Глава 13

Бег вскоре превратился в ковыляние. Марек сипло и прерывисто дышал. Бронко бормотал что-то на словацком, разбавляя свое ворчание английскими ругательствами, и поминутно трогал перебинтованный бок.

Через час Руди объявил привал. Поляк ушел в охранение, остальные отдыхали и меланхолично жевали сухой паек.

– Сколько планируем сегодня пройти? – обратился к новому руководителю экспедиции Птица.

– Сам решай, но исходи из того, что группе нужен отдых. Да, я понимаю, что на хвосте могут висеть эти, – Руди махнул в сторону оставшегося позади элеватора. – Но тут бы людей не загнать, на сегодня у них было с избытком приключений.

– Исходить надо из того, случайной была эта встреча или нет. Если нет, они могут дальше за нами увязаться. Народу мы у них покрошили достаточно. Они сейчас злые. – Сергей осмотрел рюкзак: нащупал две дырки, одна чуть выше другой.

– Вот именно, что нормально мы у них народу перебили. Сколько их было? На двух машинах сидело человек по двенадцать? Ну, от силы шестнадцать, уж больно густо они там торчали. Ты сколько убитых насчитал?

– Сложно сказать. Если навскидку, с убитыми и ранеными, те же человек шестнадцать у них можно отнять. Это всех вместе: моих, тех, что на входе положили, и тех, кого Сандрес с Ольгой сняли.

Руди присвистнул:

– Ого! Неплохо вы поработали. Ну, с нашей стороны здания еще бойцов восемь мы подрезали. Может, Грегори напоследок еще кого-то забрал. Плюс техника: одна машина точно сгорела, и еще одна единица осталась без движения. По крайней мере, не слышно ее больше. Нет, проводник, я думаю, мы им здорово хвост прищемили. Там если кто-то и остался, вряд ли за нами сейчас сунется. Кто бы они ни были и какой бы приказ ни выполняли, после таких потерь я бы в погоню не пошел.

Сергей промолчал, вспоминая оставшихся в элеваторе Сандреса, Грегори, Ольгу, Саймона. То, что большая часть группы ушла живой от превосходящих в численности и вооружении наемников, можно было бы назвать чудом. Подарком судьбы. Именно так. Но было все равно горько и по-человечески больно. За то немногое время, что они шли вместе, он успел привязаться к своим спутникам.

– Ладно, еще полтора-два часа хода, и встанем на ночлег. Завтра к вечеру уже выйдем к подстанции, это если без новых приключений.

Сергей вытряхнул пули, застрявшие в рюкзаке. Одна воткнулась в запасной автоматный магазин, вторая – в походный котелок, набитый медикаментами. На своем коротком пути в рюкзаке пули безнадежно испортили левый кроссовок, туго смотанный запасной свитер, упаковку с сублимированной едой, запас батареек и еще кое-что по мелочи.

Руди, официальным научным профилем которого была химия, достал походную рацию, сломал печать и развернул оборудование связи. Краем глаза Сергей увидел, как ученый вбил какой-то текст на миниатюрной клавиатуре, потом нажал узкую длинную кнопку. Экран мигнул два раза, пискнул сигнал, и химик застыл в ожидании. Ответ пришел спустя семь минут. Руди встрепенулся, прочитал сообщение, послал короткий ответ и закрыл крышку.

– Ну, вот и первый сеанс радиосвязи. Я дал краткое описание случившегося. Нам приказано продолжать движение. Следующий сеанс – послезавтра утром. Надеюсь, мне больше не придется отправлять дурные новости. Ну что, через двадцать минут поднимаемся?

Научники нехотя встали, взяли снаряжение и выдвинулись на маршрут. Дважды им встретились локальные аномалии, о которых предупредил висевший на груди Сергея детектор. Они аккуратно обошли их и через час остановились на ночлег. Место выбрали скрытное, среди поваленных бурей деревьев. Тщательно замаскировав лагерь, Руди и Птица лично несколько раз осмотрели стоянку со стороны, проверяя, не видно ли каких-то выдающих стоянку деталей.

Иева и Фред занимались лечением раненых. Делали они это сноровисто и умело – видимо, обладали необходимой медицинской подготовкой.

