XXVII. Второй поход в Бесовию

Догорели последние угли красного лета, когда демоны собрали урожай на поле при Кротринге. Пришла осень, за ней зимние месяцы, потом начался новый год, и дни снова стали удлиняться. С первым дыханием весны гавани заполнились военными кораблями, их было больше, чем когда-либо в стране, и в каждом сельском поселении от западных островов до Бая, от Шалгрета и Кельяланда до возвышенности под Риммон Армоном собирались воины с лошадьми и вооружением.

Лорд Брандок Дах скакал с запада в день, когда первые весенние цветы раскрыли лепестки на обрывах под Эрнгейтом, и примулы наполнили сладким ароматом березовые рощи в Гаштерндейле. Он выехал вовремя, но спешил, и около полудня уже въезжал в Гейлинг через Львиные ворота. Лорд Джасс уже ждал его в своих покоях и приветствовал с большой радостью. Брандок Дах спросил:

– Что успел?

Джасс ответил:

– Тридцать и пять кораблей спущены на воду в гавани Лукинг, из них все, кроме четырех, – боевые дракары. Завтра я жду Зигга с новобранцами из Кельяланда. Спитфайр сидит в Аулсвике, у него тысяча и пятьсот воинов – южан; Волл три часа назад привел еще четыре сотни. Всего у меня четыре тысячи, считая судовые команды и личную охрану.

– У меня в заливе Стропардон восемь боевых дракаров, – сказал лорд Брандок Дах. – Все снаряжены и готовы к отплытию. Еще пять в Аурвате, пять в Лорнагее в Морви, три в Стакри Ойсе на побережье у Миланда, да еще четыре на островах. Я собрал шестнадцать сотен копейщиков и шесть сотен конников. Стоит мне щелкнуть пальцами, и все они придут к тебе в гавань Лукинг, только предупреди дней за семь.

Джасс схватил его за руку:

– Без тебя у меня не было бы тыла.

– В Кротринге я не сдвинул ни одного камня и не вычистил ни одного покоя, – сказал Брандок Дах. – Там помойка. Всех, кому я мог приказывать, я занял срочным делом, и вот все готово. – Он резко повернулся к Джассу и посмотрел на него в упор. Потом с несвойственной ему серьезностью сказал: – Разреши мне еще раз настоять на своем. Нанеси удар немедленно. В тот раз наше войско бездельничало на проклятых берегах Бесовии и у зачарованных вод Равари, а он смог спокойно послать туда Корсуса и Кориниуса мародерствовать. Мы пережили величайший позор, а нас не учили его терпеть. Не окажи ему снова ту же услугу.

– Ты сказал, семь дней, – отозвался Джасс. – Щелкай пальцами и поднимай войско. Даю тебе не больше часа.

– Я имел в виду Карсэ, – уточнил Брандок Дах.

– Конечно, Карсэ, куда же еще? – сказал Джасс. – Но я возьму туда с собой брата Голдри.

– Я думал, сначала в Карсэ, – сказал Брандок Дах. – Послушай меня еще раз. Любой школьник тебе скажет: прежде, чем идти вперед, очисти фланги и тыл.

Джасс улыбнулся:

– Мне нравится, как ты облачаешь свою осторожность в платье шута, – сказал он. – Тебе очень идет. Однако, вопрос в том, какова главная причина: Кориниус не ответил на твой вызов прошлым летом, ты оставил все, как есть, но твой аппетит не пропал.

Брандок Дах кинул на него косой взгляд и засмеялся.

– О Джасс, – сказал он. – Ты задел меня за живое, но дело не в этом. Помнишь, какое заклятие наложила на меня светлая леди в покинутом замке с коршуном в Бесовии? Тот, кого я больше всего ненавижу, погубит мое красивое имение, а в отмщении моей руке будет отказано. Это я должен вытерпеть. Нет, нет. Подумай о том, что проволочки опасны. Послушай совет. Не упрямься.

