XXV. Лорд Гро и леди Мевриана

Прошло девяносто дней и один день после вышеописанных событий. Оставался час до рассвета, когда лорд Гро на коне спустился с гор Восточного Пограничья к бродам Мардардейла. За ними уже светлел восток. Оказавшись по щетки в воде, его конь встал. Его бока были влажными, он тяжело дышал после ночной скачки по открытому склону. Он опустил голову, коснулся губами свежей речной воды, и напился, пофыркивая. Гро повернулся в седле, прислушался, левой рукой ослабил поводья, а правую положил на круп коня. Но ничего не услышал, кроме журчания воды на отмели, звука водопоя и хруста гальки под копытами, когда конь переставлял ноги. С двух сторон от широкой речной долины стояли леса, их окружали холмы, таявшие в серой дымке. Легкий туман скрывал звезды. Не замечалось никакого движения, только сова бесшумно, как призрак, вылетела из куста остролиста ниже по потоку, пересекла тропу, по которой собирался ехать Гро, опустилась на ветку сухого дерева слева от него и уставилась на всадника, осмелившегося нарушить границы ее охотничьих угодий.

Гро наклонился вперед и потрепал шею коня.

– Вперед, друг, пора ехать, – сказал он. – Не удивляйся, если я не дам тебе отдохнуть, со мной у тебя не будет постоянной конюшни во всем подлунном мире.

Они переправились через реку и двинулись дальше, по жесткой траве, по окраине леса, по открытым вересковым полянам, к востоку. Через милю или две свернули вправо и пересекли еще одну реку, затем выбрались на неровную сухую тропу в болотистой местности, потом тропа повела их в горы, все выше, над сужающейся долиной. Склон стал более пологим, и перед ними словно открылись ворота между двумя крутыми горами, а за ними опять болотистая пустошь с осокой, болотным миртом, папоротниками, множеством мелких озер, ручьев, мшистых кочек и скальных обнажений. Дальние пики стояли, как короли в доспехах. Яркие утренние краски уже расцвечивали просыпающуюся землю. Кролики выскакивали из-под копыт коня и бежали спасаться в осоку. Из кустов вереска вылетали птицы. Олень постоял в папоротнике, поглядел на всадника и поскакал к югу. Прокричала куропатка.

Гро сказал сам себе:

– Ну как молве не счесть меня безумцем, когда я так опрометчиво и самонадеянно подвергаю жизнь опасности? Это же против всякого здравого смысла. И как раз сейчас, когда терпение, смелость и политическое чутье помогли мне чудом вырвать из зубов удачи то, в чем она мне долго и упрямо отказывала: милость короля. После всех ударов судьбы король держал меня в чести и холе при дворе, и, смею надеяться, берег, как зеницу ока.

Он снял шлем, подставив утренней свежести белый лоб и черные кудри, откинул голову, впивая ноздрями душистый влажный воздух.

– Все же это обычное мнение глупцов, – продолжал он. – Не мое, а тех, кто воображает, что его усилия приведут к вечной радости. Это все равно, что толочь воду в ступе. Разве в природе не достаточно примеров того, как старомодна и смешна такая глупость? Возьмем байки о великих, которые восстают и побеждают народы: светлый День против жестокой ночи. День ласков, ступает по горам легко, как олень. Свет сострадания сильнее первозданной тьмы. Воины Дня – это радости жизни, их определяют небеса: прохлада своенравных утренних ветерков; раскрывающиеся цветы; поющие птицы; росы, сверкающие на тонких паутинках, протянутых между папоротниками и терновником; влажные листки серебряной березы; смех юной девы, радующейся своей силе и красе; огонь жизни в каждом запахе и цвете, рожденный, чтобы возобладать над хаосом, скучной тьмой и безродной ночью.

День на рассвете очаровывает меня, но стоит ли любить его, когда, насладившись утренней победой, он кричаще ярким светом объявляет полдень? Лучше обратиться к печальному закату его славы, как сейчас я обращаюсь к Демонланду. Кто посмеет обозвать меня двуличным, когда я всего лишь следую мудрости, редкой в наши дни? Я люблю рассвет и закат, утро и вечерние звезды. Только в них обитает благородная душа, настоящая любовь, чудеса и величие надежд и страхов.

Так он спокойно ехал на восток, отклоняясь чуть к северу, по вересковой пустоши, погружаясь время от времени в глубокие раздумья, навеваемые странной гармонией внешних впечатлений и внутренних мыслей. Пустошь кончилась, начались горные отроги, невысокие перевалы, находить путь приходилось уже в лесу и вдоль потоков, тропа вилась то вправо, то влево, и шла то вверх, то вниз. Конь сам выбирал дорогу, потому что всадник ничего не замечал вокруг, утонув в размышлениях и самосозерцании.

