Ряд активных борцов со старением предлагает воздействовать на некие показатели организма для ожидаемого уменьшения смертности. Однако эти «оптимальные» значения показателей могут быть разными для разных возрастных групп, иметь большой индивидуальный разброс, не иметь возрастной динамики или иметь ее, но быть привязанной к факту, что чем больше возраст, тем больше человек перенес болезней, т. е. отражать те или иные патологические процессы или даже в рамках одного организма зависеть от многих факторов, например времени суток, активности, приема лекарств.

Даже стандартизацией условий регистрации этих показателей не всегда можно добиться нужного. Более того, они могут быть разными даже в зависимости от контекста – от того, у кого «оптимизировать» эти показатели. Например, снижение уровня общего холестерина у старых людей, особенно с синдромом старческой астении, статинами вызывает озабоченность клинических геронтологов.

Очень много рекомендаций, прямых или скрытых, в лекциях, указывающих, что метформин увеличивает продолжительность жизни. У червей Caenorhabditis elegans, получавших метформин, она увеличивалась на 18–36 %, а у мышей – на 5 %. Обратите внимание, что снижение калорийности питания у тех же мышей приводит к гораздо большему увеличению их ПЖ. С людьми все сложнее: предположения, что «пациенты, принимающие метформин, живут на 15 % дольше здоровых людей», имеет явно когнитивное искажение и некорректность формулировок. Готовящееся масштабное клиническое испытание «Метформин против старения» (Targeting Age with Metformin, TAME) – двойное слепое рандомизированное, плацебо-контролируемое исследование, в котором примут участие 3000 человек в возрасте от 65 до 79 лет, приоткроет еще одну тайну.

В последние 5–7 лет перепрофилирование (по англ. drug repositioning, repurposing) лекарственных средств набирает обороты. Ведь на испытания с нуля нового лекарственного средства уходят долгие годы, а стоимость всего цикла составляет на сегодня около 2,5 млрд долларов США, и, лишь пользуясь исключительным правом производства и продажи оригинального препарата, фармацевтические компании получают шанс компенсировать потраченное и получить прибыль. Но если взять уже одобренные к применению лекарственные средства и проверить, не сработает ли какое-нибудь из них по другим показаниям, ведь одобренные препараты уже прошли тесты на токсичность, их безопасность изучена, даже с учетом того, что вторая и третья фазы клинических исследований в случае перепрофилирования лекарственных средств неизбежны и стоят дорого, это позволит сэкономить сотни миллионов долларов.

Исследователи анализируют данные различных клинических исследований, в том числе ретроспективных, но этого можно избежать, когда, прочитав одну или несколько статей, люди, не имеющие даже понятия, что такое фармакодинамика или фармакокинетика, фактически по своему усмотрению делают вывод по каким-то препаратам с конкретными показаниями использования по какому-либо заболеванию, что раз они увеличивают выживаемость больных с инсультами, а рост инсультов происходит с увеличением возраста, то можно этот препарат принимать как геропротектор, то это просто не более чем шоу и нарушение всех моральных принципов.

Расшифрую. В медицине есть документ «информированное согласие». Он предназначен для документальной фиксации факта осознанного принятия решения пациентом о выполнении ему какого-либо медицинского вмешательства. Этот документ включает в себя название процедуры, показания к ее выполнению и обоснование ее необходимости, что положительного дает процедура пациенту, а что будет, если ее не делать, каковы ее ближайшие и отдаленные риски, возможные осложнения, каковы особенности состояния пациента после процедуры, восстановительный период. Сюда же входит – какие существуют альтернативы и чем они отличаются от предлагаемой процедуры с точки зрения эффективности и рисков. Документ признан де-юре.

Неплохо бы было, чтобы пациенты или клиенты обращались с вопросом: «А не подписать ли нам информированное согласие?» – к таким рекомендующим «хакинг». Однако, пока рекоменданты будут прятаться за фразами «мы рекомендуем обращаться к врачам», при этом мы понимаем, что к врачам это никакого отношения не имеет, пациент к ним вернется и будет или сам принимать их назначения, или заключит с ними договор (что может быть хорошо, только если у них есть лицензия на медицинскую деятельность).

На 2016 год в Москве, по данным главного внештатного гериатра МЗ РФ профессора О. Н. Ткачевой и ее заместителя профессора Н. К. Рунихиной, было около 30 врачей-гериатров. При этом нужен один гериатр на 60 000 населения или один такой специалист на 20 000 пожилого и старого населения, что составляет около 250 человек на столицу. Не лучше ситуация была по России в целом, но сегодня ситуация быстро изменяется к лучшему. В апреле 2018 года вышло первое национальное руководство по гериатрии, в подготовке которого участвовали ведущие специалисты страны. Это только первый шаг к формированию гериатрической службы и разработке стандартов профессии. Геронтологию, как науку о старении, не преподают будущим врачам, гериатры в целом так же плохо знают основы биологии старения. Все нужно кардинально менять, нужен перевод гериатрии на качественно более высокий уровень, врачи это прекрасно понимают. Только при системности мышления и широте взглядов, понимании гносеологических и эпистемологических основ геронтологии в целом можно попытаться увидеть целостную картину старения человека.

