XXXIX
Ведущая праздника общалась с гостями с верхней ступени крыльца ЗАГСа. Рядом с ней широко улыбался счастливый жених. Собравшиеся встали полукругом у лестницы и довольные внимали словам тамады. Алена, Родион и Эмиль примкнули к гостям с краю.
– Злой колдун Черномор придумал для нашего жениха сложные испытания, – утрированно интонируя, вещала тамада. – Чтобы взять принцессу в жены, придется решить хитроумные загадки старика.
Родион дернул Эмиля за рукав.
– Десять минут, – шепотом предупредил он.
– Готов жених побороться за свою любовь? – громко спросила ведущая.
– Легко! – храбрился жених.
Гости посвистывали, покрикивали и похлопывали от радости.
– А первое задание такое…
Ведущая указала рукой на повозку. Гости обернулись. Гайдуки спрыгнули с задней подножки. Один развернул перед каретой ковровую дорожку, другой откинул пассажирскую ступеньку и открыл дверцу кареты. Из салона, одна за другой, вынырнули семь девушек в свадебных платьях. Лица каждой из них скрывала фата. Семь невест выстроились в ряд. Все стройные как на подбор.
– Ну, жених, узнаешь свою суженую? Если да, позволит Черномор свадьбу сыграть. Если нет, новое испытание нашлет.
– Я готов.
– Тогда ступай.
Жених спустился с крыльца и направился к невестам.
– Ближе не подходи, – остановила его тамада в шаге от девушек. – Смотри внимательно. Когда будешь уверен, подними фату.
Жених начал прохаживаться вдоль невест, пытаясь обнаружить Татьяну. «Третья слева, – подумал Эмиль. – Дурацкая игра». Жених то и дело поворачивался к гостям и хихикал.
– Ну что? Решил? – подгоняла его ведущая.
– Да, решил.
Жених решительно шагнул ко второй девушке справа и поднял фату. Взору гостей предстала милая улыбающаяся красавица. Но это была не Татьяна.
– Ну вот… – посетовала ведущая. – Так и быть, бери вторую попытку.
Родион толкнул Эмиля в плечо.
– Пять минут, – шепнул он.
Жених остановился у девушки, которая стояла в самом центре и поднял фату – снова не она. Гости заукали.
– Ох, гости дорогие, не прошел жених первое испытание. Пусть все, кроме невесты, покажут лица, – скомандовала тамада.
Еще четыре девушки открыли свои лица. Осталась одна – третья слева. Зазвучала музыка: Эмиль с первых нот узнал «Марш Черномора» Глинки из оперы «Руслан и Людмила». Это произведение хорошо знакомо каждому ученику музыкальных школ.
– Тучи сгущаются, меркнет свет… – декламировала тамада. – О нет! Что это?
К гостям приближалась костюмированная группа актеров. Отряд мускулистых арапов, одетых на восточный манер. Они несли на своих плечах роскошный паланкин с креслом, на котором восседал седобородый карлик в колпаке.
– Да это же сам злой колдун Черномор! – театрально причитала тамада.
Гости с интересом следили за представлением.
– Три минуты, – шепнул дяде Родион.
Арапы остановились рядом с Татьяной. Сняли жерди с плеч и опустили носилки на асфальт. Один из них подошел к невесте сзади, условно накинул на нее веревку и сопроводил в паланкин к Черномору.
– Только не это! – верещала ведущая. – О нет! Черномор похищает невесту.
Слуги колдуна подняли норимон и понесли за угол здания.
– Платите выкуп! – успел крикнуть карлик.
Под одобрительные возгласы гостей свершился ритуал похищения невесты. Подул ветер. Родион толкнул Эмиля в плечо.
– Хватит толкаться, – возмутился Эмиль.
– Кажется, пора, – сказал Родион.
Он отошел от толпы на несколько метров и остановился посреди двора ЗАГСа. Родион широко расставил ноги, расстегнул пиджак, упер руки в бока и уставился на солнце. Эмиль направился к племяннику. Тем временем тамада начала прохаживаться мимо гостей с раскрытым мешком.
– Выкуп! Выкуп! Выкуп! – с улыбкой повторяла она.
Под общее ликование гости вынимали деньги из кошельков и бросали в мешок. Ветер усиливался. Звенели бубенцы в лошадиной упряжи. Эмиль встал рядом с племянником и поднял голову к солнцу.
– Ну что там?
