Глава 44
– Аэлина, не подскажешь, как мне сегодня тебя потрошить?
Слова Кэрна обожгли ее ухо жаркой волной. Кинжал царапнул по голому бедру.
Нет. Нет, это не могло быть сном. Бегство, Рован, корабль, плывущий в Террасен…
Острие кинжала вонзилось чуть выше колена. Аэлина скрипнула зубами, увидев хлынувшую кровь. Кэрн принялся вращать кинжал, с каждым поворотом вгоняя его глубже.
«Буравчик» был излюбленной забавой подручного Маэвы. Потом целители латали дыры, оставленные в разных частях тела Аэлины. Останавливался Кэрн, лишь когда острие упиралось в кость и помещение оглашалось отчаянными криками жертвы.
Сон. Иллюзия. Ее бегство от него и от Маэвы было очередной иллюзией.
Проговорилась ли она? Сказала, где спрятаны Ключи?
Ей было не сдержать рыданий.
Послышался другой голос – холодный, с безупречными интонациями:
– Я столько времени и сил потратил на твое обучение, и во что ты превратилась?
Такого не может быть! Откуда здесь взялся Аробинн? Он стоял по другую сторону каменного алтаря. Его нет. Это иллюзия. Аробинн, с его сверкающими рыжими волосами и безупречным одеянием, – просто иллюзия.
В улыбке ее бывшего хозяина сквозило презрение.
– Даже Саэм держался лучше, чем ты.
Кэрн погрузил кинжал еще глубже, пропоров ей сухожилие. Аэлина выгнула спину и пронзительно закричала. Фенрис отозвался глухим рычанием.
– Если бы ты по-настоящему захотела, то выпуталась бы из этих цепей, – хмуро заметил ей Аробинн. – Если бы всерьез попыталась.
Нет, она не могла. Все это было сном, ложью…
– Ты позволяешь себе оставаться пленницей. Ведь едва ты освободишься… – Аробинн усмехнулся, – тебе нужно будет пожертвовать собой. Сделаться жертвенной овечкой.
Аэлина скрежетала зубами и извивалась, насколько позволяли цепи. Кэрн продолжал буравить ее ногу. Она не слышала его хихиканья. До ушей Аэлины долетали лишь слова невидимого предводителя адарланских ассасинов.
– В глубине души ты надеешься задержаться здесь подольше, чтобы приносить жертву пришлось не тебе, а молодому адарланскому королю. Ты прекрасно это знаешь, потому и прячешься здесь. Ждешь, когда он расчистит тебе путь. – Аробинн прислонился к алтарю, достал изящный кинжальчик и принялся чистить себе ногти. – В глубине души ты знаешь: боги поступили нечестно, выбрав тебя. И Элиана поступила нечестно. Она ведь могла выбрать Дорина. Пусть она и подарила тебе несколько лет жизни, но плата по-прежнему возложена на тебя. Твоя плата за ее ошибку. И за пакости богов. – Длинные пальцы Аробинна коснулись ее щеки. – Теперь понимаешь, от чего я старался тебя уберечь все эти годы? Чего бы ты смогла избежать, оставшись Селеной. Оставшись со мной? – Он улыбнулся. – Понимаешь, Аэлина?
Ответить она не могла. У нее не было голоса.
Кэрн добрался до кости и…
Аэлина рывком села, хватаясь за бедро. Никаких цепей. Никакой маски на лице. Никто не уродовал ей ногу кинжалом.
Она тяжело дышала. В ноздри бил запах заплесневелого постельного белья. Никаких криков – лишь сонное щебетание птиц доносилось снаружи. Аэлина вцепилась ногтями в щеки. Принц, спавший рядом, проснулся и молча гладил ее по спине, стараясь успокоить.
Захудалый постоялый двор, где они остановились на ночлег, находился близ границы Фенхару и Адарлана. За окном комнатенки висела густая пелена тумана.
Это был сон. Всего-навсего сон.
Аэлина повернулась и спустила ноги на истертый ковер, прикрывавший щербатые половицы.
– До рассвета еще целый час, – сказал Рован.
Но Аэлина потянулась за рубашкой.
– Как раз хорошенько разогреюсь.
