Глава 37

Хотя я вырос в Миннесоте, где по снегу приходится ходить не меньше, чем по траве или асфальту, мне еще не доводилось передвигаться на снегоступах. А тем более на снегоступах, сооруженных из сосновых плинтусов. Прежде чем трогаться в путь, я надел снегоступы и немного потренировался, по щиколотку увязая в снегу, что, как ни крути, было намного приятнее, чем блуждать по лесу по колено в снегу при отсутствии снегоступов. Из двух веток, отломанных от засохшего дерева, я соорудил себе для равновесия лыжные палки. Каждый шаг требовал максимальной концентрации и координации переноса тяжести тела. За двадцать минут я преодолел лишь четверть мили, однако трудности при ходьбе меня не слишком беспокоили. Мне было тепло, метель улеглась, и Дугласа Локвуда, похоже, поблизости не наблюдалось. И хотя все мои мысли были заняты нависшей надо мной смертельной опасностью, я невольно залюбовался величественной красотой накрытого снежным одеялом леса.

Маленький ручеек непременно выведет тебя к реке, а просека в лесу – на большую дорогу. На которую я и вышел после часа ходьбы, преодолев куда более скромное расстояние, чем хотелось бы. Это был всего лишь узкий просвет между деревьями: скорее всего, еще не расчищенный участок извилистого гравийного проселка. Желтушное солнце, пробивавшееся сквозь облака над моим левым плечом, подсказывало, что дорога шла и на восток, и на запад. Поскольку, когда я удирал от Локвуда, мне в спину дул северо-западный ветер, я прикинул, что если идти строго на запад, то можно выйти на асфальтовое шоссе.

Лесная дорожка плавно поднималась на вершину холма. Я бросил взгляд в направлении вершины, мысленно напевая песенку солдат-винки, марширующих в замке Злой Волшебницы Запада: «О-ее-йя, ее-ой-ах». Я то и дело останавливался передохнуть, перевести дух, поискать следы пребывания человека и насладиться красотой сегодняшнего дня – дня, которого я, стараниями Дугласа Локвуда, мог никогда не увидеть. За моей спиной местность спускалась уступами к довольно широкой реке, хотя я понятия не имел, какой именно. Это могла быть и Миссисипи, и Сент-Круа, и Миннесота или Ред-Ривер. Все зависело от того, как долго я пролежал в багажнике и в каком направлении ехал Локвуд.

Забравшись на холм, я впервые за два дня увидел следы цивилизации: уходящее за горизонт расчищенное от снега асфальтовое шоссе. В трех-четырех милях вверх по шоссе виднелась ферма, серебристая крыша амбара сверкала между деревьями возле зернового элеватора. Если бы моим глазам сейчас предстал Изумрудный город, это зрелище оказалось бы для меня куда менее захватывающим, чем вид на скромную ферму. Правда, путь до нее был весьма неблизкий. Я знал, что дорога займет не менее часа. А еще я знал, что бег на голодный желудок меня вконец измотает. И несмотря на это, все-таки побежал.

В свое время я видел видео, снятое в режиме замедленной съемки, как альбатрос пытается взлететь с дюны, его перепончатые лапы скользят по песку, тело неуклюже поворачивается из стороны в сторону не в силах выпрямиться, крылья неуклюже раскинуты с целью уравновесить ныряющее то вбок, то вперед туловище. Я представил, что мой бег вниз по склону холма, по колено укрытого снегом, чем-то напоминал суетливые движения этой птицы. Мои ноги, с привязанными к ним деревяшками, двигались не прямо, а скорее зигзагом. Я делал выпады то вправо, то влево, руки с самопальными лыжными палками нелепо вытягивались и молотили по воздуху в попытке сохранить равновесие. Когда я наконец добрался до асфальта, то повалился навзничь на снег, измученный и счастливый. Я наслаждался прикосновениями холодного зимнего ветра, слизывающего пот с моего разгоряченного лица.

Сняв самодельные снегоступы, я направился по дороге в сторону фермы. Бо́льшую часть пути я проделал бегом, периодически переходя на шаг, чтобы дать себе передышку. До фермы я добрался, если судить по положению солнца, уже после полудня.

Когда я подошел к дому, меня отчаянно облаяла собака, высунувшая голову из дверцы для собак, но не сделала даже попытки приблизиться ко мне, что было весьма странно. Ведь со стороны я выглядел довольно дико: зеленые вейдерсы, поролоновая шляпа, как у огородного пугала, обернутые полотенцами руки и завязанная на талии красная клетчатая занавеска. На месте этой собаки я бы тоже облаял столь причудливо одетого незнакомца.

Внезапно дверь распахнулась, и на пороге появился какой-то старик с дробовиком в руках.

– Вы что, серьезно?! – воскликнул я с плохо скрытым раздражением. – Вы издеваетесь надо мной?

– Ты кто такой? – Старик говорил очень спокойно, его голос звучал скорее вопросительно, нежели сердито. Ствол дробовика он направил вниз между нами.

– Меня зовут Джо Талберт. Меня похитили, но я сбежал. Не могли бы вы позвонить шерифу? Если хотите, я могу подождать во дворе.

Собака убежала обратно в дом, а на крыльце возле старика появилась старуха, необъятными бедрами заполнившая практически весь дверной проем. Она положила руку на плечо старика, приглашая его посторониться, что он и сделал.

– Тебя действительно похитили? – спросила она.

– Да, мэм. Я выпрыгнул из машины позапрошлой ночью, прямо перед тем, как разразилась снежная буря. Я прятался в маленькой хижине в лесу. – Я показал большим пальцем через плечо назад. – Не могли бы вы мне сказать, где я нахожусь?

– Ты в семи милях от Норт-Бранча, штат Миннесота, – ответила старуха.

– А река вон там… Как она называется?

– Сент-Круа.

Так вот почему Локвуд привязал мне к ногам шлакоблоки. Он собирался утопить мое тело в Сент-Круа. Меня невольно бросило в дрожь при мысли о том, как близко он подошел к выполнению своей миссии. Я плавал бы подо льдом, вода отделила бы от костей плоть, которую пожирали бы рыбы-падальщики, пока течение не освободило бы ноги от толстой цепи, вдавившейся в кость на лодыжках. Меня унесло бы течением, скалы и бревна окончательно расчленили бы мое тело, а река разнесла бы бренные останки между Норт-Бранчем и Новым Орлеаном.

– Ты голодный? – спросила старуха.

– Ужасно.

Старуха пихнула в бок старика, который поспешно посторонился, хотя и не убрал дробовик. Женщина провела меня в дом, где угостила кукурузным хлебом с молоком и сидела со мной до приезда шерифа.