XXXII

Когда Эмиль проснулся, был уже вечер. Гостиную в доме Веселовых еле освещал горящий в камине огонь. Кроме треска поленьев в очаге, ничто не нарушало тишину. Эмиль откинул одеяло и сел, свесив с дивана ноги. Его одежда, кем-то заботливо сложенная, лежала на расстоянии вытянутой руки на кофейном столике. Первым делом Времянкин убедился на месте ли Мефистофель. К радости мальчика, булавка была приколота к рубашке. Чистая сорочка, постиранная уже второй раз за сутки, пахла душистыми травами. От карандашных надписей не осталось и следа. Эмиль оделся, посмотрел на пламя огня, прислушался к звукам дома и отправился на поиски кого-нибудь из его обитателей.

Он беззвучно скользил по гладкому полу темного коридора. Боясь наступить на что-нибудь, Времянкин осторожно передвигал ноги, не отрывая их от дубовой доски. Он вдруг уловил аромат корицы. Пройдя еще несколько шагов, Эмиль заметил свет в кухне и направился туда. Мальчик остановился на пороге и окинул взглядом безлюдное помещение: в самом центре располагался кухонный остров в форме куба. Обсыпанная мукой столешница острова была уставлена посудой, которая, судя по всему, использовалась совсем недавно для приготовления какого-то блюда. Миска с остатками теста, венчик со стекающей с него белой жижей, деревянная скалка и прочая утварь. Тут же лежали: развязанный мешок с мукой, скорлупа от яиц, горстка изюма, россыпь шоколадной крошки, плошка с ядрами грецкого ореха и специи.

В противоположном конце кухни Эмиль увидел приоткрытую витражную дверь. Изящный павлин, сложенный из разноцветного стекла, пропускал через себя теплый свет, идущий с той стороны. Оттуда же доносились гулкие звуки музыки. Что-то повторяющееся, пространственное. Времянкин прошел до двери и прислушался к мелодии. При вторичной оценке, версия с психоделической составляющей композиции подтвердилась. Эмиль хорошо знал этот стиль: музыка хиппи, родом из середины шестидесятых прошлого столетия. О человеке, который слушает подобное, можно сделать несколько важных предположений. Эмилю было достаточно того, что ценители психоделического рока славились миролюбием и открытостью. Это обстоятельство, очевидно, добавило парню уверенности. Он тихонько постучал по резному наличнику, потом еще разок, немного подождал и распахнул дверь.

В небольшом, тускло освещенном предбаннике начиналась винтовая лестница, ведущая вверх. Таинственная мелодия будто приглашала Времянкина приобщиться к неизвестному слушателю. Задрав голову, он смело зашагал вверх по чугунной спирали. По мере его подъема усиливалась и громкость музыки, и яркость света, и… влажность воздуха.

Эмиль вошел в зимний сад. Просторная оранжерея с металлическими колоннами и стеклянной крышей, освещенная, как в ясный день, изобиловала всевозможной зеленью. Цветы, кустарники и деревья росли по всему пространству, разделенному извилистыми песчаными тропинками.

– Проходи, Эмиль! – пробился сквозь музыку женский голос. Он донесся из глубины теплицы, откуда-то из-за густой листвы.

– Простите, вы это мне? – Мальчик отправил вопрос в кущи и прислушался в ожидании ответа.

– Сюда! – звал голос. – Проходи! Можешь надеть калоши, – донеслось следом.

Эмиль взглянул на свои носки, потом на песок. Рядом со входом он обнаружил несколько пар калош, составленных в ряд. Он выбрал наиболее подходившие по размеру, обулся и ступил на мягкую сырую почву. Времянкин направился в глубь сада, шаркая резиной по песку, попутно оценивая организацию оранжереи. Через каждые два метра вдоль тропинки были установлены увлажнители воздуха. Они безостановочно испускали тонкие струйки пара. На пути Эмиля скрестились пышные веера незнакомых тропических растений. Мальчик раздвинул их, как кулисы, и оказался в центральной части ботанического сада: это была укромная площадка в форме гексагона, расчерченная цветочными клумбами, окруженная высокими кустами чайных роз. Венчал композицию мраморный фонтан со скульптурой танцующей девушки в нарядном русском сарафане – изумительной красавицы, замершей в движении. Ее голову украшал низкий кокошник с россыпью разноцветных драгоценных камней. Длинные косы плясуньи будто вписывались в поворот. Стан девушки был изящно изогнут, подбородок вздернут кверху, руки разведены в стороны. В правой руке она держала воздушный платок, а из рукава левой руки ниспадал ручей. С тихим журчанием струйка стекала в бассейн, где на поверхности воды дрейфовали кувшинки. На одной из них, как образец прекрасного, покоился огромный розовый цветок. Напротив фонтана стояли два потертых кресла, словно вросших в интерьер теплицы. Казалось, еще немного – и зелень полностью поглотит их. Между креслами размещался резной кофейный столик, а на нем стояли две чашки.

