Глава 10
1
На площадке галдели дети, под кленами ходили парочки и фотографировали друг друга. Одна девушка подкидывала вверх ворох листьев, другая позировала с пышным золотым венком, третья лежала на земле, широко раскинув руки, а ее парень бегал вокруг, выбирая ракурс. Илюшин вспомнил знакомого собачника. «После того, как я завел бульдога, – говорил тот, – моя любовь к опавшим листьям испарилась бесследно. Ты представить не можешь, сколько в них собачьего дерьма».
Макар проводил взглядом забитый утренний трамвай и решил пройтись пешком.
Шестеро студентов-третьекурсников создали клуб и начали убивать случайных прохожих. Появись эта история в прессе, на всех углах только и говорили бы, что о падении нравов. Но Илюшин был убежден, что нравы здесь ни при чем. Во все времена рождаются люди…
Он задумался, как это сформулировать. Без нравственного начала. Да, пожалуй, так. Люди без нравственного начала. Зародить его в них нельзя, ибо нет почвы для ростка: это не земля, а пластик. Что ни делай с полиэтиленом, трава не пустит в нем корни. Но можно поставить этим детям границы: не воруй, не бей других без повода, не мучай животных, держи свои причиндалы в застегнутых штанах, даже если покажется, что понравившаяся тебе девушка просто ломается. И как же это сделать? – спросил он себя, и мысленно пожал плечами: – Разумеется, насильственно. Выработай у человека с детства условный рефлекс, и он будет вздрагивать при одной мысли о том, чтобы ткнуть незнакомца ножом, ибо за этим последует немедленная и жестокая расплата.
Илюшин не имел привычки лукавить сам с собой. «Удобно так рассуждать, не имея детей, – усмехнулся он, – а выскажи я свои суждения Маше, как бы она отреагировала? Влепила бы мне чайником, в полном соответствии с моей теорией».
Глупость, конечно. Студенты убивали прохожих в подворотнях не потому, что их не пороли в детстве.
А почему?
Идеальное убийство – лишь маскировка, настоящая причина в другом.
От скуки? Из жестокости? Потенциальными социопатами выглядят лишь двое, Сенцова и Лобан, а что делать с остальными?
Перед высоткой неторопливо прогуливалась пожилая женщина. Из-под платка выбивались седые волосы, но лицо было румяное, полное, почти без морщин. Илюшин с удивлением заметил, что на поводке она ведет белого терьера.
– Фредди! – позвал Макар. Он не был уверен в своей способности различать собачьи лица. В конце концов, почему бы не жить в этом дворе двум вест-хайленд-уайт-терьерам.
Но пес поднял голову и завилял хвостом.
– Здравствуйте, – сказал Илюшин, подходя ближе. – Я думал, с ним гуляет только Елена Юрьевна.
Женщина всплеснула руками.
– Господи, вы что, ничего не знаете?
Макар мысленно выругался. Он опоздал. Елена Матусевич выглядела по-особенному крепкой – из тех женщин, что способны оправиться после любого несчастья. Они не попадают в больницы с сердечными приступами, не зарабатывают инсультов на работе. Так он полагал – и, видимо, ошибся.
– У меня ребенок в детском саду у Елены Юрьевны, – сказал он в растерянности, что полностью совпадало с его самоощущением. – Мы на днях договаривались кое-что обсудить…
– Э-э, теперь уж не обсудишь! – перебила женщина. – Фредди, иди-ка, побегай… – Она отстегнула карабин, и счастливый терьер помчался метить столбы. – Жуткие дела у нас творятся! Вчера полиция приезжала, телевидение! Всех свидетелей опрашивали. Я в камеру пять минут говорила, а в новостях оставили пять секунд. И имя переврали!
– А как ваше имя?
– Валентина Ивановна Тусулова. А написали: Вероника Ивановна Тусилова. Вы в новостях меня не видали?
– Нет, к сожалению, – сказал Макар и снова не соврал. – Валентина Ивановна, что произошло?
– Дело было так. Выхожу я вчера часиков в шесть вечера на лестничную клетку – мы с Леной соседи, дверь в дверь – а там стоит человек. Я так и шарахнулась! Шапка у него страшная, одни глаза видны. Как у этих девок, что плясали в храме… Как ее…
– Балаклава, – подсказал Илюшин. – Он был в балаклаве?