Может, даже побегает. За недели плена ее ноги стосковались по движениям.
Рован тоже сел на постели. Прыть Аэлины внушала ему опасение.
– Упражнения подождут.
Вот уже несколько недель Аэлина упражнялась, подчиняя себя не менее суровому распорядку, чем был у нее в крепости Страж Тумана.
– Нет, не подождут, – возразила она, надевая оружейный пояс.
Аэлина отскочила в сторону, пригнулась. Меч Рована просвистел у нее над головой, срезав несколько прядок на кончике косы. Тяжело дыша, она едва успела взмахнуть Златинцем и отразить новую атаку. Меч задрожал, и волдыри на ее ладони засаднило.
Новые волдыри для нового тела. Все три недели плавания она усердно упражнялась, а мозоли едва только начали появляться. Каждый день она по нескольку часов махала мечом, стреляла из лука, вспоминала навыки рукопашного боя, но кожа на ладонях по-прежнему оставалась мягкой.
Ворча себе под нос, Аэлина пригнулась пониже, чтобы затем пружинисто вскочить. Ноги у нее уже гудели.
Но Рован замер посреди пыльного двора, опустив меч и топорик. В предрассветной мгле это место казалось даже привлекательным. С моря дул легкий ветерок, шелестя в уцелевших листьях сгорбленной яблони, возле которой сейчас и стоял Рован.
Вчера к вечеру капитан объявил, что плыть на север небезопасно – можно попасть в полосу бурь. Нужно пристать к берегу и переждать непогоду. Никто не возражал. После трех недель плавания все обрадовались возможности ступить на сушу. Хотя бы узнать, что происходило здесь за время их отсутствия.
Ответ был коротким: война.
Война бушевала повсюду. Но где именно велись сражения, престарелый хозяин постоялого двора не знал. Корабли в гавань больше не заходили. Большие военные суда проплывали мимо. Чьи они – хозяин тоже не знал. Мало того что он ничего не знал – он не умел ни готовить, ни поддерживать чистоту в своем заведении. Вероятно, прежде этим занимался кто-то другой.
Задерживаться здесь Аэлина и ее спутники не собирались. День-другой – и снова в путь, если они намерены поскорее добраться до Террасена. Капитан убеждал их не испытывать судьбу. С зимним морем шутки плохи. Куда безопаснее двигаться вдоль берега. С точки зрения мореплавания – да. Однако в таком случае им придется проплыть мимо Рафтхола и прочих прибрежных адарланских городов, которые вполне могут быть заняты войсками Мората.
Убедившись, что Рован не собирается продолжать их учебный поединок, Аэлина нахмурилась:
– В чем дело?
Вопрос больше напоминал требование продолжать. Во взгляде Рована ничего не изменилось. Таким же взглядом он встретил Аэлину после ее пробежки по туманным полям вокруг постоялого двора.
– На сегодня достаточно, – объявил Рован.
– Мы едва начали, – возразила Аэлина, поднимая меч.
Меч Рована по-прежнему был опущен.
– Ночью ты почти не спала.
– Это всего лишь дурные сны!
«Это еще мягко сказано», – подумал Рован.
– Наверное, я начинаю изматывать тебя упражнениями, – сказала она, наградив его ехидной улыбкой.
Волдыри волдырями, но она хотя бы стала прибавлять в весе. На тощих руках появились мускулы. Ноги-тростиночки тоже обретали былую упругость и силу.
Рован в ответ не улыбнулся, а лишь произнес:
– Идем завтракать.
– После вчерашнего обеда меня что-то не тянет за стол, – ответила Аэлина и без предупреждения сделала выпад.
Она атаковала мечом и кинжалом, держа их на разных уровнях. Рован без труда отбил нападение. Они еще некоторое время поупражнялись, нарушая утреннюю тишину звоном металла.
– Тебе надо поесть, – заявил Рован, сверкнув зубами.
– Мне нужно упражняться.
Ей было не остановиться. Что-то внутри требовало непрестанных движений.
Как бы она ни размахивала мечом, ощущение кандалов сохранялось. А стоило ей сделать передышку, магическая сила тут же напоминала о себе. Жаждала вырваться наружу. Вот и сейчас ее магия зевнула и приоткрыла глаз.
