XIX. Тремнирский Обрыв

Страшно недовольный лорд Спитфайр сидел в шатре перед Аулсвиком. Жаровня с горячими углями источала приятное тепло, под богатым пологом горели светильники. Снаружи доносился равномерный шум дождя, шлепающего по лужам. Был поздний осенний вечер. Рядом со Спитфайром на ложе, как хмурый ястреб, сидел Зигг, его взгляд выражал озабоченность. Он поставил меч между колен, острием в пол, и слегка покачивал его то влево, то вправо, следя, как теплый свет играет в головке рукояти, выточенной из шпинели.

– Проклятье! Значит, так случилось? – сказал Спитфайр. – Говоришь, все десять, в проливе Раммерик?

Зигг утвердительно кивнул.

– А где он был, раз не спас их? – спросил Спитфайр. – Жуткая неудача.

Зигг ответил:

– Они неожиданно и тайно высадились за милю от гавани. Он не виноват, что не знал.

– Что нам остается делать? – произнес Спитфайр. – Надеюсь, что я о нем еще услышу. Те корабли, которые у нас остались, пригодятся. Три у Нортсанд Эреса, ниже Элмерстеда; пять на Троувотере; два у Личнесса; еще два в Аурвате; шесть по моему приказу в устье Стропардона; семь здесь на берегу.

– Кроме них, четыре в затоке в Западном Пограничье, – сказал Зигг, – и несколько заказано на островах.

– Двадцать девять, – подытожил Спитфайр, – вдобавок, те, что придут с островов. Но до весны ни одного на воде. Если Лаксус их вынюхает и возьмет так же легко, как те, которые он сжег под носом у Волла в проливе Раммерик, нам придется пахать пустыню, пока мы построим новые. – Он поднялся и стал ходить по шатру. – Ты должен собрать новое войско, чтобы прорваться в Аулсвик. Клянусь небесами, я страшно расстроен. Сижу у собственных ворот уже два месяца, как нищий, в то время как Корсус и два щенка, его сыновья, пьют вино из моих подвалов и играют в городки моими сокровищами.

– Строитель судит о качестве своей постройки по слабой стене, – заметил Зигг.

Спитфайр остановился у жаровни, протянув сильные руки над углями. Через некоторое время он заговорил трезвее:

– Меня должны сильнее беспокоить не те несколько кораблей, которые были сожжены на севере. У Лаксуса нет пятиста моряков, чтобы обслужить весь его флот. Но он держит море, и с тех пор, когда он вышел из гавани Лукинг всего с тридцатью дракарами, я жду, что он получит подкрепление из Колдунии. Вот почему я грызу удила, в надежде отвоевать эту крепость. Тогда мы свободно сможем встретить их на берегу при высадке. Но в эту пору года держать осаду в низкой болотистой местности крайне неудобно. Войско врага пешее и в бой не вступает. Поэтому, о друг мой, я думаю, что тебе надо спешно перейти Стайл и доставить подкрепление мне. Оставь отряд охранять строящиеся корабли, какие бы они ни были, оставь крепкие отряды в Кротринге и его окрестностях, ибо я не хочу оказаться плохим управляющим, который не может обеспечить безопасность его высокородной сестры. Подумай и о безопасности собственного дома. Когда все будет готово, строгай стрелу войны и приведи мне с запада пятнадцать или восемнадцать сотен вооруженных воинов. Потому что мне кажется, что мы с тобой, имея под командованием такое войско демонов, распахнем ворота Аулсвика и вытащим оттуда Корсуса, как краба из чужой раковины.

Зигг ответил:

– Я отправлюсь с началом дня.

Они встали, взяли оружие, завернулись в большие боевые плащи и пошли в сопровождении факельщиков по рядам воинов, беседуя с командирами и расставляя караулы, как было в обычае Спитфайра. Дождь утихал. Настала беззвездная ночь. В мокром песке отражались огни замка Аулсвик, и из него время от времени доносились взрывы смеха и звуки пира, заглушая плеск прибоя и стоны мрачного бессонного моря.

Когда они обо всем позаботились, снова подошли к шатру Спитфайра, и Зигг собрался прощаться, из тени от шатра вышел древний старик и встал между ними в свете факелов. Он был согбен и морщинист, без зубов, с глазами мертвой рыбы. Волосы и борода, мокрые от дождя, висели спутанными космами. Костлявой рукой он прикоснулся к плащу Спитфайра и сказал каркающим голосом:

– Спитфайр, берегись Тремнирского Обрыва.

Спитфайр воскликнул:

– Кто он такой? И как, дьявол побери, он проник в мой лагерь?