– Начинается! – с волнением сообщил Родион.
Ветер не на шутку разогнался, поднялась пыль. Черный край Луны показался на фоне белого Солнца. Очередной воздушный порыв вырвал из рук тамады мешок с деньгами и закружил в вихре.
– Ой! – вскрикнула ведущая. – Деньги! Держите деньги!
Купюры высыпались из мешка и разлетелись по всему двору. Кое-кто из мужчин и детей бросились собирать банкноты. Женщины хватались за прически и, придерживая подолы платьев, бежали внутрь здания. Заржали кони.
– Тише, тише! – успокаивал их кучер.
Диск Луны вкатывался в солнечный круг и уже наполовину затмил светило.
– Ууууууууу! – кричал Родион.
Ветер взбивал его пышную копну волос. Не отрываясь от зрелища, Родион положил руку на плечо дяди.
– Ну как, Миля? Круто?
– Не то слово! – согласился Эмиль.
– Помнишь мой телескоп? «Машина времени».
– Помню.
– Знаешь, почему он так называется?
– Нет.
– Устремляя взгляд в звездное небо, мы видим прошлое. Свету звезд требуется время, чтобы долететь до Земли. Некоторые звезды уже мертвы, а мы все еще видим их свет. Эхо жизни. Мы видим Солнце таким, какое оно было восемь минут назад. Телескоп помогает видеть дальше, а значит, и раньше. Классно?
– Очень!
– Мальчики! – с крыльца окликнула ребят Алена. – Войдите в здание.
Эмиль и Родион будто не слышали ее. Земля, Луна и Солнце наконец выстроились в ряд, стало заметно темнее. Небо окрасилось в медный цвет. Упали первые капли дождя. Несмотря на шквалистый ветер, дядя и племянник как вкопанные стояли посреди непогоды и следили за затмением. Вокруг черного круга спутника Земли светился золотистый ореол.
– Похоже на золотое кольцо! – перекрикивал ветер Родион.
– Обручальное… – добавил Эмиль.
Луна пошла на убыль и вскоре скрылась из виду. Снова стало светло, небо засияло лазурью. Постепенно успокоился ветер. Вступил ливень. Родион смеялся и прыгал от радости. Он обнял Эмиля, оторвал его от земли, поставил на место и побежал к крыльцу.
– Давай, Миля! Кто быстрее до крыльца.
Опустив голову, Эмиль не спеша поплелся ко входу в здание. Под ногами лежали купюры, прибитые к асфальту дождем. Те, кто пытался их собрать, пережидали грозу под козырьком здания. Остальные, вероятно, прятались внутри. Кучер и гайдуки вместе с шестью лженевестами теснились в карете. Кони фыркали.
– Радуга! – крикнул кто-то.
Эмиль посмотрел на небо. По радужной дуге его взгляд скатился к углу ЗАГСа. Оттуда, прихрамывая, шел один из актеров, изображавших арапа Черномора. Почувствовав неладное, Эмиль быстрым шагом пошел к нему навстречу.
– Что случилось? – встревоженно спросил мальчик.
Актер не ответил, а только указал рукой на угол здания. Эмиль побежал.
Вокруг стоящего на земле паланкина лежали побитые слуги чародея. Сам карлик прятался за деревом, стоящим неподалеку. Времянкин быстро оценил обстановку и подбежал к носилкам: Татьяны внутри не оказалось. На бархатной подушке лежал сложенный лист бумаги, придавленный белой женской туфелькой. Эмиль сунул туфлю в накладной карман куртки и развернул письмо. Посреди белого листа было напечатано лишь одно слово:
ТЕЛЛУРА!
Эмиль смял лист бумаги, задумался на мгновение, стер рукавом капли дождя с лица и решительно зашагал в сторону проспекта.
– Три раза обойти. Три раза постучать. Тук, тук, тук. Зажмуриться, досчитать до трех. Три раза обойти. Три раза постучать. Тук, тук, тук. Зажмуриться… – бубнил Времянкин как под гипнозом.
Он и не заметил, как преодолел оживленный перекресток и дошел до входа в Морозовский лес. Дождь, не жалея воды, заливал все вокруг. Холодные капли колошматили Эмиля по лицу. Недолго думая, мальчик устремился в могучую дубраву. Он шел прямо, не сворачивая, пока не добрался до поляны со старым пнем. Его одежда насквозь промокла, на туфли налипла грязь.