Аэлина стиснула зубы и устремилась в новую атаку.
Рован искусно парировал каждый удар. Аэлина и сама понимала, что ее движения теряют четкость, становясь размазанными. Рован потакал ее упрямству, хотя уже давно мог бы сделать удачный выпад и заявить о победе.
Отдыхать – непозволительная роскошь. Вокруг бушевала война. Гибли люди. А она два драгоценных месяца провела в этом проклятом ящике, служа игрушкой для изуверских забав Кэрна.
Этот выпад Рована был слишком стремительным. Но Аэлину сгубила даже не собственная медлительность, а умело поставленная подножка. Она плюхнулась на землю, оцарапав колени и выронив кинжал.
– Я победил, – тяжело дыша, сказал Рован. – Идем есть.
– Давай еще раз, – буркнула Аэлина, сердито посмотрев на него.
– После завтрака, – заявил Рован, убирая меч в ножны.
Аэлина зарычала. Он ответил тем же.
– Не делай глупостей. Нравится тебе здешняя еда или нет, тело требует пищи. Иначе твои мышцы снова исчезнут. Так что изволь поесть. Если желание упражняться у тебя не пропадет, я к твоим услугам.
Рован протянул ей татуированную руку, добавив с усмешкой:
– Хотя могу побиться об заклад: тебя тут же вывернет.
От переутомления или здешней сомнительной еды.
– Люди гибнут. В Террасене. Повсюду. Они гибнут, Рован.
– И если ты откажешься от завтрака, это никак им не поможет. – Аэлина хотела было зарычать, но Рован заговорил дальше: – Да, я знаю, что люди гибнут. И мы отправились сюда, чтобы им помочь. А на это нужны силы. Прежде всего – телесные. Одними благими намерениями ты никого не спасешь.
Верно. Ее мудрый Рован говорил правду. Но перед мысленным взором Аэлины мелькали распростертые тела умирающих. Она слышала их крики и стоны, чувствовала их страх и растерянность.
Слишком часто умирающие кричали ее голосом.
Рован пошевелил пальцами. «Так мы идем есть?»
Аэлина хмуро взяла протянутую руку, позволив себя поднять. «Какой же ты настырный».
Рован обнял ее за плечи. «Это самые учтивые слова в мой адрес, которые я слышал от тебя».
Элида старалась не морщиться, глядя на стоящую перед ней миску с дымящейся кашей. Она впервые видела, чтобы каша имела сероватый цвет. И чего это хозяин постоялого двора пялится на них? Думает, из сумрака за стойкой его не видно? В обшарпанном зале стояло несколько круглых столиков. Элида уселась за столик, за соседним расположился Гарель. Элида поймала его взгляд. Гарель зачерпнул ложку каши и медленно поднес ко рту.
Глаза Элиды округлились и стали еще шире, когда Гарель перенес сероватую горку себе в рот. Глотал он шумно, едва удерживаясь от брезгливой гримасы. Элиде хотелось улыбнуться. Желто-карие глаза льва сделались несчастными. Примерно такое выражение было и на лицах Рована и Аэлины. Когда Элида вошла, они заканчивали битву с завтраком. Королева пожелала ей приятного аппетита и поспешно удалилась во двор.
Элида редко заставала Аэлину сидящей. Разве что во время еды и еще когда она по просьбе Рована рассказывала им всем о значении Знаков Вэрда.
Силу Знаков Вэрда Элида видела своими глазами. Только они и избавили Аэлину от кандалов. После этого принц заявил, что чертить Знаки Вэрда должен научиться каждый. Он напомнил: обычная магия на илков не действует, и потому изучить Знаки Вэрда жизненно необходимо для грядущих битв, которые придется вести силой оружия и силой магии.
Знаки показались Элиде диковинными и трудными для запоминания. Среди них было много похожих, отличавшихся какой-нибудь черточкой или закорючкой. Тяготу учебы Элида объясняла своей неграмотностью. Она так и не научилась читать и писать на родном языке. Даже не пыталась. Едва ли в ближайшее время у нее появится возможность овладеть грамотой. Но Знаки Вэрда учила с усердием и старанием, сознавая их важность… Усердие принесло плоды: ей удалось запомнить несколько штук.