Но лицо лорда Джасса помрачнело.

– Не настаивай больше, дорогой друг, – сказал он. – Ты слишком чутко спишь. Но ко мне в самом крепком первом сне много раз приходил образ Голдри Блажко, которого злые чары держат на вершине Зора Рах. Та гора стоит отдельно от земли, солнца, тепла и звуков. Давно уже я поклялся не сворачивать с пути ни вправо, ни влево, пока не освобожу его.

– Он твой брат, – сказал лорд Брандок Дах. – И он мой близкий друг, которого я люблю вряд ли меньше, чем тебя. Но раз ты заговорил о клятвах, вспомни Ла Фириза. Что он о нас подумает после клятв, данных нами три года назад в Карсэ? Этот единственный удар и для него восстановит справедливость.

– Он поймет, – сказал Джасс.

– Он должен приехать вместе с Гасларком, и ты говоришь, что уже их ждешь, – сказал Брандок Дах. – Я ухожу от тебя. Мне стыдно будет ему сказать: «Терпение, друг, сегодня неподходящий день. За тебя расплатятся потом». Клянусь небесами, я бы счел ниже своего достоинства так разговаривать со своим портным, а это наш друг, который спас нам жизнь, потерял все и живет в изгнании.

Говоря так, он встал в великом недовольстве и гневе, и собирался выйти из покоя. Но Джасс схватил его за запястье:

– Твой упрек совершенно несправедлив. В глубине души ты знаешь это, потому и злишься. Слышишь? У ворот запел рожок, это Гасларк. Я тебя не отпущу.

– Ладно, – сказал лорд Брандок Дах. – Поступай по-своему. Только не проси меня излагать им твое гнилое дело. Если я заговорю, тебе будет стыдно. Я тебя предупредил.

Они пошли в высокий зал торжеств, где собралось немало красивых женщин, военачальников и благородных персон из всей страны, и поднялись на возвышение. Король Гасларк прошел по блестящему полу, за ним по двое шествовали его командиры и советники из Гоблинланда. Принц Ла Фириз, горделивый, как лев, шел рядом с ним.

Они дружески приветствовали лордов Демонланда, вставших под звездным пологом над тронами. Леди Мевриана стояла между своим братом и лордом Джассом, и трудно было сказать, кто из них красивее, хотя они были такие разные в сиянии своей красоты. Гро, стоявший рядом с возвышением, сказал сам себе:

– Я знаю четвертого. Будь он здесь, это был бы венец всемирной красы в одном зале, и точно в подобающей оправе. Боги в небесах (если, конечно, они там есть) побледнели бы от зависти, не найдя в своих звездных палатах равных им. Они затмевают и Феба Аполлона, и гордую Охотницу, и саму Пенорожденную.

Но когда взор Гасларка упал на длинную черную бороду, слегка сутулую фигуру, бледный лоб, приглаженные душистыми помадами кудри, серповидный нос, тонкие белые руки и большие влажные глаза, он на мгновение потемнел, как грозовая туча, вспомнив того, кого видел раньше. Кровь прилила к загорелой коже, и он широким движением выхватил меч, будто собираясь без предупреждения пронзить Гро насквозь. Гро тотчас отступил, но лорд Джасс встал между ними.

– Отойди, Джасс! – крикнул Гасларк. – Разве ты не узнаешь подлого гада и врага? Надушенный негодяй! Много лет он плел вокруг меня паутину беспорядков и бунта, и вкрадчивым языком выманивал у меня деньги. Какая удача! Теперь я выпущу его душу из тела.

Но лорд Джасс остановил его руку с мечом и сказал:

– Гасларк, умерь гнев и вложи меч в ножны. Год назад ты не причинил мне зла, а сейчас хочешь убить моего подданного, лорда Демонланда.

После всех приветствий они омыли руки и сели за великолепные обеденные столы. Они пировали, и лорд Джасс примирил Гасларка с Гро, хотя убедить Гасларка простить его было нелегко. После пира он уединился с Гасларком и Ла Фиризом в отдельном покое.

