XXX. Вести из Меликафказа

В одну из ночей в конце лета перед осенью, через восемь недель после отплытия демонов из Муэлвы, о чем упоминалось ранее, леди Презмира сидела перед зеркалом в высокой спальне Корунда в Карсэ. Ночь была теплая и звездная. По обеим сторонам зеркала ровно горели свечи, их пламя отражалось в стекле, как два золотых шара с искрами. Теплый свет озарял часть покоя, оставляя почти неосвещенными фигурные столбики ложа и мебель. Свет падал на волосы Презмиры, пышной волной спадающие с головы и плеч до изумрудных застежек пояса. Взгляд ее бродил по собственному отражению в зеркале. Она обменивалась ничего не значащими словами со своей старой няней, которая расчесывала ее роскошные волосы, стоя за золотым креслом с черепаховой отделкой.

– Подай мне ту книгу, няня, я хочу снова прочитать слова серенады, которую лорд Гро сложил для меня в ту ночь, когда мы получили вести от моего милорда о победе в Бесовии, и Король сделал его вице-королем.

Женщина подала ей книгу с золотыми застежками, переплетенную в тисненый сафьян с позолотой и мелкими драгоценными камнями, смарагдами и жемчугом. Презмира полистала страницы и прочитала:

Некоторое время она сидела молча. Потом произнесла тихим голосом, в котором словно дремала музыка:

– В следующее Рождество будет три года с тех пор, как я впервые услышала эту песню. И до сих пор не привыкла к тому, что я королева.

– Жаль, что пропал милорд Гро, – сказала няня.

– Ты так думаешь?

– Радость чаще освещала твое лицо, о королева, когда он был здесь, и ты развеивала его печали и посмеивалась над его выдумками, предчувствиями и шутливыми предсказаниями.

– Причем часто не сомневалась в их правдивости, – сказала Презмира. – Даже когда презрительно щелкала пальцами. И я ни разу не видела, чтобы он трепетал пред лицом грозного тирана.

– Он был преданнейшим рабом твоей красоты, – сказала старуха и искоса взглянула на свою госпожу, желая знать, как она воспримет ее слова. – И все же из этой потери вышло добро.

Она снова принялась за гребень, потом сказала:

– О королева, повелительница мужских сердец, ни в Колдунии, и ни на всей земле не найдется лорда, который не стал бы твоим рабом за одну прядь твоих волос. Лучшие сдавались перед единственным твоим взглядом.

Леди Презмира рассеянно взглянула в отражение своих зеленых глаз. Затем насмешливо улыбнулась и сказала:

– Кого ты считаешь лучшими на земле?

Старуха тоже улыбнулась.

– О королева, – ответила она. – Только сегодня вечером за ужином мы это обсуждали.

– Тоже мне, обсуждали! – сказала Презмира. – Ну, скажи, кого ваш высокий суд признал самым красивым и учтивым? А я посмеюсь.

– Мы не пришли к согласию, о королева. Некоторые выбрали милорда Гро.

– Увы, он слишком женоподобен, – сказала Презмира.

– Другие предпочли нашего Великого Короля.

– Ни более великого, ни более почитаемого нет, – сказала Презмира. – Но в мужья можно с таким же успехом выбрать грозовой шторм над жадным морем. Предложи еще.

– Некоторым нравится лорд, который командует флотом.

– Это уже ближе, – сказала Презмира. – Не вертопрах, не льстивый придворный, но храбрый, высокий и учтивый муж. Однако он рожден под водяной планетой и больше похож на статую, чем на мужа. Назови кого-нибудь получше.

– Сказать правду, о королева, – ответила няня, – когда я выбирала, то отдала предпочтение королю Демонланда.

– Позор тебе! – воскликнула Презмира. – Не называй того, кто слаб настолько, что не удержал страну от врагов.

– В народе говорят, что его войско разбили у Кротринга лисьими чарами и волшбой. Говорят, что не кони, а дьяволы принесли демонов с гор.

