Глава 2. Основные каналы медиа-манипулирования в современном обществе

Символична следующая закономерность: в случае массовых беспорядков власти в разных странах, как правило, позволяют бунтовщикам погромить мэрию или даже дворец президента, но никогда не допустят их по своей воле в телецентр. Именно установление контроля над телецентром зачастую становилось в последние десятилетия поворотным моментом в борьбе за власть и определяло имя победившего. Данное наблюдение наглядно демонстрирует то огромное значение, которое телевидение приобрело с середины прошлого века.

Если обратиться к истории создания такого СМИ, как телевидение, то с самого момента его появления на него возлагали большие надежды. Предполагалось, что телевидение не только будет выполнять просветительскую функцию, но и усилит обмен информацией, сделает более открытой политическую сферу и даже будет помогать в поиске преступников. «Телевидение разрушит непонимание, оно будет распространять идеи и идеалы по всему миру, оно разрушит межнациональные границы», — полагали те, кто стоял у истоков его создания.

Безусловно, несколько слов следует сказать и о них. В первые десятилетия XX в. интерес к созданию телевидения проявляли многие страны: США, СССР, Великобритания, Япония, Франция и др. Тем не менее среди всех открытий, предшествовавших его созданию, особо следует выделить вклад русского инженера-эмигранта В. Зворыкина, изобретшего в 1923 г. кинескоп. Как и многие экспериментаторы того времени, Зворыкин был приглашен в США для работы в американской тогда еще радио-, а затем, и телекорпорации «Radio Corporation of America» (RCA, сейчас — компания NBC). Любопытно, что это приглашение Зворыкину направил тогдашний президент корпорации, тоже эмигрант из России Д. Сарнов. После изобретения кинескопа, позволившего прообразовывать электрические сигналы в световые, В. Зворыкин понял и оборотную сторону своего изобретения: «Наше изобретение одни будут использовать с хорошими намерениями, а другие — с плохими», — предвидел он.

С середины 1930-х гг. телевидение начинает работать на регулярной основе (до этого телевещание ограничивалось несколькими часами в неделю; в Великобритании и Германии регулярное телевещание начинается в 1936 г., в СССР — с 1939 г.). В 1934 г. в некоторой степени было определено и предназначение телевидения: тогда в США был принят Закон «О средствах связи» («Communications Act») без учета поправки Вагнера-Хетфилда к данному Закону. Принятию этого Закона предшествовала ожесточенная борьба между сторонниками тех, кто полагал, что телевидение должно в первую очередь воспитывать и просвещать, и теми, кто уже видел в нем огромный коммерческий потенциал.

Примерно с середины 1950-х гг. стало возможно говорить о массовом внедрении телевидения в жизнь граждан, которое практически сразу стало «смесью кинотеатра, музея, новостей, ежедневного цветного журнала, политического форума и дискуссионной площадки, местом пропаганды и контрпропаганды, художественной галереей, мыльной оперой и многим другим». Примерно с 1960-х гг. на Западе телевидение становится основным источником информации (оно начинает освещать вооруженные конфликты, борьбу за гражданские права), актуализируя и драматизируя, в отличие от других СМИ, происходящее и зачастую давая тем самым толчок к развитию событий.

Тогда же телевидение становится полем политической борьбы. Кандидаты начинают все больше следить за своими имиджами, жестами, внешностью. Важной вехой в политическом развитии телевидения стали теледебаты 1960 г. между кандидатами в президенты США Джоном Кеннеди и Ричардом Никсоном, когда именно теледебаты переломили ход предвыборной гонки.

С 1970-х гг. в США уже повсеместно практикуются телевизионные обращения президентов, трансляции пресс-конференций, политических дебатов. В то же самое время телекамера изменяет сам характер политики. Последняя все больше становится похожа на конкуренцию образов, имиджей политиков, которые начинают создаваться по законам рекламного бизнеса. Политикой, как и телевидением, начинает править рейтинг.

Что еще важнее — диалог, являющийся одним их важнейших принципов защиты от манипулирования, практически исчезает из процесса получения информации. Популярность в 1970-е гг. набирают ток-шоу, телевизионные игры. Борьба за максимальный охват аудитории постепенно приводит к уменьшению доли культурного телевидения в эфире (см. табл. 1).

Именно поэтому, начиная с конца 1970-х гг., растет разочарование в телевидении. Надежды начинают возлагать на кабельное телевидение, но и оно не вполне себя оправдало.

Самые популярные программы недели основных каналов

Аудитория: россияне старше 18 лет Предварительные данные. Представлены «TNS Россия» специально для “Ъ”.

Источник: Бородина А. Телевидение их глазами. 21-27 января // КоммерсантЪ. 2013. 30 января. Режим доступа:

Кратко рассмотрев вопрос возникновения телевидения, следует выявить последствия его распространения и, что еще важнее, его специфику как одного из главных инструментов формирования политического сознания граждан.

Во-первых, телевидение отличает беспрецедентный по сравнению с другими СМИ охват аудитории, вытекающий из того, что оно является бесплатным каналом информации (за исключением кабельного и спутникового телевидения). «Телевидение — это инструмент, позволяющий теоретически затронуть всех», — писал французский исследователь П. Бурдье. Бесплатность телевидения создает вокруг него огромную по численности аудиторию.

Если обратиться к статистике, то телеаудитория, например, в России все еще превышает аудиторию Интернета (доля активной интернет-аудитории в России составляет около 70% населения). По данным за 2017 г., около 60% россиян смотрят телевизор каждый день (табл. 2).

(неважно, где именно и какой канал)?

Однако следует учесть и еще более важный показатель: по данным ВЦИОМ, телевидение в России продолжает оставаться наиболее важным источником информации в ходе избирательных кампаний (из него получают сведения более 90% россиян).

Интересен рейтинг ФОМ в отношении крупнейших российских информационно-аналитических передач за 2017 г. (см. рис. 1).

Данные показатели по России целесообразно сравнить с теми странами, где Интернет начинает понемногу теснить телевидение в качестве главного источника новостей. Тем не менее даже в США, по данным компании «Deloitte» на 2011 г., около 70% американцев по-прежнему предпочитают телевизор остальным каналам информации. Но, в отличие от России, доверие к тому, что говорится по телевидению, значительно ниже — примерно 25% американцев, по данным «Гэллап Медиа», верят тому, что видят и слышат по телевизору.