Но старик вцепился в его плащ со словами:

– Спитфайр, разве это не твой дом в Аулсвике? Разве это не самое укрепленное и красивое место в этой стране?

– Отцепись от меня, грязный нищий, – сказал Спитфайр, – а то я проткну тебя мечом и отправлю в Тартар или ад, где тебя, наверное, давно дожидаются дьяволы!

Но старик снова сказал:

– Горячие головы легко попадаются в ловушки. Крепко держись за то, что принадлежит тебе, Спитфайр, и берегись Тремнирского Обрыва.

Лорд Спитфайр крепко разозлился и, так как старик продолжал держаться за его плащ, выхватил меч, собираясь ударить его плашмя по голове. Но ударом он только вызвал порыв ветра, пламя факелов почти погасло. Это было странно, ибо ночь была безветренная. А старик исчез, как облако.

Зигг сказал:

– Духов мечом не возьмешь.

Спитфайр откликнулся:

– Чушь! Разве это был дух? Я бы сказал, что это обманный мираж, насланный колдунами, чтобы затуманить нам разум и поколебать наше решение.

Утром, когда солнце еще светило над горизонтом, как красный шар, лорд Зигг спустился к морю выкупаться в бассейне между скал с северной стороны залива Аулсвик. После дождя соленый воздух был свежим и прохладным. Ветер сменил направление и дул с востока холодными порывами. В разрыве между синеватыми тучами низкое солнце бросало на землю кроваво-красные лучи. Далеко на юго-востоке синели воды Миклфирта, а низкие утесы гавани Лукинг вдали сливались с облаками.

Зигг отложил меч и копье и смотрел на юго-восток через залив. Вдруг он заметил корабль на всех парусах. Корабль обогнул гавань и поплыл на север. Зигг снял куртку и посмотрел в том направлении еще раз. А там еще два корабля обходили гавань и быстро догоняли первое судно. Так что он снова надел и застегнул куртку и взял оружие. К этому времени перед ним уже было пятнадцать боевых дракаров в строю.

Он поспешил к шатру Спитфайра, который еще спал сладким сном, откинув голову на вышитую подушку, так что обнажилась бритая шея и подбородок. Рот под пшеничными усами был спокойно закрыт, как и глаза под щетками светлых бровей.

Зигг тронул его за ногу, разбудил и рассказал, что видел.

– Пятнадцать кораблей, и каждый из них, насколько мне удалось увидеть, потому что они были близко, набит воинами, как гнездо цапли яйцами. Наши опасения сбываются.

– Значит, это Лаксус возвращается в Демонланд, – сказал Спитфайр, спрыгивая с ложа. – Со свежим мясом для наших мечей.

Он схватил оружие, выбежал на небольшой холм над берегом напротив замка Аулсвик. И все его войско тоже побежало на берег смотреть, как под утренним солнцем в залив входят дракары.

– Они направляются прямо в Скарамси, – заметил Спитфайр. – Не зря я проучил этих колдунов на Бриманском Рапсе. Лаксус был свидетелем поражения своего флота, и сейчас считает острова более безопасными, зная, вдобавок, что у нас нет ни парусов, ни крыльев, чтобы напасть на него через море. Но, болтаясь у островов, он не поможет Корсусу прорвать осаду Аулсвика.

– Я бы хотел знать, – сказал Зигг, – где еще его пятнадцать кораблей.

– На пятнадцати кораблях, – ответил Спитфайр, – невозможно доставить более шестисот или семисот воинов. Против такого количества у меня сейчас хватит силы сбросить их в море при высадке и отразить вылазку Корсуса, если он на таковую осмелится. Вот если их будет больше, тут я не так уверен. Обстановка еще настойчивее требует, чтобы ты ехал на запад.

Лорд Зигг подозвал дюжину воинов и сел на коня. К этому времени все корабли направились к южной косе Скарамси, где удобные причалы, и скрылись из вида, только верхушки мачт примерно указывали, где они находятся.

Спитфайр сопровождал Зигга до бродов Этреи, и там с ним простился.

– Я поспешу быстрее молнии, – сказал Зигг. – Я скоро вернусь. Но я хотел бы, чтобы ты не пренебрегал словами того старика.

– Воробьиный писк! – сказал Спитфайр. – Я уже забыл, что он там вещал.

Однако он перевел взгляд на юг, за Аулсвик, где, как часовой, над лугами нижнего Тиварандардейла поднималась высокая темная стена обрыва. Между ней и морем была очень узкая полоса земли. Спитфайр рассмеялся:

– О друг мой, в твоих глазах я, наверное, мальчишка, а мне ведь уже двадцать девять лет!