– Простите, вы здесь? – обратился Эмиль сам не зная к кому.

– Располагайся. Я сейчас, – раздался все тот же голос.

Теперь он звучал откуда-то сверху. Времянкин заметил в паре метров от себя переносную лестницу, приставленную к стволу дерева. Он поднялся взглядом по ступеням и под самым потолком обнаружил женщину в рабочем комбинезоне и в шляпе с сетчатой маской, как у пасечника. Она водила дымарем, окуривая верхушку дерева, напоминавшую раскрытый павлиний хвост.

– Вам помочь? – спросил Эмиль, задрав голову.

– Я уже закончила.

Женщина повесила дымарь на пояс и начала спускаться.

– На мадагаскарской равенале завелась кусачая мушка, – сообщила она.

– Я в этом не разбираюсь, извините, – пожал плечами Эмиль.

Ступив на песок, женщина сняла шляпу. На вид ей было лет семьдесят, возраст выдавали морщинки и благородная седина. При этом глаза ее искрились молодостью. Ясный взгляд ее серых очей любого заставил бы волноваться. Она определенно была красива. Очень красива. Но помимо красоты ощущалось что-то еще. Какая-то неуловимая суть. Ее голос и интонации были столь же приятными, как и внешность. «Эффектная женщина», – подумал Времянкин. Она посмотрела на гостя сверху вниз и улыбнулась.

– Не разбираешься, а предлагаешь помощь?

– Ну… Я думал лестницу подержать. Или что-то такое. Поднести, подать. Мало ли…

Женщина с интересом разглядывала паренька, отчего тот заметно смущался.

– Пойдем-ка, присядем.

Она развернулась и пошла в направлении кресел. Эмиль сунул руки в карманы брюк и последовал за загадочной смотрительницей оранжереи, отставая от нее примерно на шаг.

– Простите за бесцеремонное вторжение. Я искал кого-то, кто знает, что с Николаем.

Женщина посмотрела через плечо на растерянного мальчика, тот уперся взглядом в песок под ногами, боясь споткнуться о печальную новость.

– С ним все будет в порядке, – успокоила его женщина. – Маша об этом позаботится.

– То есть он… как это… жив-здоров?

Эмиль быстро поравнялся с благовестницей и уставился на ее величавый профиль. Вынув руку из кармана, он застегнул воротник рубашки.

– К утру поправится, можешь не сомневаться.

Женщина взглянула на мальчика. Обнаружив в его глазах неподдельное волнение, она усмехнулась. Времянкин чихнул, прикрыв рот ладонью. Потом еще раз. И еще разок.

– Простите.

– Ты вовремя его привез. Так что, молодец! Мы все очень тебе благодарны.

– Николай чуть не погиб из-за меня. – Эмиль опустил глаза. – Я не заслуживаю благодарности.

– Твоей вины в этом нет. Такая у него работа.

Женщина остановилась. Эмиль тоже.

– К тому же он слишком самонадеянный. Коля простоват, но он мне нравится. И моя дочь любит его. Так что спасибо тебе.

Женщина сделала еще несколько шагов и остановилась у столика. Она сняла с пояса жестяной дымарь, опустила его на пол, накрыла шляпой, сбросила садовые перчатки и плюхнулась в кресло. Вытянув из волос невидимку, сунула ее в зубы и принялась расчесывать густые космы руками. Она запускала тонкие пальцы в пышную копну и плавно продвигала их к затылку. Рука оставляла после себя три отчетливые гряды, но уже через секунду пепельные волны смешивались, размывая след.

– Прошу, садись, – прошипела она сквозь заколку и повела бровью в сторону свободного кресла.

Эмиль сел на край подушки. Он взглянул на чашки на кофейном столике. С поверхности жидкости цвета молочного шоколада поднимался дымок. Женщина закрепила волосы заколкой и удобно откинулась в кресле, вытянув ноги вперед. На ней были желтые резиновые сапоги. Она прижала правым сапогом левый и вытянула из него босую ногу. Потом освободилась и от второго чобота. После чего опустила голые стопы на сырой песок.