Во-вторых, специфика телевидения обусловлена уникальным сочетанием в нем видео- и звукоряда, т.е. телевидение может одновременно воздействовать на слух и на зрение слушателя. Этим объясняется пресловутый «эффект присутствия», создаваемый телевидением. Текст, читаемый диктором, воспринимается как очевидная истина, потому что он подкрепляется видеорядом — образами, снятыми на месте событий. Это объясняется тем, что люди больше склонны верить увиденному, чем услышанному или прочитанному. Воздействуя одновременно на два чувства, телевидение до сих пор остается самым эффективным инструментом влияния в современном мире, а телеаудитория в большей степени подвержена воздействию и некритичному восприятию информации.

В-третьих, телевидение не может работать, например, в отличие от радио, в качестве фона, оно целиком захватывает внимание зрителя. Известным канадским теоретиком М. Маклюэном было введено в обиход разделение всех СМИ на «горячие» и «холодные». Если горячие СМИ, по его мнению, характеризуются низкой степенью участия аудитории, то холодные — высокой степенью ее участия. Именно поэтому Маклюэн отнес телевидение к холодным СМИ — оно захватывает все внимание зрителя. «Его (телевидения) скорость не позволяет альтернативным образом выработать свою собственную позицию», — считает специалист по связям с общественностью Г.Г. Почепцов. Особенно это относится к прямым эфирам, когда пресловутый «эффект присутствия» корреспондента на месте событий практически блокирует критическое восприятие действительности. Более того, одно и то же сообщение, помещенное в телепередаче, в газете или по радио вызовет разный эффект: телевизионному сообщению поверят по приведенным выше причинам в разы больше.

В-четвертых, телевидение отличает низкая целостность. Отмечается, что пресловутая фрагментарность сознания современного человека, упомянутая в первой главе настоящей работы, в значительной мере обусловлена именно проникновением телевидения в жизнь граждан. Постоянно сокращается время телепередач, исчезают познавательные, аналитические передачи, а само содержание передач разрывается рекламой, что довольно сильно разрушает целостное впечатление от их просмотра.

Тот же Маклюэн отмечает, что телевизионный образ противоположен кинокадру, в нем есть, как он полагает, «низкая определенность» и «малая насыщенность данными» по сравнению с кинокадром, который, по его мнению, «не дает подробной и детальной информации об объектах».

Кроме того, именно отсутствие этой детальной и проверенной информации приводит к тому, что у граждан формируется весьма фрагментарное и приблизительное представление как о политике, так и о важных социальных проблемах. «Телевидение рождает близорукость», — заключает Маклюэн, назвавший телевидение «застенчивым гигантом» за его неприспособленность к освещению спорных тем.

В-пятых, распространение телевидения гораздо больше, нежели другие СМИ, повлияло на публичную сферу: изменился характер политических дебатов, выступлений политиков; образы лидеров, которые стало возможно тиражировать при помощи телевидения, их имиджи стали важнее их политических взглядов и убеждений, подменили их собой. Кроме того, как отмечает С.Г. Кара-Мурза, «телевидение превратило политический язык (дискурс) из конфликтного в согласительский — политик, создавая свой имидж, всегда обещает “сотрудничать со всеми здоровыми силами”». По его мнению, телевидение чрезмерно персонифицирует социальные отношения и противоречия, представляет их через столкновение лидеров, а не идей. Однако наиболее серьезные изменения коснулись сферы политических дебатов.

Если задаться сегодня вопросом о том, какой кандидат больше понравился нам в ходе политических дебатов, то получится, что мы оценивали не столько то, что он говорит, сколько «скорость, с которой он говорит, то, как он улыбался, его отношение к оппоненту и аудитории». Мы все больше оцениваем его подготовку к дебатам, сравниваем поведение кандидатов. «Теледебаты побуждают нас выбирать в Вестминстер тех, кто обладает голливудскими качествами», — считает английский журналист И. Азим.

Данный факт наиболее наглядно можно продемонстрировать на примере первых телевизионных дебатов, предшествовавших президентской избирательной кампании 1960 г. в США, между харизматичным и абсолютно голливудским образом Дж. Кеннеди, как нельзя лучше подходившим для его массового тиражирования, и сухим и «нетелевизионным» образом Р. Никсона.

Аналитики того времени предсказывали, что в радиодебатах Кеннеди обязательно проиграл бы Никсону и исход президентской гонки мог бы быть иным. В качестве аргумента приводится тот факт, что на подсознание слушателя значительное влияние оказывают тональность и тембр голоса выступающего: высокий тембр голоса Кеннеди и его «гарвардский акцент» воспринимались бы аудиторией как менее искренние, тогда как низкий голос Никсона казался более правдоподобным. Именно поэтому Кеннеди советовали избегать радио и использовать телевидение — при зрительном восприятии Никсон неизменно проигрывал широкой улыбке и обаянию Кеннеди.

Если обратиться к нынешней ситуации, то исследования, проведенные в Гарварде, показывают, что средняя продолжительность непрерываемой политической речи на телевидении сократилась с 43,3 секунд в 1968 г. до 9,8 секунд в 1988 г. Кроме того, если в 1968 г. политические фигуры говорили примерно минуту не прерываясь в 20% всех новостных выпусков, в 1988 г. этого не было зафиксировано ни разу.

Сегодня по правилам выступления в теледебатах США речь участника должна длиться не более семи секунд, тогда как именно связная речь, «постепенно покинувшая телевизионные студии, на самом деле остается одной из самых действенных форм сопротивления манипулированию и утверждения свободы мышления».

В-шестых, присутствие телевидения в зале, на месте событий способно изменить как логику происходящего, так и поведение тех, на кого оно направлено. Если они начинают попросту работать на камеру, следуя рекомендациям своих пиарщиков, то события под прицелом телекамер могут попросту начать обретать новый смысл. Так, П. Бурдье приводит в качестве примера забастовки 1986 г. во французских лицеях, которые не носили политического характера, но под влиянием журналистов, боявшихся упустить повторения событий мая 1968 г. и постоянно расспрашивавших участников об их политических требованиях, приобрели политический окрас и стали в некоторой степени инструментами создания новой реальности, а не отображения существующей.