Настал полдень. Лошадь и всадник вступили на зеленую траву маленькой долины с родником. Вода переливалась через камни и бежала дальше тонким ручейком. Вокруг долины росли высокие и прямые деревья. Над деревьями под солнцем вырисовывались горные вершины, казавшиеся неземными в струящемся жарком воздухе. Журчала вода, звенела мошкара над цветами, хрустел травой конь, и больше ничего не было слышно, ни птиц, ни шелеста листьев. В полдневной тишине одинокая лощина замерла, прогретая солнцем.

Гро, словно пробудившись в этой тишине, оглянулся вокруг. Конь костями почувствовал беспокойство своего хозяина, прекратил щипать траву, насторожился, вздрагивая. Гро погладил и приласкал его, потом, движимый непонятным внутренним чувством, медленно поехал на запад к лесу вдоль ручья. Деревья здесь росли так густо, что он побоялся, как бы их ветви не сбросили его с седла, поэтому спешился, привязал коня к дубу, и поднялся по руслу ручейка до того места, где смог посмотреть на север поверх деревьев. Примерно в пятидесяти шагах он увидел зеленую террасу с небольшим глубоким водоемом, защищенную с севера тремя или четырьмя большими рябинами.

Он остановился, придерживаясь левой рукой за выступающий камень, заросший розовой смолевкой. Конечно, те, кто топтал траву у водоема на скрытой поляне, не были смертными. Разве что козы или олени с ласковыми глазами, скачущие на задних ногах, но уж никак не эти разнообразные создания с остроконечными ушами, мохнатыми ногами и раздвоенными копытами, которые вели хоровод с белокожими девами, ступающими по цветам синей горечавки и лапчатки, не сгибая стебельков. Музыку для их танца играли на дудочках загорелые козлоногие дети с длинными ушками. То ли потому, что эта музыка слишком нежна для ушей смертных, то ли по другим причинам, Гро ничего не слышал. Над лощиной царила тишина жаркого белого полдня. Горные нимфы и простые духи воды и камней плели лабиринт танца.

Лорд Гро застыл в великом восхищении, говоря себе:

– Откуда в моей затуманенной голове явились такие фантазии? Раньше я видел злых духов; видел фантомы, искусно созданные магией; видел странные сны по ночам. Но до этого часа я считал, что только поэты от безделья могут выдумать, что в лесах, полях, на берегах рек и морей, на вершинах огромных гор до сих пор взорам избранных являются разные нимфы и полубоги. Вот теперь, пытаясь разобраться, почему эта покоренная страна так меня притягивает, я вижу великое чудо.

Он стал думать дальше.

– Если это лишь фантом, он не сможет повредить мне. Если, наоборот, это эфирные существа, они должны меня весело приветствовать и хорошо со мной обойтись, как духи многовершинного Демонланда. Ведь именно к возвращению ему прежней славы и благополучия я стремлюсь, приняв последнее решение.

Во внезапном порыве он открылся и позвал их. Но дикие существа бросились прочь и скрылись на склонах гор. Каприпеды бросили дудеть и присели, недоверчиво его рассматривая. Только ореады не остановились. У каждой было изящное стройное тело и прекрасная высокая грудь. В бесконечно разнообразном ритме они сходились и расходились, изгибаясь в странном танце. Вот одна закинула белые руки за голову, томно покачивая золотыми косами; вот другая подпрыгнула и пошла на цыпочках; вот третья вдруг остановилась и слилась с солнечным лучом, пробившимся сквозь крону старой сосны, потому что теплый горный ветер слегка раздвинул ветки и открыл окошечко в небо.

Гро пошел к ним по траве. Не успел он сделать дюжины шагов, как вдруг ноги перестали его слушаться. Он упал на колени и воскликнул:

– Божественные создания земли! Не отвергайте меня, не гоните меня! До сих пор я жестоко притеснял вашу страну, но больше никогда не буду! Мои следы здесь остались, как свидетели обвинения. Будьте ко мне милосердны, отведите меня туда, где я смогу найти бывших хозяев этой земли, изгнанных в леса и горы по моей вине и по вине тех, с кем я был. Я должен искупить свою вину перед ними.

Так он проговорил, и горестно опустил голову. И услышал голос, похожий на тихий перебор серебряных струн лютни:

Он поднял взгляд. Видение исчезло. Вокруг него и над ним был лишь слепящий полдень и молчащий лес, и ни души.