Эмиль обошел корягу трижды. Трижды постучал по ней. Сказал: «Тук, тук, тук». Взобрался на пень. Зажмурился. Досчитал до трех…
Внезапно дождь прекратился. Мальчик открыл глаза: та же поляна, тот же лес, но без дождя. Здесь он словно и не проходил. Земля была сухой.
Времянкин спрыгнул с пня. И пошел куда глаза глядят. Шел он, шел, через ямы, рвы, ухабы и сухостой. Долго ли, коротко ли, но добрел он наконец до ветвистой яблони с наливными яблочками. Остановился Эмиль, а яблоня ему и говорит:
– Здравствуй, добрый молодец!
– Здравствуй, яблоня.
– Куда путь держишь?
– В Лукоморье иду. Только заблудился, кажется, в лесу дремучем. Можешь ли ты, яблоня, мне дорогу указать?
– А ты собери все яблочки с моих ветвей, я и помогу. Тяжело мне, вишь, плоды держать. Гнутся ветви мои.
– Соберу, отчего ж не собрать.
Эмиль излазил всю яблоню, да все яблочки посшибал.
– Вот спасибо, добрый молодец! Услужил! – распрямилась яблоня. – Возьми три яблочка. Одно брось под ноги, оно покатится и приведет тебя к печке. Печка тебе путь укажет. Второе яблочко Марене отдашь, чтобы задобрилась. А третье себе оставь, пригодится.
Поблагодарил Эмиль яблоню, сунул два плода за пазуху, третий бросил под ноги и пошел за ним. Долго ли, коротко ли, добрел Времянкин до печи.
– Здравствуй, добрый молодец!
– Здравствуй, печка.
– Куда путь держишь?
– В Лукоморье иду. Можешь ли ты, печка, мне дорогу указать?
– А ты вычисти всю золу, да растопи меня, да тесто замеси, да пироги поставь. Тогда и помогу.
– Сделаю, отчего ж не сделать.
Сделал Эмиль все, как печка просила. А печка ему и говорит:
– Спасибо тебе, добрый молодец, услужил! Помогу я тебе. Полезай на меня да крепко держись. Отвезу тебя к морю, там ты отыщешь челнок и поплывешь к Лукоморью.
Времянкин забрался на полати, печка и поехала. Из трубы валил дым. От тепла и ароматного запаха сдобы мальчик уснул.
Когда Эмиль проснулся, было уже темно. Печка стояла на берегу моря. Метрах в ста от них горели огни лодочной станции. Эмиль спрыгнул с печи.
– Мне туда? – спросил он.
– Туда, туда, – молвила печь. – Только возьми с собой три пирога. Один отдашь лодочнику за челнок, другой для Марены, а третий себе оставь, пригодится.
Поблагодарил Эмиль печку, взял три пирога и пошел на станцию.
Лодочник обрадовался угощению и без лишних разговоров вверил Эмилю челнок и фонарь, указал звезду в ночном небе, за которой нужно следовать, и отпустил с миром. Времянкин отчалил.
На изогнутом носу острогрудой лодки покачивалась фитильная лампа, заправленная маслом. Под стеклянным колпаком мерцал огонек. Эмиль стоял на корме и отталкивался веслом от дна, пока киль не перестал тереться о песок. Челнок поплыл, удаляясь от берега все дальше и дальше. Эмиль то и дело поглядывал на свет фонарей лодочной станции. Яркие точки делались все меньше и меньше, пока не исчезли совсем.
Времянкин сложил весло вдоль борта, встал к мачте и расправил парус. Но ветра не было – на тысячу миль был штиль.
Мореход сел на банку, вынул из накладного кармана куртки туфлю Татьяны и поставил перед собой. Сквозь шепот мелких волн послышалось урчание в животе мальчика. Эмиль вспомнил, что уже больше суток и крошки хлебной во рту не держал. Достал из-за пазухи пирог и яблоко. Он ел, смотрел на туфлю и думал о вечном.
Подкрепившись, мальчик собрался уж было взяться за весла, как вдруг справа по борту послышались всплески воды. Эмиль повернулся на звук, но ничего не увидел. Снова послышался всплеск. Мальчик добрался до носа лодки, снял фонарь и, прижавшись к борту, вытянул лампу над водой. Никого. Эмиль подбежал к корме, посветил там. Ничего.
– Далеко ли собрался, Эмиль? – послышался сзади женский голос.
