Горы, мечи, парламент

Хотел бы я побывать на торжествах в Лондоне по случаю коронации нового короля Эдуарда, прозванного Долгоногим. Для угощения почтеннейшей публики, собравшейся поглазеть на эту церемонию, были зажарены четыреста быков, столько же баранов, четыреста пятьдесят свиней, восемнадцать диких кабанов и двадцать тысяч разнообразных птиц. Добавьте к этому триста окороков! Городские фонтаны вместо воды били красным и белым вином. В толпу летели пригоршни золотых и серебряных монет. Прониклись, господа мои?

Свое царствование Эдуард начал с крайне интересной финансовой реформы. В прежние времена англичане, желающие получить разменную монету, поступали весьма незатейливо. Они просто-напросто разрезали серебряный пенни на половинки и четвертушки. Половинка становилась полупенсом, а четвертушка – фартингом.

Эдуард эту практику решительно запретил, а потом ввел кое-какие серьезные новшества в области налоговой политики. Нуждаясь в деньгах на очередную войну – за время своего царствования он провел несколько крупных кампаний, – король по примеру своего отца немного пощипал баронов и, несмотря на протесты папы римского, обложил налогом духовенство. Церковники платить отказались.

Тогда-то самодержец и произнес фразу, попавшую в хроники:

– Отлично! Тогда пусть не требуют у короля защиты, и пусть их грабит всякий, кто пожелает!

Желающих пограбить нашлось бы очень много, от баронов до крестьян. Церковники, устрашенные такой перспективой, дрогнули и стали платить как миленькие. Позже Эдуард провел закон, который так и был назван: «Статут о церковниках», ограничивший приобретение попами и монахами новых земель.

Ради дополнительной прибыли он ввел новую, повышенную пошлину на вывоз шерсти, которую недовольные торговцы прозвали злым налогом. Король попросту конфисковал у купцов все запасы шерсти и кож, закупленные ими, и туманно пообещал, что обязательно заплатит, но не сейчас, а как-нибудь потом, когда деньги будут. Он так этого и не сделал.

Внешняя политика в те незатейливые времена сводилась главным образом к войнам. Полководцем Эдуард был неплохим, мастерства набрался еще в молодости, участвуя в крестовых походах.

Начал он с Уэльса, пограничные конфликты с которым тянулись долгими десятилетиями и даже столетиями. Как сплошь и рядом бывает, здесь нет ни правого, ни виноватого, ни агрессора, ни жертвы. Все хороши. Обитатели приграничных областей с той и с другой стороны частенько устраивали друг на друга чисто грабительские набеги, лишенные малейшей идеологической подоплеки. При удаче они отхватывали у соседей куски суверенной территории. Тут уж кто сильнее, тот и прав.

Сильнее оказался Эдуард. Сначала он потерпел чувствительное поражение, а потом нанес контрудар. В ходе этой заварухи погиб валлийский правитель Ллуэллин Великий, отказавшийся признать себя вассалом английской короны. Его подданные остались без сильного предводителя и талантливого полководца, не нашли ему должной замены, ослабили сопротивление, и Эдуард занял весь Уэльс.

По английской практике он разделил страну на двенадцать графств. Титул принца Уэльского, который носил Ллуэллин, перешел к новорожденному сыну короля, тоже Эдуарду, появившемуся на свет в валлийском замке Карнарвон. Судя по всему, супруга государя Элеонора Кастильская отнюдь не была оранжерейным цветочком. Далеко не всякая жена, будучи на последних месяцах беременности, рискнет сопровождать мужа в военном походе.

На этот счет есть интересное предание, документально, в общем, не подтвержденное, но красивое. Валлийские вельможи, собравшиеся для принесения вассальной присяги английскому королю, якобы заявили, что готовы подчиниться ему, но просят назначить им такого правителя-наместника, который родился бы в Уэльсе, по-английски не говорил и не имел на совести ни одного бесчестного поступка. Скорее всего, каждый из них втихомолку надеялся, что выбор Эдуарда падет именно на него.

Король согласился эту просьбу исполнить, попросил вельмож зайти чуть попозже. Когда они в указанный день и час собрались, он предъявил им новорожденного малютку, своего сына, и с милой улыбкой проговорил, что это и есть самый подходящий кандидат. Он, мол, отвечает всем вашим условиям. Родился в Уэльсе, по-английски не знает ни слова, за душой у него нет ни одного дурного поступка. Так что просьба ваша выполнена в точности.