– Что с ними? – Руди подошел к Фреду, который прикладывал к ране на боку Бронко какой-то замысловатый пластырь.

– У него, – Фред кивнул на словака, – рана оказалась гораздо хуже, чем думали. Пара мелких осколков застряла, пришлось вынимать. Боюсь, как бы не случилось заражения. Рану уже обработали, средства у нас хорошие, будем надеяться, что обойдется.

– А Марек?

– А вот с ним, наоборот, лучше, чем могло бы быть. Пуля прошла навылет, кость не задета. Вырвало кусок мяса, но это зарастет. Хорошо, вовремя кровопотерю остановили. Необходимую обработку провели, руку забинтовали. Надо бы его рюкзак разгрузить, впрочем, как и у Бронко, чтобы им идти легче было.

– Сделаем, – кивнул Руди и ушел обустраивать лагерь.

Палаток, вместо четырех, стало три. Иева разместилась вместе с Натаном и Бронко. Фред, Руди и Макс расположились во второй палатке. Птица разделил ночлег с Мареком. Поляк, обычно говорливый и шумный, теперь все больше молчал. Он сосредоточенно возился со своими приборами, вытряхивал обувь, чистил от грязи свой комбинезон. И все это – не произнеся ни слова. Да и остальные члены группы не были настроены на разговоры. В команде царило настроение меланхоличного опустошения: ели без аппетита, бродили туда-сюда, ища какое-нибудь занятие, чтобы отвлечься от гнетущих мыслей.

Дежурили по двое. Народу стало меньше, так что и ночная вахта стала немного длиннее. На этот раз напарником Сергея выпало быть Фреду. Но беседовать им не пришлось, так и просидели они молча в своих засадах до следующей смены.

Птица сдал пост Иеве, показал сектор наблюдения, напомнил систему подачи сигналов об опасности. Девушка выслушала его внимательно, хотела было что-то сказать, но не стала. Только кивнула на прощание. Он положил ей руку на плечо, и они постояли так немного. Иногда, чтобы понять друг друга, слова не нужны. А потом Сергей ушел в палатку. Сон долго не приходил, и Сокольских еще долго ворочался с боку на бок. На рассвете он провалился в беспокойную, наполненную летней духотой дрему.

Сергей остановился и задумчиво уставился на землю под ногами, потом посмотрел по сторонам.

– Что-то не так? – Его нагнал Макс, держащий автомат на сгибе локтя.

– Да вот не могу понять кое-что. В прошлый раз, на протяжении довольно большого отрезка пути к подстанции и обратно, мы часто натыкались на волчий помет. Собственно, поэтому мы и были готовы к встрече со стаей. Волки пытались подкараулить нас, когда мы возвращались.

– А что сейчас?

– Так нет больше никаких следов волчьей популяции. А ведь тут у них были охотничьи угодья.

– Ну и что в этом необычного? Стало нечего жрать, вот и ушли.

– Или их кто-то «ушел». Вопрос – кто? – Сокольских задумался.

– Или «что». Например, аномалии или загрязнение, ты же слышал, что животные их иногда чувствуют? Что прибор показывает?

– С прибором все нормально. Может, ты и прав, все-таки столько времени прошло. Но ощущение какое-то… пустоты, что ли? Как на болотах.

– Ох, не надо о них, вспоминать не хочу. – Макс постучал кулаком по стволу хлипкой сосенки.

– Ладно, идем дальше. Просто будьте повнимательней. – Сергей подтянул лямки ремня анализатора радиации и аномалий.

– Мы – сама внимательность, даже на сомневайся. – Макс махнул рукой, и группа продолжила движение.

К вечеру, когда до подстанции остался час хода, они увидели странную картину. Сначала, где-то вдалеке, взметнулась ввысь огромная птичья стая. Пернатых было так много, что они заполнили черными точками почти весь горизонт. Потом, далеко-далеко, побагровела кромка неба. Несколько раз в тучах сверкнули всполохи молний.

Отряд остановился. Натан быстро сверился с приборами и крикнул Руди:

– Посмотри свою рацию, связь есть?

Тот быстро достал аппаратуру, откинул крышку и проверил сигнал:

– Нет сигнала. Как отрезало!

– Это выброс! – Натан нервно задрал голову, рассматривая далекие небеса. – Достаточно далеко, но может и нас задеть, это сложно спрогнозировать.