Эмиль резко обернулся, сел на палубу, прижался к заспинной доске и выставил перед собой фонарь. Над левым бортом челнока показалась голова и обнаженные плечи Василисы. Девушка держалась руками за подуключину и смотрела на Эмиля своим чарующим взглядом.
– Я-то? – растерялся Эмиль.
– Ты-то.
– Да вот, друга старого решил навестить. А что, нельзя?
Василиса ушла под воду, а через мгновение всплыла у другого борта лодки. Эмиль перевел фонарь.
– А ты очень смелый, – с сарказмом заметила девушка, оглядев судно. – Выходить в открытое море на утлом челноке… Для этого нужна храбрость. Или глупость. Ты храбрый или глупый?
– Всего понемногу, я думаю.
– Разворачивай свой каюк, мой тебе совет. И голову сохранишь, и конька не потеряешь. В противном случае тебе – каюк.
Василиса улыбнулась и подплыла ближе к корме. Эмиль взглянул на туфлю Татьяны.
– Нет! – робко ответил он.
– Нет? – удивилась Василиса, нахмурив лицо.
– Нет! – решительно повторил Эмиль.
– Culpa, crimen… Culpa… – вспоминала Василиса. – Надо же… Забыла выражение. Хм… Это ты меня сбил. Culpa… Как же там… Не важно. Короче говоря, пеняй на себя – быть тебе моим раньше срока!
На этих словах Василиса отцепилась от борта и скрылась под водой. В это же мгновение на горизонте засверкали зарницы. Подул попутный ветер, парус натянулся, заскрипела мачта. Челн понесло в ураган. Эмиль сунул туфлю в карман, поставил фонарь на банку, а сам обхватил скамейку обеими руками и прижался к ней. Волны бились о тупую корму, приближая каюк мальчика к грозовому фронту. Послышались раскаты грома, с неба полилась вода. Лодку начало штормить. Лампа упала на залитую водой палубу, стекло разбилось, масло растеклось и вспыхнуло. От пламени загорелся парус. В этот момент пришла огромная волна, подняла челнок на свой гребень и швырнула с высоты в самый эпицентр бури. Мачта с треском оторвалась и вместе с полыхающей парусиной закружилась в вихре. Эмиль открыл глаза. Сверкнули молнии. Мальчик увидел, что судно его на огромной скорости несется прямиком в гигантский водоворот. Бедолага стиснул зубы и зажмурился.
* * *
Времянкин пришел в себя только наутро. Он лежал на песчаном берегу лицом вниз, а прибой поглаживал подошвы его башмаков. Яркое солнце пригревало спину, теплый ветерок играл волосами мальчика. Он приоткрыл глаза и увидел обломки своего челнока, разбросанные вдоль уреза воды. Эмиль поднялся на ноги, скинул с себя спутанные пучки водорослей и смахнул песок с лица. Он поднял глаза и увидел прямо перед собой знакомый дом и пышную зеленую крону дуба над черепичной крышей.
– Добрался, вашу мать! И кто тут глупый?!
Эмиль обошел дом, поднялся на крыльцо и уже собирался постучаться, как вдруг дверь со скрипом отворилась. На пороге стояла Настя. Времянкин улыбнулся девочке и хотел было сказать что-то, но юная хозяйка поднесла указательный пальчик к своим губам, дав гостю понять, что следует сохранять тишину. Тот кивнул в знак согласия. Девочка жестом пригласила Эмиля войти в дом.
Мальчик снял башмаки и аккуратно составил их у порога. Настя дождалась, когда Эмиль разуется, и на цыпочках направилась к гостиной, поманив гостя за собой. Со второго этажа доносился храп и мерное сопение. Эмиль тихо шел за ранней пташкой, оставляя на дубовом полу мокрые следы.
Оказавшись в гостиной, Настя подбежала к столику, стоящему между диваном и камином, и ухватилась за край. Эмиль подобрался к столу с другой стороны и тоже взялся за грань столешницы. Вместе они осторожно переставили не слишком тяжелый предмет ближе к очагу. Настя откинула край ковра, обнажив люк в полу, и посмотрела на Эмиля.
– Спасибо! – беззвучно проартикулировал он.
Вдвоем они кое-как отворили увесистую дверцу, и Времянкин полез в темный подпол.
