Глава тридцать пятая

Самая сложная часть плана заключалась вовсе не в том, чтобы убедить всех участвовать. Сложнее всего было придумать причину, по которой мы могли собраться в одном месте, не вызывая подозрений – но так, чтобы внимание охраны сосредоточилось только на нас.

«Я не могу изменить мир, я могу изменить лишь себя…»

Я посмотрела туда, где стоял Макс. Остальные текли мимо него, как поток воды разбивается о камень, но он не открывал глаз, не отвечал на их любопытствующие взгляды. Он просто повторял эту фразу, снова и снова.

Я не знала, как объяснить ему, что на самом деле это не так. Даже один человек обладает достаточной силой, чтобы изменить множество жизней – к лучшему или к худшему. Это зависит от того, во что он верит, от того взаимопонимания, которое возникает, когда человек оказывается в нужном месте в нужное время. Но я догадывалась о том, что он чувствует, – возможно, лучше, чем остальные. Я не могла контролировать мир, потому и решила контролировать свой голос. Когда жизнь становилась невыносимой и казалось, что двигаться вперед невозможно, проще было идти небольшими шажками, а не пытаться делать широкие.

– Ты уверен, что готов? – спросила я Макса.

Все мы задержали дыхание, когда Приянка отключила его имплант. Ничего не случилось – только разряд статического электричества пронзил его тело, но с этого момента он не переставал дрожать. Двое ребят Милашки переходили от палатки к палатке, подводя к девушке тех, кто в ней жил, – группами по пять-десять человек, что заняло без малого два часа. Некоторые отказались отключать устройство, но те, кто прошли обратную процедуру Приянки, носились по Бездне, словно в их жилах растекался огонь.

Среди них было немало Синих и Желтых, а еще несколько отвергнутых Мерсером Зеленых – Кинеты, Искры и Одаренные. Придуманные Приянкой названия отлично подошли, чтобы разобраться, кто есть кто, не рискуя, что подслушают солдаты. Имена, которые мы даем сами себе, всегда имеют больше смысла, чем ярлыки, которые нам навязаны.

Наблюдая за тем, как дети возвращают себе свои способности, я представила, как электричество зажигает гирлянду. Когда они по отдельности, каждый лишь слабо сияет, но вместе они выглядят ослепительно. Они будто сбросили ту часть себя, которую превратили в броню, и снова позволили себе чувствовать.

Когда первая искра силы снова зажглась в их сознании, большая часть детей захотела тут же проверить себя. Но Милашка останавливала их.

– Ничего не делайте, пока я не подам сигнал, – повторяла Милашка каждой группе ребят. – А то я сама вас прибью. Слышите? Подождите всего час. Придется подождать, а то нам всем кишки выпустят.

– Макс? – позвала я на этот раз немного громче. Собравшиеся в палатке старались говорить только шепотом, обсуждая планы под ее прикрытием. Макс смотрел на Романа и Приянку, которые совещались с несколькими Кинетами постарше.

Роман предложил держать младших детей в стороне, чтобы те не пострадали, пока не завершится первая фаза прорыва. После того как Макс закончит здесь, он тоже отправится к ним в палатку, чтобы переждать самую тяжелую и опасную часть сражения.

От звука моего голоса парень вздрогнул, а затем провел по голове дрожащей рукой.

– Прости, я задумался… Я думал, они испугаются.

– Я тоже, – призналась я. В таких ситуациях немного страха, пожалуй, не повредит – он помогает оставаться настороже.

– Приянка может включить его снова, когда мы закончим, – напомнила я, – если ты этого захочешь.

– Нет, не в этом дело, – откликнулся Макс. – Я просто… забыл, каково это. Будто шторм, запертый под черепной коробкой. Если прохожу мимо кого-то, кто думает о другом человеке или скучает по кому-то, сила хочет вырваться на волю. Найти его.

– Поймать рыбу, – проговорила я, вспомнив, что говорила о нем Приянка.

Макс кивнул.