– Говорят, говорят! – вскричала Презмира. – Я тебе говорю, что он предпочитает щеголять в короне в Колдунии, а не ставить перед собой на колени демонов в Гейлинге. Перед настоящим королем склоняются и колени, и сердца. А этому достается только в зад коленом, когда его пинком загоняют домой.

– Фу, госпожа! – сказала старуха.

– Придержи язык, няня, – сказала Презмира. – Нас всех надо выпороть, как глупых кобыл, не умеющих отличить жеребца от осла.

Старуха, взглянув на нее в зеркало, решила, что лучше промолчать. Презмира произнесла еле слышно, словно говорила сама с собой:

– Я знаю мужа, которого не постигла бы такая неудача.

Старая нянька не поняла, кого леди имела в виду, потому что не любила лорда Корунда за высокомерие, заносчивость, грубую речь и любовь к выпивке, вдобавок ревновала его, считая, что неотесанный чурбан не должен владеть такой драгоценностью, как ее хозяйка.

Через некоторое время старуха тихо заметила:

– Ты сегодня много думаешь, госпожа.

Их глаза встретились в зеркале.

– Почему мне нельзя думать, если нравится? – спросила Презмира.

Ее каменный взгляд, как удар гонга, пробудил в сердце старой женщины память о событиях двадцатилетней давности. В лице Презмиры она все эти годы видела своевольную девочку, непокорную, но целеустремленную. Она вдруг упала на колени и обняла свою хозяйку за талию.

– Зачем тебе тогда понадобилось выходить замуж? – спросила она. – Ты же хотела делать, что тебе хочется. Мужчинам не нравится грусть в глазах жен. Любовника можно держать в узде, но, когда ты замужем, все по-другому. Все, как захочет муж, и берегись слов «я так хочу».

Ее госпожа посмотрела на нее с усмешкой:

– Сегодня семь лет, как я замужем. Я все эти вещи знаю.

– А сегодня ночью! – сказала няня. – За час до полуночи ты все еще сидела на совете.

Леди Презмира откинулась назад и залюбовалась собственным отражением. Ее гордый рот смягчился в улыбку.

– Ты будешь учить меня обычным женским премудростям? – спросила она, и в ее голосе зазвучали нотки сладкой чувственности. – Я расскажу тебе сказку, как ты мне в старину рассказывала в Норваспе, когда укладывала спать. Ты, наверное, слышала о старом герцоге Хилманесе из Малтраэны, который, среди многих причуд, бывших у него в разное время в разных местах, завел себе женщину из собственного сна. Она приняла облик старухи, маленькой, некрасивой, которая великодушно мыла его кастрюли и чистила сковородки, как должна делать служанка, не причиняя ему никакого вреда. Будучи искусен в колдовстве, он знал, что будет получать от этой служанки все, что пожелает, но только пока сможет этому радоваться. А герцог был глуп и жаден, и захотел получить одновременно радости всех четырех времен года: развлечения, и плоды земли. Целых шесть месяцев он наслаждался всем, чем мог, но потом пресытился, перестал радоваться, перестал желать, и от скуки повесился. Я бы никогда не выбрала себе такого мужа, няня, которому не могла бы дарить каждый раз новое небо и новую землю, никогда не предлагая одно и то же дважды.

Она взяла руки няни в свои и приложила к своей груди, как бы желая, чтобы та почувствовала и узнала, что глупо бояться за нее. Пару раз качнувшись в бесконечно уютном кресле, она крепче сжала нянины руки, потом слегка вздрогнула и прошептала старухе на ухо:

– Я бы не хотела умирать. Мир без меня будет летом без роз. Карсэ без меня будет ночью без звезд.

Ее голос затих, как ночной ветерок в летнем саду. В тишине они услышали плеск весел на реке, потом окрик часового, и ответ с корабля.

Презмира быстро встала и подошла к окну. У шлюза виднелся темный корпус корабля, слышался неразборчивый шум.

– Это вести с флота, – сказала она. – Подколи мне волосы.