Даже уличные протесты и демонстрации сегодня тщательно планируются, чтобы быть в нужном свете показанными по телевидению. То же касается и выступлений первых лиц государства. Если вспомнить первый прямой эфир Президента РФ В. Путина, состоявшийся в декабре 2001 г., мы увидим следующее: выступлению предшествуют кадры Кремля и Красной площади (символы власти), затем изображение Президента на фоне флага, диктор отмечает, что в стране 11 часовых поясов, и вопросы начинают идти из самых восточных частей страны, постепенно сдвигаясь на Запад. В ходе эфира Президент переходит на личное общение, обращается к собеседникам по имени (известный вопрос «Простите, как Вас зовут?), в результате чего не только пропадает анонимность, но и собеседник начинает вести себя иначе, становится более сдержанным в своих словах, у самого разговора возникает при этом доверительная атмосфера.

В-седьмых, телевидение — это коллективный продукт с принципиально иной профессиональной ролью журналиста и логикой построения материала. Если в печатных СМИ журналист выступает как одиночка, и на нем лежит прямая ответственность за созданный им продукт, то телевидение — это всегда коллективное творчество. Ни один телевизионный проект не создается в одиночку. Кроме того, одна и та же телепрограмма может быть показана неоднократно и к тому же — по бесчисленному множеству экранов. Именно от журналистов зависит то, кто будет приглашен в студию, кто является экспертом, а кто нет. В результате в студию приглашаются те, чья речь и типаж подходят для телеобъектива (в России это, как правило, В.В. Жириновский, С.М. Миронов, Н.А. Нарочницкая и другие). «Получается именно журналисты, а не ученые начинают формировать отношение широкой публики к узкоспециальным проблемам», — пишет об этом явлении П. Бурдье.

По его мнению, сегодня доступ на телевидение связан с сильной цензурой, когда предмет разговора заранее предопределен, а время выступления жестко ограничено. Особенно это относится к тем же теледебатам, где ведущий определяет тему и проблематику передачи и жестко контролирует время выступлений каждого. Следствием является то, что люди «стали говорить на телевидении готовыми идеями, т.е. усвоенными всеми банальными истинами».

Что же касается логики построения, например, телевизионных новостей, то она весьма однотипна. Репортажи строятся по следующей схеме: на закадровый текст накладывается изображение, а в середине или конце сюжета на несколько секунд появляется корреспондент. Сам поток новостей построен таким образом, чтобы любое событие воспринималось как заведомо лишенное своей уникальности. Обусловлено это, как уже было отмечено в первой главе, излишней драматизацией событий, поиском чрезвычайных происшествий, стихийных бедствий. Считается, что именно такие передачи пользуются у зрителей наибольшим интересом. «Символическое действие телевидения ...заключается в привлечении внимания к событиям потенциально интересным для всех, которые можно охарактеризовать как “omnibus”, т.е. для всех.», — считал Бурдье. Эти факты, по его мнению, производят представление о мире, «нагруженное философией истории как абсурдного чередования катастроф, которые невозможно ни понять, ни предотвратить».

Наконец, телевидение является своего рода ограниченным ресурсом, поскольку опирается на определенный ресурс частот. Телевещание является в большинстве своем лицензированным видом деятельности, а не уведомительным, что объясняется не только ограниченностью частот (Международный союз электросвязи — МСЭ — специализированное учреждение ООН, регулирует в том числе вопросы международного использования радиочастот, их распределение по назначениям и по странам), но и огромным эффектом воздействия телевидения на массовую аудиторию.

На Западе нехватка частот привела к массовому развитию кабельного телевидения. В России данная проблема не стоит настолько остро, поскольку начиная с 1990-х гг. в стране идет процесс конверсии частот (силовые ведомства передают частоты для гражданских нужд). В России разрешительный характер телевещания объясняется как раз политическими причинами. «...Газеты не играют никакой роли. То ли дело телевидение! Радио и газеты пользуются свободой именно потому, что руководители государства не видели в них ничего ценного», — полагает известный российский тележурналист В. Соловьев.

Лучше всего о состоянии сегодняшнего российского телевидения высказался известный тележурналист Леонид Парфенов на церемонии вручения ему премии В. Листьева: «Наше телевидение все изощреннее будоражит, увлекает, развлекает и смешит, но вряд ли назовешь его гражданским общественно-политическим институтом», — отметил он. Данное наблюдение наглядно иллюстрирует рейтинг популярности российских телепередач, судя по которому даже новостные выпуски не поднимаются выше четвертого-пятого места по популярности.

«Своим размахом, своим совершенно экстраординарным весом телевидение вызывает последствия, которые, не будучи беспрецедентными, все же являются абсолютно неслыханными», — справедливо охарактеризовал П. Бурдье последствия распространения телевидения.

Так, некоторые исследователи отмечают, что телевидение в значительной степени ускорило крах СССР. «Телевидение резко увеличило объемы выдачи информации: в рамках теленовостей уже сложнее было скрывать шамкающего Брежнева», — считает Георгий Почепцов.

Но, что еще более важно, телевидение привело к возникновению принципиально нового пространства и новых принципов потребления информации. «От того, что ежедневно, ежесекундно пульсирует по этим венам (венам телевидения) зависят здоровье нации, ее пристрастия, поведение», — полагает российский журналист Алексей Ермилов.

При этом отечественными исследователями подмечена ситуация, сложившаяся отчасти под влиянием телевидения в России. По некоторым данным, около 85% россиян считают, что не могут влиять на социально-политическую жизнь в стране. «Это последствия, сформированные сериалами и другими прайм-таймовыми программами». Телевидение — это всеобщая, обязательная и бесплатная школа воспитания нации», — справедливо отмечает российский культуролог Даниил Дондурей.

Таким образом, именно развлекательный характер передач на телевидении является причиной массовой деполитизации населения. Из-за многомиллиардной аудитории телевидение наиболее остро испытывает давление коммерческой выгоды и стремится к продаже эфирного времени как можно дороже.

