенно беззвучные, словно толкаемые ветром, они потихоньку приближались к застывшим посреди озерца лодкам.

– Русалочья свадьба! – заорал Сокольских, придя в себя. – Стреляйте, иначе они нас сожрут! – И вскинул «Сайгу», досылая патрон в патронник.

Одновременно с его криком у бортов лодок, в глубине, мелькнуло что-то темно-серебристое, похожее на тело гигантского сома.

Когда вода вспенилась разом со всех сторон и планширь старой лодки качнулся под длинными, скрюченными мокрыми пальцами, Птица выстрелил.

Вместе с грохотом, который издал охотничий карабин, головы, торчавшие из воды, раззявили свои рты, наполненные мелкими острыми иглами зубов. И заверещали. Это был высокий, рвущий уши ультразвук, от которого у каждого из команды по телу поползли мурашки и начались мышечные судороги.

Люди морщились, вжимали головы в плечи и, не прогреми выстрел, упустили бы драгоценное время. Грохот «Сайги» не дал им потерять связь с реальностью. Забились в руках «Витязи», захлопали «Глоки». В мельтешащие тела болотных тварей посыпался град пуль.

Крупная картечь перебила длинные, жилистые кисти мерзкого создания, и оно, потеряв обе конечности, яростно вереща, исчезло под напиравшими собратьями.

Несколько раз, немилосердно раскачивая лодки, твари попытались влезть внутрь. Но, толкаясь и отпихивая сородичей, они больше мешали друг другу.

Они пытались опрокинуть плавательные средства, разом набрасываясь на них из-под воды. Люди отчаянно балансировали, стараясь не упасть в кошмарный водоворот из хлопьев пены, черной крови и плавающих тел монстров.

Дважды Сергей сбивал выстрелом в упор особенно настырных тварей, хватающих деревянный борт и пытавшихся заползти внутрь лодки.

Он видел, как Ольга, у которой закончились патроны, с размаху врезала металлическим угольником приклада прямо в открытую пасть, мелькнувшую у ее плеча; как Иева с силой наступила ботинком на шею до половины ввалившейся в их лодку склизкой гадины и, воткнув ствол «Глока» туда, где у существа было подобие уха, несколько раз выстрелила. Успел Птица заметить, как Марек, которого скрюченная когтистая лапа потянула за полу куртки, хватанул монстра армейским топором, надвое развалив уродливый «качан».

Сокольских вбил в оружие полный магазин, и в этот момент что-то вырвалось из воды позади. Птица почувствовал, как острые зубы сомкнулись на его шее. От неожиданности Сергей несколько раз взмахнул руками, стараясь удержаться, зацепиться за что-нибудь в лодке. Пальцы его беспомощно схватили воздух, а потом, увлекаемый чудовищной силой противника, проводник полетел за борт.

Едва он погрузился в воду, как все наружные звуки моментально заглушились. Теперь они доносились как через ватное одеяло. Еще различимо, но уже по другую границу его существования.

Тварь, напавшая сзади, тщетно пыталась прогрызть свернутый капюшон штормовки сталкера. Словно ручная машинка для бритья в руках сумасшедшего парикмахера, зубы монстра сжимались и разжимались, пережевывая жесткую брезентовую ткань.

Сокольских все ниже опускался в черную жижу болота.

Он попытался сбросить тварь, рванулся раз, другой, – бесполезно. Обвив жертву сзади всеми лапами, существо держало его так крепко, что Птица лишь понапрасну тратил силы и драгоценный, рвущийся из легких воздух.

Хорошо, что ремень оружия был перекинут через шею и плечо. Изворачиваясь как уж, Сокольских ухватил карабин, развернул его стволом к противнику. Ткнул жалом пламегасителя куда-то себе за спину, на ощупь, засаживая его прямо в глотку щелкающей иглами зубов твари. И нажал спуск.

Бум! Картечь разнесла череп врага в мелкое сырое крошево. К сожалению, на то, чтобы освободится от чужого мертвого тела, у проводника ушел весь остававшийся кислород. Легкие разрывало на части, Сергей непроизвольно раскрыл рот, сразу же хлебнув порцию тухлой, вязкой черной воды. Из последних сил он дернул ногами, но намокшая одежда и карабин неумолимо потянули его вниз. Сокольских потерял сознание.

Тихо плескалась мутная вода. Высокое серое небо с причудливо размазанными облаками тянулось над Птицей бескрайним полотном.

Горизонта он не видел, мешали борта почерневшей от старости деревянной лодки. Впрочем, Сергей не был уверен, что лодка именно деревянная. Какая-то странная текстура, не похожая на волокно дерева, замысловатым узором проходила через всю обшивку. И скроено судно было весьма необычно: вроде как баркас, только длинный очень, с досками, собранными незнакомым способом – внахлест.

Мысли проводника были удивительно неторопливы. Все воспринималось абсолютно спокойно, без эмоций. Отстраненно.

«Чудная лодка. Вон, мужик какой-то сидит. А может, не мужик, просто фигура в балахоне, ни лица, ни пола не разобрать».

