Туннель стремительно сужался. Вскоре Кейро двигался по мелководью уже на четвереньках, стараясь, чтобы не потух новый факел. За спиной у Аттии охал Рикс: он полз с вещевым мешком на животе, каменный потолок больно задевал ему спину. Аттии лишь казалось или впрямь потеплело?

– А если станет слишком тесно? – спросила она.

– Глупый вопрос, – буркнул Кейро. – Тогда нам крышка. Обратно-то не вернуться.

Стало жарко. А еще очень пыльно. Аттия чувствовала пыль на коже, на губах. Ползти было больно: ладони и колени покрылись ссадинами и царапинами. Туннель превратился в узкую трубу, путники пробирались сквозь раскаленную красную мглу.

Вдруг Рикс замер:

– Это вулкан!

– Что?! – спросил обернувшийся Кейро.

– Только представь! Вдруг в сердце Тюрьмы находится огромный магматический очаг, страшной компрессией запечатанный в самом центре его организма?

– Ради бога…

– Если мы доберемся до него, если проткнем тоненькой иголочкой…

– Рикс! – решительно перебила его Аттия. – Твои страшилки ни к чему!

Чародей громко засопел:

– Вдруг это правда? Откуда нам знать? Впрочем, узнать можно… Можно все выяснить одним махом.

Аттия изогнулась, чтобы посмотреть на него. Чародей плашмя лежал в заливающей коридор воде. В руке он сжимал Перчатку.

– Нет! – прошипела девушка.

Глаза у Рикса сияли хитрым упоением, которого Аттия теперь побаивалась. Секундой позже он заорал, в узком туннеле его голос звучал оглушительно.

– СЕЙЧАС Я НАДЕНУ ПЕРЧАТКУ! СЕЙЧАС Я СТАНУ ВСЕЗНАЮЩИМ!

Кейро с ножом в руке подполз к Аттии:

– На этот раз я его прикончу! Клянусь, прикончу!

– КАК ТОТ ПАРЕНЬ В САДУ!

– В каком еще саду, Рикс? – чуть слышно уточнила Аттия. – В каком саду?

– Где-то в Тюрьме. Ты сама знаешь.

– Нет, не знаю. – Аттия стиснула руку Кейро, призывая молчать. – Расскажи!

Рикс погладил Перчатку:

– В саду том росла яблоня с золотыми яблоками, дающими всезнание. И перелез Сапфик через забор, и убил чудище многоголовое, и сорвал яблоко, ибо жаждал всезнания. Понимаешь, Аттия? Он хотел знать, как выбраться на Свободу.

– Да, понимаю. – Девушка отползла чуть назад: усеянное язвами лицо было слишком близко.

– И выполз из травы змей, и давай искушать Сапфика: «Съешь яблоко, Сапфик, ну же, съешь!» И замер Сапфик с яблоком у рта, ибо ведал он, что змей тот – Инкарцерон.

– Да пусти ты… – простонал Кейро. – Убери Перчатку, Рикс! Или мне отдай.

Пальцы чародея гладили темные чешуйки.

– И ведал он, что, съев яблоко, поймет, сколь он слаб. Сколь ничтожен. Ведал, что почувствует себя песчинкой в бескрайней Тюрьме.

– Так он не съел яблоко?

– Что? – удивился Рикс.

– В той кус-книге Сапфик не съел яблоко?

Чародей молчал. Потом словно тень скользнула по его лицу, Рикс раздраженно нахмурился и спрятал Перчатку в плащ:

– Не понимаю, о чем ты, Аттия. Какая еще кус-книга? Почему мы теряем время?

Аттия посмотрела на него, потом легонько пнула Кейро. Чертыхаясь, тот пополз назад. Шанс упущен, а ведь момент был такой удачный! Аттия понимала, что Перчатку нужно отнять, и побыстрее, пока Рикс не зашел слишком далеко.

Она схватилась за скользкий пол, потянулась за Кейро и… уперлась ему в сапоги. Кейро не двигался.

Девушка подняла голову и в свете факела увидела конец туннеля. Круглый свод выложили из битого камня, с него, дерзко высунув язык, смотрела одинокая горгулья. Изо рта у нее бежала вода, по стене сползала зеленая слизь.

– Что это? Конец? – Аттия чуть не опустила голову в воду. – Тут даже повернуть некуда!