Лорд Гро вернулся к своему коню, сел верхом и поехал на север, по горам, переполненный неясными фантазиями. Под вечер тропа, вытоптанная дикими овцами, привела его на траву под осыпью с крутого горного склона. Далеко внизу раскинулась долина с речкой, вьющейся меж камней. Старые морены напоминали волны зеленого моря. Июльское солнце катилось низко, тени от холмов уже ложились на западные склоны гор, по которым ехал Гро, но выше него скалы еще купались в теплом желтом сиянии. Самый дальний пик казался передней стеной дома, от него отходили гребни голых скал, как ребра.

Обогнув небольшой отрог, где гору прорезало неглубокое ущелье, он увидел перед собой что-то вроде норы или пещерки, в которой вполне можно было найти укрытие от непогоды. Рядом росли две рябины, которых скала защищала от восточных и северных ветров, и несколько остролистов. Сбоку со скальной плиты в глубокую каменную чашу стекал удивительно красивый водопад. Вода в нем была кристально чистой, а внизу пенилась и бурлила. Скалу покрывали мхи, лишайники и мелкие цветы, корни которых питала вода, а стебли освежала пена.

Лорд Гро подумал:

– Я бы мог здесь остаться навсегда, если бы владел искусством уменьшаться до размеров эльфа. Я бы выстроил себе дом на подушке из изумрудного мха, цветы наперстянки качались бы у меня над входом. Один скромный колокольчик с Парнаса с белоснежной чашечкой на тончайшем стебельке стал бы моим кубком, а из мелкой вьющейся песчанки получился бы занавес у входа, вон сколько ее тут, она висит над скалой, как лоскут зеленого неба с молочно-белыми звездами.

Он долго разглядывал это чудесное место в складке обнаженной горы, потом, не в силах оторваться от его красот, а заодно подумав, что конь его устал после долгих часов пути, спешился и прилег у ручья, мысленно перебирая в памяти недавно увиденные чудеса. Очень скоро его веки с длинными темными ресницами сами собой прикрыли большие глаза, и он заснул крепким сном.

Когда он проснулся, красный закат полыхал вполнеба. Между ним и закатом стояла тень. Кто-то наклонился над ним и повелительным тоном, в котором одновременно звучало эхо чего-то милого и давнего, залегшего на самом дне памяти, произнес:

– Лежи тихо, милорд, не кричи. Видишь, твой меч у меня, я отобрала его, пока ты спал.

Он почувствовал прикосновение острия меча у себя на горле, под подбородком, и не шевельнулся, и не заговорил, только смотрел на нее, как на сонное видение.

Леди спросила:

– Где твой отряд? Сколько их? Отвечай быстро.

И он ответил, словно во сне:

– Как я могу ответить тебе? Как можно сосчитать несчетное? И как я могу указать твоей милости их обиталище, которое сейчас ближе ко мне, чем собственные руки и ноги, но через мгновение окажется вне границ досягаемости, переместится, как солнечный луч?

Она сказала:

– Не говори загадками. Лучше отвечай, как есть.

– Госпожа, – ответил Гро. – Я говорю о собственных мыслях. Нет здесь никакого отряда, кроме моего коня.

– Ты один? – спросила она. – И так спокойно спишь на земле своих врагов? Странная самонадеянность.

– Не врагов, с твоего позволения, – сказал он.

Но она воскликнула:

– Разве ты не лорд Гро из Колдунии?

– Он давно устал от смертельной болезни, – ответил он. – Уже сутки, как он умер.

– Кто же ты, если не он? – спросила она.

– Лорд Гро из Демонланда, если тебе будет угодно меня принять таковым.

– Заученное двуличие, – сказала она. – Похоже, они тоже устали от тебя и твоих привычек. Увы! – тут она изменила голос. – Нижайше прошу прощения! Без сомнения, одним из великодушных твоих поступков по отношению ко мне было появиться с ними вместе, когда ты только что благородно поклялся мне в дружбе.

– Я скажу тебе чистую правду, госпожа, – ответил он. – Я был с ними в наилучших отношениях, когда вчера вечером принял решение уйти от них.

Леди Мевриана замолчала, ее лицо стало чернее тучи.

– Я одна, – сказала она. – Не думай, что я трушу. Но я не позволю тебе встать, пока ты меня не убедишь, что стоит вспомнить о прежних твоих услугах. Клянись, что ты меня не предашь.

Но Гро сказал:

– Чем поможет клятва? Клятвой не свяжешь подлеца и предателя. Если бы я хотел навредить тебе, миледи, я бы легко поклялся всем, чем ты захочешь, а в следующую минуту нарушил клятву.