Заговорил король Гасларк:

– Никто не станет отрицать, о Джасс, что в последнем бою ты собрал величайший урожай за многие годы, и это чрезвычайно важно. Но я слышал, как птичка пропела, что нас ждут еще более великие дела, не пройдет и нескольких лун. Посему мы пришли к тебе, я и Ла Фириз, твои давние друзья, просить тебя взять нас с собой в поход за твоим братом, по ком печалится весь мир. И мы хотим сопровождать тебя в Карсэ.

– О Джасс, – сказал принц. – Мы не хотим, чтобы в грядущие времена про нас сказали, что вот, демоны пошли походом в гибельные чародейские земли, силой своей и храбростью освободили лорда Голдри Блажко (или, да не допустят этого боги, нашли свой конец в славе), а Гасларка и Ла Фириза с ними не было, они простились с друзьями, повесили мечи на стены и жили спокойно и весело в Заджэ Закуло. И о них забудут.

Лорд Джасс с минуту молчал. Он был весьма тронут, но сказал:

– Твое предложение, король, я принимаю без лишних слов. Но перед тобой, дорогой принц, я должен приоткрыть свое сердце. Ибо ты встреваешь в наши распри не для того, чтобы пролить за нас свою кровь, а лишь чтобы мы оказались у тебя в еще большем долгу. При этом ты не так уж будешь виноват в том, что несправедливо отнесся ко мне, ведь многие обвиняют именно меня в том, что я тебе плохой друг, и нарушил клятву.

Но принц Ла Фириз прервал его, говоря:

– Молю тебя, согласись, а то совсем пристыдишь меня. Как бы я ни поступил в Карсэ, я этим отплатил тебе за то, что ты спас мне жизнь в Лиде Нангуне. Счет между нами сведен. Не думай больше об этом, и не отказывайся взять меня в Бесовию. Я лишь не пойду с тобой в Карсэ, ибо хотя я начисто порвал с Колдунией, я не смогу обнажить меч против Корунда и его родичей, а также против моей сестры. Будь трижды проклят тот день, когда я отдал Корунду ее белую руку! Она владеет многим нашим добром, но главное – то, что она владеет нашими сердцами. А свое сердце она отдала Корунду вместе с рукой. В мире много странного.

– Ла Фириз, – сказал Джасс. – Мы не пренебрегаем обязательствами перед тобой. Но я должен идти своим путем. Я дал нерушимую клятву в том, что не сверну ни влево, ни вправо, пока не освобожу дорогого брата Голдри из плена. Я в этом поклялся, а то бы не пошел в тот неудачный поход на Карсэ и не попал там в крепкие оковы. Ты тогда меня вызволил. В этом решении меня не смогут поколебать никакие силы, ни уговоры друзей, ни несправедливые обвинения. Когда я выполню то, что задумал, то не будет нам покоя, пока мы не отвоюем для тебя законное твое королевство Пиксиленд, и наши добрые чувства к тебе будут подкреплены многими дарами.

– Ты правильно делаешь, – сказал принц. – Я бы осудил тебя, если бы ты поступил иначе.

– И я тоже, – сказал Гасларк. – Думаешь, мне не тяжело видеть, как моя прелестная юная кузина, принцесса Армеллина, тает и бледнеет с каждым днем? И все из-за тоски по любимому лорду Голдри Блажко. Ее мать очень хорошо ее воспитала, ей не было ни в чем отказа, ибо для такой благородной и утонченной натуры не может быть слишком много нежности. Я считаю, что сегодня лучше, чем завтра, а завтра лучше, чем послезавтра, чтобы поставить паруса и поплыть в длиннобережную Бесовию.