Это, конечно, легенда, но с тех пор и до настоящего времени наследник престола Англии, а позже – Великой Британии носит титул принца Уэльского.

Потом настала очередь Шотландии. Тем более что ситуация сложилась крайне благоприятная для Эдуарда. Шотландский король Александр Третий упал с коня и от полученных травм скончался, не оставив наследников мужского пола. Корона перешла к восьмилетней принцессе Маргарите. Она была дочерью норвежского короля Эрика, внучкой Александра и жила у отца.

Поначалу Эдуард собирался объединить два королевства миром, обручив, а потом женив сына на маленькой Маргарите. Однако во время плавания из Норвегии в Шотландию девочка заболела и умерла в море, когда корабль еще не достиг шотландских берегов.

Началось форменное безвластие. Претендентов на престол в Шотландии объявилось аж тринадцать. Кое-какими правами обладали только двое вельмож: Роберт Брюс и Джон Бальоль, состоявшие в родстве с шотландским королевским домом, и, кстати, нормандские бароны. Всем остальным просто-напросто очень хотелось сесть на трон, и не более того.

В качестве нейтрального арбитра шотландцы пригласили короля Эдуарда. Одиннадцать претендентов, не имевших за душой ничего, кроме пылкого желания получить корону, он сразу отправил в пешее эротическое путешествие. В финал вышли Роберт Брюс и Джон Бальоль.

Эдуарду пришлось изрядно поломать голову – оба финалиста обладали примерно равными правами, соглашались признать себя вассалами английской короны, вообще мало чем друг от друга отличались.

В конце концов Эдуард выбрал Бальоля, может быть, попросту подбросил монетку, но никому об этом не сказал. Он был настолько уверен в успехе этого предприятия, что велел разломать начетверо большую государственную печать Шотландии и положить ее в английское казнохранилище. С тех пор этот венценосец несколько самонадеянно считал, что Шотландия у него в кармане. Он частенько вызывал короля Джона и заставлял его оправдываться перед английским парламентом, когда туда поступали жалобы на шотландское правосудие.

И все же Джон Бальоль, человек слабохарактерный и особенными задатками государственного мужа не наделенный, карманным королем так и не стал. Сам он, очень похоже, предпочел бы так и жить в роли покорного вассала, но шотландская знать вовсе не собиралась становиться английскоподданными, начала на него давить, требовала проявить характер и прозрачно намекала на то, что короли так же смертны, как и обычные люди. Волей-неволей Бальоль подчинился ей и начал демонстрировать независимость. Он перестал ездить в Англию с отчетами, вдобавок попросил папу римского освободить его от вассальной присяги английскому королю.

Разозленный Эдуард вторгся в Шотландию, где ему сопутствовала удача. Англичане увезли корону и скипетр шотландских королей, а также знаменитый Сконский камень – здоровенную глыбу, на которой, как на троне, по какой-то древней традиции восседали шотландские короли во время коронования. Этим было положено начало многосотлетней привычке англосаксов уволакивать из захваченных стран исторические и культурные ценности. Эти грабители набивали не карманы, а трюмы кораблей, волокли чужое добро десятками неподъемных ящиков.

Джон Бальоль, взятый в плен, был определен на жительство в Тауэр, причем вовсе не в сырую каморку с решетками на окнах. Ему дали свиту, лошадей и собак, разрешили совершать прогулки в радиусе двадцати миль от Тауэра. Через полгода его взял на поруки папа римский. Бальоль был отправлен в Нормандию, получил там имение, в котором и провел шесть лет, до самой смерти. Он наверняка втихомолку радовался тому обстоятельству, что избавился от опасных сложностей жизни. Королевский трон – сплошь и рядом местечко весьма небезопасное.

Однако покорить Шотландию Эдуарду так и не удалось. Там нашлись сильные предводители, а чуть позже шотландцы короновали Роберта Брюса, внука, по другим источникам, сына того самого человека, который баллотировался в короли. Он нанес англичанам несколько серьезных поражений и независимость Шотландии отстоял надолго.

Потом у Эдуарда случился серьезный конфликт с Францией. Как порой бывает, началось все с пустяка. Английские и нормандские моряки повздорили в одном из французских портов, кому первому набирать в бочки пресную воду. Нормандия тогда уже принадлежала французскому королю. По доброму матросскому обычаю они схватились за ножи, и один из нормандцев был зарезан насмерть. Нормандцы в отместку напали на английское торговое судно и вздернули его хозяина на рее.