Руди беспокойно посмотрел вдаль, на облака, сворачивающиеся в тугой, невообразимый рулон и бьющие из них сполохи молний.

– Проводник, здесь есть где укрыться? – озабоченно спросил он.

– От выброса? Нет тут ничего, кроме леса.

– А подстанция? Сколько до нее, если бегом?

– Минут сорок. Это если очень постараться.

– У нас нет столько времени. – Натан пощелкал кнопками на аппаратуре. – Если волна покатится на нас, то будет тут, самое большее, через пятнадцать минут.

Все начали беспокойно переглядываться. Руководитель научников сверился с какими-то показаниями на индикаторах:

– Будем надеяться, что все-таки пройдет мимо. Если же нет… По нашим сведениям, это сродни атомной ударной волне. Все знают, что делать?

Сергей не сдержался и мрачно пошутил:

– Да, надо максимально вытянуть руки с оружием вперед.

– Зачем? – не понял Натан.

– Чтобы расплавленный металл не капал на казенные сапоги. – И, глядя на недоуменные лица, добавил: – Это такой русский юмор. Не берите в голову.

– Спасибо за своевременную шутку. Не терять дух – это очень важно в данных обстоятельствах. А если по делу, то при приближении ударной волны держитесь подальше от стволов деревьев. При должной мощности их повалит на землю, есть риск быть раздавленным ко всему прочему. Далее. Ложитесь ногами к эпицентру выброса, прикрывайте голову руками. Всем надеть костюмы защиты и фильтрационные маски!

Переодеваясь в советский еще костюм химзащиты ОЗК, Сокольских подумал о том, что вряд ли членам группы пригодятся советы Натана. Все и так знали, что никто из попавших под волну выброса не выживет. За все время пребывания в Зоне Птица застал выброс трижды: два раза ему повезло пережить это в укрытии, и один раз у него было время добраться до убежища.

Сергей застегнул тугие кнопки комбеза, поправил газовую маску. Огляделся. Все уже надели необходимое снаряжение. ОЗК Птицы был «гадким утенком» на фоне костюмов коллег по группе – шедевров дизайнерской мысли и практического наполнения. Впрочем, их облачение, безусловно, могло защитить владельцев от радиации, но вот от самого выброса – нет.

Отряду повезло. Как и обещал Натан, волна прошла далеко северо-западнее от группы, даже верхушки деревьев не шелохнулись рядом с ними. Огромный пылевой вал, катившийся впереди разбухших от «крови» облаков, пронесся на пределе видимости. За этим горчичного цвета воздушным катком потянулась чернильно-фиолетовая пустота, в чреве которой вспыхивали и угасали электрические разряды. Минут пять ученые наблюдали сквозь линзы и забрала газовых масок это апокалиптическое представление, а потом все стало затихать. Проверили окружающий воздух на частицы радиоактивной пыли. Фон был вполне приемлимым, ветер дул в сторону эпицентра, словно сам воздух стремился заполнить те места, по которым прошлась беда.

Через некоторое время сняли защитное снаряжение. Подождали с час, наблюдая за показаниями аппаратуры, и лишь потом убрали защитные костюмы в рюкзаки.

Здание Рассохинской подстанции представляло собой небольшое кирпичное двухэтажное строение и три сарайчика, стоящие неподалеку. Вокруг торчали ржавые металлические конструкции, высился штабель полусгнивших бревен, да еще мозолил глаза развалившийся кунг от армейского автомобиля связи.

– И это все? – удивленно спросил Натан, осматривая открывшуюся им территорию.

– Не совсем. – Птица дождался, пока соберется вся группа. – Здание построено над бывшим бомбоубежищем. У Шкатулки есть второе дно, можно так сказать.

– Бомбоубежище? Здесь? Зачем? – Фред недоуменно окинул взглядом окрестности. – Тут же ничего нет, кому пришло бы в голову бомбить это место?

– А вот пес его знает. Местные говорили, что тут вроде какой-то промышленный объект хотели возвести, еще при Сталине. Вырыли котлован, положили фундамент, поставили бомбоубежище. А потом Сталин умер, и все это дело свернули. Уже при Брежневе воткнули подстанцию.

Макс и Руди при этих словах переглянулись.