За все это время лорд Брандок Дах не произнес ни слова. Он сидел, откинувшись на троне из слоновой кости и хризопраза, то поигрывая золотыми кольцами, то теребя золотистые завитки усов и бороды. Потом он зевнул, встал с трона и стал шагать взад-вперед, заложив меч за спину, так что с одной стороны торчал конец ножен, а с другой – гарда, украшенная драгоценными камнями. Пальцами он словно наигрывал какую-то мелодию на швах богатого розового дублета, обтягивавшего грудь. Лучи весеннего солнца будто гладили его, по мере того, как он переходил из света в тень и снова в свет, падавший из высоких окон. Словно сама весна радостно смеялась, видя в нем своего сына, одетого изящно и красиво, и до самых губ и глаз переполненного жизненными соками, как почки, готовые расцвести в рощах Бранкдейла.

Остановившись, наконец, возле лорда Гро, который сидел несколько поодаль от остальных, он сказал:

– А что ты думаешь, Гро, о наших планах? Ты за прямую дорогу или обходной путь? Надо идти в Карсэ или на Зору Рах?

– Из всех дорог мудрый обычно выбирает обходную, – ответил Гро. – Представь, что ты отличный горовосходитель. Представь, что наш жизненный путь проходит через высокую скалу. Взбираясь, надо идти то вверх, то вниз. Куда может завести прямая дорога? Никуда. По прямой дороге не пройдешь. Пока я останусь стоять, разинув рот, ты по обходным тропам доберешься до вершины. Спуститься по прямой можно легко и быстро, но на этом все кончится. Внизу найдут мой неприглядный труп.

– Большое спасибо за сравнение, – сказал лорд Брандок Дах. – Весомый довод, подкрепленный живым примером. Как ты применишь свое правило к нашему сегодняшнему положению?

Лорд Гро поднял на него взгляд.

– Милорд, ты хорошо обошелся со мной, и, чтобы заслужить твою любовь и способствовать твоей удаче, я много размышлял о том, как вам, демонам, лучше отомстить своим врагам. Я и сейчас об этом думаю, и перебираю разные способы в своем воображении, но лишь один кажется мне лучшим.

– Расскажи мне о нем, – попросил лорд Брандок Дах.

Гро сказал:

– Вы, демоны, часто ошибаетесь, считая, что не подобает вытаскивать змею из логова чужими руками. Рассмотрим сегодняшний случай. У вас большая сила как на суше, так и на море. Не стоит слишком этому доверять. Часто тот, у кого сила меньше, побеждает самых сильных противников, заманивая их в ловушку хитростью и умелой политикой. Вернемся к вам. У вас есть нечто гораздо сильнее, чем кони, луки и дракары, чем твой меч, милорд, хоть ты считаешься лучшим фехтовальщиком в мире.

– Что же это за сила? – спросил лорд.

– Добрая слава, милорд Брандок Дах, – ответил Гро. – Демоны славятся тем, что открыто решают все разногласия даже со злейшими врагами.

– Чепуха, – ответил Брандок Дах. – Это всего лишь у нас в обычае. Более того, я думаю, что это естественно для великих, в какой бы стране они ни родились. Измена и двуличие обычно проистекают от страха, а страха в нашей стране не знают. Что касается меня, то я думаю, что когда боги творят такого, как я, то что-то чертят у него на лбу, я не знаю, что, но простые смертные не смеют смотреть на нас без трепета.

– Дай мне заняться этим, – сказал Гро, – и я за малый час добуду тебе больше славы, чем ты сам своим мечом за два года. Поговори ласковыми словами с Колдунией, предложи ей объединение, вызови их Короля на совет со всеми его героями, а я сделаю так, что их можно будет всех схватить ночью или убить в постелях, как тебе удобнее. Всех, кроме Корунда с сыновьями; их мы мудро не тронем, а заключим с ними мир. Это задержит твой поход в Бесовию не больше, чем на десять дней, а потом с легким сердцем и свежими мыслями можешь отправляться.