Не успела служанка выполнить указание, как к двери спальни подбежал, запыхавшись, мальчик-слуга, и, когда ему открыли, выпалил:

– Король твой муж просил сказать, госпожа, просил спуститься к нему в большой зал. Я боюсь, что там плохие вести.

– Ты боишься, молокосос? – сказала королева. – Я прикажу тебя выпороть, чтобы ты не носил мне свои страхи. Что ты еще знаешь? Что происходит?

– Корабль сильно поврежден, о королева. Он заперся с королем, шкипер. Никто больше не смеет говорить. Опасаются, что командующий флотом…

– Опасаются! – воскликнула она и быстро повернулась, подставляя белые плечи няне.

Няня накинула на нее мантию из сендалина и серебряной ткани, надушенную кедровым маслом, гальбанумом и миррой. Ворот мантии сверкал пурпурными аметистами. Презмира прошла по темному коридору, потом по мраморной винтовой лестнице, и через центральный дворик, спеша в большой зал. В зале было полно народу, все переговаривались, но никто ничего толком не знал. Высказывались подозрения, кто-то удивлялся, кто-то пересказывал слух про большой морской бой на юге. Якобы Лаксус одержал великую победу над демонами: Джассом и теми, кого считали мертвыми. Наверное, с утренним приливом доставят пленных. Наряду с хорошими вестями то здесь, то там слышались противоположные слухи, произносившиеся змеиным шепотом: все плохо, командующий флотом ранен, он потерял половину кораблей, исход битвы сомнителен, демоны ускользнули.

Леди вошла в зал, когда все лорды и военачальники Колдунии находились в тревожном ожидании. Герцог Корсус в кресле наклонился вперед, хрипло дыша, устремив маленькие глаза в одну точку, как пьяный. Напротив него молча сидел массивный Корунд, поставив локоть на стол и подперев рукой подбородок. Взгляд его был мрачен. Другие собирались группами, тихо переговариваясь. Лорд Кориниус ходил взад-вперед вдоль скамей, выдвинув вперед тяжелый подбородок, заложив руки за спину и время от времени нетерпеливо прищелкивая пальцами. Он смотрел на всех заносчиво и вызывающе. Презмира подошла к Хемингу, который стоял в окружении трех или четырех колдунов, и тронула его за руку.

– Нам ничего не известно, госпожа, – сказал он. – Он у Короля.

Она подошла к своему лорду:

– Ты за мной посылал.

Корунд взглянул на нее:

– Посылал, госпожа. Вести с флота. Может, что-нибудь важное, может, нет. Но тебе лучше быть здесь.

– Хорошие вести, или плохие, стены Карсэ не обвалятся, – заметила она.

Вдруг гул голосов стих. В раздвинутых занавесях появился Король. Все встали, приветствуя его, кроме Корсуса, который был пьян. Корона Колдунии мрачно сверкала над темным непроницаемым лицом Короля Горайса. Поблескивали страшные глаза, рот был крепко сжат, подстриженная черная борода торчала вперед. Он стоял, как каменная башня, а за ним в тени жался посол с флота с лицом цвета мокрой известки. Король заговорил:

– Милорды, вести правдивы, чем я удовлетворен. Говорится о гибели моего флота. В морях Бесовии возле пролива Меликафказ была битва. Джасс потопил все наши корабли, кроме одного, который доставил вести. Лаксус и все его воины погибли.

Тут Король сделал паузу и добавил:

– Это тяжелая потеря, но я хочу, чтобы вы восприняли ее, как ведется в Колдунии: чем тяжелее удар, тем сильнее мы ударим в ответ.

В наступившей непривычной тишине раздался слабый судорожный вскрик, и леди Срива лишилась чувств.

Король сказал:

– Пусть короли Бесовии и Демонланда пройдут со мной. Остальным приказываю немедленно отправляться спать.

Лорд Корунд, проходя мимо своей жены, взял ее за плечо и сказал шепотом:

– Ну что, девочка? Бульон расплескан, но мясо осталось. Иди в постель, и не сомневайся, что мы им за это отплатим.