– Смейся надо мной, если хочешь, – сказал Зигг, – но без этих слов я не мог уйти.

– Ладно, – ответил Спитфайр, – чтобы успокоить твои страхи, обещаю, что не пойду строить гнездо на Тремнирском Обрыве, пока ты не вернешься.

Более недели не было никаких событий, если не считать того, что войско Спитфайра сидело под Аулсвиком, а колдуны с островов присылали то по три, то по четыре корабля, которые причаливали возле гавани Лукинг, в конце залива или южнее за Дрепаби, и их воины совершали внезапные набеги на прибрежные поселения под Римон Армоном, опустошая их и сжигая жилища. Часто, когда против них высылались отряды, они возвращались на корабли и отплывали назад в Скарамси. В эти дни с запада вернулся Волл с сотней воинов и присоединился к Спитфайру.

На восьмой день ноября погода ухудшилась, с запада и с юга пришли тучи, пока не затянули все небо мокрым свинцом с редкими белыми просветами. Ветер крепчал. Море потемнело и по цвету стало похоже на матовую сталь. Забарабанили крупные капли дождя. Горы были в тени: некоторые совсем темные, чернильно-синие, некоторые, с востока, как бастионы из сгустков тумана на фоне однотонного хмурого неба. К вечеру началась гроза, молнии с дождем рвали туман. Всю ночь гремел гром, и всю ночь грозовые тучи сходились, расходились, и сходились снова. Луна светила изредка и слабо, свет давали вспышки молнии, факелы и костры вокруг Аулсвика, да окна помещений, в которых пировали. Демоны, стоявшие лагерем перед замком, не знали о пятнадцати кораблях, которые вышли из Скарамси в бурное море и причалили в двух или трех милях к югу неподалеку от Тремнирского Обрыва. Не знали они также, кто высадился с тех кораблей, а это были пятнадцать или шестнадцать сотен воинов во главе с Хемингом из Колдунии и его младшим братом Карго. Корабли пошли на веслах назад в Скарамси в шторм и непогоду, все, кроме одного, оставшегося в проливе Ботри.

Наутро, когда кончилась буря, все увидели четырнадцать кораблей, выходящих из Скарамси, в каждом были воины. Корабли быстро проплыли через пролив, причалили в двух милях южнее Аулсвика и ушли в море, а высадившееся войско, готовое к битве, зашагало по лугу над Мингарнским ущельем.

Лорд Спитфайр собрал своих воинов из рядов осаждающих и направился к югу. Когда они были примерно в полумиле от войска колдунов, так что ясно видели их красно-коричневые куртки, бронзовые латы и щиты, различали матовый блеск мечей и наконечников копий, Волл, скакавший рядом со Спитфайром, сказал:

– Видишь того, о Спитфайр, кто разъезжает вот-вот перед их рядами, как перед битвой? Так всегда ездил Кориниус. Его можно легко узнать даже издалека по внешнему блеску и развязной посадке. Это знаменательно. Всем известно, что этот сорвиголова никогда не отступает перед сражением. А теперь, когда мы от них на расстоянии броска копья…

– Клянусь светом дня! – воскликнул Спитфайр. – Истинно так. Неужели он не задержится и не даст мне бой? Пусть я потеряю несколько всадников, но собью с них спесь, пока они не скрылись из вида и не пропали из поля зрения.

И он отдал приказ всадникам поскакать прямо на врага. Они поскакали вперед, их повел Астар из Ретрея, зять лорда Зигга. Но всадники Колдунии встретили их у брода Арон Пау, и задержали на мелководьи, а Кориниус с воинами за это время пробился через реку. Когда подошли главные силы демонов, и брод был отбит, колдунов отогнали через мокрые луга к проходу между берегом и крутой стеной Тремнирского Обрыва.

Спитфайр сказал:

– Они даже не выстраиваются в порядке в узком проходе между морем и обрывом, а это было бы их спасением, если бы они набрались храбрости повернуться и противостоять нам.

Он громко крикнул своим воинам, приказывая им напасть на врагов и не выпустить живым ни одного колдуна.

Пешие воины схватились за стремена конных и бегом двинулись через узкий проход в гущу врагов. Спитфайр скакал первым, рубя налево и направо, и казалось, первая волна сражения приведет его к славе.