– Ох! – выдохнула она облегченно. – Обожаю это кресло. Ты тоже попробуй.

– Что попробовать?

– Откинься в кресле, расслабься.

– Спасибо, я пока так.

Женщина взглянула на мальчика. Тот сидел на краю кресла, держа руки в карманах брюк. Она закрыла глаза, сделала глубокий вдох носом и медленно выдула воздух сквозь едва разжатые губы.

– Я, пожалуй, не стану себя ограничивать. Хочется наслаждаться каждой минутой.

Женщина снова глубоко вдохнула и выдохнула.

– Я скучала по волосам.

– По волосам?

– Да, люблю волосы. А ты любишь волосы, Эмиль? У тебя чудные завитушки.

Времянкин прищурился, пытаясь вспомнить собеседницу. Женщина улыбнулась и трижды хлопнула в ладоши: музыка сделалась тише.

– А ты не особенно сообразительный. Я Ольга, мама Маши. Нас представили друг другу утром. Правда, в момент знакомства я была немного не в себе. Ничто не мешает нам познакомиться заново, – шутливо произнесла она и протянула Эмилю руку.

Времянкин привстал с мягкой подушки, чтобы пожать Ольге руку. На тыльной стороне ее ладони виднелся еще один признак возраста – гречишный принт.

– Вы и есть та лягушка?

– Не похожа?

– На лягушку? Нет, не похожи. Вы похожи на королеву друидов. – Эмиль сдул челку со лба.

– Хмм… Если ты хотел сделать мне комплимент, то выбрал не ту королеву.

– А что, она не очень? Простите.

– Какао! – щелкнув пальцами, утвердила Ольга, взяла со стола чашку и сделала глоток. – Ммм. Не робей, Эмиль, угощайся, пока не остыл.

– Кажется, вы ждали кого-то? – Времянкин посмотрел на вторую чашку.

– Я ждала тебя.

– Хорошо, я выпью, раз так. Спасибо. – Эмиль сделал глоток. – Вкусно!

Ольга вынула из нагрудного кармана маленький пузырек, капнула в свою чашку пять капель маслянистой жидкости и убрала бутылек обратно в карман.

– А еще вы напоминаете мне мою бабушку.

– Серьезно?

– То есть вы совсем не похожи, но знаете, как во сне, когда видишь незнакомое лицо, но точно понимаешь, что это кто-то из твоих близких. У меня такое часто бывает. И вот сейчас. Вы выглядите по-другому, но ваши желтые сапоги и эти капли… Бабушка тоже постоянно что-то капала себе в чай.

– Занятно. Можешь считать меня своей бабушкой, если хочешь, я не против. Что бы она сказала тебе сейчас, как думаешь?

Эмиль задумался ненадолго.

– Она бы сказала: «Ах ты, паразит!» Или что-то в этом духе.

– Паразит?

– Это ее любимое слово. Сделал что-то хорошее – вот паразит! Сделал что-то плохое – посмотри, какой паразит! Разницу можно было понять только по интонации. Она была доброй, но не шибко образованной. А еще ее было легко рассмешить. Снова я что-то не то говорю…

– Вот паразит! – громко произнесла Ольга и засмеялась. Да так заразительно, что Эмиль не удержался и тоже начал гоготать.

– Примерно так? – спросила Ольга, чуть успокоившись.

– Да, да, очень похоже. Спасибо, давно я так не смеялся. Красивая песня, – отвлекся Времянкин. – Необычная мелодия.

Он тихонько постукивал носком калоши по песку в такт звучавшей песне.

– Кто это? Не могу понять, на каком языке поют. Похоже на птичьи трели.

– Это язык мертвых.

– Мертвые разговаривают?

– Надо же им как-то коротать время.

– В общем, логично. – Эмиль отпил какао и обвел взглядом оранжерею. – У вас тут целая экосистема. И воздух такой приятный, напитанный влагой. А то я от этой зимы вечно наэлектризован.

– Дааааааа, – выдохнула Ольга и призадумалась, уставившись на скульптуру танцующей девушки.

– Красивая статуя, – констатировал Эмиль, уловив настроение собеседницы.

– Ее изваял мой супруг. Он же построил эту оранжерею и этот дом.

– Впечатляет! Постойте, это же вы, верно?