– Красиво задумано, клянусь душой, – сказал Брандок Дах. – Только не вздумай говорить об этом с Джассом. Во всяком случае, не сейчас, когда он думает о важных и неотложных делах. И не делись этими своими мыслями с сестрой моей Меврианой. Женщины подчас слишком всерьез воспринимают такие планы, пусть это всего лишь пустой разговор. Со мной по-другому. Я сам немножко философ, и твоя шутка мило совпадает с моим настроением.

– Ты волен веселиться, – ответил лорд Гро. – Как показали последние события, многие отвергли мои полезные советы к большому ущербу для себя.

Но Брандок Дах небрежно заметил:

– Не бойся, милорд Гро, мы не собираемся отвергать советы такого мудреца, как ты. Но, – и тут в его глазах сверкнул огонь, заставивший Гро вздрогнуть, – если кто-нибудь с серьезными намерениями осмелится предложить мне поступить подло, он получит удар моего меча в самое нежное место.

Потом лорд Брандок Дах повернулся к остальным.

– Джасс, – сказал он, – сердечный друг, мне кажется, вы все пришли к одному мнению, которого я не разделяю. Так что я с вами прощаюсь. Прощай, Гасларк. Прощай, Ла Фириз.

– Но куда ты? – воскликнул Джасс, подымаясь. – Не бросай нас.

– Куда же, как не домой? – сказал Брандок Дах и вышел из зала.

Гасларк произнес:

– Он слишком разгневан. Чем ты его разозлил?

Мевриана сказала Джассу:

– Я последую за ним и охлажу его пыл.

Но она тут же вернулась и сказала:

– Бесполезно, милорды. Он ускакал из Гейлинга так быстро, как конь смог его унести.

Все они никак не могли прийти к согласию, взволнованно предлагая то одно, то другое. Только лорд Джасс и леди Мевриана молчали и казались спокойными. Наконец, Джасс обратился к Гасларку:

– Дело в том, что он приходит в ярость от любого промедления. С каждым днем от него отодвигается миг мести Кориниусу. Конечно, я не виню его, зная, какой ущерб причинил ему этот негодяй, и как он обошелся с тобой, миледи. Причин для беспокойства нет. Он сам вернется ко мне, когда настанет время, никакая сила не заставит его поступить против воли. Он из тех, чье великое сердце не подвластно даже силе небес.

И стало так, что в ночь на второй день от их совета, когда все крепко спали в своих постелях, Джасс, засидевшись за книгой у себя в спальне, вдруг услышал звон конской сбруи. Он позвал слуг с факелами и вышел к воротам. В неверном свете факелов к замку Гейлинг подскакал лорд Брандок Дах. К его седлу было приторочено что-то вроде большой тыквы, завернутой в шелковую ткань. Джасс отослал слуг и сам встретил его в воротах.

– Дай сначала слезть с коня, – сказал Брандок Дах. – И прими от меня того, с кем будешь спать возле озера Равари.

– Ты его добыл? – спросил Джасс. – Достал яйцо гиппогрифа со дна озера Дьюл, сам?

И он нежно принял сверток в обе руки.

– Да, – ответил Брандок Дах. – Оно было там, где мы определили прошлым летом, со слов ее ласточки, которая нашла его для нас. Потом озеро замерзло, и было бы сложно нырять под лед и доставать его в жуткий холод. Тебе во всем везет, о Джасс, но это не удивительно с помощью друзей!

– Я думал, что ты не покинешь меня, – сказал Джасс.

– Думал! – воскликнул Брандок Дах. – А ты не думал, что я буду терпеть, пока ты будешь делать глупости? Нет, я сам сначала отправлюсь с тобой к зачарованному озеру, а Карсэ пусть подождет, хоть это и не совпадает с моим собственным планом.

Прошло еще шесть дней в приготовлениях, и на второй день апреля мощный флот был готов к отплытию из гавани Лукинг: пятьдесят и девять военных дракаров и пять кораблей с припасами. Собралось войско из трижды по две тысячи воинов.