Началась самая настоящая война, только частная. Англичан поддержали фламандские и ирландские моряки, нормандцев – французские и генуэзские. Бравые мореходы шести национальностей принялись брать друг друга на абордаж и в море, и в портах. Все шло не по-детски. Дошло до того, что восемьдесят английских кораблей напали на нормандскую флотилию и потопили едва ли не все корабли, входившие в ее состав.

Взбешенный французский король Филипп Четвертый потребовал, чтобы Эдуард приехал в Париж и ответил за кровавые шалости своих подданных. Как владелец земель во Франции Эдуард числился его вассалом. Тот отказался, объявил, что больше не считает себя зависимым от воли Филиппа, собрал отборное войско и высадился во Франции.

Однако настоящей войны не случилось. Сначала пришли известия об очередном поражении в Шотландии. Эдуард заключил перемирие на два года и поспешил на свой туманный остров. Потом в эту историю вмешался папа римский и сцепившихся было венценосцев разнял.

Они покончили дело миром, провозгласили союз навеки. Подобных соглашений в истории бывало множество, и всей вечности хватало ненадолго.

Вдовый Эдуард женился на сестре короля Филиппа Маргарите. Тогда никто и не подозревал, что эта веселая свадьба через неполных сорок лет станет причиной самой длинной войны в истории человечества.

Тут обязательно нужно упомянуть о Винчестерских статусах, сыгравших весьма важную роль в английской истории. Так назывались три закона, принятых Эдуардом в течение пятнадцати лет. Первый регулировал судопроизводство и взаимоотношения между королем и знатью. Он категорически запрещал кому бы то ни было распространять слухи о том, что в верхах есть какие-то разногласия, а также болтать, что народ недоволен своим правителем.

Совершенно по-советски! «Клевета на существующий строй». Это понятие вошло в Уголовный кодекс при Брежневе.

Второй статус усиливал роль королевских судов в противовес баронским и в немалой степени защищал интересы как рыцарей, так и свободных крестьян, фригольдеров. Третий был полностью посвящен купле-продаже земельной собственности – и дворянами, и крестьянами. Эти статусы оказались настолько привлекательными для простого народа, что через девяносто лет именно их требовали оставить в качестве единственного закона королевства участники одного из самых крупных в истории Англии крестьянских бунтов. Подробнее речь об этом пойдет позже.

А главное состояло в том, что дальнейшее развитие получил парламент, новый, созванный королем в ноябре 1295 г. У английских историков XIX в. он получил название Образцового. Графам было отведено в нем 7 мест, баронам, архиепископам и епископам – 41. Широко были представлены и священники рангом ниже. От каждого графства снова были выбраны по два рыцаря, по два депутата – от городов, не только больших, но и изрядного числа малых. Конечно, их снова выбирали не все горожане, а только самые зажиточные и влиятельные. Крестьян на этот праздник жизни вновь не позвали.

Именно тогда и сложилась та самая форма английского парламента, которая с небольшими изменениями существует и сегодня. Он состоял из двух палат.

Депутаты нижней из них, палаты общин, выбирались на дворянских собраниях графств, а в городах – полноправными членами ремесленных цехов, какими были далеко не все горожане. В выборах могли участвовать и свободные крестьяне, но только те, годовой доход которых превышал сорок шиллингов. Это сумма по тем временам весьма солидная. Поэтому большинство выборщиков составляли не крестьяне, а мелкие землевладельцы, звавшиеся в Англии джентри.

Членов верхней, палаты лордов, назначал сам король, и звались они, да и сейчас зовутся, пэрами. Сначала место пэра было наследственным, но потом стало только пожизненным. Так дело обстоит и сегодня.

Парламент имел право разрешить королю вводить новые налоги, но мог и запретить. Хотя у королей были и иные источники доходов, не требовавшие согласования с парламентом.

Словом, несмотря на отсутствие всеобщего избирательного права, которое англичане получили, напоминаю, только в двадцатом столетии, парламент все же несколько ограничивал королевскую власть. Да, нужно признать, что в других странах такого долго еще не было.

А теперь мы надолго задержимся в первой половине XIV в., подробно познакомимся с судьбой незадачливого короля Эдуарда Второго, свергнутого с престола собственной женой, рассмотрим еще один пример эмансипации того времени.