Спустившись по лестнице, мальчик пробрался через сгустки липкой паутины к комлю дуба. Послышались гулкие отзвуки басов, доносящиеся откуда-то снизу. Эмиль обошел широкий ствол и обнаружил массивную чугунную дверь, вмонтированную прямо в дерево. Над входом мерцала неоновая вывеска: «Клуб «Лукоморье»». Недолго думая, мальчик взялся за кольцо ручки-гонга и постучал три раза: дверь тут же отворилась. Повеяло жаром. Музыка зазвучала гораздо звонче. Внутри ствола горел зловещий красный свет. Вниз по спирали уходили ступени. Эмиль шагнул в дуб.
«Что это за место? – думал он, пока спускался. – Мрачный притон, вертеп какой-то…» Наконец он вошел в бар.
Это было злачное место, кишащее пьяной нечистью. По углам творился разврат, гремела тяжелая музыка вперемешку с воплями и диким гоготом, билась посуда, горели факелы. Повсюду стоял смрад. Пахло алкоголем, мочой и старым потом. Эмиль постоял на пороге, огляделся и пошел вперед, протискиваясь сквозь толпу веселящихся вурдалаков.
– Вы не подскажете, где найти Марену? – спросил он одного.
Но тот даже не заметил парня и с громким выкриком швырнул в стену глиняный кувшин. Эмиль пробрался к стойке бара, встал с краю и начал звать бармена. Тот усердно натирал полотенцем стаканы, стоя спиной к мальчику.
– Извините! Извините! – пытался перекричать музыку Эмиль. – Простите!
Бармен не реагировал. Эмиль заметил на ископыченном земляном полу обглоданную кость, поднял ее и швырнул в халдея. Кость угодила мужчине в голову. Он повернулся. Вместо носа у него блестело влажное свиное рыло.
– Эй! – крикнул Эмиль. – Я здесь!
Бармен опустил взгляд на мальчика и, словно увидев привидение, отпрянул от стойки и врезался спиной в зеркальную витрину. Со стеклянных полок посыпались бутылки. Мужчина нащупал под стойкой металлическую трубу и ударил ею по ржавой рынде, свисающей с потолка. Музыка оборвалась. Гости заведения замолчали и уставились на бармена. Он, в свою очередь, кивнул в сторону мальчика. Времянкин вышел из-за стойки.
– Ух… – прокатилось по клубу.
Под пристальными взглядами нечисти мальчик медленно продвигался к центру зала, стараясь не наступать разутыми ногами на осколки стекла, разбросанные по полу.
– Я ищу Марену… Вы знаете, где ее найти? – обращался он к тем, с кем встречался глазами.
Вурдалаки расступались перед мальчиком, давая ему пройти.
– Что за вонь? – послышался писклявый старческий голос из глубины притона.
Раздвинувшаяся толпа открыла перед Эмилем путь к длинному столу, за которым сидели пятеро, один другого страшней. Мальчик сделал еще несколько шагов вперед.
– Ближе не подходи! – пропищал сухощавый старик с бородавчатым лицом. – От тебя смердит как от полевого цветка! Тьфу.
– Простите, я не хотел потревожить вас своим запахом. Могу я увидеть Марену? – молвил Эмиль.
– А ты что за хрен? – спросил другой, с огромным носом и седыми усами до пола.
– Я не хрен. Я человек.
– Это мы и так поняли. Человечиной смердит за версту.
– Мне только спросить… И я уйду.
Последняя реплика Эмиля рассмешила сидящих за столом. Остальные гости заведения подхватили их смех.
– У меня есть кое-что… – вспомнил Времянкин и сунул руку за пазуху.
Упыри насторожились. Мальчик вытащил размякший пирог и яблоко.
– Вот… Угощение… – Эмиль шмыгнул носом. – Пирог и яблоко.
После недолгой паузы вурдалаки заржали пуще прежнего. Держась за животы, гоготали впокатку.
– В котел его! – утерев слезу, прописклявил старик.
Эмиля схватили, подняли над головами и под общее улюлюканье понесли к бурлящему котлу.
– Я же принес угощения… – кричал Эмиль. – Эрик! Эрик! Эээриик!
Мальчик хватался руками за одежды мучителей, упирался ногами в края котла. От раскаленного чугуна носки мальчика тут же задымились, плавящийся полиэстер впивался в стопы. Над густым желтоватым бульоном поднимался зловонный обжигающий пар. Чужие руки подгибали колени Эмиля, давили сверху на плечи и голову.
– Эрииик!