– Лана иногда использовала свою способность на нас, когда только училась ею управлять, – проверяла, имеет ли Рубеж границы силы, понимаешь? Эти моменты тишины казались мне облегчением. Когда я пытаюсь выловить кого-то, мой мозг будто горит в лихорадке. Я не могу отличить свою реальность от чужой. Иногда я подсоединяюсь к другому человеку и рыбачу, хотя и не хочу этого, и вижу то, чего не следовало бы.

– В этом нет твоей вины, – сказала я. – То же самое случалось и с Руби, пока она не научилась себя контролировать.

– Я задумывался об этом тоже, – снова закивал он. – Раньше я много думал о ней, пытался отгадать, каково это на самом деле. У папы было множество теорий насчет того, как работает ее способность. Он был одержим ею, так же как и Мерсер.

– Роман и При говорили об этом, – вспомнила я. – Извини, но я совсем не понимаю твоего отца. Он экспериментировал на других детях, но он сделал это и с тобой, с родным сыном.

– Вообще-то у него не было выбора, – сказал Макс, обхватив себя руками. – Помнишь обязательные проверки для детей, у которых еще не проявились способности? Папа работал в корпорации «Леда», в старой лаборатории в Филадельфии, которую потом закрыли, и он привез меня на работу, чтобы провести проверку, а потом подменил результаты. Все выглядело так, будто болезнь меня не затронула. Тогда я был Одаренным. – Он помолчал, а потом сдавленно выдохнул. – Ух ты. Я никогда не признавался в этом даже Приянке или Роману.

– Почему? – спросила я.

– Я и так чувствовал себя изгоем из-за того, кем был мой отец. Я не хотел давать им еще один повод возненавидеть меня. – Я открыла было рот, чтобы возразить, но Макс помотал головой. – Как бы то ни было, у меня было хорошо с математикой и запоминанием. Было достаточно легко сделать вид, что я просто такой способный. Папа – самый умный человек, кого я знаю. В глазах многих людей выглядело вполне естественным, что я взял это от него или от мамы, которая была профессором математики.

Ужасное «была».

– Что с ней стало?

Макс еще крепче обхватил себя.

– Мерсер приказал ее убить. Ее и мою сестру, хотя я думаю, что сестра случайно попалась под горячую руку. Той ночью она должна была работать. Она всегда работала во вторник ночью.

– О боже, – проговорила я. – Мне так жаль. Зачем же ему это понадобилось?

– Когда мы четверо пережили преобразование, Мерсеру показалось, что папа специально испортил часть результатов, чтобы нельзя было создать Корректора – его собственную Руби, – сказал Макс. – Убийство члена семьи было сигналом другим: ничто не останется безнаказанным, постоянным напоминанием об угрозе, нависшей над ними. Очень в духе Мерсера. Но никто из них не сказал бы мне об этом – я отказался бы помогать Мерсеру, а я был для него полезен.

– Как же ты тогда узнал?!

– Я видел, как это случилось, – хрипло произнес Макс. – Когда я пытался разобраться, как использовать мою силу, я догадался, что могу подсоединиться к маме. Чтобы увидеть ее и Нив. Как только контакт установлен, я всегда мог им воспользоваться. И потом, однажды ночью…

– Макс, – остановила я парня, уже зная, что он скажет.

– Ну что, пора начинать? – спросила Милашка, подходя к нам. – Ночь не будет длиться вечно.

– Не могла бы ты высказывать немного меньше нетерпения, пожалуйста? – попросил Макс с болью в голосе. – Я понимаю, что ты ненавидишь меня, но…

– Я не ненавижу тебя, Монах, – сообщила ему девушка. – Ты просто меня бесишь.

– Я вовсе не… – начал Макс. – Забудь. Не важно.

– Ты готова? – спросила я. – Если что-то пойдет не так…

– Тогда я погибну, как герой, до того, как кто-то успеет растоптать меня, как червя, – закончила Милашка мою фразу. – Мы знаем, что произошло в Термонде, и я позабочусь о том, чтобы люди точно так же запомнили, что случилось здесь, в Бездне.

Я повернулась к Максу, но он уже откидывал полог палатки, готовясь к началу представления. Немного помолчав, парень все же договорил:

– Я знаю, что не должен этого хотеть… и что отпустив всю ненависть, можно обрести покой… но некоторые люди – настоящие монстры. Их единственная цель – пожирать нас.