Гарель проглотил вторую ложку каши и сдержанно улыбнулся хозяину постоялого двора. Тот удовлетворенно хмыкнул, когда Элида тоже зачерпнула из миски и протолкнула сероватый комок в горло. Каша напоминала вату с соленым привкусом. Неужто хозяин пожалел сахара, насыпав туда соли? Главное, это варево было горячим.
Гарель поймал ее взгляд. Элида вновь подавила смешок.
Вошедшего Лоркана она скорее почувствовала, чем увидела. Хозяин мгновенно ретировался. Элида помнила, как бедняга опешил, когда вчера вечером в его заведение явилась компания фэйцев. Но сильнее всего он пугался свирепого взгляда Лоркана (а Лоркан умел смотреть свирепо). Впрочем, на сей раз его испуг был напрасным. Едва взглянув на Элиду и Гареля, Лоркан ушел.
За недели плавания они с Лорканом не сказали друг другу и пяти-шести слов. Элида не знала, о чем говорить. Все не могла привыкнуть к мысли, что Лоркан вошел в состав двора Аэлины. Ее двора. Вошел насовсем.
Клятва на крови отнюдь не улучшила отношений между Лорканом и Аэлиной. Общались с ним только Рован и Гарель. Фенрис отчасти выполнял обещание, данное Аэлине. Он больше не искал случая вызвать Лоркана на поединок. Лоркан превратился для него в пустое место. Что касается Элиды, то она старалась не попадаться Лоркану на глаза. Подойти к ней сам он не решался.
Прекрасно. Ее это устраивало… даже если порою она и позволяла себе заговорить с Лорканом. Или наблюдала, как он слушает рассказы Аэлины о Знаках Вэрда. Лоркан даже вызвался быть напарником королевы по учебным поединкам. Элида смотрела, как они упражняются. Только тогда у обоих пропадало желание вцепиться друг другу в горло.
Элида видела, с каким остервенением упражняется ее королева. Шаг за шагом Аэлина возвращалась в прежнее состояние.
Вкуса следующего комка каши Элида не почувствовала. Хорошо, что Гарель промолчал.
Молчала и Аннеит. Не давала ни малейшей подсказки.
Так, наверное, лучше. Ей надо слушать себя. И хорошо, что Лоркан держится от нее на расстоянии.
Элида молча доела кашу.
Рован оказался прав: после такого завтрака ее чуть не вывернуло. Помахав пять минут мечом во дворе, Аэлина была вынуждена остановиться, чувствуя, как проклятая каша тронулась в обратный путь. Видя ее ладонь, плотно прижатую ко рту, Рован лишь усмехнулся. А потом обернулся ястребом и полетел на корабль обсуждать с капитаном их дальнейший путь.
Аэлина смотрела ему вслед, пока ястреб не скрылся в облаках. И снова Рован был прав: она должна позволить себе отдых. Может, кто-то и догадывался, чем вызвана ее передышка, но вслух ничего не говорил.
Аэлина убрала Златинец в ножны и сделала затяжной выдох. Глубоко внутри заурчала магическая сила. Аэлина согнула пальцы. Перед мысленным взором всплыло бледное, холодное лицо Маэвы.
Ее магия умолкла.
Сделав еще один выдох и тряхнув руками, чтобы не дрожали, Аэлина направилась к открытым воротам постоялого двора. За ними начиналась длинная пыльная дорога, тянущаяся в голые поля. Сплошное запустение. Забытая богами земля. Утром, пробегая по этой дороге, она вообще ничего не видела за туманом, кроме нескольких воробьев, что порхали над пожухлыми травами.
На краю ближайшего поля сидел белый волк Фенрис и смотрел вдаль. Туда, где Аэлина бегала спозаранку.
Она не стала подкрадываться. Пусть слышит ее шаги. Волчьи уши шевельнулись. Затем Фенрис вернул себе фэйский облик и встал, прислонившись к полусгнившей изгороди.
– Кто ж тебя так обидел, что ты взялся нести караул ночью? – спросила Аэлина, вытирая пот со лба.