– Один из счастливейших моментов моей жизни: был пир, три свадьбы в один день. Три брата привезли в дом своих родителей трех невест. Мой супруг, тогда еще жених, привез лягушку. Все смеялись над ним, а он ничего, терпел, держался нашего уговора. А ведь к тому времени он еще не видел меня в человеческом облике. Непросто ему было выносить упреки родни, но дождался-таки Ванечка моего превращения. Случилось это в самый день свадьбы. Увидел он меня и гордый повел к алтарю – все ахнули! Мы были красивой парой. Все складывалось наилучшим образом, и нашему счастью не было предела. В тот день я плясала от радости. Думала, теперь заживем… В общем, Ваня запечатлел в мраморе мой танец на нашей свадьбе.

Послышалось жужжание: мимо Времянкина пролетела толстая муха. Она уселась на кофейный столик и принялась чистить лапки. Эмиль заметил, что Ольга не сводит с мухи глаз. Она смотрела на насекомое хищным взглядом, не двигаясь при этом.

– Что-то пошло не так? – отвлек ее Эмиль.

– Прости, что? – словно пробудившись, переспросила Ольга.

– Вы думали, что заживете, но…

– Да. Ему нужно было еще немного подождать, совсем чуть-чуть, и чары окончательно рассеялись бы. Но он сжег мою лягушачью кожу. Теперь большую часть своей жизни я вынуждена сидеть на кувшинке и квакать. Колдун, превративший меня в лягушку, узнал, что Иван взял меня в жены, разгневался и превратил моего ненаглядного в оборотня.

– Тоже в лягушку?

– Это, кстати говоря, был бы неплохой вариант. Вместе как лягушки и как люди. Это не считалось бы наказанием. Нет, он стал волком. Вот так вот.

– Волком? Неожиданный поворот. Это отец Маши, да?

– Да, мой Ваня. Представь – я становлюсь человеком на время полнолуния, а он ровно на этот же период становится волком. Так и живем. Уже много лет.

– Полнолуние это сколько? Три-четыре дня в месяце?

– Так коротко для меня, и так долго для Ивана.

– То есть, когда он человек, вы лягушка, а когда вы человек, он волк?

– Именно так. У нас есть только одна минута во время растущей луны и одна минута во время убывающей, когда мы оба люди. Я успеваю его поцеловать, и он убегает в лес. Когда возвращается, целует меня и сажает на кувшинку.

– Это так… печально. И в то же время романтично. Хотя трагедия, конечно. Невероятно. Простите, а можно вопрос? Физиологического характера.

– Валяй.

– Мне любопытно, когда вы были беременны Машей, вы тоже претерпевали метаморфозы?

– Конечно! Это было ужасно! Мы боялись, что она родится головастиком. Ничего не имею против головастиков, но все-таки мы с Иваном люди прежде всего. Я держалась из последних сил и в первую же ночь полнолуния родила девочку. Еще один счастливый момент в нашей жизни.

Зазвенел звонок. Ольга Ильинична достала из кармана комбинезона кухонный таймер в форме яйца.

– О! Я скоро вернусь.

Она влезла в сапоги и ушла. Времянкин остался один. Он поставил чашку на столик и откинулся в кресле. Неожиданно музыка прекратилась, уступив тишину естественному фону сада. Откуда-то из кустов донесся тихий металлический стук. Эмиль поднялся с кресла и сделал несколько шагов по направлению к звуку. Оттуда же послышалось похлопывание крыльев. Раздвинув заросли, Времянкин обнаружил клетку внушительных размеров, в форме цилиндра с округлой башенкой. В высоту конструкция достигала метров четырех, а в ширину – примерно половины от этого. Клетка была покрыта черной тканью, расшитой красными бутонами. Из-под покрывала виднелись основания золотых прутьев. По расстоянию между ними было понятно, что внутри крупная особь. Эмиль чувствовал ее близость. Любопытство толкало его к клетке. Мальчик медленно приподнял край покрывала. Сначала он увидел качающуюся цепь. Она билась о прут клетки, издавая тот самый металлический стук. Эмиль еще немного приподнял ткань. Показались черные перья хвоста и когтистая птичья лапа, обхватившая толстую жердь. Таких больших лап Времянкину видеть не доводилось. Птица не двигалась. Эмиль поднял покрывало еще немного, и в клетку проникла вертикальная полоска света. Она легла на темное крыло, которым птица прикрыла голову. Изогнувшись в неудобной позе, Эмиль уставился на роскошное оперение.

– Кто ты? Гриф? Орел?