– Конец туннеля. Но не конец пути. – Кейро перевернулся на спину и посмотрел вверх. С волос у него стекала вода. Прямо над ним на потолке был круглый лаз, обрамленный буквами, диковинными письменами на неизвестном Аттии языке.

– Это язык сапиентов. – Кейро поморщился, потому что факел осыпал искрами его лицо. – Гильдас постоянно на нем болтал. Ты вон туда глянь!

Орел! У Аттии сердце встрепенулось: тот же символ был на запястье у Финна! Орел с распростертыми крыльями и с короной на шее!

Из центра лаза свисала цепная лестница, до нижней перекладины которой Кейро мог легко дотянуться. Вот откуда-то сверху пошла вибрация, и лестница чуть содрогнулась.

Из мрака за спиной донесся спокойный голос Рикса:

– Лезь, Ученик!

Конюшня исчезла.

Джаред стоял в центре поляны и подслеповато смотрел по сторонам. Ни конюшни, ни перьев, только выжженный круг на земле – вероятно, след пожарища. Сапиент обошел его. Густой папоротник курчавился в свете зари. Покрытая каплями росы паутина, похожая на колыбель из шерстяной пряжи, затянула все бреши между стеблями.

Джаред облизнул пересохшие губы, провел рукой по лбу, по затылку.

Похоже, он, завернувшись в одеяло, пролежал пару дней в бреду, а конь все это время бесцельно бродил вокруг и щипал листья.

Одежда намокла от влаги и пота, волосы висели сосульками, руки искусали насекомые, дрожь не унималась. Зато Джаред почувствовал, что, преодолев некое препятствие, открыл в душе невидимую дверь.

Сапиент догнал коня, достал из поклажи аптечку, сел на корточки и прикинул, какую дозу ввести. Вот он вонзил тонкую иглу в вену, как обычно стиснув зубы. Потом продезинфицировал след от укола и убрал шприц. Измерил пульс, вытер лицо смоченным в росе носовым платком и улыбнулся, вспомнив, как служанка из поместья Смотрителя спросила, полезна ли роса для кожи.

По крайней мере, свежа и прохладна.

Джаред взял поводья и взобрался в седло.

Как он пережил такой приступ лихорадки без тепла? А без воды? Впору умирать от обезвоживания, а он даже не испытывает жажды. Тем не менее на поляне, кроме него, ни души.

Джаред пустил коня галопом, продолжая думать о видении. Он встретил настоящего Сапфика или выдумал его сам? Простых вариантов здесь нет. В Библиотеке Академии целые полки заставлены книгами о силе воображения, памяти и снов. Джаред слабо улыбнулся деревьям. Главное, что для него эта встреча состоялась.

Конь скакал во весь опор, и к полудню сапиент уже был в окрестностях поместья Смотрителя – уставший, но удивленный собственной выносливостью. На ферме он неловко спешился, и тучный, сильно потеющий крестьянин угостил его молоком и сыром. Крестьянин заметно нервничал, то и дело вглядываясь в горизонт. Джаред протянул деньги за угощение, но крестьянин решительно отодвинул его руку:

– Нет-нет, господин! Я хорошо помню, как один сапиент выходил мою жену и даже не заикнулся об оплате. Вы лучше совет послушайте. Уносите отсюда ноги. У нас тут беда!

– Какая беда? – изумленно спросил Джаред.

– По слухам, леди Клодию приговорили к казни. И парня ейного, который принца из себя корчил.

– Он и есть принц.

– Как скажете, наставник. – Крестьянин состроил рожу. – Я в политику не лезу. Зато знаю, что королева поставила солдат под ружье, и они, может, уже до поместья дотопали. Было у меня три амбара поодаль, так вчера их подпалили, а овец угнали, ворюги!

Джаред в холодном ужасе смотрел на крестьянина, потом схватил поводья и попросил:

– Буду признателен, если вы забудете о нашей встрече. Понимаете?

Крестьянин кивнул:

– Времена сейчас трудные, наставник. Меньше скажешь – дольше протянешь.

Сильно напуганный, Джаред теперь ехал осторожнее, полевыми тропами и скотопрогонами. В одном месте, пересекая дорогу, он увидел след копыт и повозок – судя по глубоким колеям, груз был тяжелый. Джаред потрепал коня по гриве.

Где Клодия? Что стряслось в Хрустальном дворце?

Ближе к вечеру сапиент добрался до буковой рощицы на вершине холма. Там стояла тишина, нарушаемая лишь легчайшим шелестом листьев и робкими трелями невидимых птиц.