Интересную мысль высказал профессор Ф. Уэбстер, полагающий, что телевидение было изначально в лице рекламодателей заинтересовано в появлении массового потребителя (отдельное домашнее хозяйство дает, по его мнению, информационной индустрии небольшой доход). Рекламодатель, полагает Уэбстер, был заинтересован в создании широкого сегмента, который был бы для него экономически привлекателен и которому можно бы было предлагать товар «массового спроса» (мыльные оперы, ток-шоу, спорт): «только сбив отдельные домохозяйства в стадо широкой публики, можно сделать их привлекательными для капиталовложений», — заключает он.

Из этого следует, что рекламодатель подталкивает телевидение к тому, чтобы его рекламу увидело как можно больше людей, что приводит к засилью на экране развлекательных передач довольно низкого качества. «Общество, которое упраздняет географическое расстояние, накапливает дистанцию внутренне, в качестве зрелищного разделения», — верно подметил Г. Дебор. В результате происходит «деполитизация политики», политическая жизнь начинает сводиться к обсуждению различных сплетен и слухов.

Бесспорно, сегодня телевидение переживает изменения: теперь телевизионную картинку можно получить и увидеть с собственного мобильного телефона, для просмотра передачи необязательно включать собственно телевизор (многие предпочитают смотреть его через Интернет), интересующую передачу можно теперь при помощи автоматического таймера записать и посмотреть в любое удобное время, но все это лишь усовершенствования телевизионного приемника, и суть телевидения от этого не меняется.

Из анализа специфики телевидения следует, что оно до сих пор остается одним из важнейших и мощнейших инструментов по информированию и формированию политического сознания граждан. Если воспользоваться терминологией французского постмодерниста М. Фуко, считавшего, что современная власть должна отвечать трем критериям: быть максимально дешевой, распространяться как можно дальше и «одновременно увеличивать как послушность, так и полезность всех элементов социальной системы», то очевидно, что телевидение идеально подходит для этих целей и вполне отвечает всем этим критериям. О том, как это используется на практике и при помощи каких методов и технологий телевидению удается столь успешно манипулировать политическим сознанием граждан, пойдет речь далее.

Условно все эти приемы и методы можно разделить на относящиеся к привлечению внимания к новости (ее «раскрутке»), приданию ей необходимого смысла (ее «перекрутке») и ее «удушению». Логичнее будет для начала рассмотреть процесс «раскрутки» новости.

Как уже было отмечено, процесс медиа-манипулирования начинается всегда с привлечения внимания аудитории к сообщению или тому, кто его делает. Для этого представление события или сообщения должно отличаться от других, чему может способствовать целый ряд приемов. Однако прежде следует рассмотреть процесс формирования телевизионной повестки дня в целом.

Как правило, телевизионный выпуск новостей состоит примерно из шести-семи единиц, что, связано с тем, что согласно исследованиям психологов, человек способен сосредоточить свое внимание лишь на пяти-семи ключевых темах. Именно поэтому вопрос о том, какие темы включить в выпуск новостей, имеет огромное значение. Он и получил название «построение повестки дня» или «приоритетности новостей».

Над мнениями, бесспорно, господствует тот, кто отбирает факты и обладает возможностью их преподносить. Как считает американский публицист и теоретик Н. Чомски (Хомски), поскольку СМИ принадлежат в большинстве своем корпорациям (например, преемница RCA — телекорпорация NBC — принадлежит американскому гиганту «General Electric», а российский телеканал НТВ — холдингу «Газпром-Медиа»), то они в большей степени «формируют повестку дня, которой следуют остальные». Однако, безусловно, свою повестку дня формируют и государственные телеканалы (например, «Россия-1»).

При формировании повестки дня в телевизионном выпуске новостей используется ряд приемов, которые У. Беннет определил как «четыре вида искажения новостей, наиболее часто встречающихся при их освещении: персонализация, фрагментация, драматизация и нормализация». Следует рассмотреть некоторые из них.

Во-первых, телевизионные новости отличает фрагментарность их подачи (целостная проблема разбивается на мелкие фрагменты). Этот прием во многом препятствует большинству граждан сформировать целостную картину политических явлений или событий. «При передаче новостей по радио и телевидению многочисленные не связанные друг с другом сообщения выстреливаются в эфир подобно автоматной очереди, а полное безразличие, с которым реклама относится к любым политическим или социальным событиям, врываясь в передачи независимо от того, о чем идет речь, низводит любые социальные явления до уровня ничего не значащих происшествий», — отмечают отечественные исследователи Г. Грачев и И. Мельник.

Кроме того, фрагментарность дает заинтересованным лицам дополнительные возможности для манипулирования сознанием аудитории, акцентируя ее внимание на одних сторонах события, и оставляя вне ее внимания другие его аспекты. Например, освещение западным телевидением проведения «контртеррористической операции» на Северном Кавказе сводилось к отражению тяжелого положения беженцев, жертв среди мирного населения, что, бесспорно, важно, но не отражает ситуацию в целом.

Как уже было отмечено, за время, отведенное на тот или иной сюжет (это обычно меньше пяти минут), довольно трудно сформировать свою точку зрения по освещенному вопросу. «Сама структура медиа составлена так, чтобы способствовать конформизму. В трехминутном репортаже или в семи сотнях слов невозможно представить глубокие мысли или нетривиальные выводы, подкрепленные достаточной аргументацией», — считает Н. Чомски.

Данное наблюдение вполне обосновано, а объясняется тем, что сложноподчиненные предложения плохо воспринимаются на слух, тогда как короткие и простые фразы легко ложатся на слух аудитории. Известный российский тележурналист В. Соловьев на основе собственного опыта работы на телевидении отмечает следующее: «Лучше всего Ваша речь будет восприниматься, если предложения будут состоять не больше, чем из пяти-семи слов». В результате временных ограничений, существующих на телевидении, и фрагментарности теленовостей аудитория вынуждена либо согласиться с точкой зрения комментатора, сочтя, что он больше их осведомлен о проблеме, либо вовсе потерять интерес к политической жизни.