– Плохие слова, – заметила Мевриана, – не снимают опасности. Вы, мужи, говорите, что сердца женщин слабы, я докажу тебе обратное. Попробуй меня убедить. Иначе я точно поражу тебя твоим собственным мечом и убью.

Лорд Гро откинулся назад, закинув тонкие руки за голову.

– Прошу тебя, – попросил он. – Встань с другой стороны, чтобы я видел твое лицо.

Она перешла на другую сторону, по-прежнему угрожая ему мечом. А он улыбнулся и сказал:

– Божественная леди, всю жизнь опасность стояла у моего ложа, и страх смерти стал моим другом. Я вел непростую жизнь при королевском дворе, где смерть может таиться равно в винном кубке и в спальне. Я в одиночестве путешествовал в гораздо более гибельных странах, чем эта, я побывал в Моруне, где водятся зловредные твари и ядовитые змеи, а дьяволов больше, чем кузнечиков у нас летом. Тот, кто боится, – раб, будь он даже богат и славен. Но тот, кто не знает страха, – король мира. У тебя мой меч. Смерть будет для меня сладким отдыхом. Я боюсь не смерти, но рабства.

Она помедлила, затем сказала:

– Милорд Гро, ты мне некогда оказал настоящую услугу. Надеюсь, что я могу положиться на тебя, хотя бумажный змей никогда не заменит быстрого сокола.

Она отвела меч от его горла и протянула его ему рукоятью вперед, сказав при этом:

– Я отдаю его тебе, милорд, в надежде, что честно врученный, он будет применен с честью.

Но он, вставая, сказал:

– Госпожа, это и твои благородные слова так закрепили договор о доверии между нами, что он может расцвести целым букетом любых клятв, ибо клятвы – цвет дружбы, а не корень ее. Во мне ты найдешь верного хранителя незапятнанной и незатертой дружбы.

Много разных ночей и дней провели Гро и Мевриана в этом месте. Они пили сладкую родниковую воду и иногда охотились для пропитания. Ночами она спала в пещерке у водопада под рябинами и остролистами, а он – в расщелине несколько ниже в лощине, где подушки мха были упругими и мягкими, не хуже больших пуховиков в Карсэ. В те дни она рассказала ему, что с ней произошло после той апрельской ночи, когда она бежала из Кротринга. Как сначала она нашла приют в месте, называемом Бай в Западном Пограничье, но через пару дней услышала крики, означавшие облаву, и бежала на восток, где какое-то время прожила возле Троувотера, потом отправилась дальше. Примерно месяц назад она набрела на эту пещеру у водопада и поселилась здесь. Она намеревалась перейти через горы в Гейлинг, но после первой попытки отказалась от этой мысли, потому что боялась наткнуться на вражеские отряды. Встречи с одним из них она едва избежала, когда спустилась в одну из нижних долин на восточном побережье. Ей пришлось вернуться в это тайное место в горах, одно из самых безопасных в Демонланде и достаточно укромное. Она сказала ему, что место называется Невердейл, здесь нет дорог, только тропы, по которым ходят горные козлы и олени. В долине нет поселений, и ветра не пахнут дымом очагов. А пик, похожий на стену дома, – это южный пик вилки Нантреганон, там гнездятся орлы и стервятники. Под отрогом правого пика проходит тайный путь, который продолжается по зубчатому гребню за Невердейл Хаусом до верховьев Тиварандардейла.

Однажды в конце знойного летнего дня оказалось так, что они отдыхали ниже Хауса на скальном выступе юго-западного склона. Еще ниже зиял головокружительный обрыв, карниз над ним шел полукругом, а горы поднимались, как стены адской крепости, массивные, твердые, волнистые, как море, и хмурые, прорезанные глубокими трещинами, будто лицо горы рубил топором великан. На дне обрыва спокойно спали воды бездонного озера Дьюл.

Гро растянулся на краю обрыва, лицом вниз, опершись на локти и всматриваясь в темные воды.

– Наверное, великие горы этого мира, – сказал он, – настоящее лекарство, если бы только смертные знали о нем в своем вечном раздражении и неудовлетворенном честолюбии. Горы – источник мудрости. Они хранители времени. Им ведомы пути солнца и ветров, они хранят следы огненных молний, знают трескучие морозы и проливные дожди, снега укрывают их белым покрывалом мягче батиста. Серьезный философский вопрос: это фата невесты или погребальный саван? Это просто покой без политики, каждый следующий год тому подтверждение. Ну не пример ли того, как смешна осторожность? Ибо мы, – ничтожные дети пыли, дети одного дня, – отягощены заботами, и еще несем груз мыслей, страхов и желаний, и сомнительных интриг, от чего стареем раньше времени и утомляемся еще до конца короткого дня, и одно движение серпа приводит к концу все наши труды.