Прошло еще какое-то время. Хотя, Сергей не был уверен, что тут вообще существовало такое понятие как время. И у Птицы не было этому логичного объяснения. Просто пришло в голову такое ощущение и все. Поэтому понять, как долго длилось это его состояние, он не мог, просто не от чего было отталкиваться.

Постепенно, по кусочкам, стали вспоминаться последние события. Он и еще какие-то люди куда-то плыли. Зачем и куда, Сергей не помнил. Потом началась какая-то бессмысленная возня, крики. Он был абсолютно уверен, что все там происходившее было суетой, не нужной и ничего не значащей по сравнению с этой лодкой и этим небом.

Несмотря на то что облака над ним все же двигались, он знал, что движение это бесконечно. В человеческом понимании, меряющем все определенными величинами, где есть начало и есть конец. Странно. Почему-то при слове «человеческий» мысли его стали более наполненными. Какая-то связь в прошлых событиях появилась.

«Голова совсем не соображает, только начнешь думать, о чем думал до этого, и образы ускользают. Надо мысленно зацепиться за что-нибудь, ухватиться, чтобы воспоминания не превращались в кисель. Ага! Кажется, там была стрельба». – Воспоминания побежали быстрее, формируясь из жидкой кашицы в подобие комка. – «Вот это уже кое-что, с этим можно работать. Итак, была стрельба. А потом я куда-то упал. И – темнота». – Ему вдруг показалось, что он, где-то на краю сознания, слышит стрельбу пулемета. – «Почему пулемета, хм?»

Во рту появился какой-то назойливый, неприятный, медный привкус. Некомфортное ощущение. Птица пошевелил языком, и что-то твердое перекатилось под ним. Он машинально поднял руку ко рту и выплюнул на ладонь круглый предмет. Монета. Сергей никогда не видел таких.

Фигура, сидящая на скамье, посмотрела на него. Нет, она не пошевелилась даже, но Птица ощутил на себе ее не человеческий, давящий взгляд. Кажется, существо знало о Сокольских все: когда родился, как рос, что делал, как умер.

«Стоп! Почему – умер?» Появилась нервозность, острыми локтями отпихнувшая былое спокойствие и безмятежность.

Величественный незнакомец, видимо, это почувствовал. Опять в силуэте его ничего внешне не изменилось, но Сергей на все сто процентов знал, что тот все понимает.

– Мы где? – Птица приподнялся на локте.

Фигура молчала. Когда Сокольских решил уже было, что ответа не последует, спокойный мужской голос из-под капюшона произнес:

– Вопрос не имеет смысла. Для того чтобы сформулировать его правильно, тебе нужно знать бо`льшую часть ответа.

– Да? Ну, так, может, ты поможешь мне? Куда плывем-то?

– Важно не куда, а откуда. Это будет иметь для тебя большее значение.

– Хорошо, так откуда?

– Из твоего бытия.

– В небытие, что ли? – съязвил Сергей.

– Можешь называть это так. Хотя сие не облекает содержание сказанного правильным смыслом.

– Здорово. Нет, правда! – Птица стал понемногу злиться. – Это всяко лучше, чем тонуть в болоте.

– Возможно, да. А возможно, нет. Но с этим связана одна особенность. С тобой как с пассажиром.

– Какая же?

– Место в моей лодке занимают только те, кто был предан земле.

– Тогда что я тут делаю? Не помню, чтобы мне могилу вырыли.

– Обычно этого никто не помнит. Воспоминания прерываются раньше. Но ты прав, могилы у тебя нет. Я бы знал.

– Ну, хоть какая-то определенность, – мрачно пошутил Сергей.

Тут произошло нечто странное. Лодка как будто бы замерла. Не остановилась, нет, а именно подвисла в пространстве.

Через борт за спину незнакомца перебрались две человеческие фигуры. С виду – обычные сталкеры: у одного костюм «Горка», второй – в туристической штормовке; оба со старенькими рюкзаками, в свитерах грубой вязки. Только один был в шапке, а другой – в вылинявшей военной панаме.

Лиц было не разобрать. Мужики перелезли и уселись на передние скамейки.

Незнакомец даже не обернулся к ним.

«Как будто так и надо, влезли и влезли. Вот бы кто из новеньких сейчас сказал: „За проезд передайте“. Сюрреализм какой-то. Нет, молчат».

– А ты… Вы кто? – Сергей чуть приподнялся над бортом, чтобы получше рассмотреть это необычное место.

Это была река Припять. И снова никто не подсказал ему этого, но Сергей с кристальной ясностью знал – это именно Припять. Но почему-то была она необычно широкая, как Волга или Днепр.

– Я – Перевозчик.

– Это я, кажется, понял. Скажи, пожалуйста, а я тут с какой целью?

– Ты здесь потому, что твой проезд оплачен.

– Кем?

– Ею.

Сергей замолчал. Кем – «ею», он не сообразил, но перевозчик вложил в это слово больше, чем могло бы поместиться в человеческом разуме. Вот именно это Птице и стало понятно.

Опять где-то на грани слуха он уловил звуки пулеметной стрельбы. Что-то колыхнулось в памяти, на пределах дальности воспоминаний. Почему-то это показалось ему важным.