Вдруг крыло начало медленно опускаться. В свете луча блеснул благородный металл. Из-под крыла вынырнула семилистная тиара из золота, украшенная рубинами. Показались рыжие локоны, скрученные в спирали, затем белоснежный лоб, девичьи брови и глаза. Изумрудные радужки очей таили бесконечную глубину. Эмиль попал под чарующий взгляд диковинной птицы и застыл в изумлении. Крыло постепенно опускалось. Точеный носик, румяные щечки и гранатовый рот.

– Ты прекрасна! Просто чудо! – прошептал впечатленный Времянкин.

Птица сделала глубокий вдох, разомкнула губы и протянула на «А» волшебную мелодию из пяти нот. Затем, наполнив грудь воздухом, повторила мотив.

– Дивное сопрано! – восхищался Эмиль.

– Стой да слушай меня, добрый молодец, ничего не скрою, что ведаю, – завела она протяжную песню. – Счастье встретишь ты долгожданное, когда птица вернется черная. Когда тот, кем ты стал, разоковится. Когда тот, кем ты был, воротится. Он обнимет дочь кудрявую, и пройдут печали разные. Для того чтобы сбыться этому, предпринять должен ты усилие. Путешествие в светлый Ирий в сад. Ко горам Рипейским сплавати. Там есть терем Марены Свароговны, где все время идет гуляние. Там играют гусли всякие и звенит струна золоченая. Будешь биться в засов на дереве, распахнутся двери железные. Ты в палату войдешь Маренушки. У Марены идет развеселый да пир. У Марены все гости приезжие. Из далекого царства, из темного: в ряд сидят там Горыня с Дубынею и Усыня с Кащеем да Виевичемъ, сурью пьют, гречной кашей закусывают. Будешь кланяться в ножки Маренушке и окажешь гостям уважение. Разрешили чтоб с другом встретиться и домой чтоб вернуться позволили. Ты отыщешь друга старого, он тебе растолкует истину…

Эмиль держался за прутья и внимал каждому слову птицы с открытым ртом. Она набрала воздуху, чтобы продолжить, как вдруг Времянкина оторвали от клетки. Это была Ольга. Она оттащила мальчика за шиворот и задернула покрывало.

– Плохая идея говорить с Гамаюн! – сердито сказала Ольга, выставив вперед указательный палец.

– Гамаюн? Это вещая птица? – спросил Эмиль.

Ольга выбралась из кустов и зашагала к кофейному столику. Времянкин рванул за ней.

– Что это было? – настойчиво интересовался он.

– Ты ничего не понимаешь. Ты новичок в нашем мире. Ее пения опасны! Еще хотя бы одно слово – и ты потерял бы слух. Как наша Настя когда-то. Или еще хуже – распрощался бы с жизнью, если это можно так назвать.

– Постойте!

Эмиль обогнал Ольгу и остановился перед ней. Мальчик смотрел на женщину взволнованно и не знал, с чего начать.

– Ну, что ты так смотришь? Я же добра тебе желаю, – опередила его Ольга.

– Гамаюн говорила что-то важное! Она сказала, что я могу быть счастливым. Я не все понял, но, кажется, есть путь все исправить. Помогите понять пророчество.

– Люди хотят знать, что их ждет, потому, что боятся смерти. Но знание будущего никого не делало счастливым, поверь мне. Соблюдай уговор, заключенный с Василисой, трудись на славу, пока есть такая возможность. Вот мой тебе совет. Больше я помочь ничем не могу.

– Чего вы боитесь?

– Чего я боюсь? Да мало ли чего. При чем здесь это?

– Я не знаю. Может быть, вы боитесь Василису? Насколько я понял, в вашем мире она имеет вес.

Эмиль обратил внимание, что Ольга поглядывает на конька.

– Василиса? – Женщина рассмеялась. В ее смехе было что-то неестественное, словно она храбрилась через силу. – Ты думаешь, я боюсь эту взбалмошную девчонку? – возмутилась она.

– Почему нет? Она из могущественного клана. Вы боитесь ее гнева. Я угадал?

Ольга уперла руки в бока и уставилась на Времянкина.

– Дорогая Ольга, вы рассказали вашу историю, и я проникся ею. Но подумайте, ведь я тоже оборотень. Правда, по собственной воле. Слаб я был и пошел на сделку. Думал, яркой жизнью заживу. Но не рассчитал, что, обманывая людей, счастливым не станешь. И любовь всей своей жизни я потерял и, кажется, еще кое-что важное. Вы должны понять это.

Глядя в глаза Эмилю, Ольга выставила вперед указательный палец.

– Три вопроса. Но на этом все.

– Идет! – Лицо Времянкина просияло.