Она подняла глаза и встретилась с взглядом его больших глаз. Они казались глубокими прудами, в которых шевелились странные волнующие вопросы, и вместе с тем в них было тихое обаяние, которое успокаивало.

– Ты видишь сны наяву, милорд, – сказала Мевриана. – Мне трудно бродить с тобой в твоих снах, я не сплю в ясный день и стремлюсь действовать.

– Очень плохо, – сказал лорд Гро, – что ты, взращенная не в бедности или нищете, но в избытке богатства и славы, вынуждена жить изгнанницей в своей собственной стране, с лисами и прочими дикими зверями в диких горах.

Она сказала:

– Это все же более приятное обиталище, чем сейчас Кротринг. Но я хочу побыстрее пробиться в Гейлинг, это было бы уже что-то.

– Что нам даст Гейлинг, – спросил лорд Гро, – без лорда Джасса?

Она ответила:

– Ты хотел сказать, что это то же самое, что Кротринг без моего брата?

Она сидела в доспехах рядом с ним, и, глядя на нее сбоку, он заметил, что у нее на реснице дрожит слеза. Тогда он ласково сказал:

– Кому ведомы пути судьбы? Похоже, что тебе сейчас лучше быть здесь.

Леди Мевриана встала. Она показывала на след в камне перед собой.

– След копыта гиппогрифа! – воскликнула она. – Давным-давно это огромное благородное животное вбило его в скалу. Гиппогриф с древности покровительствует нашему роду и способствует предопределенной нам славе, он с межзвездных высот указывает нам путь к ней. Правду говорят, что земля, управляемая женщиной, запущена. Больше я не могу сидеть здесь без дела.

Гро, глядя, как она стоит в полном вооружении на краю обрыва, и как в ней в полном совершенстве сочетается женская красота с мужской доблестью, видел истинное воплощение утра и вечера, тех чар, которые позвали его прочь из Кротринга, и ради которых пророческие духи гор, лесов и полей одарили его небесным благословением, указав путь в настоящий дом его сердца. Он пал на колени, схватил ее руку в свою, покрывая поцелуями. В ней были все его надежды, и он страстно воскликнул:

– Мевриана, Мевриана, вооружи меня своей благосклонностью, и я брошу вызов всем, кто встал или встанет против меня! Как солнце озаряет широкое небо в полдень и дает свет унылой земле, так и ты есть истинный свет Демонланда, которым славен весь мир. Я приветствую все беды, только бы ты была ко мне благосклонна!

Она отскочила, вырвав руку. Зазвенел ее меч, выхватываемый из ножен. Но очарованный Гро, почувствовав обиду, забыл обо всем на свете, кроме того, что видит ее, и не двинулся. Она закричала:

– Спиной к спине! Скорей, а то будет поздно!

Он вскочил на ноги и едва успел. Шесть крепких воинов Колдунии незаметно подкрались к ним совсем близко и напали. Никаких переговоров, только звон стали. Они встали спиной к спине на карнизе. Против них было шестеро с двух сторон. Они услышали:

– Гоблина убить. Леди не причинять вреда. Если заденем ее, – нам смерть.

Двое защищались изо всех сил. Но долго так продолжаться не могло. Гро был отчаянно храбр, но ему не хватало силы и умения хорошо обращаться с оружием. Леди Мевриана была прекрасной фехтовальщицей, но враги ее не боялись, а первый из них, огромный большеголовый парень, двинулся на нее, чтобы повалить ее своим весом, тогда она хитроумным выпадом пронзила ему горло. Он упал, остальные получили урок осторожности. Гро получил много ран, и в конце концов, оказался на камнях. В следующее мгновение они схватили Мевриану сзади и попытались закрыть ей лицо, но тут вмешались сами небеса, и дело приняло другой оборот. Вдруг все пятеро легли на камни, истекая кровью.

Мевриана осмотрелась, увидела – и без сил упала на руки брата, охваченная безумной радостью после страшной драки. И перед ее собственными глазами явились веселые духи этой земли, которые все предвидели и пришли показаться Гро: ибо Брандок Дах и Джасс вернулись домой в Демонланд, как восставшие из мертвых.

– Я невредима, – объяснила она им. – Но помогите милорду Гро, я боюсь, что он ранен. Отнеситесь к нему хорошо, ибо он доказал, что он наш настоящий друг.