Сразу после истошного крика мальчика послышался громкий свист. Нечисть замерла на месте. Эмиль посмотрел вбок и увидел величавую женщину в дивном наряде, с белоснежной кожей и черными как смоль волосами, алыми губами и холодными синими очами. Она спускалась по деревянным ступеням с антресоли, держась за перила.
– Поставьте его на землю, – приказала женщина. – Живо!
Вурдалаки подчинились. Женщина перевела взгляд на гостей, сидящих за столом. Один из них, самый крупный, одноглазый, опираясь на огромную дубину, поднялся на ноги.
– Можешь сесть, Дубыня, – небрежно бросила женщина. – Единственный нормальный из всех, – добавила она.
Одноглазый сел. Женщина подошла к столу и уставилась на бородавчатого:
– Ты чего это тут раскомандовался, а? Чай, не у себя в норе.
Старик съежился и закряхтел. Женщина окинула взглядом зал.
– Во что вы приличное заведение превратили? Животные! На два дня вас пустила. Не умеете отдыхать. Эй ты!
Женщина обратилась к вурдалаку, стоящему в углу, спиной к остальным.
– Эй! – громко повторила она и направилась к нему. – Я к тебе обращаюсь… Ты что там, нужду справляешь, что ли?
Под ногами упыря растекалась лужа.
– Тварь! – в сердцах произнесла женщина, указала на него пальцем, и тот вмиг обратился в пепел.
– Ах… – пронеслось по залу.
– Это перебор, Маренушка… – несмело произнес усатый носатый.
Марена обернулась и устремилась к столу.
– Чего сказал?
Никто не ответил. На побледневшем лбу носатого усача выступил ядреный зернистый пот.
– У тебя в бороде дохлые мухи. Тьфу ты, – брезгливо скривилась Марена. – Жрите гречу, допивайте свою сурью и проваливайте на хрен отсюда! Чтобы я вас еще год не видела. Привыкли в говне плескаться… Не умеете себя в гостях вести, выблядки! До чего же мерзкие у вас рожи. Чтобы через полчаса духу вашего здесь не было. И чтобы чисто все было.
Марена вернулась к лестнице и зашагала вверх по ступеням.
– А ты иди за мной, – приказала она, взглянув на Эмиля.
Мальчик мигом добежал до лестницы и последовал за своей спасительницей.
В антресоли располагался небольшой кабинет с письменным столом, полками для бумаг и диваном для посетителей. Стену над рабочим местом украшал изящный серебряный серп. Марена села в кресло и закинула на стол ноги, обутые в белые сапоги. Эмиль стоял на пороге.
– Закрой дверь и садись, – произнесла хозяйка кабинета усталым голосом.
Эмиль подчинился. Он сел на край дивана и опустил глаза в пол. Стопы мальчика ныли от ожогов.
– Мне сказали вам в ноги кланяться, – осторожно начал мальчик.
– Не надо. Сиди, не дергайся.
– Я принес вам угощения…
– Вот мне интересно… – оживилась Марена. – Смельчаки вроде тебя вечно тащат сюда один и тот же набор, как будто мне это нравится. Откуда вы берете эти пироги?
– Пирог печка дала, а яблоко – яблоня. Они сказали, что я смогу задобрить вас гостинцами.
– Бред, – усмехнулась женщина. – Люди, которые бывали здесь, назад не возвращались. Иначе рассказали бы этим… печкам и яблоням, как тут к их дарам относятся. Нелепые создания… Послушай, я помогу тебе, но не за пирожок и яблоко, естественно. Я сделаю это потому, что меня попросили. Моя подруга Ольга очень за тебя хлопотала. Уж не знаю, чем ты ей приглянулся. Она предупредила, что ты скоро явишься. Вот ты и явился. Через полчаса спустишься вниз. Там тебя будет ждать твой друг. Даю вам десять минут на разговоры, а после проваливай.
– Понял.
– Если на обратном пути встретишь печь и яблоню, скажи им, что ли, чтобы не слали мне больше ничего. А то живут в неведении, глупые.
– Конечно.
– А сейчас, будь добр, посиди тихо. У меня от этих гостей-идиотов голова разболелась. До чего вонючие, жуть! Аж зубы сводит.
Марена закрыла глаза.
– Подонки… Сволочи… – тихо бубнила она. – Скоты… Выродки… Паскуды… Негодяи… Нахлебники… Ублюдки… Крысиные выкормыши… Козлы вонючие…
Под собственное бормотание Марена задремала.