Было далеко за полночь, когда совет закончился, и Корунд пошел в свои покои в восточной галерее над внутренним двориком. Его жена сидела у окна, устремив взор на неправдоподобный рассвет над Пиксилендом. Отпустив факельщиков, сопровождавших его в спальню, Корунд закрыл на засов тяжелую дверь, обитую железом. Его широкие плечи закрыли весь дверной проем. Головой он почти доставал до косяка. Свет свечей не падал на него, и трудно было разглядеть выражение его лица, но Презмира заметила, что он озабочен, хотя весь его величественный вид говорил о принятом твердом решении.

Она поднялась и открыто посмотрела на него как на друга, с которым можно быть откровенным, не обманывая себя.

– Ну? – спросила она.

– Планы составлены, – ответил он, не двигаясь. – Король назначил меня командующим.

– Неужели дошло до этого? – спросила Презмира.

– У нас отрубили руку, – сказал он. – У них хватит ума, чтобы следующий удар нанести в сердце.

– Неужели правда? – сказала она. – Восемь тысяч воинов? Вдвое больше твоего войска, овладевшего Бесовией. И все утонули?

– Эти проклятые демоны дьявольские корабельщики, – сказал Корунд. – Случилось так, что Лаксус держал пролив, которым они должны были плыть, иначе им было бы вообще не добраться домой. Лаксус собирался дать им бой в узком месте и прихлопнуть легко, как мух. У него было намного больше кораблей и воинов. А они, со своей стороны, не выходили далеко в пролив, чтобы заставить его пройти вперед и применить обманный маневр на открытой воде. Он больше недели противился, а на девятый день (чертов дурень, не мог еще потерпеть!) устал от бездействия, и утром при попутном ветре и течении… – Лорд Корунд застонал и с презрением щелкнул пальцами. – О, я тебе все расскажу завтра, жена. На сегодня с меня хватит. Кончилось тем, что корабль Лаксуса потоплен, все, кто был с ним, тоже, а Джасс с большим вооруженным флотом идет на Колдунию.

– Он теперь хозяин моря. Мы можем ждать его в любой день?

– Ветер восточный. В любой день, – сказал Корунд.

Презмира сказала:

– Хорошо, что командование дали тебе. А наш юнец с опытом, кого ты сменил? Он будет играть по новым правилам?

Корунд ответил:

– Голодный пес съест грязный пудинг. Думаю, что будет, хотя поначалу покажет зубы.

– Пусть побережет зубы для демонов, – сказала Презмира.

– Этот корабль, – продолжал Корунд, – демоны сами отправили к нам домой, чтобы сообщить, что произошло. Показная храбрость, тупо и нагло, и может им дорого стоить, потому что мы получили предупреждение. Шкипер привез для тебя письмо, отдал его мне под строгим секретом.

Она соскребла воск, развернула письмо и сразу узнала, кто его писал. Она протянула его Корунду:

– Читай вслух, милорд. Я устала от ожидания, и мне трудно читать при свечах.

На это он сказал:

– Читай сама. Я не сильно грамотен.

При свете свечей, колеблемом восточным ветром, она прочитала то, что было написано:

– Самые страшные вести, что такой лжец дает указания честным смертным, – заметил Корунд.

Леди Презмира снова протянула письмо мужу.

– Читай остальное, – сказала она. – У меня рябит в глазах.

Корунд обнял ее громадной рукой, присел рядом у зеркала и стал читать, водя по строчкам пальцем. Он плохо знал грамоту, и долго разбирал каждое слово. Вслух читать ему не пришлось: по лицу миледи было понятно, что она прочитывала все раньше него.

Последняя весть от Гро гласила, что ее брат принц был убит в морском бою, сражаясь за Демонланд, и пошел на дно вместе с кораблем.

Презмира подошла к окну. Начинался хмурый серый рассвет. Через минуту она повернула голову, как львица, гордая, очень бледная, с грозным взглядом. Ее голос прозвучал ровно и негромко, но бил, как дальний барабан.

– Вот помощь Демонланда: слишком поздно или никогда.

Корунд встревоженно смотрел на нее.