С ним было двенадцать сотен бойцов, и он азартно гнал через проход под Тремнирским Обрывом пятнадцать сотен колдунов, и вдруг неожиданно слишком поздно понял, что придется иметь дело с тремя тысячами. Кориниус собрал войско в один кулак и развернулся в проходе, как волк, а сыновья Корунда, которые, как было сказано, высадились ночью в шторм, посыпались на демонов с покрытых лесом склонов над обрывом. Таким образом, Спитфайр не мог ничего знать о беде, пока она не пришла: удар с фланга, с тыла и в лоб.

И произошла великая резня между утесами и морем. Демоны оказались в положении бегущего, которому натянули веревку под ноги. Колдуны напирали и загоняли их на мелководье, и пена морская покраснела от крови. Лорд Кориниус, прекратив ложное отступление, понесся в гущу боя, как лесной пожар, нанося своим мечом неотразимые удары.

Конь под Спитфайром был убит копьем, когда он, по щетки в рыхлом песке, собирал воинов, чтобы отбиться от Хеминга. Бремери из Шозов подвел ему другую лошадь, и Спитфайр напал на колдунов с такой яростью и силой, что сыновья Корунда были вынуждены отступить, и это крыло войска Колдунии было отброшено назад под обрыв. Это, однако, мало помогло, потому что с севера прорвался Кориниус, тесня демонов с отмели, так что те оказались между ним и Хемингом. Спитфайр с несколькими отрядами развернулся к Кориниусу. Тут поначалу казалось, что можно будет подавить и утопить в соленой воде большое число колдунов, жизнь самого Кориниуса была под угрозой, потому что его конь увяз в мягком песке, и его не удавалось высвободить.

Спитфайр с демонами с боем пробился в самую гущу боя и громовым голосом закричал:

– О ненавистный мне Кориниус, выходец из врат ада, сейчас я тебя убью, и твое мертвое тело удобрит сладкие луга Аулсвика!

Кориниус ему ответил:

– Проклятый Спитфайр, последний из трех щенков, ибо твои братья уже мертвы и гниют, я тебе рот заткну!

Спитфайр выстрелил в него дротиком. Дротик не попал в колдуна, но ударил его коня под лопатку, и огромный конь повалился в предсмертной агонии. Спитфайр чуть не наехал на Кориниуса, но тот схватил коня Спитфайра за уздечку и ударил его в морду. Конь вздыбился и рванулся вбок. Спитфайр замахнулся секирой, но, вместо того чтобы расколоть противнику шлем, секира скользнула по гребню шлема и, сверкнув, просвистела сбоку. Тогда Кориниус ткнул мечом под щит Спитфайра и нанес ему тяжкую рану. Острие меча проткнуло большую мышцу возле подмышки, одновременно скользнув по кости и задев плечо.

Однако Спитфайр не вышел из боя, а нанес сильный удар Кориниусу, думая, что отсек ему руку, которой тот держал поводья. Кориниус принял удар секиры щитом, но его пальцы разжались, и он выпустил поводья и упал на землю, а прочный щит оказался пробит.

Конь Спитфайра рванулся вперед и понес всадника мимо Кориниуса к морю. Спитфайр крикнул:

– Достань себе коня! Я считаю нечестным биться с тобой, сидя но коне, когда ты пеший!

Кориниус крикнул в ответ:

– Сам сойди с коня и встретимся пешими. Знай, певчий дрозд, что я король Демонланда, этот титул мне пожаловал Король из королей Горайс из Колдунии, мой верховный Правитель. А ты самый великий бунтарь, который пока остался жив в этом моем королевстве. Встретиться с тобой в поединке значит показать тебе, насколько я сильнее.

– Не пытайся припечатать меня большими словами, – ответил Спитфайр. – Вот я впечатаю их тебе в глотку.

Он попытался соскочить с коня, но глаза ему застлал туман, и он качнулся в седле. Его воины встали между ним и Кориниусом, и начальник его гвардии поддержал его и сказал:

– Ты ранен, милорд. Тебе нельзя драться с Кориниусом, потому что твое высочество не выстоит в этом поединке.

Воины окружили великого Спитфайра и, поддерживая его, стали выводить коня с раненым всадником из центра сражения. Пока эти лорды договаривались о поединке, самая жаркая драка прекратилась, а теперь начиналась снова на том же месте. Жестокий бой собирал жатву под Тремнирским Обрывом, и поразительна была храбрость демонов. Многие сотни их были убиты или смертельно ранены, их осталось совсем мало, но они продолжали сражаться.