Джаред спешился и на секунду замер, расслабляя спину и ноги. Потом он привязал коня и осторожно зашагал по шуршащей бронзе палой листвы, доходившей ему до лодыжек.

Под буками ничего не росло. Джаред неловко метался от дерева к дереву и только однажды увидел лиса.

– Господин Лис! – шепнул он.

Лис застыл на месте, потом двинулся прочь.

Приободрившись, Джаред дошел до опушки, притаился за большим деревом и опасливо выглянул из-за ствола.

На широком склоне лагерем стояла армия. Старинный дом Смотрителя окружали палатки, повозки, блестящая броня. Кавалеристы надменно гарцевали целыми отрядами, на лужайке солдаты рыли траншею.

Джаред жадно вдохнул воздух: что же теперь делать?!

Солдаты прибывали и прибывали. На глазах у Джареда подоспели пикинеры, впереди которых шествовали полковые музыканты: пронзительный визг флейты долетал и до буковой рощи. Всюду развевались флаги. Слева под знаменем с белой розой потные работники ставили большой шатер.

Палатка королевы.

Сапиент взглянул на дом. Окна закрыли ставнями, разводной мост подняли. На крыше сторожки блеснул металл – значит туда поставили людей, а малокалиберную пушку передвинули к зубчатой стене. На парапете его башни тоже кто-то виднелся.

Джаред шумно выдохнул и сел на мертвую листву.

Это самая настоящая катастрофа! Продолжительную осаду дом Смотрителя не выдержит. Стены у него толстые, но все же это дом, а не крепость. Наверное, Клодия просто тянет время. Наверное, надеется использовать Портал. Взволнованный такой перспективой, Джаред вскочил и принялся расхаживать взад-вперед. Клодия не понимает, насколько опасно это устройство! Нужно попасть в дом, пока она не наделала глупостей.

Конь заржал. Джаред замер, услышав за спиной чью-то поступь, чьи-то шаги по шуршащим листьям, а потом – насмешливый голос:

– Так-так, наставник Джаред! Разве вы не погибли?

– Сколько всего? – спросил Финн.

– Семь. – Клодия смотрела в визор, который увеличивает рассматриваемые объекты, и считала. – Восемь. Что за устройство слева от королевской палатки, я не знаю.

– Да это уже не важно, – хмуро отозвался седой коренастый капитан Сомс. – Восемь единиц артиллерии нас в клочья разнесут.

– А что есть у нас? – тихо спросил Финн.

– Две пушки, милорд. Одна соответствует Эпохе, другая отлита неизвестно из чего – не ровен час, взорвется, если попробуем выстрелить. Еще арбалетчики, аркебузиры, пикинеры, лучники. Десять человек с мушкетами. Около восьмидесяти кавалеристов.

– Я и не такие расклады знаю, – проговорил Финн, вспоминая засады, которые устраивала его банда.

– Вот уж не сомневаюсь, – съязвила Клодия. – И какие были потери?

– В Тюрьме потери никто не считал, – ответил Финн, пожимая плечами.

Снизу донесся сигнал трубы, потом второй, третий. Громко заскрежетала лебедка, и разводной мост начал со скипом опускаться.

Капитал Сомс шагнул к винтовой лестнице:

– Аккуратнее там! По моему приказу будьте готовы его поднять.

– Они не смотрят, – объявила Клодия, опуская визор. – Никто ничего не предпринимает.

– Королева еще не прибыла. Наш человек, приехавший вчера ночью, говорит, что она и Тайный Совет двигаются не спеша, чтобы побольше людей увидели самозванца. Сейчас они в Мэйфилде, до нас доберутся через несколько часов.

Бам! – разводной мост опустился. Черные лебеди во рву шумно замахали крыльями и поплыли в камыши.

Клодия перегнулась через бойницу.

Со двора медленно вышли женщины с котомками на плечах. Кто-то нес детей. Девочки постарше вели за руку младших братьев и сестер. Они оборачивались и махали окнам. За ними на самой большой повозке, запряженной ломовой лошадью, ехали старые слуги. Повозка так и подпрыгивала на неровностях моста, но никто не роптал.

Финн насчитал двадцать два человека.

– Ральф уезжает?

– Я приказала ему, – засмеялась Клодия. – А он в ответ: «Да, миледи! Что распорядитесь подать на ужин?» Ральф уверен, что без него поместье развалится.