– Точно. У меня сын катается на горных лыжах, надевает такую шапку под шлем. Но чтобы без шлема носили, это я только на малышах видела. Или они в моде? Какую только дребедень сейчас не носят…
– Кто это был? Мужчина или женщина? – спросил Макар.
Валентина Ивановна развела руками.
– Я бы рада ответить, молодой человек, но скажу как на духу: не знаю. Когда он звонил в квартиру к Леночке, шапку, видать, снял. А когда я вышла, как раз натянул ее. Темно-синяя балаклава, машинной вязки, ручную я всегда отличу от машинной. По глазам не определишь, девушка или парень. Все-таки парень, наверное. Плечи широкие. Я даже поздороваться не успела: Лена дверь приоткрыла, он и вошел. Ну, думаю, ей видней, кого к себе пускать. Стала мясо крутить на фарш и забыла про этого чудака в шапке. А через двадцать минут слышу – крики во дворе, там, с другой стороны. Я подбежала к окну, смотрю: моя Леночка!
– Из окна выбросилась? – ужаснулся Илюшин.
– Не выбросилась, а выпрыгнула.
Макар недоверчиво уставился на женщину.
– Пятый этаж, – сказал он наконец. – Пятнадцать метров плюс метр на цоколь, итого шестнадцать. Либо выбросилась сама, либо ее выкинули. Валентина Ивановна, она жива?
Женщина укоризненно покачала головой.
– Вот вы, молодой человек, ребенка воспитываете, в детский сад его водите, на кружки развивающие… А что за люди с ним занимаются, и не знаете. – Она нравоучительно погрозила пальцем. – Вам бы лишь получить то, за что деньги уплачены. На педагогов смотреть надо! В мое время…
Макар успел побыть отцом в общей сложности семь минут, и ему это смертельно надоело.
– Черт с ними, с педагогами, – отрывисто сказал он. – Что с Еленой Юрьевной?
Тусулова обиделась.
– Сначала не слушаете, а потом хотите, чтобы вам все рассказали. Я ведь не просто так говорю «педагог»! Это не только профессиональные знания, но соответствующие качества: твердость характера, смелость, решительность! Если вы обойдете наш дом, увидите старый вяз. Одно-единственное дерево во всем дворе, и его-то хотели срубить: жильцы на втором жаловались, что им не хватает света. Леночка прыгнула на него. Она все точно рассчитала, между прочим! – В голосе женщины прозвучала гордость. – Ушла на своих двоих. Полиция приехала очень быстро, вызвали мамаши, которые гуляли вокруг с колясками. Но этот тип в балаклаве уже исчез, конечно. Дверь была открыта. Уж не знаю, унес он что-нибудь или нет, у Лены сейф, он заперт.
– Если заперт, значит, не унес, – сказал Макар. Рассказ все больше отдавал выдумкой. – Так Елена Юрьевна спрыгнула и ушла? С пятого этажа?
Женщина вдруг пронзительно свистнула, оглушив Макара. Пес примчался к ней и стал крутиться вокруг.
– Это с детской горки можно спрыгнуть и уйти. А с пятого этажа да без страховки можно только больше разбиться или меньше. Леночке повезло: если и расшиблась, то не сильно, раз могла идти. А, может, шок у нее был. От шока и обратно на пятый этаж можно вскарабкаться. Слышали о таком?
Илюшин кивнул, впечатленный этим рассуждением.
– Мальчик из соседнего подъезда рассказал, что Лена убежала прямо в носках. Он был ближе всех, все видел. Если не выдумывает, конечно, – помолчав, добавила она. – Скорее всего, не врет. Ей бы времени не хватило обуться. Этот человек находился в одной комнате с Леной. Тут не до кроссовок.
– Откуда вы знаете о комнате?
– Люди, молодой человек, делятся на две категории. Запоминайте, вам это еще пригодится, да и вашему сынишке тоже. Одни смотрят на того, кто выпрыгнул из окна, а другие смотрят на окно, из которого он выпрыгнул.
– Там кто-то был!
– Вы не так ограниченны, как показалось вначале, – одобрительно кивнула Валентина Ивановна.
«А вы незаурядная пожилая леди, а вовсе не взбалмошная курица, помешанная на вязании шапочек внукам, как я было решил», – мысленно ответил Илюшин.
– Это все ваше благотворное влияние, – вслух сказал он.
Женщина расхохоталась.
– Вот и мой бывший муж тоже так говорил, когда женился второй раз. До меня он тридцать лет не мог найти себе пару, а три года вместе прожили – и пожалуйста. Даже советовал мне открыть бизнес для холостяков. Типа свадебного агентства.