Леди Мевриана сидела на молочно-белой кобыле, обозревая гавань. Вода искрилась под солнцем, корабли стояли рядами и казались серыми, но время от времени на их бортах играли цветные пятна, розовые, синие или ярко-зеленые, и посверкивали блики на золотых мачтах и носовых фигурах. Гро стоял у головы ее лошади. Дорога из Гейлинга змеей спускалась с мыса Хавершо, потом бежала вдоль моря к причалам гавани Лукинг. Далеко разносился тяжелый топот ног и конских копыт по твердой земле: шло войско. Легкий западный ветер доносил до Гро и Меврианы обрывки военных песен, бой барабанов и звуки труб, от которых сильнее бились сердца бойцов.

Впереди шли четыре трубача, в золоте и пурпуре. За ними на черном жеребце медленно скакал лорд Зигг. Конь прижимал уши, вращал глазами и помахивал хвостом. Доспехи Зигга от шеи до пят блестели серебром, драгоценные камни сверкали на латном воротнике, перевязи и гарде длинного прямого меча. За ним двигалась большая конница, после нее вполовину меньший строй высоких лучников в красно-коричневых куртках с медными и серебряными пластинами.

– Это воины из Кельяланда, – сказала Мевриана, – и с берегов Арроуфирта, а также его вассалы из Раммерика и Амадардейла. Чуть позади его справа скачет Геспер Голтринг, ему милы всего две вещи в мире: добрый конь и быстрый корабль. А тот, слева, в шлеме из матового серебра с вороньими крыльями, и такой длинноногий, что если сядет на низкую лошадь, то зашагает с ней шестью ногами, – это Стиркмир из Блеквуда. Он наш родич. Ему еще нет двадцати лет, но после битвы у Кротринга он считается одним из лучших.

Она показала лорду Гро всех, кто ехал мимо них: Перидора из Суле, командира отряда из Миланда, его племянника Стипмара, Фендора из Шалгрета с младшим братом Эмероном Галтом; Фендор едва оправился от тяжелой раны, которую нанес ему Кориниус в битве под Кротрингом. Они вели пехотинцев: пастухов и табунщиков с обширных вересковых пустошей севернее Свичуотера, которые держались за стремена всадников, и на полном галопе могли бежать за ними прямо на поле битвы, щиты у них были легкие, а мечи короткие. Бремери, в золотом шлеме с бараньими рогами, в широком блио из красного бархата поверх доспехов, возглавлял отряд из горных долин Онвардлита и Тиварандардейла. Трентмар из Скоррадейла возглавлял отряд новобранцев из Бая, Странда и Брейкиндейла. Астар из Ретрея, худой, гибкий, белокожий, скуластый, с открытым взглядом, рыжими волосами и бородой, скакал на красивой чалой лошади во главе двух отрядов копейщиков с огромными щитами, утыканными железными гвоздями. Они были из Дрепаби и с юго-восточных горных долин, а также с земель лорда Голдри Блажко. За ними ехали жители запада, в почетном ряду скакал старый Квазз из Долни, которому белоснежная борода и блестящие латы придавали благородный вид, но настоящими командирами были более молодые: на горячем гнедом коне широкоплечий Мелчар из Струфи с воинственным взглядом и густыми каштановыми волосами, в отделанной золотом кольчуге и богатом плаще из расшитого кремового шелка, и на невысокой черной кобыле Тармрод, ленник Брандока Даха из Кенарви, в серебряной кольчуге и в шлеме с крыльями летучей мыши, готовый сорваться в бой, как стрела с тетивы. Затем Арнунд из Бая, военачальник с Западного Пограничья со своими воинами, а дальше, во главе лучшего отряда из четырех сотен всадников, который выделялся из всего войска безукоризненной выправкой и ровным строем, скакал молодой Камерар, дородный великан, прямой, как пика, нарядный, как король, со знаменем лорда Кротринга на толстом копье.

