Глава 100
Киллиан разбудил Эдиона, когда только начало светать. Разбудил по-солдатски, толкнув в бок. Эдион зевнул и потянулся. Его койка стояла в Большом зале. Вокруг спали солдаты. Зал наполняло их тяжелое дыхание.
Эдион сощурился от света небольшого фонаря в руке Киллиана.
– Пора, – произнес Киллиан, глядя на него воспаленными, усталыми глазами.
Эдион знал: сам он выглядит ничуть не лучше. Все они были вымотаны. Но пока живы. Прошла неделя с тех пор, как отряд Тринадцати принес себя в жертву, заставив силы Мората отступить. Ценой своей гибели ведьмы купили защитникам Оринфа целый день отдыха. Всего один день, после которого Морат возобновил наступление.
Эдион набросил на плечи тяжелый меховой плащ, служивший ему одеялом, и поморщился от пульсирующей боли в левой руке. Плата за беспечность: замешкался, не прикрылся щитом, и валгский солдат полоснул ему по руке.
Хорошо, что он больше не хромал. Рана, нанесенная валгским принцем, успела исцелиться.
Эдион повесил на левое плечо щит, прикрепил к поясу меч и стал пробираться через лабиринт спящих, утомленных тел. У выхода из Большого зала они расстались: Киллиан отправился на городскую стену, Эдион зашагал к северной башне.
Он шел по пустому холодному замку, напоминавшему гробницу. Поднявшись почти на самый верх башни, Эдион слегка постучался. Дверь открылась и тут же закрылась. Лисандра выскользнула в коридор, постаравшись не разбудить спящую Венгу.
Колеблющееся пламя свечи в руке Эдиона делало тени на лице Лисандры глубже и рельефнее. Как и у других защитников, оно осунулось за эту неделю сражений от рассвета до заката.
– Готова? – тихо спросил Эдион, вновь поворачиваясь к лестнице.
Это стало их традицией. Вечером он провожал Лисандру до двери их с Венгой комнаты, а утром приходил встречать. Это были единственные светлые моменты в череде долгих жутких дней. Иногда с ними была Венга, без умолку болтавшая о том, как она в этот день помогала Дарро, бегая с посланиями и разными поручениями. Иногда они шли вдвоем.
Лисандра молча спускалась по лестнице. Чем ниже, тем тяжелее становилась ее изящная походка.
– Завтракать пойдешь? – спросил Эдион, когда они почти спустились.
Она кивнула. Яйца и вяленое мясо сменились кашей и горячим бульоном. Пару дней назад, после затяжных сражений, Лисандра обернулась драконом и полетела охотиться. Через час вернулась, неся в каждой лапе по крупному оленю.
Свежего мяса хватило совсем ненадолго.
Лестница закончилась. Эдион свернул к трапезной, но Лисандра дотронулась до его руки. Остановившись, он повернулся к ней. Лисандра молча обняла его за талию и спрятала лицо у него на груди: красивое и такое усталое. Эдион поставил свечку на стенной карниз и тоже обнял Лисандру. Она буквально повисла на Эдионе, словно усталые ноги ее уже не держали.
Эдион уткнулся подбородком в макушку Лисандры, закрыл глаза и вдыхал ее постоянно меняющийся запах. Их сердца перекликались. Эдион гладил ее по спине, не столько лаская, сколько подбадривая.
Близости между ними не было. Неподходящее время, да и пригодных мест для этого в холодном замке тоже не находилось. Но эти объятия… В день гибели отряда Тринадцати Лисандра впервые остановила Эдиона возле лестницы, крепко обняла и долго не разжимала руки. Когда боль и отчаяние немного отпустили обоих, Эдион проводил ее наверх.
Лисандра чуть отстранилась, но не высвободилась из его объятий.
– Готов? – спросила она.
– У нас кончаются стрелы, – сказала Маноне Петара Синекровная. В предрассветных сумерках они поднимались на башню, наспех превращенную в драконье гнездо. – Думаю, можно оставить менее опытные шабаши в замке. Пусть делают стрелы.