– Их клятвы ему и мне! – воскликнула она. – Они клялись нам в ту ночь в Карсэ. Лживые друзья! Я бы съела их сердца с чесноком.

Он положил широкие ладони ей на плечи. Она стряхнула их.

– Только в одном совет Гро верен, – сказала она. – Уходить с тонущего корабля. Надо собирать войско. Но не в поддержку клятвопреступников – демонов, как предлагает он. Уходить надо сегодня же ночью.

Ее муж сбросил свой огромный волчий плащ и сказал:

– Идем, миледи. Наш ближайший путь – в постель.

– Я спать не буду, о Корунд, – сказала она. – Сейчас увидим, настоящий ли ты король.

Он сел на край постели и стал расшнуровывать сапоги.

– Ладно, – сказал он. – Каждому свое, как сказал хозяин, целуя свою корову. Скоро рассветет, мне надо быть на ногах вовремя, а бессонная ночь мешает изобретательности.

Но она стояла над ним, говоря:

– Посмотрим, какой ты король. Только не обманывайся: если ты сейчас мне не поможешь, я больше не хочу тебя видеть. Сегодня ночью мы уходим. Ты поднимешь Пиксиленд, который теперь принадлежит мне по праву. Ты поднимешь войско в своей огромной Бесовии. Колдунию пусть развеет ветер. Не все ли мне равно, утонет она или поплывет? Важно лишь одно: наказать подлых клятвопреступников демонов, наших врагов и врагов всех смертных.

– Для этого не стоит идти далеко, – заметил Корунд, продолжая снимать сапоги. – Очень скоро ты увидишь Джасса с братьями и шеститысячным войском под стенами Карсэ. Металл кладут на наковальню. Успокойся, не плачь.

– Я не плачу, – ответила она. – И не буду плакать. Но меня не поймают в Карсэ, как мышь в мышеловку.

– Я рад, что ты не станешь плакать, жена. Жалкое зрелище, когда женщина плачет, как гусыня, когда ее заставляют ходить босиком. Успокойся, не глупи. Сейчас нам нельзя делить силы. Надо встретить бурю в Карсэ.

Но она закричала:

– На Карсэ лежит проклятие! Мы потеряли Гро и его советы. Любимый милорд, я чувствую, как что-то зловещее накрывает нас темной тенью. На карте не остается мест, не покоренных Королем Горайсом. Но он слишком самонадеян. Мы безоглядно пользуемся плодами своих трудов. Карсэ стал чересчур велик, и боги оскорблены. Вызывающая наглость Кориниуса, старческое слабоумие Корсуса, который и сейчас наливается вином, все наши свары в Карсэ недопустимы. Покорись воле богов и возьми штурвал в свои руки, пока еще не поздно.

– Тихо, миледи, – сказал он. – Это все страшилки. Настанет день, сама станешь над этим смеяться.

Но Презмира совсем не по-королевски обвила его шею руками.

– Справиться с этим всем можешь один ты. Так неужели ты будешь смотреть, как мы барахтаемся в омуте, и не приплывешь на помощь, пока не поздно? – голос ее прервался. – Сердце мое уже почти разбито. Не добивай его до конца. У меня остался один ты.

Рассветная прохлада, тихий покой, свечи с потеками, и благородная храбрая жена, на мгновение обескураженная и приникшая к его груди, как пташка, – все это отрезвило его. Он взял Презмиру за руки и, не выпуская, отстранил от себя. Она снова гордо подняла голову, хотя оставалась бледной. Он почувствовал в ней союзницу.

– Дорогая моя девочка, – сказал он. – Вот тебе моя рука. Я не один, когда со мной мои сыновья, и пока мы дышим, мы разберемся с этими мальками из Демонланда, постоим за тебя и за Короля. Но поскольку именно Король сделал меня вице-королем, с любой бурей мне придется бороться в Карсэ. Правду говорят, что королями становятся ради славы, а не долгой жизни.

Презмира в душе подумала, что это роковые слова. Но, отбросив страхи и пустые надежды, решила больше не бороться с бурей, а стоять твердо и ждать своей участи.