XXX
Эмилю снилась Татьяна: теплый летний день, они вдвоем лежали на ухоженной лужайке, окруженной пышными кустами роз, и смотрели сквозь темные стекла солнцезащитных очков на проплывающие по небу облака. Эмиль разместился перпендикулярно Татьяне, положив голову ей на живот. Она водила кончиками пальцев по его губам и подбородку.
– До, до, ми, до, до, до… – напевала Таня.
– Гендель. Дальше, – прервал ее Эмиль.
Татьяна засмеялась.
– Четыре из пяти. Неплохо!
– Стравинского даже сам Стравинский не узнал бы.
– Хочешь сказать, что я плохо пою?
Татьяна нахмурилась и зажала Эмилю нос.
– Ты поешь чудесно, – прогнусавил он.
– Так-то. Давно стал экспертом в классической музыке?
– Пришлось вникнуть.
– Не скучаешь по джазу?
– Странный вопрос. Могу играть джаз, когда захочу.
– Что же не играешь?
– А что?
– Я бы послушала. Я скучаю по прежнему Эмилю. Джазисту, экспериментатору.
– Этот неудачник совсем не пользовался спросом.
– Не говори так. Он очень трогательный и независимый.
– Независимый?
– Конечно! Особенно в вопросах творчества. Принципиальный, категоричный. Думаю, от неуступчивости все его проблемы.
– В вопросах творчества я, знаешь ли, тоже… человек упрямый. Но, в отличие от меня, у этого, как ты выразилась, джазиста не было четкой цели.
– Его мир – это музыка. Там все его цели. К сожалению, для меня. Такую конкуренцию мне было не выдержать. И тем не менее… Да, в житейском смысле он был не устроен, но у него был свой путь. И он не пытался нравиться кому-то.
– А я пытаюсь?
– А разве нет?
– Ты меня презираешь?
– Нет. Я люблю тебя.
Татьяна приподнялась, склонила голову над лицом мужчины и поцеловала его.
– Ведь ты это он, – прошептала она и снова одарила Эмиля горячим поцелуем.
– И он потерял тебя. Полный идиот, – прошептал Времянкин.
Сквозь сон он почувствовал холодок на своем лице. И что-то мокрое. И шершавое. И еще странный запах. Какое-то время Эмиль соображал – вызваны ли столь реалистичные ощущения сновидением, или же наяву происходит что-то непонятное. Когда его лицо стало уже совсем мокрым, Эмиль осторожно открыл глаза и обомлел: над его физиономией нависла огромная кошачья голова. Черная усатая морда закрывала собой весь обзор, при этом активно вылизывала его лицо. Эмиль попытался натянуть на голову одеяло, но почувствовал, как что-то опустилось ему на грудь и придавило покрывало. Времянкин опустил взгляд и увидел толстую лапу под самым своим подбородком. Он зажмурился.
– Фу! Уйди! Отвали от меня. Да ешкин кот! – бормотал Эмиль, уворачиваясь от кошачьего языка.
Вылизывания неожиданно прекратились. Времянкин приоткрыл глаза. Животное отвернулось, уставившись на что-то позади себя. Наконец зверь убрал лапу с груди мальчика, отошел к камину и растянулся перед решетчатым экраном. Это был гигантский кот, покрытый густой черной шерстью. Эмиль вытер лицо пододеяльником, проморгался со сна и приподнялся на локоть.
Было утро. Солнечный свет заполнял всю комнату. На ковре между столиком и диваном сидела девочка лет семи, с распущенными русыми волосами, одетая в салатовую пижаму и шерстяные носки. На полу перед ней были расставлены яркие фигурки лошадок. Девочка сидела, скрестив ноги, и смотрела на Эмиля.
– Привет! – просипел Времянкин заспанным голосом.
Девочка в ответ подняла ладошку, вяло покачала ею и опустила руку.
– Ты Настя, верно?
Девочка кивнула и взяла с пола одну из своих лошадок.
– Кот не опасен? – осторожно поинтересовался Эмиль.
Настя улыбнулась и принялась расчесывать синюю гриву игрушки. Времянкин посмотрел на кота: тот задремал. Лохматый холм мерно вздымался от глубоких вдохов и с тихим сипом сдувался на выдохе. От задних лап до кончика носа животного было метра три, а то и больше.
– Никогда не видел котов таких размеров. Это вообще кот? – удивлялся Эмиль. – Огромный, просто великанский!
– Большой кот, мы поняли, – неожиданно заговорило животное человеческим голосом.
– Теперь ясно.
Мальчик опустил голову на подушку.
– Что тебе ясно?
– Что ты необычный кот.
– И?..
– Для обычного кота ты огромный, да. Но для необычного, может, и нет. Тебя нельзя оценивать по меркам простого кота. Вот что я хотел сказать.
– Говоришь, я необычный?
– В наших краях коты не разговаривают. Поэтому – да, ты необычный.
– Но ты, похоже, не сильно удивлен?
– Скажем так, необычных существ я уже встречал. Начинаю постепенно привыкать.
Эмиль вдруг спохватился, вскочил с дивана и начал осматриваться по сторонам. Резкие движения мальчика привлекли внимание Насти. Кот приподнял голову и навострил уши.
– Моя одежда. Где она? Нет, нет, нет. Только не это.
Кот облизнулся и положил голову на лапы.