– Ральф, как и все мы, служит Смотрителю, – вмешался капитан Сомс. – Не обижайтесь, миледи, наш хозяин он. В его отсутствие мы охраняем дом.

– Мой отец такой преданности не заслуживает, – проговорила Клодия хмуро, но так тихо, что слышал только Финн.

Сомс ушел взглянуть, как поднимают мост, а Финн подошел к Клодии и вместе с ней наблюдал, как девушки бредут к королевскому лагерю.

– Их сейчас допросят. О том, кто мы, каковы наши планы.

– Это ясно. Только я не хочу быть виноватой в их гибели.

– Думаешь, дойдет до такого?

– Нужно организовать переговоры с Сиа, – ответила Клодия, смерив его взглядом. – Нужно выиграть время. И поработать над Порталом.

Финн кивнул. Клодия прошла мимо него к лестнице и бросила через плечо:

– Иди сюда. Не стой там подолгу. Одна меткая стрела, и случится непоправимое.

Финн посмотрел на девушку и, когда она добралась до лестницы, спросил:

– Ты ведь мне веришь, да, Клодия? Нужно, чтобы ты верила моим воспоминаниям.

– Конечно, я верю тебе. А теперь пойдем! – проговорила она, но при этом стояла спиной к Финну и не обернулась.

– Здесь темно. Подсвети получше! – Раздраженный голос Кейро разнесся по лазу, эхо делало его гулким и странным. Аттия встала на цыпочки, вытянула руку с факелом, но Кейро не увидела.

– Что ты видишь? – крикнул Рикс снизу.

– Ничего. Лезу дальше.

Скрип, лязг, сдавленные ругательства – лаз подхватывал все и повторял, повторял, повторял шепотом.

– Осторожнее! – крикнула взволнованная Аттия, но Кейро не удосужился ответить. Как ни пыталась девушка стабилизировать цепную лестницу, та крутилась и дергалась. Тогда подошел Рикс и изо всех сил натянул самый конец лестницы. Аттии стало легче.

– Рикс, пока мы одни, послушай меня! Кейро намерен украсть у тебя Перчатку. Давай подложим ему свинью!

– То есть настоящую Перчатку я отдам тебе, а сам понесу фальшивую? – Чародей хитро улыбнулся. – Бедная моя Аттия! Это предел твоего коварства? Любой ребенок способен на большее.

Девушка свирепо на него взглянула:

– Я, по крайней мере, не отдам ее Инкарцерону. И не погублю всех нас.

– Инкарцерон – мой отец, Аттия. Я порождение его казематов. Он не предаст меня.

Аттия раздраженно стиснула лестницу… и поняла, что она больше не дергается.

– Кейро! – Аттия и Рикс замерли в ожидании, слыша, как стучит сердце Тюрьмы. – Кейро, ответь мне!

Лестница свободно свисала из лаза. По ней никто не карабкался.

– Кейро!

В ответ раздался звук, но приглушенный и слишком далекий – не разберешь.

Аттия торопливо сунула факел Риксу:

– Кейро что-то нашел. Я лезу за ним.

Она подтягивалась на первую скользкую перекладину, когда Рикс сказал:

– Если там беда, произнеси слово «опасность». Я услышу и пойму.

Аттия вгляделась в изъязвленное лицо, в беззубую улыбку чародея. Она спустилась вниз и подошла к нему вплотную.

– Рикс, а насколько ты свихнулся? Вконец или даже не начинал? У меня вот возникли серьезные сомнения…

Рикс изогнул бровь:

– Я Темный Чародей, Аттия. Я непостижим.

Лестница извивалась и скользила в руках, как живая. Девушка отвернулась от чародея и начала карабкаться. Дыхание сбилось довольно скоро. Руки сползали с перекладин, облепленных грязью с сапог Кейро, становилось все жарче, тяжелый серный запах некстати напомнил о Риксовой версии магматического очага.

Ладони горели огнем. Малейшее продвижение превратилось в пытку, факел внизу – в искру среди тьмы. Аттия подтянулась еще на одну перекладину, повисла, чувствуя, как кружится голова, и вдруг поняла, что вместо лаза перед ней слабо освещенное пространство. И пара сапог.

Сапоги были черные, поношенные, с серебряной пряжкой на одном и лопнувшим швом на другом. Носивший те сапоги наклонился, потому что на девушку упала его тень, и сказал:

– Как приятно снова увидеть тебя, Аттия! – Он схватил ее за подбородок, поднял ей голову, и девушка увидела его холодную улыбку.