– Что ж, тогда Мерсер скоро подавится, – сказала я.

Слабо усмехнувшись, Макс выскользнул из палатки.

– Ты не похожа на человека, чей гениальный план вот-вот будет запущен, – сказала Приянка. Ее зрачки снова приобрели нормальный размер, и она больше не переминалась с ноги на ногу. Ей удалось отчасти выпустить пар, обежав Бездну по периметру.

– Я нервничаю, – призналась я, наблюдая за тем, как Милашка проходит по палатке, дружески пихает кулаками своих ребят и хлопает их по плечам, говоря им что-то ободрительное. – Я немного удивлена, что она так легко согласилась. Я готовилась долго ее уговаривать.

– Она живет в яме с нечистотами, в буквальном смысле, – отметила Приянка. – Скорее всего, она вообще не думала.

Я обеспокоенно закусила нижнюю губу.

– Мне показалось, что мы можем ей доверять, но, исходя из последних событий, я бы не стала слишком полагаться на свою интуицию. Она все еще может предать нас.

– Если хочешь, я могу предать ее первой, это упростит ситуацию, – предложила Приянка.

– Что я в тебе особенно люблю, так это твою удивительно избирательную совесть, – сообщила я ей. – Но не думаю, что до этого дойдет.

Я посмотрела на При, потом на Милашку, которая украдкой мазала свое лицо грязью. На засохшую корку, похожую на маску, было жутко смотреть – думаю, такого эффекта она и добивалась. Ее команда начала делать то же самое.

– Слушай, – проговорила Приянка. – Она и не должна нам нравиться. Достаточно, чтобы она хотела выбраться отсюда сильнее, чем сдать нас.

– Ребята занимают исходные позиции, – сказал Роман, быстрым шагом подходя к нам. – Где нам лучше расположиться, При?

– Я буду наблюдать. Мы сможем проникнуть в систему, если у них окажется какое-нибудь устройство, которое связывается с сервером в главном здании, – ответила Приянка и перед тем, как выйти, крепко обняла нас обоих. – Будьте великолепны, друзья.

– Не проблема, если у тебя не все получится, – сказала я ей. – И если подниматься наверх окажется слишком опасно…

Эта часть плана строилась исключительно с расчетом на удачу, и она мне не нравилась. После того как нам удастся опустить ворота, они с Романом должны были найти в здании контролирующий центр. Нам нужны были улики, доказывающие, что Мур врал насчет своей программы обучения, и если там обнаружатся съемки с камер наблюдения за последние несколько дней, на них мог попасть Мерсер. Связать их имена было решающим моментом. Без конкретных улик наша версия событий будет выглядеть не более чем очередной теорией заговора.

Приянка лишь отмахнулась.

– Мне не нужны способности, чтобы сохранить на флешку записи с камер наблюдения. Всe будет в порядке, – фыркнула она и ткнула в меня пальцем. – Вместе пришли, вместе и уйдем.

– Вместе пришли, вместе и уйдем, – повторила я.

Роман двинулся следом за ней, но внезапно остановился. Он повернулся ко мне и поднял руки, будто хотел положить их мне на плечи, но тут же снова уронил их. Его взгляд наполнялся болью, он то смотрел мне в лицо, то опускал глаза, словно видел на земле что-то более интересное.

Наконец он протянул мне руку, и я не сразу догадалась, что должна ее пожать.

Мы оба подпрыгнули, когда я случайно ударила его током, но он не разжал пальцы.

Я не хотела оскорблять его, проверяя, скажет ли он то же, что и Приянка. Однажды он уже произнес эти слова, и этого было для меня достаточно. Но Роман всe равно будто прочитал мои мысли.

– Если я потеряю сознание… – начал он, не выпуская моей руки.

– Мы тебя не бросим, – заверила я его. – Так что даже не думай об этом.

– Верно… верно. Но если я умру, просто оставьте меня здесь, – закончил Роман с явным смущением.

Я увидела, что у него дрожат руки – у человека, который никогда не промахивался.