Фенрис усмехнулся, пригладил непокорные волосы:
– Добровольно вызвался. Что, не веришь?
Аэлина выгнула бровь. Фенрис пожал плечами, продолжая разглядывать поле, дальний край которого по-прежнему был в клочьях тумана.
– Последние дни я плохо сплю. Думаю, не я один, – сказал он, искоса поглядев на нее.
– Впору создавать тайное общество тех, кто плохо спит по ночам, – усмехнулась Аэлина, ковыряя волдырь на правой руке.
– Готов вступить, если там не будет Лоркана.
– Да брось ты! – засмеялась Аэлина. – Сколько можно?
Лицо Фенриса сделалось каменным.
– Я говорил, что постараюсь. Вот и пытаюсь.
– Что-то не видно.
– Когда ты перестанешь изнурять себя по утрам, мои попытки станут успешнее.
– Я вовсе не изнуряю себя. Рован следит за мною во все глаза.
– Только поэтому ты еще способна переставлять ноги, а не ползать после самоистязания.
Фенрис говорил правду. Аэлина запихнула саднящие руки в карманы. Фенрис ничего не сказал. Даже не спросил, почему она не согрела пальцы. Или воздух вокруг них.
Повернувшись к ней, Фенрис трижды моргнул. «С тобой все в порядке?»
Окружающий серый мир прорезал крик чайки. Аэлина ответила двойным морганием. «Нет».
Вдаваться в подробности она не собиралась. Лишь задала встречный вопрос тройным морганием: «А с тобой все в порядке?»
Фенрис ответил двойным.
С ними далеко не все в порядке. Возможно, уже и не будет. Если бы остальные умели видеть дальше внешней бравады и волевых усилий… нет, лучше никому об этом не знать.
Никто не спрашивал Фенриса, куда делась его магическая способность перемещаться в пространстве. Конечно, в открытом море можно переместиться только в воду. Но даже во время учебных поединков Фенрис не применял свой излюбленный трюк.
Возможно, эта способность умерла вместе с Конналом. Может, она была их общим даром, а стала болезненным напоминанием об утрате и Фенрис просто не хотел лишний раз терзать себе душу.
Аэлина тоже не отваживалась заглянуть вглубь себя, в бушующее море. Не могла.
Так они и стояли на краю поля. Солнце поднималось все выше, рассеивая туман.
– Когда ты приносил клятву Маэве, какой вкус был у ее крови? – после затянувшегося молчания спросила Аэлина.
Золотистые брови Фенриса удивленно сдвинулись.
– Вкус крови. И силы. А почему ты спрашиваешь?
Аэлина качнула головой. Должно быть, еще один сон или галлюцинация, которые она приняла за реальность.
– Если армия Маэвы наступает нам на пятки, я всего лишь… пытаюсь ее понять. Маэву.
– Собираешься ее убить?
В животе Аэлины перевернулась съеденная каша. На языке появился вкус пепла. Аэлина пожала плечами:
– Ты предпочел бы сам расправиться с нею?
– Сомневаюсь, что я уцелел бы в поединке, – сквозь зубы признался Фенрис. – У тебя больше причин для расправы, чем у меня.
– Я бы сказала, у нас их одинаковое число.
Взгляд Фенриса медленно скользил по ее лицу.
– Коннал был гораздо лучше, чем… когда ты его видела… в конце.
Аэлина крепко сжала Фенрису руку:
– Знаю.
Над полями исчезли последние клочья тумана.
– Хочешь, я тебе расскажу? – тихо предложил Фенрис.
Он имел в виду не своего брата.
– Я знаю достаточно, – покачала головой Аэлина, оглядывая озябшие, покрытые кровоточащими волдырями руки. – Вполне достаточно.
Фенрис замер. Рука легла на эфес меча. Причиной были не слова Аэлины, а…
С неба камнем упал Рован. Почти у самой земли он вернулся в обличье фэйца, приземлился с изяществом хищника и подбежал к Аэлине и Фенрису.
Прозвенел извлекаемый из ножен Златинец.
– Что? – насторожилась Аэлина.
Рован лишь указал на небо. И на то, что двигалось в небе.