На сегодня существует множество гериатрических синдромов, как нозологическая единица в МКБ 10 включена старческая хрупкость, планируется включение старческой саркопении. Нужно обеспечить стареющее население гериатрами, тут времени нет на раскачку, и каждого врача доступом к гериатрическому знанию. Только гериатрическая направленность медицины завтрашнего дня поможет современному врачу работать в условиях стареющего общества.

Одновременно можно услышать заявления от молодых биогеронтологов, что их открытия скоро приведут к тому, что гериатров просто не останется (в основе этого заблуждения лежит упомянутый эффект Даннинга – Крюгера. – Примеч. авт.). Отвечаю, да, их нет пока, но если же мы хотим обеспечить высокое качество жизни пожилых и старых людей, которыми вы сами станете очень быстро, нужны профильные врачи. А вашего биологического знания, хотите вы или не хотите, мало, здесь нужно клиническое мышление.

Пока же это замещает бесплодная схоластика вечного бесплодного спора биологического направления в геронтологии, суть которого – влиять на жизнеспособность в целом, и клинического подхода, суть которого разбираться с механизмами конкретного. Конечно, подходы двух направлений представлены схематично, они намного более сложны, но позволяют понять, что схоластика преобладает над прагматическим подходом – надо изучать конкретного современного человека в возрасте старости. Именно у него процессы старения уже развились во всей красе и представлены множественными гериатрическими синдромами и возрастзависимыми заболеваниями.

Борьба со старением в виде выяснения механизмов, которые приводят к снижению жизнеспособности человека с возрастом (как и формированию ВЗЗ), абсолютное, на мой взгляд, благо. Подход простой: если мы найдем что-то общее в этих заболеваниях, это будет след к механизму старения. Пока общее – в системном окислительном стрессе и в системном воспалении. Сама старость не считается болезнью, практического смысла в признании ее болезнью нет, так как менять смысл без практической цели могут только исторические неудачники, которым нужны революции.

Особенности и степень тяжести клинической картины старости, а также промежуток времени, в течение которого человек находится в данном состоянии, влияет на состояние его благополучия либо неблагополучия старения. Согласно оценкам на основе этих данных, наибольшее бремя инвалидности связано с сенсорными расстройствами (особенно в странах с низким уровнем дохода и с уровнем дохода ниже среднего), падениями, различными болями, хронической обструктивной болезнью легких (особенно в странах с низким уровнем дохода и с уровнем дохода ниже среднего), депрессивными расстройствами, диабетом 2-го типа, деменцией (особенно в странах с высоким уровнем дохода) и остеоартритом. Возможно, более тяжелое бремя деменции в странах с высоким уровнем дохода можно объяснить более высоким средним возрастом населения этих стран и более высоким уровнем диагностики. Более тяжелое бремя сенсорных расстройств в странах с низким уровнем дохода и с уровнем дохода ниже среднего может быть следствием многих факторов, включая более высокий уровень воздействия шумов и солнца на протяжении всего жизненного цикла. Более высокие показатели заболеваемости для хронической обструктивной болезни легких в странах с низким уровнем дохода и с уровнем дохода ниже среднего могут быть следствием более высокого уровня воздействия загрязняющих воздух веществ внутри и снаружи помещений на протяжении всего жизненного цикла. Потерянные годы жизни у людей старше 60 лет – показатель расстройств, которые приводят к смерти пожилых людей, а также показатель среднего числа потенциальных лет жизни, которые они теряют в связи с такими расстройствами. Во всем мире максимальное бремя смертности среди пожилых людей приходится на ишемическую болезнь сердца, инсульт и хроническую обструктивную болезнь легких. Бремя всех этих состояний намного выше в странах с низким и средним уровнями дохода, чем в государствах – членах ОЭСР с высоким уровнем дохода. Исключительно высокое бремя сердечно-сосудистых заболеваний в странах с высоким уровнем дохода, не являющихся членами ОЭСР, в значительной мере объясняется высокими показателями в Российской Федерации.

По мере старения у людей повышается вероятность формирования хронических возрастзависимых заболеваний одновременно. Это может приводить к взаимодействию между разными состояниями, между одним состоянием и лечением, рекомендованным по поводу другого состояния, и между лекарственными средствами, назначенными для лечения разных состояний. В итоге воздействие мультиморбидности на функционирование, качество жизни и риск летальности может значительно превышать сумму отдельных последствий, которые могут ожидаться при отдельном заболевании. Можно с уверенностью утверждать, что мультиморбидность также ассоциируется с более высокими показателями использования медико-санитарной помощи и повышенными расходами на медицинское обслуживание. Хотя мультиморбидность указывает на наличие двух или более хронических состояний, отсутствует стандартное определение этого термина, а также не достигнут консенсус относительно того, какие состояния необходимо учитывать. Это затрудняет сравнение результатов различных исследований. Оценки распространенности также могут варьироваться в зависимости от используемых методов выявления (например, самооценка или клиническая документация) и условий проведения исследования (например, среди населения в целом или в учреждениях по оказанию первичной медико-санитарной помощи).