Глава 15

– Да уж, – поморщилась я.

– Остатки пиццы, пустые стаканы, чьи-то носки, – перечисляла Дуся. – Фу-у! Гадость. Минутку.

Она вынула из кармана мобильный.

– Игоряша, мы сейчас придем к тебе с Виолой, она же писательница Арина Виолова. Да, синяя гостиная точно подойдет. Я узнаю. Вы любите кофе?

Вопрос относился ко мне.

– Лучше чай, – машинально ответила я.

– Слышал? Уже бежим, – пропела Дусенька и сунула трубку назад в карман. – Погнали!

Мы покинули неубранную комнату и пошли по коридорам. Оставалось только восхищаться тем, как Дуся быстро ориентируется на местности. Вскоре я перестала понимать, в какой части здания нахожусь, и спросила:

– Здесь где-то есть кафе? Мы в него идем?

– Есть местечко получше, – загадочно ответила Дуся. – Видели когда-нибудь, как пельмени раскладывают? Посмотрите направо, там фабрика.

Я повернула голову, в окна увидела цех и снующих туда-сюда рабочих и догадалась, что мы покинули здание театра. Не знаю, где мы находимся. Наконец очередной коридор уперся в обитую дерматином дверь. Сбоку была кнопка обычного звонка. Дуся ткнула в нее пальцем, дверь приоткрылась, высунулся парень.

– Притопали?

– Привет, Игоряша, – ответила моя спутница, – нам чай и кофе. Наша синяя?

– Ага, – кивнул парнишка.

– Где мы? – спросила я, оказавшись в уютной комнате с диваном, двумя креслами и письменным столом. – Чей это кабинет?

– Владение Гарика Всевидящего, – усмехнулась Дуся. – Так вас интересует Надежда?

Я кивнула.

– А по какой причине? – задала следующий вопрос девушка.

– Хочу знать, с кем придется работать, – соврала я.

Дуся села в кресло и поджала ноги.

– Потапова – серийная неудачница. Шикарнее роли, чем голос за занавесом «Остановите карету», у нее нет. Хотя я зря ехидничаю. На самом деле Надежда выходит на сцену последним зайцем в пьесе «Дед Мазай и зайцы», изображает горничную в постановке «Кошкин дом». В «Трех поросятах» у нее роль вороны, она сидит на дереве и сообщает Наф-Нафу, что волк их враг.

– В сказке есть птица? – изумилась я.

Дуся усмехнулась:

– Виола, это же театр. Креатив режиссера сталкивается с реалиями жизни. Поставили «Колобок». За день до премьеры прогон прошел без запинки. Супер. Билеты продали, критика пригласили, парочку журналюг из непонятно каких СМИ на фуршет заманили. Ура! Все готово. И!..

Дуся сделала паузу.

– И в ночь перед премьерой Медведь, Лиса и Волк отмечали день рождения Колобка. У него жена, ух! Она ему башку за рюмку водки может открутить. Поэтому Колобок не пьет, боится. Остальные зверушки на грудь приняли и отравились. Паленая водка оказалась. И что делать?

– Безвыходное положение, – признала я.

– Ну это вы в театре не работаете, – сказала девушка, – мы все склеим, примотаем скотчем. Когда за час до спектакля стало ясно, что из действующих лиц в наличии сам Колобок, бабка с дедом и заяц, тут-то режиссер собрал мозг в кучку и заорал:

– Кто есть в театре, всех сюда!

Пришли Потапова, детский ансамбль «Овечки», три пожарных, уборщица, два гримера, пара костюмеров, рабочие сцены, я, билетер и сторож дядя Петя. Игнат…

– Бородин? – перебила я.

– О! Знаете его! – обрадовалась Дуся. – Мужика на сексе перемкнуло, но он талантливый, провел краткое совещание, попросил: «Люди! Твари напились! Выручайте. Репетировать не можем. Помогайте друг другу. Алле! Вперед!» И что вышло? Колобок от стариков удрал. На дереве ворона-Надя сидит, кричит: «Не беги! Там заяц тебя съесть хочет. Лучше повеселись». Из-за кулис вылетает ансамбль «Овечки», поет «Во поле рябина стояла». Топтушки, дробушки, вертушки. Убежали. Колобок дальше шагает, ворона на визг исходит: «Заяц тебя слопает. Стой, посмотри на чудеса». Тут наш сторож выхрамывает и давай бутылками жонглировать. Я прямо рот раскрыла. Во мастер! Сначала две штуки бросал, потом три, до восьми дошел. И так весь спектакль. Гримерши плясали, рабочие сцены пели, костюмеры с утюгами бегали. Заяц Колобка не съел, люди хором орали в конце песню «С днем рождения», единственную, где они все слова знали. Зрители от восторга ладоши и ступни отбили. Хлопали, топали. Хит! Вот так рождаются великие постановки. Игнат потом на афише написал: «Детский спектакль «Колобок. Веселье в лесу» Два года он шел. Номера в нем менялись, разных актеров приглашали, а кураж остался. Отвлеклась я. Значит, Надежда.