Фрагментарность затронула и сферу телевизионной политической рекламы. Отмечается, что за последние 40 лет продолжительность телевизионной рекламы значительно сократилась: от 30-минутной биографической рекламы-справки о кандидате в 1950-е и 1960-е гг. до четырехминутного ролика в 1970-е и до 15-секундных реклам в 1980-е и 1990-е гг. Следует отметить, что сейчас средний политический ролик длится около 20—30 секунд, что опять же заставляет аудиторию оценивать лишь образ говорящего и не позволяет оценить его политические взгляды.

Во-вторых, помимо фрагментарности, определяющей тенденцией в формировании современной телевизионной повестки дня, является внедрение в нее элементов сенсационности. Информация подобного рода всегда пользуется повышенным интересом у зрителей. Между тем она преследует не только коммерческую цель: по мнению С.Г. Кара-Мурзы, «создание с помощью СМИ высокого уровня нервозности не просто ослабляет психологическую защиту против манипуляции сознанием. Поток плохих новостей создает у людей ощущение непрерывного бедствия, что парализует желание бороться за свои социальные права».

В-третьих, расположение сюжета в новостном выпуске играет также значительную роль в формировании сознания граждан. Та информация, которая направлена на создание определенного общественного мнения, обычно помещается в начале выпуска, поскольку она всегда запоминается аудиторией лучше (в России — это репортажи с заявлениями первых лиц государства, что тесно связано с еще одним телевизионным приемом — персонализацией).

Персонализация новости подразумевает акцентирование внимания слушателя новостей на конкретных личностях во время сообщений о темах, представляющих широкий интерес для общества. Имеется в виду не только подробное освещение заявлений первых глав государства, но и выделение в сюжете истории отдельной личности или семьи. Американские исследователи Дж. Брайант и С. Томпсон справедливо полагают, что журналисты стремятся сконцентрировать свое внимание на конкретных личностях, таких, как главы правительства, представители различных партий и организаций или политики, «а не обсуждать тенденции или сообщать информацию о причинах тех или иных процессов». Журналисты считают, что установка на конкретное лицо, которое становится средством передачи главной новости, делает ее более интересной для аудитории (например, рассказ о корпорации через ее начальника).

Помимо вышеназванных приемов, использующихся при построении повестки дня, для привлечения внимания к новости, конкретным персонам или событиям, используется еще ряд методов.

Один из основных — это создание образа. Следует учитывать, что существует три уровня влияния: вербальный (оценивается то, что мы говорим), паралингвистический (оценивается то, как мы говорим) и невербальный (оценивается мимика, жесты, имидж говорящего). Именно на этот последний компонент аудитория всегда обращает наибольшее внимание, и именно поэтому так важно создание привлекательного образа говорящего.

Как показывают исследования, упоминавшиеся в первом параграфе данной главы, избиратель во многом судит о кандидатах по тому имиджу, который им создается при помощи телевидения. Создание положительно воспринимаемого имиджа кандидата и его распространение при помощи прежде всего телевидения (благодаря наличию в нем видео- и аудиоряда) применяется в качестве ведущей манипулятивной технологии.

Поскольку избиратель не имеет возможности для личного знакомства с кандидатом, он в первую очередь оценивает его телевизионный имидж. Этот факт натолкнул пиарщиков на довольно циничный вывод: «можно не менять самого кандидата, поскольку избиратель его не видит, — следует в первую очередь менять сам имидж». При этом, безусловно, телевидение идеально подходит для тех политиков, которые обаятельны и харизматичны.

Одновременно с выстраиванием положительного образа кандидата применяется и создание негативного образа его оппонента (например, на основе контраста с конкурентом, на основе увязывания его образа с неэффективной политикой (например, «приватизацией по-чубайсовски») или идентификацией его с предшественниками («Саддам Хусейн — это Гитлер»).

Для привлечения внимания к новости также важно создание необходимого контекста. Появление нужной для манипулятора новости следует убедительно мотивировать: например, развертыванию борьбы с коррупцией может предшествовать громкое задержание тех, кто получил взятку; в новостных программах, предшествующих выходу в прямой эфир главы государства, могут выходить репортажи о том, сколько вопросов ему поступило и как ведется организация эфира и сортировка этих вопросов.

Для создания контекста можно также собрать ряд комментариев по конкретной интересующей манипулятора проблеме с приглашением интересующих его экспертов. Появлению новости также может предшествовать «утечка» (если манипулятор хочет, чтобы все считали, что факт имеет место, ему следует опровергать существование этого факта, а если он заинтересован в обратном — подчеркивать его наличие).

Если реципиент уже получил какое-либо важное сообщение, в его сознании возникает готовность к восприятию последующей, более детальной информации, подтверждающей первое впечатление. Для этого широко применяется использование цифр и перегрузка сообщения детальными сведениями.

Известно, что числа обладают определенной магией. Как считает С. Кара-Мурза, «магия числа в том, что оно, в отличие от слова или метафоры, обладает точностью и беспристрастностью. Поэтому число — один из главных объектов манипуляции». Считается, что если человек воспринял на слух (особенно по телевидению или радио) какое-либо число, его почти невозможно переубедить, в том, что оно не отражает того, что оно описывает. Более того, если число произнести полностью (например, за кандидата проголосовало 79,87% населения или столько-то миллионов граждан), то доверие к нему переходит всякие пределы.

Отечественный филолог А. Родионова, проанализировав язык «общества спектакля», пришла к следующему выводу: «можно заметить выдвижение на первый план... количественной характеристики вещи и, напротив, ослабление. качественной определенности вещи». Использование цифр является одной из наиболее действенных манипулятивных технологий.

Цифры постоянно используются в речах первых лиц, они стали неотъемлемой частью политических выступлений, вокруг них ведутся дискуссии, они сопровождаются оценками, комментариями (цифры погибших, репрессированных и т.д.). Само же использование цифр в качестве манипулятивной технологии было наглядно описано Дж. Оруэллом в его романе-антиутопии «1984», где функцию ежедневного озвучивания статистики выполнял как раз телевизор: «По сравнению с прошлым годом стало больше еды, больше одежды, больше мебели, больше кастрюль, больше кораблей, больше вертолетов, больше книг, больше новорожденных — всего больше, кроме болезней, преступлений и сумасшествия».