Я невольно сделала шаг ему навстречу, внезапно ощутив теплую тяжесть в животе. Сердце колотилось о ребра, я металась между волнением, восторгом и страхом.

А потом Роман отпустил мою руку и буквально выбежал из палатки.

– Ты сообщила ему, что он воняет или что? – поинтересовалась Милашка.

Я потрясенно покачала головой.

– Ладно. Что бы ты, черт возьми, ни собиралась ему сказать, оставь это на потом. Готова?

Милашка закатала рукава и встряхнула руками.

– Не делай ему больно, – пробормотала я, выходя из палатки следом за ней. – Мы лишь делаем вид, помнишь?

Она оглянулась на меня и печально улыбнулась, от чего корка грязи на ее лице потрескалась.

– Я чертовски устала постоянно делать вид, а ты нет?

– Милашка! – взревел Макс где-то рядом с палаткой. – Выходи, неудачница!

– Мой выход, – сказала девушка. – Пожалуйста, не облажайся – ради нас.

Первый удар нанес Макс.

Кулак тяжело опустился на челюсть Милашки, да так, что ее даже скрутило. Девушка удержалась на липкой грязи и выбросила ногу вперед. Макс согнулся – удар выбил воздух из его легких. Они сходились и расходились, молотили друг друга кулаками, пинали, хлестали, их ноги вытаптывали в грязи круг. Обитатели Бездны подходили посмотреть на драку, улюлюкали и ободряюще кричали, толпясь вокруг.

Я взглянула наверх – на солдат, которые столпились над местом драки. Они развлекались, наблюдая, как двое заключенных, похоже, собрались разорвать друг друга на части. Все больше и больше охранников покидали внешние переходы, которые они должны были патрулировать.

– Думаешь, ты лучше остальных?! – выкрикнула Милашка. – Что ты – не такой подонок, как остальные?

– Я думаю, что проблема тут в тебе, – парировал Макс.

Приянка и Роман замерли в тени перехода. Он держал руку у нее на плече, они тоже смотрели вверх. В следующее мгновение Приянка встретилась со мной взглядом и кивнула.

Я протолкнулась к передним рядам зрителей и кивнула Милашке, когда та оказалась рядом со мной. Она едва заметно наклонила голову, а затем снова бросилась на Макса.

Приянка предположила, что им понадобится по меньшей мере пять минут, чтобы взломать систему безопасности и отключить ее. Пять минут. Триста секунд.

Макс взревел и бросился на Милашку. Кто-то из солдат засмеялся. Шутка продолжается. Ничего подозрительного, маленькие монстры внизу ведут себя как обычно.

Секунды текли одна за другой. Я попыталась оглянуться на Приянку и Романа, но головы взволнованных ребят заслоняли их. Я поморщилась, когда Милашка ударила Макса ногой в горло, так что у него выпучились глаза.

Он отшатнулся, врезавшись в толпу детей, которые радостно швырнули его обратно. Не теряя времени, Милашка снова ему вмазала, и парень упал на спину, растянувшись прямо передо мной. Грязь забрызгала мне ботинки.

Макс смотрел на меня, лежа на земле, а из его взгляда исчезали последние остатки безмятежности.

– Прости, – произнесла я одними губами, когда Милашка рывком подняла парня и поставила на ноги.

– Ну давай же, что, выдохся? – подначивала его она. – А я только начала веселиться!

Макс пошатнулся, пытаясь прийти в себя после последнего удара. Он качнулся вправо, и Милашка поверила обманному движению. Когда его левая нога зацепила ее колено и Макс сбил ее с ног, на ее лице было написано искреннее удивление.

Мальчик у меня за спиной восторженно вскрикнул и вскинул кулак вверх.

Я наблюдала за происходящим – время словно болезненно замедлилось, секунды еле тянулись, пока мне не показалось, будто они вообще застыли. Взрыв энергии сорвался с его кулака, коснулся шнурков на ботинках солдата, а затем охватил все его тело. Вот охранник стоял там, ухмыляясь, а в следующее мгновение его тело изогнулось, рот открылся в беззвучном крике боли. А потом он упал.

И приземлился в грязь рядом с нами.