– Не открыли? – спросил Макар, неожиданно заинтересовавшись этой историей. Он должен был срочно выяснять, где Елена Матусевич, а вместо этого слушал о семейной жизни розовощекой женщины в летах.
Она отрицательно покачала головой.
– Ни в коем случае! Жить вместе надо исключительно по любви, молодой человек.
Илюшин вернулся к вчерашнему происшествию.
– Свидетели тоже видели в окне человека в маске?
– Кого же еще! Поглазел и скрылся.
– С него сталось бы ее добить на глазах у свидетелей, – вслух подумал Макар.
Женщина прищурилась.
– А вы думаете, отчего она бросилась оттуда бежать как помешанная? Уж Леночке-то это было известно лучше, чем нам. Она с ним наедине провела двадцать минут. Я его три секундочки видела, и то у меня мороз по коже.
– Валентина Ивановна, а во что он был одет? Худой, толстый?
– Худощавый, в куртке, то ли синей, то ли зеленой. Мешковатая такая. Сейчас это в моде. Ну, джинсы, само собой…
По этим приметам можно брать полгорода, подумал Илюшин.
– Значит, не известно, нашел он Елену Юрьевну или нет…
– Отчего же не известно? – удивилась женщина. – Вот это кто, по-вашему? – Она указала на собаку, мирно сидящую у ее ног.
– Фредди, по всей видимости. – Макар почувствовал себя учеником, отвечающим у доски перед благожелательной, но строгой учительницей.
– А откуда он взялся? Я вижу, у вас снова возникли затруднения, молодой человек. Объясняю: я прибираюсь у Лены раз в неделю, и у меня есть ключи от ее квартиры. Прекрасно, когда между соседями доверительные отношения. В доме, где я жила прежде, кое-кто даже не здоровался. Леночка позвонила вечером и предупредила, что сюда не вернется. Просила забрать Фредди. Как будто я могла оставить его там одного!
– Не вернется? – повторил Макар.
– Не вернется, – эхом отозвалась Валентина. – Разумеется, я предлагала ей помощь. Она заверила, что справится. Я в этом и не сомневалась!
«Справится, – подумал Илюшин. – Босая. В октябре. Без денег, без телефона, в домашней одежде».
Но теперь он, пожалуй, готов был в это поверить.
– А Фредди как будто сразу понял, что происходит! – заворковала Валентина Ивановна. – Все скушал без капризов, и утром ни разу не залаял, пока я собиралась. Он умничка! Мы с ним так любим друг друга!
Она наклонилась, вытягивая губы для поцелуя, и пес облизал ей лицо.
Макар зажмурился.
– Вы похожи на печеное яблоко, – сообщила Валентина Ивановна. – Никогда, молодой человек, не отводите взгляда от истинной любви!
Она подмигнула, и Макар заподозрил, что все ее сентенции были издевательскими.
2
«Жить вместе надо исключительно по любви!»
Эта фраза застряла в его мыслях. Илюшин обошел дом, осмотрел вяз с переломанными ветками. Дерево выглядело так, словно на него что-то свалилось сверху. Что-то весом около семидесяти килограммов.
Елена Матусевич открыла дверь человеку, которого она знала, а двадцать минут спустя забралась на подоконник и спрыгнула. Она не пыталась позвать на помощь, не пряталась за прохожих – а ведь их было немало! Перспектива сломать себе позвоночник пугала ее меньше, чем тот, кто вошел в ее дом.
Это могло значить только одно: Елена не сомневалась, что ее убьют.
Слова об истинной любви назойливо лезли в голову и мешали думать.
Илюшин сфотографировал вяз и направился к детскому саду. Он был уверен, что Елена побежала туда. После, может быть, укрылась у кого-то из друзей… Или нет. Что-то подсказывало ему, что он больше не увидит Матусевич.
Кто вас так страшно напугал, Елена Юрьевна?
«Жить вместе надо исключительно по любви».
По любви… По любви… Жить вместе… Сергей и Маша…
Бабкин поехал к Анне Козловой. И если только допустить, что этот тип в маске идет тем же путем, что и осиротевшая девушка…
Илюшин схватил телефон и нажал клавишу быстрого дозвона.
«Ну же, давай, отвечай!»
Гудки за гудками. Когда включился автоответчик, Илюшин четко проговорил: «Серега, вчера Елену Матусевич пытались убить, убийца может быть рядом с девчонкой».