– Пусть делают, – глухо отозвалась Манона, глядя на незнакомых драконов, окружавших Аброхаса.
Тот уже проснулся. Он держался особняком и сейчас, ежась от холода, смотрел на поле сражения за крепостными стенами. На выжженное пятно, которое никакой снегопад не мог засыпать полностью.
Манона часами смотрела на это пятно, а когда находилась в воздухе, ведя нескончаемые сражения, с трудом решалась пролететь над ним.
В груди и во всем ее теле поселилась пустота.
Только сражения и повседневные дела уберегали Манону от желания свернуться в комочек рядом с Аброхасом и замереть. Разум подсказывал ей: нужно двигаться, иначе жизнь ее покинет.
Окружающие, кажется, это тоже понимали, но Манону не заботило их отношение к ней. Меж тем вчера вечером Ансель из Верескового Утеса разыскала ее в Большом зале. Рыжеволосая воительница присела рядом. Глаза цвета красного вина сразу заметили, что Манона почти ничего не ест.
– Я тебе сочувствую, – сказала Ансель.
Манона молча смотрела в тарелку с почти нетронутой едой. Молодая правительница Западного края оглядела угрюмый зал.
– Я потеряла большинство своих солдат, – сказала она, и ее веснушчатое лицо побледнело. – Это было до вашего появления, еще по пути в Оринф. Армия Мората перехватила их и зверски уничтожила.
Маноне стоило изрядных усилий повернуться к Ансели и встретить тяжелый взгляд рыжеволосой королевы. Она моргнула. То было единственным подтверждением, что Манона слышала слова Ансели.
Возле тарелки Маноны лежал ломоть хлеба. Ансель отщипнула от него кусок и принялась есть.
– В Западном краю места хватит, если… сумеешь сломать древнее проклятие.
Кто-то из ведьм за длинным столом напрягся, но не взглянул в их сторону.
– Я буду уважать древние границы Ведьминого королевства. Остальная часть Западного края – моя.
Ансель встала, забрав недоеденный хлеб.
– Подумай на досуге, – сказала она и пошла к своим солдатам.
Манона не проводила ее взглядом, но слова Ансели и это предложение засели в памяти. Ведьмам обещали вернуть земли в границах их древнего королевства, но не весь Западный край… «А ты приведи наших на родину».
Прощальные слова Астерины и сейчас звучали в ушах Маноны.
– Ты сегодня тоже можешь остаться в замке, – сказала Петара, поглаживая бок своего дракона. – Поможешь делать стрелы. И отдохнешь.
Манона посмотрела на нее. Железнозубые лишились двух верховных ведьм и наследницы Желтоногих. Где находилась мать Петары, никто не знал. Однако воздушный легион Мората сохранял дисциплину. Маноне, Петаре и крошанкам приходилось нелегко.
Каждый день все меньше и меньше ведьм возвращалось с поля битвы.
– Остальные не отдыхают, – холодно ответила Манона.
– Остальные ночью ухитряются спать, – заметила ей Петара. – Думаешь, я не вижу, как ты лежишь без сна?
– У меня нет потребности в отдыхе.
– Утомление ничуть не менее опасно, чем раны. Отдохни, а завтра присоединишься к нам.
– Не припомню, чтобы тебя назначали командующей, – оскалила зубы Манона.
Петара и сейчас выдержала ее взгляд.
– Что ж, сражайся, если хочешь. Но помни: от тебя зависят многие жизни. Если из-за чрезмерной усталости ты потеряешь быстроту и ловкость и погибнешь, они все пострадают.
Петара давала ей здравый и даже мудрый совет. Однако взгляд Маноны переместился в сторону равнины. Черная полоса вражеской армии становилась все отчетливее. Час-полтора, и снова зазвучат костяные барабаны, а за ними последует гул очередного дня противостояния Морату.
Она не могла и не желала отдыхать.