Руди прошелся до подстанции, походил вокруг, заглянул внутрь. Потом махнул рукой:

– Ставим лагерь! Фред, Марек, займитесь палатками. Иева, на тебе готовка еды. Натан, Бронко, расчехляйте свою аппаратуру. Остальные, как освободятся, помогут вам. Сергей, Макс, вы со мной, внутрь.

Сокольских снял рюкзак, положил его в кучу вещей научников и с автоматом наизготовку пошел к дверям старого здания.

Помещение было совсем небольшим, на полу виднелись следы от демонтированных трансформаторов. Вдоль стен тянулись стеллажи с каким-то хламом. По углам уже трава пробивалась. Потолок еще держался, но ясно было, что еще пара-тройка лет – и он провалится внутрь.

Нашли широкий люк в полу. Над люком – кран лебедки, весь изъеденный ржой.

Руди включил мощный фонарь, и яркий сноп света ударил вниз, выхватывая уходящие под землю ступеньки. Научник присвистнул:

– Ого! Глубоко. Что там? – Он повернулся к Сергею.

– Спуск, примерно метров тридцать. Дальше – коридор, от него несколько комнат, и в конце – довольно большое помещение с целыми трансформаторами.

– Ну, давайте посмотрим, раз так. Сергей, ты впереди, Макс – прикрываешь.

Осторожно стали спускаться: лестница, первая площадка, опять лестница, еще одна площадка. Воздух стал ощутимо сырым. Пахло грибком, плесенью и гнилым деревом. Снова лестница: фонари осветили раскрошенные бетонные ступеньки, хлопья старой масляной краски, облупившейся со стен. Коридор. Поперек него – толстая железная коробка под гермодверь. А вот самой двери не было – видимо, ее даже не успели установить.

Дальше – опять длинный коридор. Пошли осторожно, водя стволами оружия, страхуя друг друга. Первое помещение – бывшая кладовая: куча истлевших картонных коробок, содержимое которых из коридора было не разобрать. Хотя Сокольских и Ацтек еще в прошлый раз выяснили, что там хранилось видимо-невидимо лампочек накаливания, большая часть из которых была битая, у остальных от времени стекло помутнело. Никакими необычными свойствами лампочки не обладали, поэтому и интереса к ним не возникло.

Вторая, третья, четвертая комнаты – почти пустые. Может, вынесли из них все, а может, с самого начала в них ничего и не было. Только пыль, обрывки рубероида да пустые деревянные ящики.

Пятая, она же последняя, комната была некогда щитовой. Вдоль стен стояли высокие металлические шкафы с электрооборудованием, из которых сквозь множество прорезанных окошечек выглядывали пыльные стекла приборов: счетчики, лампочки, тумблеры. У стены примостился старый дешевый стол, потемневший от времени и сырости. Вероятно, здесь когда-то заполняли журнал учета: сколько энергии пришло, сколько ушло, даты, время, перечень дежурных работ. В углу притулился остов раскладушки из гнутых алюминиевых трубок.

Основной зал подстанции. Фонари не сразу высветили его полностью. Помещение действительно оказалось впечатляющим. Широкие проходы между темными громадинами трансформаторов, высокий потолок, через который по всему залу расходились балки. К ним во множестве были подвешены светильники – люминисцентные, с мутно-белыми длинными трубками ламп. Само помещение – сталинской постройки, а вот трансформаторы и светильники – более поздних времен.

Прошли по залу. У основания каждого трансформатора из пола торчал обрубок кабеля – толстый, диаметром с полулитровую пластиковую бутылку. И рядом же – гора шелухи.

Сергей пихнул ближайшую кучу ногой, и та с шуршанием рассыпалась.

– Это оплетка от кабелей, вот этих, что из пола торчат, – прокомментировал Птица. – Мародеры срезали. В кабелях столько меди было, что не всякий пункт приема за раз возьмет. А оплетку срезали, чтобы лишнего не тащить. Как рыбу выпотрошили.

Макс постучал по стойке трансформатора:

– Зачем такая мощь? Что можно этим питать?

Сокольских пожал плечами:

– Я сам удивляюсь. Тем более что наверху тоже трансформаторы стояли, как раз для повседневных нужд. Их в первую очередь уволокли, когда тут все накрылось. А вот эти, видимо, сложно из-под земли выковыривать, наверх поднимать, поэтому и стоят. Хотя, по всему видно, что их два десятка лет назад отключили.