В качестве манипулятивной технологии может применяться и просто приведение детальной и подробной информации об объекте, необязательно выраженной количественно. «Чем больше деталей, тем более достоверной выглядит информация, при этом она может быть крайне далека от действительности», — считает В. Соловьев.

Для привлечения внимания к новости может использоваться еще один прием: апелляция к народу или «народное одобрение». Данная технология сводится к установлению доверительных отношений с аудиторией на основе апелляции к ее мнению, ее предложениям. По мнению исследователей Г.В. Грачева и И.К. Мельника, «осуществляется инициирование ассоциативных связей личности коммуникатора и его суждений с позитивными ценностями из-за их народности или принадлежности его самого к народу, как выходцу из простых, обыкновенных людей». Этот прием вполне способен создать положительное отношение к политику, имидж «человека из народа». Достаточно вспомнить, как в 1990-е гг. в одной из телепередач премьер-министр России В. Черномырдин играл на баяне.

Распространены в качестве апелляции к народу и ссылки на опросы общественного мнения («опросы свидетельствуют, что кандидат N. набрал бы 67% голосов, если бы выборы состоялись в ближайшее воскресение»). Такие цифры заставляют людей из страха оказаться в меньшинстве присоединиться к мнению большинства, что связано также и с тем, что, по статистике, конформистов в обществе всегда подавляющее большинство.

Для «раскрутки» новости может использоваться и непрямое воздействие на аудиторию. Например, продвижение новости «через медиаторов». Эта техника основана на модели двухступенчатого потока информации, предложенного еще в 1950-е гг. американским социологом П. Лазарсфельдом. Имеется в виду, что восприятие информации проходит в две стадии: чтобы сформировать общественное мнение нужно обработать приблизительно 10% тех, кто его формирует («медиаторов»), т.е. значимых авторитетов (звезд, экспертов, политиков), остальные же, согласно этой модели, последуют за их мнением.

Еще один похожий прием непрямого воздействия на аудиторию — это привлечение звезд и других популярных лиц для участия в различных мероприятиях, членству в организациях. Успех данного приема обусловлен тем, что звезды, как правило, имеют множество поклонников, многие из которых руководствуются поведением и мнением своих кумиров. Так, достаточно распространено привлечение звезд к членству в политических партиях (например, членами партии «Единая Россия» являются такие знаменитости, как А. Розенбаум, И. Кобзон, А. Аршавин, С. Безруков и многие другие).

Следует отдельно отметить, что политическое влияние телевидения при привлечении внимания к новости осуществляется через воздействие на разум (убеждение) и чувства (внушение) человека. В первой главе настоящей работы, посвященной сущности медиаманипулирования, уже отмечалось, что этот процесс отличает не использование логичных аргументов, а внушение, простое утверждение и воздействие на эмоции объектов манипуляции. «Простое утверждение, не подкрепленное никакими рассуждениями и доказательствами, служит одним из самых верных средств для того, чтобы заставить какую-либо идею проникнуть в душу толпы», — заключил еще в начале XX в. Г. Лебон.

При этом утверждение следует повторять как можно чаще и в одних и тех же выражениях (как правило, кратких и запоминающихся лозунгах, воздействующих на воображение, чувства слушателя). При утверждении оратор обычно склонен к злоупотреблению сильными выражениями и преувеличению. Так, профессор А.Е. Родионова отметила, что в последнее время отмечается массовое использование приставок «супер» и «сверх» («сверхдержава», «суперистребитель»), а также «недо» и «полу» («недопарламент», «полуприватизация»), что, по ее мнению, придает словам преувеличительное или преуменьшительное значение и делает язык плоским, сопротивляющимся передаче сложных диалектически взаимосвязанных смыслов».

Что же касается воздействия на эмоции, то это также один из наиболее известных приемов оказания влияния со схожим механизмом действия. Так, после терактов, совершенных в Москве и Волгодонске, в Совете Федерации была продемонстрирована пленка, на которой было показано, как чеченские боевики пытают российских солдат и отрубают им головы. Показ данной пленки был, бесспорно, призван воздействовать на эмоции сенаторов.

Телевидение, действительно, как никакое другое СМИ, способно нагнетать ситуацию и ее драматизировать (достаточно вспомнить первые кадры терактов 11 сентября, когда информации еще не было и телеканалы постоянно повторяли моменты того, как самолеты, угнанные террористами, врезались в башни-близнецы), а аргументы, содержащие апелляцию к чувствам, создают благоприятную атмосферу для убеждения и снижают возможное сопротивление среди аудитории.

После того как внимание к новости было привлечено, следует придать ей смысл, желательный для манипулятора или ее «перекрутить». Основным методом здесь служит подведение сообщения под определенную категорию при помощи использования лингвистических приемов.

Наиболее распространено в этих целях использование в политическом лексиконе метафор и эвфемизмов. Они способны вызвать у слушателя определенный образ, при помощи которого довольно легко в дальнейшем воздействовать на сознание аудитории (например, в сталинскую эпоху повсеместно встречались метафоры, апеллирующие к ценностям семьи — «Родина-мать», «отец народов», «республики-сестры»; в ходе второй чеченской войны слово «война» было заменено на словосочетание «контртеррористическая операция», повстанцы были названы «бандитами», а армия «федералами»; события 11 сентября в США были сначала названы термином «преступление» (crime), а уже через несколько месяцев была создана метафора «борьбы с терроризмом» (War on Terror), под грифом которой в дальнейшем выходили все новости, связанные с военной кампанией против Ирака).

«Что делает метафора? Ограничивает то, что мы замечаем; выдвигает на первый план то, что мы видим, и частично представляет дьявольскую структуру, с которой мы сосуществуем», — считает известный исследователь роли метафор в жизни общества Дж. Лакофф. Метафора, действительно, формирует отношение к происходящему. Например, в целях дискредитации Президента Югославии С. Милошевича западные телекомпании навязывали мировому сообществу образ «Милошевича-Гитлера», осуществляющего «геноцид албанцев».

Метафора выполняет целый ряд функций: помогает оценить события, выполняет коммуникативную функцию, использование метафор всегда ведет к лучшему восприятию информации, формирует суждения людей, использование метафор помогает убрать детали, оставляет лишь главную мысль и делает ее запоминающейся. Хорошая метафора, по мнению С.Г. Кара-Мурзы, «очаровывает и загоняет мышление в узкий коридор, выход из которого предусмотрен манипулятором». При этом существует следующая интересная закономерность: чем более метафоричен политический язык, тем более авторитарно государство, в котором используются метафоры.