– Внимательно смотри на них, – сказала Мевриана, когда они скакали мимо. – Это наши демоны из Сайда, Громового залива и Стропардона. Можно весь мир объехать и не найти подобных им по скорости, меткости, подчинению приказам, и всем воинским доблестям. Но ты грустишь, милорд.

– Госпожа, – ответил лорд Гро. – Для уха того, кто, как я, привык думать о тщете земной пышности, в музыке славы всегда звучит глухой полутон печали. Короли и правители, наслаждающиеся силой, красотой, страстями и богатыми одеяниями, лишь на краткое время показываются на сцене мира в вотчине высоких небес, а кто они потом? – позолоченные летние мошки, умирающие с угасанием дня!

– Мой брат и остальные не могут с нами остаться, – сказала Мевриана. – Они решили взойти на корабли, как только войско войдет в гавань, и их дракары первыми поплывут из залива в море. Действительно решено, что ты отправишься с ними в этот поход?

– Я так решил, госпожа, – ответил он.

Она медленно направилась на дорогу к причалам, но Гро взялся за повод ее лошади и остановил ее.

– Дорогая леди, – сказал он. – Уже три ночи подряд мне снится сон: странный сон, все его подробности предвещают глубокое волнение, увеличение опасности, страшный вред. Может случиться что-то ужасное. Может быть, ты меня больше не увидишь.

– Фу, милорд! – воскликнула она, протягивая ему руку в перчатке. – Не давай разыгрываться глупому воображению. Это луна светила тебе в глаза. А если не так, останься с нами здесь и обмани судьбу.

Гро поцеловал ее руку и задержал в своей.

– Миледи Мевриана, – сказал он. – Судьбу не обманешь, как бы ни мудрить. Наверное, не много найдется тех, кто искренне не боится смерти, как я. Я пойду в этот поход. Есть только одно, что может удержать меня.

– Что же это? – спросила она, потому что он вдруг замолчал.

Он молча смотрел на ее руку в своей, потом сказал:

– Мы, мужи, немеем, когда волк первым взглянет на нас. Ты станешь волком, если я тебе скажу? Один раз я сказал достаточно, чтобы ты догадалась. О Мевриана, ты помнишь Невердейл?

И он посмотрел на нее. Но Мевриана сидела в седле прямо, гордо подняв голову, как ее небесная покровительница, сжав нежные прохладные губы и устремив взгляд на гавань и на корабли. Она мягко высвободила руку, и он не пытался удержать ее. Она отпустила поводья, а он вскочил на коня и последовал за ней. Они молча спустились на дорогу и поехали бок о бок к гавани. Прежде чем оказаться в пределах слышимости от причалов, Мевриана заговорила:

– Не думай, что я неблагодарна или забывчива, милорд. Проси то, что принадлежит мне, и я все тебе отдам обеими руками. Но не проси того, чего у меня нет, чтобы не получить поддельное золото. Это было бы плохо и для тебя, и для меня. Я с врагом бы так не поступила, а с другом и подавно.

Отплывающие взошли на корабли, и были сказаны слова прощания Воллу и всем, кто оставался с ним дома. Гребцы вывели корабли из залива в строгом порядке, со спущенными парусами, и великое войско поплыло в открытое море под безоблачным небом. Всю дорогу дули попутные ветры, так что корабли шли быстро, и на тридцатое утро после отплытия из гавани Лукинг они завидели в тумане над пеной морской длинную линию серых скал Внешней Бесовии. В пролив Меликафказ дракары заходили друг за другом, потому что ширины пролива едва хватало на два судна в ряд. С обеих его сторон были черные обрывы, тысячи морских птиц покрывали каждый карниз, как снегом. Большие их стаи срывались со скал и кружили над кораблями, наполняя воздух жалобными криками. Справа и слева по борту с поверхности воды все время вырывались фонтаны белых брызг. Но здесь не было молодых китов, всплывающих подышать. Это охотились бакланы с огромными крыльями. Они летали по трое или по четверо друг за другом, на высоте в несколько мачт, и время от времени останавливались в полете, словно подстреленные, и падали головой вперед, лишь наполовину расправив крылья, как ослепительно белые дротики с широкими наконечниками. В нескольких футах над поверхностью они плотно складывали крылья и входили в воду, как камни, брошенные с высоты, через мгновение уже ловко выскакивали из воды с добычей в зобе, минуту отдыхали, сидя на волнах, а потом сильные крылья снова поднимали их в воздух.