Он оттянул пальцами нижнюю губу и задумался. Учуяв запах корицы, Эмиль посмотрел на кофейный столик: на широком блюде благоухали сдобные улитки в белой глазури.

– Ой! Совсем забыла. Я же приготовила для тебя угощение, – взмахнув руками, защебетала Ольга.

Она положила одну булочку на отдельное блюдце и жестом пригласила Эмиля к столу.

– Пожалуйста, попробуй, Эмиль. Улитки с корицей и изюмом – мой конек.

Мальчик сел в кресло. Ольга села напротив.

– Пахнет вкусно, – сказал Эмиль, поглядывая на румяную сдобу.

– Угощайся!

Времянкин надломил хвостик теплой спирали и отправил в рот. Ольга с интересом следила за реакцией гостя.

– Ну и?..

– С изюмом и грецким орехом. И с шоколадной крошкой. Все как я люблю! – делился Эмиль первыми впечатлениями. – Ммм-м. Волшебный вкус! – добавил он.

Ольга Ильинична улыбнулась. Времянкин откусил кусочек, измазав глазурью кончик носа, и отпил какао.

– Ничего подобного в своей жизни не пробовал, – продолжал нахваливать угощение Эмиль. Не успев проглотить пережеванное, мальчик откусил еще. – А жизнь у меня не такая короткая, как может показаться. Знаете, сколько мне лет? – спросил он с набитым ртом.

– Да знаю я про тебя все. Не торопись, жуй.

Ольга с улыбкой взирала на проголодавшегося парня. Эмиль сбавил темп и отдышался.

– Я не все запомнил из того, что говорила Гамаюн. Некоторые слова я даже не понял, но кое-что все же запомнил: «Когда птица вернется черная», например, – начал Эмиль. – Не так давно я вступил в переписку с неизвестным мне отправителем, который утверждал, что он, а точнее, она является моей дочерью. Сообщения приносила черная птица. Ворон. Гамаюн пела о нем?

– Ворон. Иначе – Корвус. У нас считается особой птицей. Он может летать и в мире живых, и в мире мертвых. Если получаешь весточки с вороном, будь уверен, они с того света. Гамаюн имела в виду его, да.

– Хмм… Его давно не было. У меня есть подозрения, что он у Яна…

Мальчик стиснул зубы и посмотрел на Ольгу, вытаращив глаза.

– Это вопрос? – уточнила она.

– Нет.

– Нет?

– Нет! Сейчас, одну секунду. Это непросто. – Времянкин почесал затылок.

– Думай хорошенько. Один вопрос ты уже использовал.

– Хорошо, хорошо. Ворона посылала моя дочь?

Эмиль уставился на Ольгу так, словно они играли в шахматы. И после важнейшего хода конем он ожидал ответной реакции.

– Да! – подтвердила она.

Времянкин задумался. Он выковырял пальцем изюминку из улитки, отправил ее в рот и начал медленно пережевывать.

– Значит, все-таки у меня есть дочь…

– Ты в этом сомневался?

– Я не был уверен. Вы сказали, что ворона используют для связи между мирами. Значит, моя дочь в другом мире. – Эмиль вдруг загрустил от своих догадок. – Моя дочь мертва?

– Нет, Эмиль. Твоя дочь жива!

– Это точно?

– Абсолютно.

– Но как же это? Не сходится.

– Я ответила на три вопроса. И, боюсь, это все: у нас был уговор.

– Кажется, вопросов стало только больше. Ну да ладно. Просто ради интереса… Почему только три вопроса? Не пять, не девять. Три. Что в этой цифре такого?

– Попробуй поговорить со своей булавкой. Может, она что подскажет.

Эмиль рефлекторно коснулся конька рукой, проверил, на месте ли он.

– Ты носишь ее постоянно? – спросила Ольга, отпив какао.

– Да.

– Помогает?

– Не просто помогает. Она мне жизненно необходима.

– Похоже на зависимость.

– Ну… Да, наверное. Только отказ от этой зависимости равноценен смерти. Однажды, лишившись Вергилия – иногда я называю так своего конька, – я испытал кошмарные боли. Я думал, это все, конец. Когда он рядом, я в порядке.

Ольга взглянула на наручные часы.

– А время-то уже шесть! – воскликнула она и вскочила с кресла. – Пора накрывать стол к ужину.

Женщина посмотрела на паренька, тот сидел, свесив голову.

– Я хочу сделать тебе подарок, – неожиданно заявила Ольга.

– Подарок? – мальчик поднял глаза.

– Пойдем.