Из краткого анализа целей применения метафор в политической речи следует, что язык в целом имеет огромное значение в манипулировании общественным мнением. В той степени, в какой человек создает язык, и язык создает человека. Наиболее образно роль языка была описана Дж. Оруэллом, в романе «1984», когда властями государства Океании был создан «новояз» — официальный язык страны, который должен был обслуживать идеологию правящего режима. Создание таких «новоязов» давно стало ведущей политической технологией. По задумке его создателей, «новояз» должен был сделать все слова идеологически нейтральными, однозначными в трактовке, сократить словарный запас, чтобы тем самым искоренить инакомыслие и сузить мышление граждан. «Задача новояза — сузить горизонты. Каждое необходимое слово будет выражаться одним-единственным словом, значение слова будет строго определено, а побочные значения упразднены и забыты», — писал о нем английский автор.

Современные тенденции «новояза» или «языка общества спектакля» были проанализированы А. Родионовой. По ее мнению, «язык спектакля характеризуется, прежде всего, разрушением внутрисистемных связей, что проявляется в появлении чуждых для языка корней, в нарушениях системы словоизменения (аналитизм) и стилистической системы». Имеется в виду, что «разобщенные элементы языка в полном соответствии с основными установками спектакля, объединяются... манипулятивной ориентацией человека спектакля», т.е. желанием говорящих воздействовать на аудиторию.

Родионова заключила, что главной задачей говорящего сегодня оказывается привлечение и поддержание внимания собеседника любыми средствами. Отсюда во многом проистекает установка ведущих новостей, телепередач, корреспондентов на непрекращающееся говорение, а также стремление к внешней эффектности и броскости речи. Кроме того, можно отметить, что сегодня на телевидении стираются границы между стилями речи, распространяются разговорные слова, а «современный человек обо всем говорит иронически-фамильярно».

Существует и множество специальных приемов языкового манипулирования. Для достижения необходимого эффекта на телевидении могут применяться следующие: использование слов, смысл которых легко представить в соответствующих образах (например, слова «фашист» или «диктатор» или «красный» в значении «коммунист» имеют в массовом сознании однозначно отрицательное значение, поэтому стоит только телеведущему употребить одно из этих слов в адрес кого-либо, как у аудитории сформируется соответствующее отношение к нему), использование абстрактных и отвлеченных понятий, снижающих критичность восприятия информации. Кроме того, учитываются и особенности речевой динамики (в сообщениях используются разнообразные интонации и паузы). Возникшая пауза в речи телевизионного комментатора, убыстрение или замедление темпа его речи всегда активизируют внимание аудитории.

Для «перекрутки» новости, помимо языковых приемов, может использоваться прием «ритуализации» — показ официальных процедур и встреч, зачастую снятых протокольными службами, что формирует у телезрителей чувство значимости происходящего, но и уводит телевидение на путь показа внешней, поверхностной стороны политических явлений.

Использование ссылки на статусные авторитеты (как правило, анонимные) также достаточно распространено для наполнения новости нужным смыслом. Данный прием достаточно прост: манипулятор приводит в качестве аргументов высказывания, оценки тех, кто обладает высоким авторитетом, статусом, престижем («сотрудник Администрации Президента, пожелавший остаться неназванным» или «проверенный источник в Государственной Думе») или, наоборот, вызывает негативную реакцию у тех, на кого направляется манипулятивное воздействие. Таким образом, формируется необходимое для манипулятора либо позитивное, либо негативное отношение аудитории к тому или иному событию, личности или процессу. Так, во время операции НАТО в Югославии не без помощи телевидения население США доверяло именно заявлениям своих военных руководителей об отсутствии жертв среди мирного населения, но не свидетельствам очевидцев.

Телевидение весьма успешно пытается предугадать и контраргументы аудитории, которые могут возникнуть у нее в результате показа того или иного сюжета. Для этого используется прием «мнимый выбор». Суть данной технологии заключается в том, что слушателям представляется несколько различных точек зрения по конкретному вопросу, что призвано упредить ее контраргументы, но так, чтобы незаметно представить в наиболее выгодном свете все-таки точку зрения, соответствующую интересам манипулятора.

Для пущей объективности могут привлекаться цифры, сравнительные материалы, комментарии экспертов. Контрастность в представлении различных мнений распространена достаточно широко и часто создает иллюзию объективности. Прием контраста также применяется для мобилизации внимания аудитории при помощи смены речи остановкой звучания. После такой паузы раздавшийся голос привлечет внимание слушателя гораздо сильнее и останется в его памяти на более долгий срок. На телевидении данный прием может использоваться для передачи важного сообщения или привлечения внимания к той или иной передаче.

Телевидение обладает и еще одной уникальной возможностью для придания новости определенного смысла: возможностью при помощи определенного ракурса телекамеры сформировать у аудитории то или иное отношение к происходящему. Для формирования негативного отношения может использоваться непривлекательный ракурс (например, съемка крупным планом лица выступающего) или специальная подборка кадров, искажающая действительность. Например, показывая лица участников митинга, можно сосредоточить внимание аудитории на лицах тех, кто агрессивен или находится в состоянии опьянения, что создает впечатление о толпе в целом.

Также во множестве работ изучалось воздействие телекамеры на ход судебного процесса, в результате чего было установлено, что изложение материалов суда в СМИ значительно влияет на вынесение вердикта. С. Кара-Мурза приводит следующий пример: итальянский сенатор Андреотти согласился предстать перед судом только в случае, если процесс будет передаваться в прямом эфире. Он знал об эффекте телекамеры и в результате превратился из обвиняемого в героя телесериала. Именно поэтому в некоторых государствах мира съемка в зале суда запрещена (например, в США).

Телекамера позволяет воплотить в жизнь еще два приема: если искусственно замедлить видеоряд — человек кажется пьяным, если его ускорить, будет казаться, что события (например, демонстрация) носят более бурный характер, чем в действительности, а участники будут казаться более агрессивными, чем это было в реальности.