Через милю или две пролив расширился, скалы стали ниже, и флот поплыл мимо красных рифов Уаймназа и величественных утесов Пашнемартры, белых от множества чаек, в синей пустынности Дидорнианского моря. Весь день они плыли на юго-восток, ветер постепенно стихал. Береговая линия Меликафказа отступала за кормой, бледнела в тумане вдали, потом совсем пропала из вида, и только прямоугольные очертания островов Пашнемартры нарушали ровную линию горизонта. Потом и они скрылись за горизонтом, и корабли пошли на веслах на юго-восток по совершенно спокойному морю. Солнце скатилось в восточные воды, словно в кроваво-красную ванну. Стемнело. Всю ночь они гребли под незнакомыми южными звездами, и всплески из-под весел казались вспышками огней. Потом из моря на востоке вышла дневная звезда, ярче всех ночных звезд, и на воде появилась узкая золотая дорожка. Над водой всплыли ярко-золотистые раковины света, из них выстрелили золотые лучи, и вынырнуло огромное солнце. По мере того, как оно поднималось, с правого борта поднимался и ветер, надувая паруса. А с левого борта из пены выросли белые утесы Муэлвы. Здесь удалось причалить. Они вытащили корабли на белый песок под защитой мыса. Стена утесов начиналась поодаль от берега, перед ней простерлась зеленая полоса плодородной земли, а к самым горам прижалась роща с маленьким родником в середине.

Ночь они провели на борту, а на следующий день разбили лагерь, вывели на траву лошадей и сгрузили часть запасов. Но лорд Джасс не хотел ждать в Муэлве ни одного лишнего часа, кроме того времени, которое понадобилось, чтобы отдать все необходимые распоряжения Гасларку и Ла Фиризу. Он определил, что они должны делать, когда ждать его назад, и какими запасами снабдить тех, кто вместе с ним перейдет горы и направится в населенные призраками пустоши Моруны. К полудню все было готово, они попрощались и двинулись вдоль берега к югу, туда, где, как им показалось, можно было перейти горы. С ними пошел лорд Гро, как по собственному желанию, так и потому, что он уже бывал в Моруне, именно в этих краях. Также с ними были зятья Зигг и Астар, которым Джасс доверил драгоценную ношу – яйцо гиппогрифа. Они сами настояли на этой чести, и Джасс откликнулся на их искреннюю просьбу.

Кожа на руках Гро скоро покрылась ссадинами от острых камней, и он натянул поярковые перчатки. Его слегка знобило, потому что дыхание пустыни было резким и морозным, а на юге в воздухе висела тень, хотя, когда они причаливали, погода была ясная и теплая. Гро был слаб телом, но дух его преисполнился благородным упорством. Он стоял на краю скалы под безоблачным куполом неба. Внизу расстилалось смеющееся море, под утесами стояли дракары, и возле них расположилось лагерем войско. На юге начиналась ужасная пустыня, в которой каждый камень напоминал череп, а в редких пучках сухой травы обитали духи. Рядом с Гро стояли лорды Демонланда. Они приняли решение. Казалось, что для них нет ничего привычнее, чем, следуя своей цели, повернуться спиной к живой земле и вступить в край мертвых. В душе Гро проснулась мощная музыка, ему перехватило дыхание, и в глазу заблестела слеза.

Так, по прошествии двух лет, лорд Джасс начал переход через Моруну в поиске своего любимого брата лорда Голдри Блажко.