Ольга направилась к выходу. Времянкин последовал за ней.

Когда они оказались на кухне, Ольга закрыла на ключ витражную дверь. Эмиль обратил внимание на квадратный конверт, похожий на обложку винилового диска, лежащий на краю столешницы. Уголок конверта украшал подарочный бант.

– Это подарок. Тебе, как ценителю хорошей музыки.

Ольга взяла конверт и передала его Эмилю. На белом глянце переливался черный курсив. Надпись гласила: «Клуб «Лукоморье». Лучшие выступления».

– Что это за клуб «Лукоморье»? – поинтересовался Времянкин.

– Достаточно вопросов. – Ольга положила руку на плечо мальчика и посмотрела ему в глаза. – Где не хватает слов, говорит музыка. Думаю, тебе будет особенно интересна четвертая вещь в этом альбоме, – загадочно произнесла она и улыбнулась. – Ну а теперь ступай в гостиную. Я начну готовить ужин.

– Спасибо за подарок! И вообще, за все! Я могу вам чем-то помочь?

– Нет. Иди к остальным.

Эмиль прошел через темный коридор к гостиной и остановился в дверях. На подходе к комнате он услышал тихий ритмичный треск. В полумраке зала мерцал белый луч. Маша и дети сидели, прижавшись друг к другу, на диване и смотрели на экран, растянутый над камином, а кот тем временем демонстрировал им диафильмы. Он лениво нажимал передней лапой на большую кнопку пульта проектора. Один слайд неспешно сменял другой: развивался сказочный сюжет. Зрители тихонько хихикали над повествованием. Негромко тарахтел вентилятор проектора. В воздухе ощущался сладковатый запах нагретой пленки.

Дети обычно боятся темноты, но иногда темнота таит волшебство. Наверное, подобные вечера и формируют в людях положительные качества, в них столько тепла. А если учесть, что где-то в доме набирался сил глава семейства, то развлечения лучше было не придумать. Весь первый этаж заботливо стерег тишину. Дом будто пропитался атмосферой безопасного покоя.

Никто из присутствовавших в гостиной не заметил появления Эмиля. Он стоял, прислонившись к дверному наличнику, и смотрел, как Маша поглаживает волосы Прохора и то и дело целует его в макушку.

– Пс-с-с, – послышалось из глубины коридора.

Времянкин обернулся. У лестницы стоял Веселов. Во мраке галереи поблескивала оправа его очков. Эмиль подошел к нему, тот улыбнулся.

– Пойдем, – шепотом произнес мужчина и направился к входной двери.

Времянкин последовал за ним. Николай незаметно прошмыгнул мимо кухни, в которой мирно кашеварила Ольга, и остановился в прихожей. Он убедился, что теща смотрит в другую сторону, и подал сигнал Времянкину идти к нему. Тот осторожно подошел к Николаю. Веселов накинул на плечи мальчику куртку, а сам надел пальто. Он указал Эмилю на ботинки, стоявшие у порога, и тот наскоро обулся. Стараясь не шуметь, Николай открыл входную дверь. Оба вышли на улицу и направились за дом, к замерзшему озеру.

Добравшись до кромки берега, Веселов остановился. Эмиль встал рядом. Они стояли плечом к бедру и смотрели в черноту. Тусклый свет придомовых фонарей еле касался их спин. Веселов зашуршал чем-то, сверкнула искра, задрожал огненный хвостик: мужчина закурил. Тихая, безветренная тьма, поглотившая все вокруг и застывшая на подступах к дому, пугала своей безграничностью. Казалось, стоит отойти подальше от дома и велик риск затеряться в пространстве, как в открытом космосе.

– Последняя, – сказал Николай вполголоса и выдохнул: – Зря я тебя, наверное, на холод потащил.

– Да ладно.

– С другой стороны, можем поговорить спокойно.

– Да, – согласился Эмиль. – Не думал, что может быть настолько темно. В городе постоянно горит свет. Везде. А здесь – будто глаза выкололи. Примерно так мне видится будущее. Не только мое, всех людей, – рассуждал мальчик. – Оно на кончике носа, а дальше его ничего не видно. Что там, в темноте? Никто не знает. Дыра во льду, овраг, дикий зверь или, наоборот, что-то хорошее. Я рад, что ты жив!

– Я тоже.

Веселов повернулся к Эмилю. Его профиль проявился на свету. Он затянулся сигариллой. Из раны на шее вылетело колечко дыма.

– Вот, черт! – вздрогнул Времянкин. – У тебя из шеи дым. У тебя там дыра! Тебе вообще можно ходить в таком состоянии?