– Обойдусь без отдыха, – отрезала Манона.
Она повернулась, чтобы отправиться к Бронвене. Та хотя бы не будет нести эту чепуху. А вот Гленнис наверняка встанет на сторону Петары. Манона это знала.
Петара вздохнула, и от ее вздоха по спине Маноны пробежали мурашки.
– Тогда до встречи на поле битвы.
К полудню шум и грохот войны превратился для Венги в отдаленный гул. Даже на холодном ветру ее спина взмокла от пота – побегай по лестницам и коридорам в нескольких слоях теплой одежды. Сейчас Венга неслась на парапет стены замка, зажимая в руке очередное послание. Вот уже две недели подряд Дарро и другие сановники наблюдали оттуда за сражениями.
Это послание было от Бронвены. Венге его передала молодая крошанка, которая так торопилась, что едва коснулась земли и тут же снова взлетела на своей метле.
Венга знала: что Железнозубые, что крошанки редко отправляли послания людям. Надо же, молодая ведьма знала, кого искать. Знала, кто она такая… Венгу охватывала гордость, оттеснив страх. Юная помощница неслась наверх, к господину Дарро.
Рядом с Дарро стоял Муртаг. Тот протянул руку, иначе Венга упала бы на скользком полу.
– Осторожнее, – предостерег ее Муртаг. – Обледенелые камни не менее опасны, чем валги.
Венга кивнула, хотя намеревалась не обращать внимания на стариковские советы. К счастью, никто не видел, как вчера она растянулась и проехалась по обледенелым ступенькам. Особенно Лисандра. Если бы Лисандра заметила синяки, украшавшие ногу и руку Венги, помощницу Дарро заперли бы в башне.
Господин Дарро прочитал послание и хмуро посмотрел на город.
– Бронвена сообщает об осадной башне, которую моратские солдаты тащат к западным воротам. Через час-другой башня окажется здесь.
Венга вперилась глазами в западную часть городской стены, где доблестно сражались Эдион, Рен и солдаты легиона Беспощадных. От происходящего на земле ее затошнило. А в воздухе ведьмы сражались с ведьмами. Лисандра помогала им, обернувшись драконом.
Потом Венга увидела башню, неумолимо ползущую к Оринфу. Ее затошнило еще сильнее.
– Это опять… ведьмина башня? – дрожащим голосом спросила Венга.
– Хвала богам, нет, – буркнул в ответ Дарро.
– И все равно она по-своему опасна, – сказал Муртаг. – Спущусь-ка я вниз.
Венга удивленно заморгала. Никто из престарелых сановников не показывался на городской стене, где было такое же поле битвы, как на равнине.
– Хочешь их предупредить? – осторожно спросил Дарро.
Муртаг постучал по эфесу своего меча:
– Силы Эдиона и Рена на пределе. Да и Киллиана тоже, если тебе по-прежнему угодно считать его главнокомандующим.
Муртаг дерзко посмотрел на оторопевшего Дарро.
– Я займусь западной стеной и этой осадной башней. Ведь не всем же быть храбрыми посланницами, правда? – спросил он, подмигнув Венге.
Венга заставила себя улыбнуться, но ее охватил ужас.
– Может, мне сбегать к Эдиону? Сказать, что вы идете к ним на подмогу?
– Я сам ему скажу. – Муртаг взъерошил ей волосы. – А ты будь осторожна на скользких местах, – повторил он.
Дарро не делал попыток его удержать. Муртаг направился к лестнице. Шел он медленно. Очень медленно. Такой старый, щуплый. Но голову Муртаг держал высоко поднятой и не позволял себе горбиться.
Если бы Венге предложили выбрать себе деда, она бы выбрала Муртага.
Когда Муртаг исчез на лестнице, лицо Дарро напряглось.
– Старый дурень, – пробурчал тот и тут же вновь повернулся к городской стене.
Но Венга успела заметить тревогу, промелькнувшую в его глазах.