– И как долго нам всем еще плыть?

– Для всех – по-разному. Не пытайся мыслить привычными тебе формами. Здесь расстояние имеет совсем иное значение.

И вновь замолчал.

Если бы Сергей брал в расчет земное человеческое время, он мог бы сказать, что прошла часть вечности. Но здесь все было иначе. Менялись только форма облаков, какие-то детали в темной массе далеких деревьев, жмущихся по берегам к воде. Все прочее было постоянным. Лодка. Неподвижные фигуры. Журчание воды.

А потом что-то изменилось. Кажется, вода чуть поменяла свой цвет: со свинцового на серо-голубой.

Перевозчик к чему-то прислушался. Потом все тем же ровным голосом, абсолютно лишенным эмоций, сказал:

– Тебе пора.

– То есть как? – удивился Птица. Вокруг них была одна вода, берег ни на метр не приблизился.

– Этому быть так, – произнес незнакомец.

Сергей готов был поклясться, что перевозчик ответил не на его вопрос, а согласился с кем-то, кого Сокольских не видел и не слышал.

Но что бы сие ни значило, фигура в балахоне пояснила на этот раз уже конкретно Сергею:

– Я никогда не возвращаю тех, кто путешествовал в моей лодке, назад. Так было, есть и так будет. Но это правило для тех, кто уже сошел на берег. Ты – нет.

– Значит, мое путешествие завершено?

– И да, и нет. Оно прервано. Но ты еще успеешь его завершить. И помни, твой проезд уже оплачен.

Сергей только было открыл рот, чтобы спросить, хорошо это или плохо, но не смог.

Потому что изо рта у него вдруг хлынула рвота. Он широко раскрыл глаза, увидел над собой привычное небо Зоны и излил на ноги Руди поток воды. Над Сергеем тревожно склонилась Иева. Ее лицо и волосы почему-то были мокрыми, а с щеки свисала тонкая полоска болотной тины.

«Откуда она здесь? Ведь она была в другой лодке…» – подумал Птица, но тут над ухом рявкнул голос Макса:

– Все! Теперь можно, кидайте!

И все окружающие, чуть пригнувшись, закрыли уши руками. Иева же своими ладонями закрыла уши ему, Сергею.

Что-то гулко долбануло пару раз, и рядом с лодками поднялись бурые фонтаны воды.

Потом Макс и Руди, перехватив автоматы, свесились за борт. Раздались одиночные выстрелы.

Когда все закончилось, Фред пересел во вторую лодку вместо Иевы. Он уступил свое место девушке, которая осталась рядом с Сокольских. Уже позже, когда они продолжили свой путь, он узнал от остальных, что же с ним все-таки произошло.

В суматохе скоротечного боя экипаж его лодки отбивался от атаки разъяренных болотных тварей. Сидевшие к нему спиной товарищи упустили момент, когда Сергей упал за борт. Зато это увидела Иева. Она крикнула, пытаясь привлечь внимание мужчин, но в пылу яростного боя ее просто никто не понял. Тогда она вскочила на бортик и бросилась вслед за Птицей в бездонную глубь черной воды.

Ей не сразу удалось найти Сергея. Видимость была нулевая. В конце концов, каким-то внутренним чутьем она дернулась туда, где уже погружалось его тело. И, несмотря на тяжесть, вытащила его за собой, на поверхность.

– Тебе дважды повезло, парень, – сказал Макс, работая веслом. – Во-первых, в том, что она тебя увидела. А, во-вторых, что мы увидели ее, когда она нырнула. Ровно за секунду до того, как капрал Сандрес собирался бросить в воду гранаты.

– Да, надо было сразу эту болотную мразь угостить тротилом, – добавил Руди. – Видел, как они потом все повсплывали кверху брюхом? Знатная получилась рыбалка, на моем веку такого еще не было.

– А почему ты крикнул, что это «русалочья свадьба»? – тихо спросила Иева, продолжая удерживать голову Птицы у себя на коленях.

Сергей помолчал и также негромко ответил ей:

– Вспомнил, что бывалые сталкеры говорили. На болотах вот эти существа раз в полгода сбиваются в большую стаю. И издают брачные звуки подобно лягушкам. Так они себе пару находят. Я этого никогда раньше не видел, да и забыл уже те разговоры, если честно. А тут вдруг понял, на какой «праздник» мы попали. Я думаю, что при обычном раскладе они бы не рискнули на нас броситься, все-таки наша группа для них – крупная дичь. Но не в этот раз. Видимо, перевозбудились.

– Надо же… – Девушка задумчиво нахмурилась. – Получается, они своих женщин защищали?

– Ты их жалеешь, что ли, девочка? – удивленно спросил Руди. – Напрасно. Если бы мы были менее расторопны, то стали бы хорошим угощением на этом банкете пылких чувств. Ну надо же, жабья свадьба, подумать только! – Он сплюнул за борт и раздраженно пихнул ногой горсть стреляных гильз.

– Русалочья, – поправила его Иева и принялась вычерпывать пластиковой бутылкой воду из лодки.