Дуся прищурилась.

– Незаметная. Еле слышно говорит. О себе помалкивает. Одета лучше всех, за что ее бабы дружно терпеть не могут. Сначала думали, что она из богатой семьи, потом выяснилось: ее родители давно умерли. Отец был носильщиком на вокзале, мать – домашняя хозяйка. Местные сплетники решили, что у нее муж типа при деньгах. Ха, нет супруга, но есть дочь. Вот тут ей капитально свезло. Девчонка вышла замуж за америкоса, свалила в его Америколандию. Теперь она маманю одевает, обувает в бренды. Про личную жизнь Потаповой ничего не известно, рот Надя открывает, только чтобы пожрать. Очень спокойная, прямо тормоз в плане эмоций. Машины нет. На метро катается. Вывести из себя ее нереально, у нее менталитет гигантской черепахи. Привычки улитки. Ходит нога за ногу. Жутко правильная, аккуратная. Больших ролей она навряд ли дождется. Ее потолок – голос за сценой.

– Почему? – полюбопытствовала я.

– Это загадка, кто Надежду надоумил в актерки податься, – ответила Дуся. – Люди сцены – истерики, вруны, позеры, вечно из себя кого-то корчат, чувства у них пылают, но они наигранны. Своих мыслей и слов у актеров нет, говорят фразами из разных пьес. Давно себя потеряли и не знают, кто они. Зависть к более успешным коллегам лютая. И все, как один, гении. Ради главной роли – убьют. Если известный режиссер кого на диван потащит – это праздник, потому что он потом объект вожделения в сериале снимет. Ну не в главной роли. Секс сексом, а про успех у зрителей режиссер не забывает. Но важен любой старт. Могут тебя заметить, в другой проект позвать. Не верьте, когда актриса говорит: «Ко мне сам NN приставал, а я его отшила». Врет. Не подходил он к ней ближе чем на километр, поэтому красотка не звездуля, неразбитое куриное яйцо из себя изображает.

– Похоже, вы не очень любите артистов, – улыбнулась я.

– Просто слишком хорошо их знаю, – поморщилась Дуся. – А Надя другая, нет в ней огня. И угли под пеплом не тлеют. Она шланг с кефиром, даже не бутылка, та хоть стоять может.

– Интересно, почему ее назначили на главную роль? – удивилась я.

– Кто у нас режиссер? – осведомилась Дусенька.

– Олег Варламов, – ответила я.

У Евдокии вытянулось лицо.

– Правда?

– Ну да, – кивнула я, – в начале разговора я вам это говорила.

– Это настолько странно, что я пропустила ваши слова мимо ушей, – призналась моя собеседница и вынула мобильный.

– Глянь, пьесу по книге Арины Виоловой кто ставит? Ага! Да. Понятно.

Дуся убрала сотовый в карман.

– Правду сказали!

– Врать в таком вопросе глупо, – удивилась я. – Информацию можно легко проверить.

– Все лгут, – отмахнулась Дуся, – у меня есть предложение. Вы мне рассказываете, почему интересуетесь Надей, а я знакомлю вас с Гариком.

– Зачем он мне? – спросила я.

Дуся наклонилась вперед:

– Игоряша – гений. Он что угодно про кого угодно нароет. Настоящий досьист, то есть тот, кто досье составляет. Их по пальцам можно пересчитать. Нет, полно людей, которые вам на уши пасту карбонара навесят, пальцы растопырят, насвистят: «Лучший на поле я». Фигасе! Он там навоз. Самых крутых трое. Игоряша круче всех. Стоит он дорого. Но своим просто так помогает. Соня, с которой вы по коридору шли, когда со мной встретились, недели две назад Гарьке звякнула: «Расскажи про Виолу Тараканову. Правда, что у нее муж сыщик?»

– Две недели назад? – удивилась я. – Но Софья только сегодня стала участницей спектакля! Игнат ее не приглашал.