Руди и Макс отошли в дальний угол и стали о чем-то тихо переговариваться на английском. Фраз было не разобрать, да и языка Птица на должном уровне все равно не знал.

Совещались минут десять. Макс показывал то на трансформаторы, то обводил рукой зал. Руди кивал и задавал уточняющие вопросы. Наконец, они закончили свой диалог и подошли к Сергею.

– Ладно, будем считать, что предварительный осмотр закончен. На сегодня тут все, возвращаемся.

Вновь освещая путь фонарями, они поднялись наверх и с удовольствием вдохнули теплый, свежий летний воздух.

К их приходу палатки уже стояли, вода закипала. В глубокие одноразовые тарелки из картона Иева разложила порции сублимированной еды. Вскрыла банки с консервированной ветчиной, намазала содержимое на плоские галеты. Достала пакеты с сухофруктами, плитки шоколада. Зашуршала упаковкой, разворачивая мягкие брикеты с плотной бежевой массой. По словам научников, в ней была суточная доза белка, необходимая взрослому человеку. Вкусом масса напоминала смесь творога и яичного порошка, сдобренного хорошей порцией орехового масла. Ужин был готов. Ели не спеша, с удовольствием, провожая взглядами огромное, садящееся за горизонт солнце.

Натан обстоятельно описывал предстоящий фронт работ с оборудованием, подробно объясняя роль каждого члена группы. Люди кивали, задавали дополнительные вопросы и готовились к своей трудовой вахте. Сергей расположился невдалеке, рядом с палаткой, и слушал их без интереса. Половину его миссии на этом можно было считать законченной. Теперь вся его роль сводилась к дежурству в лагере, наблюдению за окрестностями и ожиданию, когда же наконец можно будет двинуться в обратный путь. Каким он будет, Сокольских еще не знал. Неприятно зудела в голове мысль о том, что возвращаться им придется той же дорогой, которой они пришли сюда, так как другой он не знал. Поэтому он решил отдаться на волю Всевышнего и надеяться на лучшее. А пока – просто отдыхать, пользуясь представленной возможностью.

После ужина поделили ночные смены. Сергею выпала первая, вечерне-ночная. Он был рад этому обстоятельству, ведь появился шанс выспаться. Напарником в этот раз стал Бронко. И снова Иева сменяла Птицу, попасть вместе с ней в один караул опять не удалось. Просто фатальное невезение. Он даже подумал, не попросить ли словака поменяться с нею, но, смешно сказать, постеснялся. Почувствовал, что все словно бы ждали такой его просьбы, и поэтому промолчал. Сердился на себя, ругал, но предпринимать уже ничего не стал.

Дежурство прошло спокойно. Ночь, звезды, просеянные через невидимое сито, белые, мерцающие и невероятно далекие. Теплый ветерок приятно обдувал все тело, ни комаров, ни мошки, – благодать. Лишь в траве бешено трещали кузнечики или цикады, кто их там разберет.

Бронко несколько раз прошел туда и обратно, словно ночной призрак. Здание подстанции и следы человеческой жизнедеятельности выглядели в этом пейзаже абсолютно чужеродно. Скрытые в угольных тенях, они портили общее впечатление от прекрасной летней ночи, напоминая о том, что все людское мимолетно и тленно, тогда как настоящая дикая природа – бессмертна и обязательно возьмет свое.

Чтобы отвлечься от этих мыслей, Птица решил сам заговорить с Бронко. Когда они сошлись на маршруте обхода в очередной раз, Сергей негромко спросил:

– Ты ведь родом из Словакии?

Научник остановился, потом жестом предложил присесть на старую поваленную березу.

– Ты сделал такой вывод из особенностей моей речи?

– Нет, я бы не отличил словацкого от чешского. Просто парни из группы о тебе так отзывались – «словак».

– Тогда понятно. Слышал о Братиславе? Это столица словацкого государства.

– Так ты оттуда? Название на слуху, но я там не был никогда. Если честно, я все до сих пор не могу привыкнуть, что нет больше Чехословакии, а есть отдельно Чехия и отдельно Словакия.