– Ерунда. Я чувствую себя нормально. К утру рана затянется. Маша – волшебница, ты и сам в этом убедился. – Веселов выдохнул. Он вынул из кармана ручку и показал Эмилю. – Знакомый предмет?

– Да, – ответил мальчик. – Это перьевая ручка Яна, подаренная ему губернатором. Тот утверждал, что ручку ему вручил премьер-министр Папуа – Новой Гвинеи.

– Мог ли этот человек из Папуа – Новой Гвинеи знать, что символ его доброго отношения, преодолев огромные расстояния, пройдя через несколько рук, окажется однажды воткнутым в чью-то шею? – рассуждал Веселов.

– Думаю, не мог, – заключил Эмиль.

– М-да. Видишь, как вышло с Яном. Упустил я его. Теперь он заляжет на дно, скорее всего. И это плохо. Одно радует: он не знает, что мы с тобой заодно.

– Что мне делать?

– Пока ничего.

– Это идеальное задание, – сказал Эмиль и сам улыбнулся от своих слов.

Веселов начал хихикать. Из его шеи, друг за другом, вылетели несколько колечек дыма.

– Веди себя как обычно. Ходи на занятия, готовься к конкурсу. Даже если Ян не появится, он будет следить за тобой. Необходимо убедить его, что ты не в курсе произошедшего. Ты все еще нужен ему. Тебя он не тронет. Рано или поздно он выйдет на связь. Жди.

– Ясно.

– Как только он появится, дашь мне знать.

– Конечно.

– Я подключу к поискам дополнительные силы. Не боись, я его прижучу.

Николай сделал последнюю затяжку, зачерпнул снега в ладонь и утопил в нем окурок.

– Ну вот и все! Я не курю.

– Молодец!

– Пойдем в дом.

Николай зашагал по тропинке. Эмиль шел чуть позади.

– Слушай, Николай, как бы мне попасть к себе?

– А ужин? Теща моя готовит совсем не так, как Маша. Это, старик, уровень! Ты такого нигде не попробуешь.

– Я не сомневаюсь.

– Оставайся на ночь. Утром я тебя отвезу.

– Спасибо за приглашение. Я бы рад, но мне срочно нужно домой. Нужно готовиться к концерту, и сестра меня потеряла, наверное. Поеду.

Веселов и Времянкин остановились у крыльца.

– Хмм… Если я сейчас покину дом, Маше это не понравится. Но «Гамма» справится и без водителя.

– Когда я могу поехать?

– В принципе, в любой момент.

Мужчина кивнул в сторону припаркованного неподалеку автомобиля.

– Тогда я поеду. Попрощайся за меня со своими. Спасибо за все!

– Странный ты человек. Ну, раз такая спешка… Езжай. Так, тебе придется сесть за руль. Машина без водителя привлечет много внимания. Хотя ребенок за рулем тоже. Но это лучше. Подложу тебе подушку.

Веселов помог Эмилю разместиться на водительском кресле, завел «Гамму» и задал ей маршрут.

– Береги себя! – Эмиль протянул Николаю руку.

– И ты! – ответил Веселов и пожал ладонь мальчика.

Николай захлопнул дверь, и «Гамма» тронулась. Времянкин положил пластинку, подаренную Ольгой, на соседнее кресло и опустил ладони на покачивавшийся руль. Салон автомобиля поскрипывал от чистоты. От разлитой крови не осталось и следа. Пахло хвоей. Эмиль смотрел какое-то время на монотонную темень за окном, потом дотянулся до тумблера на приборной доске и включил сказку кота.

Эмиль проснулся от запаха керосина и громких звуков мусоровоза. Грузовик приезжал в их двор каждую ночь примерно в одно и то же время и выворачивал баки, заполненные жителями окрестных домов за день. Времянкин сразу опознал свой подъезд. Часы на приборной доске показывали полночь. Это означало, что Эмиль проспал в машине примерно пять часов. Во внутреннем кармане его куртки завибрировал карандаш. Мальчик вытащил его и бегло оглядел салон в поисках подходящей для приема сообщений поверхности. Но не нашел. Он положил карандаш на приборную панель. Тот скатился к ветровому стеклу и продолжил жужжать там. Времянкин отстегнулся, взял конверт с пластинкой, выбрался из машины и захлопнул дверь. «Гамма» тут же тронулась с места и уехала.

– Эта зима когда-нибудь кончится? – буркнул себе под нос Эмиль и вошел в подъезд.