Теперь те, кто был рядом со Спитфайром, незаметно вынесли его с поля боя, обернув голубым плащом, чтобы скрыть блестящие латы. Они остановили кровь, хлеставшую из раны в плече, крепко перевязали рану и тайными горными тропами перевезли его на коне под командой Волла в Треммердейл в ущелье восточнее Стеррийского Прохода под каменистым склоном одного из отрогов южного пика Дайны. Долго он лежал без чувств, как мертвый, ибо много ран получил в неравном бою, и все тело его было в синяках и ссадинах, но хуже всего была тяжкая рана, которую ему нанес Кориниус, прежде чем они расстались на границе между землей и морем.

Когда настала ночь и покрыла тьмой все дороги, в одинокое ущелье пришел утомленный лорд Волл с немногими соратниками. Ночь была тиха и безоблачна, молодой месяц плыл высоко в небе, большие пики в черных тенях торчали, как акульи зубы. Спитфайра положили на ложе из камыша, накрытое плащами, под большим валуном. Его лицо в серебристом свете месяца было страшно бледным.

Опершись на копье, Волл всмотрелся в него. На вопрос, какие новости, он коротко ответил: «Все кончено», и продолжал неотрывно смотреть на Спитфайра. Ему говорили:

– Милорд, мы остановили кровь и перевязали рану, но его светлость остается без чувств, и мы очень боимся за его жизнь. Как бы эта рана не стала причиной его гибели.

Волл опустился возле Спитфайра на колени на острые холодные камни, и стал ухаживать за ним, нежно, как мать ухаживает за больным ребенком. Он приложил к ране листья черного подорожника и другие целебные травы, напоил его из своей фляги дорогим аршалмарским вином, выдержанным в подвалах Кротринга. Через некоторое время Спитфайр открыл глаза и произнес:

– Раздвиньте занавеси у моего ложа, уже много дней прошло с тех пор, как я просыпался в Аулсвике. Или сейчас ночь? Чем кончилась битва?

Он водил глазами по голым скалам и чистому небу над ними. Потом с громким стоном приподнялся на правом локте. Волл обхватил его сильной рукой и сказал:

– Выпей хорошего вина и наберись терпения. Впереди великие дела.

Спитфайр огляделся, потом с отчаянием сказал:

– Значит, нам придется жить в горных норах, как лисам и беглецам? Светлые дни прошли? Тогда долой эти путы! – и он стал рвать повязки на ранах.

Волл сильными руками удержал его, говоря:

– Думай не только о себе, о прославленный Спитфайр, у нас вся надежда на твою мудрость и храброе сердце, которое еще порадуется в жестокой войне. Надо уберечь наших жен и любимых детей, и всю нашу добрую землю от бешенства колдунов, и спасти великое имя Демонланда. Не давай своей гордой душе отчаиваться.

Но Спитфайр со стоном сказал:

– Значит, правда, что пока мои родичи не вернутся домой, горе и беды поразят Демонланд. Настанет ли тот день? Разве подлый Кориниус не хвастал, что назван королем Демонланда? А я не проткнул мечом его внутренности. Ты думаешь, я могу жить с таким позором?

Он опять попытался сорвать повязки, но Волл снова удержал его. Спитфайр метался и повторял:

– Кто вынес меня из боя? Жалость оскорбляет меня. Лучше было погибнуть, чем удирать от Кориниуса, как побитый щенок. Пустите меня, изменники! Я разделаюсь с ним. Я умру в бою. Не мешайте мне вернуться!

Волл сказал:

– Подыми взгляд, великий Спитфайр, и посмотри на девственную луну, плывущую в небесных полях, и на сияющие звезды, во множестве сопровождающие ее. Земные туманы и штормы лишь ненадолго прикрывают ее, а потом уходят, небо очищается, и она снова держит свой курс, госпожа приливов и хозяйка судеб смертных. Под ней оживет Демонланд, и вернется слава твоего дома, о Спитфайр. И так же, как небесные волнения не смогут сдвинуть вечные горы, никакая разрушительная война, пусть даже такая, как та, которую мы проиграли сегодня, не сможет поколебать наше истинное величие. Его лишь укрепят копья предков, и вся земля поклонится нашей славе.

Так говорил Волл. Лорд Спитфайр смотрел вдаль через спящую в тумане долину, на огромные горы под луной и на высокие молчащие пики. Он больше ничего не говорил, то ли от слабости, то ли под мощными чарами луны и гор, то ли успокоенный тихим и глубоким голосом Волла, как голосом самой ночи, которая укрощала смятение и отчаяние детей земли.

Через некоторое время Волл сказал:

– Твои братья вернутся домой, не сомневайся. Но до тех пор наша сила – ты. Потому наберись терпения; залечивай раны; собирай новое войско. А если ты в безумии отчаяния лишишь себя жизни, вот тогда мы действительно погибнем.