– Да? – Бронко заинтересованно поднял бровь. – А тебя что-то связывало с советской Чехословакией?

– Нет, просто учебники в школе были тех еще времен, Союза. Фильмы, опять же, всякие.

– Европа теперь другая. Не такая, как была в холодную войну. Это и хорошо, и плохо. Я видел много плохого. Это нельзя забыть.

– О чем ты?

– Югославия. У вас говорили о ней что-то по телевизору?

– Конечно. Там же война была. Сербы схлестнулись с хорватами.

Бронко покачал головой.

– Череда войн. На последней из них я был, в Косово. Плохие воспоминания. Страшные.

– А в качестве кого ты там был? Случайно застал?

– Не случайно. Оказался в научной группе, мы искали оружие массового поражения у людей Милошевича.

– И не нашли… – констатировал известный факт Сергей.

– Не нашли. Я знаю, как русские относятся к сербам. Знаю, что вы осуждаете действия НАТО. Но вы не знаете всей правды. Там действительно были перегибы, сербские военные и националисты среди них – не овечки. Были случаи геноцида.

– Может быть. Но и хорваты, боснийцы с албанцами – тоже не «овечки».

– Истинно так. Обе стороны наломали дров. А страдали обычные люди. Я видел исход. Ты знаешь, что это такое? Когда огромные толпы испуганных людей: мужчины, старики, матери с детьми, – голодные, с узлами вещей, стоят, сидят, лежат по обе стороны границы. И вздрагивают от каждого далекого выстрела. Боятся каждого человека в форме. И ты едешь несколько часов в колонне, а они смотрят на вас и тянут руки. В надежде получить хотя бы кружку воды для умирающего от жажды ребенка. А у тебя нет. Потому что последнюю свою воду ты отдал еще час назад. Тогда ты думаешь: «Я человек, они тоже, мы в цивилизованной Европе, но почему вот так происходит? Как это возможно?» Непонимание. Боль души.

– Такого я не видел, это верно. Много другого разного было, тоже не сахар. Страдания людей – они везде одинаковые. Что сто лет назад, что сейчас. Но ты прав, в двадцать первом веке, это выглядит более преступно, чем в веке прошлом.

– Более преступно? Я, наверное, не совсем хорошо понимаю некоторые фразы на русском. Но разве бывает «более» или «менее» преступно, когда идет разговор о таких вещах? Преступно – и этого достаточно. Это понятие уже включает в себя саму суть.

Сергей задумался над его словами и признал, что Бронко прав.

– На самом деле, ты, оказывается, умеешь мыслить на русском очень даже верно. – Сергей смахнул с автомата большого крылатого жука. – А речь – это дело практики.

– Русский язык очень непростой. – Научник проводил взглядом улетевшее в ночь насекомое. – Есть люди, которым иностранные языки сложно даются. Английский – другое дело, я его слышу почти с детства. Чешский – тоже хорошо понимаю. Он чем-то похож на ваш, но… как это правильно сказать…

– Отдаленно, – помог ему Сокольских.

– Да. Так. А ты сам не говоришь на «инглише»?

– Увы, нет. Только со школы что-то помню, но этого явно не хватает для общения.

– Жаль, тебе бы это здесь пригодилось.

– Да я и так, вроде, обхожусь. Все при мне на русском говорят, так что все необходимое я понимаю.

– Все ли? – Научник хотел было добавить еще что-то, но словно спохватился и не стал продолжать.

Больше они не говорили. Посидели немного, каждый в своих мыслях, потом поднялись и, молча кивнув друг другу, снова принялись обходить лагерь.

Через некоторое время одна из палаток чуть осветилась изнутри желтым светом. Там кто-то зашевелился, задвигался. Вскоре оттуда вышла заспанная Иева, а по пути к ней присоединился Макс, выбравшийся из палатки напротив.

– Как тут у вас?

– Тихо. Всегда бы так. До самого возвращения. – Сергей размял затекшие ноги и зевнул.

– Хорошо бы. Ладно, топайте спать, будить тебя не будем, набирайся сил. Теперь – твое дело маленькое: отдых и наблюдение, да если Натан о чем попросит по хозяйству.

Сергей кивнул улыбнувшейся ему Иеве, и они с Бронко ушли отдыхать.