«Если трудно внушить новую идею, то не менее трудно уничтожить старую», — писал Г. Лебон. Принцип заключительной тактики манипулирования заключается в том, чтобы о новости забыли и переключили внимание на другое событие. Для этого так называемого «удушения» может использоваться целый ряд приемов.

Один из них — изложение новости как будничного рассказа (аудиторию можно приучить к ежедневному насилию на телевидении, например, к разгону ОМОНом демонстраций).

Переключение внимания от одной новости к другой может также использоваться в качестве одного из действенных способов «удушения». Следует учитывать, что интерес к новости, как правило, длится не более пяти дней, но для ускорения процесса можно попросту создать другую новость, которая заставила бы забыть о прежней. С. Кара-Мурза приводит следующий наглядный пример: вскоре после начала громкого сексуального скандала в США, связанного с именами Б. Клинтона и М. Левински, начала готовиться военная кампания против Ирака, у которого «вдруг» было обнаружено оружие массового уничтожения.

Чтобы заставить забыть о новости, можно также использовать прием ее «разжижения», т.е. поместить ее рядом с репортажами о других событиях, придать ей неброский заголовок и поместить в середину выпуска. Кроме того, в информационный поток можно включить и второстепенные новости, чтобы ослабить эффект от главной новости. Например, в случае с разливом нефти в Атлантическом океане, связанным с компанией «Бритиш Петролеум», на телевидении стали выходить репортажи о том, как компания содействует защите окружающей среды, производит выплаты пострадавшим, ликвидирует последствия катастрофы с массой технических подробностей.

В целях «удушения» новости можно также создавать информационные помехи. «Любое подвергающееся манипуляции сознание рано или поздно устает. Устает от негатива. Поэтому очень важно при манипуляции общественным сознанием или сознанием одного человека вовремя перевести представляемую информацию в иной регистр степени важности», — считает В. Соловьев. Для этого при помощи упомянутых приемов ритуализации и переключения внимания можно сделать так, чтобы сообщение было перемещено в середину выпуска или рубрику «другое».

Помимо указанных технологий может использоваться прием «обрамления» новости, когда для «удушения» одного события другим создается событие, которое должно затмить собой первоначальное сообщение и получить большее освещение (например, проведение двух демонстраций в один день или скандал вокруг Б. Клинтона М. Левински на фоне событий в «Лиса пустыни» в Ираке). Также может использоваться «утяжеление» новости, т.е. изложение ее скучным и непонятным языком и «фильтрация» информации. Н. Чомски приводит следующий пример: в преддверии саммита между Рейганом и Горбачевым в декабре 1987 г., новостные выпуски в США готовились предельно аккуратно: «из новостных выпусков были исключены мнения тех, кто выступал резко против последнего витка гонки вооружений. Эти мнения никак не были созвучны тому, что все внимание было сфокусировано на попытках Рейгана привнести мир на планету».

В заключение отдельно следует сказать о воздействии манипулирования на историческую память масс. Знание истории является одним из самых действенных способов защиты от манипуляции, поскольку оно делает сознание более критичным к тому, что говорится. Во многом, поэтому воздействие на историческую память граждан является одной из наиболее важных технологий, к которой может прибегнуть правящее правительство. Как гласит известный лозунг: «Кто управляет прошлым, — тот управляет будущим; кто управляет настоящим, тот управляет прошлым».

Тем не менее, как писал нидерландский философ Й. Хейзинга, именно в XX в. «история стала орудием лжи на уровне государственной политики... никогда власть не доходила до таких масштабов манипуляции историей». Здесь стоит привести несколько примеров из истории Германии нацистского периода, из истории СССР и истории США.

За 12 лет существования Третьего рейха (1933—1945 гг.) в массовое сознание немцев были внедрены псевдоисторические представления о немцах как высшей (арийской) расе, которой предначертано самой историей править миром. В основу исторического воспитания германского народа, осуществлявшегося через СМИ, школьные учебники, литературу, кино, театр и даже, были взяты древнегерманские мифы, которые стараниями пропагандистов-манипуляторов обрели «научные» обоснования. Грубо фальсифицировалась не только древняя, но и средневековая, и новая история Германии. Агрессивные притязания Германии на протяжении столетий «научно» объяснялись объективной потребностью в расширении «жизненного пространства» для арийской расы.

Еще один пример — советская история. После 1917 г. из исторической памяти настойчиво и последовательно стиралось все положительное, что было в истории дореволюционной России, политический строй которой характеризовался не иначе как «гнусное самодержавие». Столь же настойчиво насаждалась концепция «исторического детерминизма» в историческом развитии. Согласно этой концепции, Октябрь 1917 г. и установление советской власти были подготовлены всей предшествующей историей России. Иначе говоря, вся история России с IX в. развивалась для того, чтобы там победила диктатура пролетариата. Точно так же, как вся история человечества развивается якобы в направлении повсеместного утверждения коммунистического строя (теория «Мировой революции и победы пролетариата во всемирном масштабе»).

Фальсификация национальной истории, сопровождавшаяся манипулированием исторической памятью, имела место и в США, где ранний период истории с массовым геноцидом коренного индейского населения, утвердился в исторической памяти в виде романтизированного мифа о гармонии между европейскими поселенцами и индейскими племенами. Отсюда (и не только отсюда) и известная концепция об «исключительности» американской нации, дающая ей право на превосходство и мировое господство.

Откровенное насилие над историей после событий 2014 г. последовательно осуществляется на Украине.

Из сказанного неизбежно вытекают очевидные выводы:

• Телевидение до сих пор является мощнейшим средством оказания влияния на политическое сознание масс.

• Выделенная специфика телевидения как канала подачи информации говорит о тех особенностях и возможностях по манипулированию общественным мнением, которыми обладает телевидение по сравнению с другими каналами информации.

• Методы, применяемые на телевидении, можно разделить на три группы: методы, связанные, с «раскруткой» новости, ее «перекруткой» и «удушением».

• Использование этих методов и технологий существенно воздействуют на сознание и подсознание масс; оно позволяет ориентировать общественное мнение в нужном направлении, формировать политические симпатии и антипатии, манипулировать этим мнением.