– Я уж подумал что-то важное, – молвил он.
– Так. Вчера мои вещи забрал Николай и унес куда-то, – вспоминал Эмиль.
– Выбросил, наверное, – строил догадки кот.
– Выбросил? Куда? Можешь показать, где у вас мусор?
– Делать мне больше нечего. Иди во двор, там сарай, за сараем бак. В баке мусор. В мусоре твоя одежда. Возможно. А может, и не в мусоре.
Кот закрыл глаза. Настя дернула Времянкина за штанину, а когда он посмотрел на девочку, она указала ему на сундук, стоящий у стены. На нем лежала аккуратно сложенная одежда мальчика. Он подбежал к сундуку, разворошил стопку и вынул рубашку. Обнаружив приколотого к нагрудному карману конька, Эмиль успокоился и сел на сундук.
– Фух. Все в порядке, – выдохнул он.
– Чудак-человек, – заключил кот.
– А ты не чудак? Обслюнявил мне все лицо, – возмутился мальчик в ответ на обидное замечание кота.
– Скажи спасибо. Твои царапины заживут быстрее.
– Ну… Тогда, спасибо.
– Хочешь дам тебе совет?
– Давай.
– Не злоупотребляй аксессуарами.
– У меня только булавка.
– Она тебе не нужна.
– Поверь, она нужна мне.
– Нет, идиот! – раздраженно выдавил кот.
Эмиль явно не ожидал этого, но не ответил на внезапную грубость. Злить опасное животное не входило в его планы. Кот был действительно большим, мальчик с легкостью поместился бы в его животе целиком.
– Ладно, пойду умоюсь и переоденусь, – ушел от темы Времянкин.
– И все? Маловато подробностей. Как мы поймем, что ты слез с сундука, если ты не сказал об этом? – с сарказмом заметил кот, зевнул и закрыл глаза.
– Понятно, – резюмировал Эмиль, взял свои вещи и вышел из гостиной.
Прямо перед входом в ванную комнату его окликнул Прохор. В колготках, с голым торсом, он подошел к Времянкину, гордо неся перед собой зубную щетку.
– Попробуй мою. У меня тоже классная.
Прохор протянул щетку гостю.
– Выглядит здорово! Поверю тебе на слово.
– Ну попробуй. Чего тебе, жалко, что ли? – настаивал малыш, по-детски проглатывая буквы.
Эмиль не знал, как увернуться от столь заманчивого предложения, поэтому согласился. Он сделал то же самое, что и Прохор с его щеткой прошлой ночью.
– Действительно классная! – восхитился Эмиль и вернул предмет мальчику.
– Ну вот.
Прохор был доволен. Он улыбнулся и убежал куда-то. Времянкин закрылся в ванной.
Когда Эмиль вернулся в гостиную, Настя сидела за столом. Рядом со столом крутился кучерявый мальчик лет одиннадцати с ракеткой для пинг-понга в руке. Он сосредоточенно чеканил теннисный шарик и даже не заметил, как в комнату вошел гость. Тук. Тук. Тук. Тук. Под ровный стук чеканки Эмиль прошел к сундуку, сложил на крышке майку и спортивный костюм, предоставленные ему Веселовым, и сел рядом со стопкой.
– Здорово! – прокомментировал он старания парня с ракеткой.
Тот остановился, поймав шарик, и уставился на незнакомца.
– Мне нравится настольный теннис. Меня зовут Эмиль, кстати. Привет.
Времянкин махнул мальчику рукой.
– А меня Василий. Играешь в пинг-понг?
– Не то чтобы… Так.
Василий подошел к Эмилю, вытащил из-под резинки штанов вторую ракетку, сунул ее гостю и отступил на несколько шагов.
– Давай! – бодро скомандовал он и приготовился запустить мячик в сторону нового знакомого.
В гостиную вошла заспанная девушка лет четырнадцати. В растянутой пижаме и с распущенными волосами. Она зевнула, прикрыв рот рукавом, и направилась к столу. Времянкин проводил ее взглядом.
– Ну, давай, – отвлек его Василий и снова приготовился запустить шарик.
Эмиль поднял ракетку.
– Ты Эмиль? – вмешалась девушка.
– Да.
Он посмотрел на нее и сразу отметил черные брови вразлет на миловидном лице. Темные дуги над глазами девушки вступали в явное противоречие с ее белокурыми волосами.
– Меня зовут Марфа. Тебе нравится запах мокрой грязи? – неожиданно спросила она и села за стол.
– Мокрой грязи? – переспросил Времянкин.
В этот момент ему в лицо прилетел пластиковый мяч.
– Ну, отбивай! – настаивал Василий.
В гостиную вбежал самый младший член семьи. Он подошел к Эмилю и дернул его за штанину.
– Давай подеремся? – вдруг предложил Прохор.
– Да, мокрой грязи, – ответила Марфа.
– Подеремся? С кем? – уточнил Эмиль.
– Ну давай, подавай, Эмиль. Сколько можно ждать? – не унимался Василий.
– Мы с тобой подеремся. Немножко. Давай? – ответил Прохор.
– Ударь по мячу, Эмииииль! – все громче упрашивал Василий.
– А еще мне нравится запах сырости. Сырого бетона, – в своем ритме продолжала Марфа.
– Стоп! – поднеся ладони к ушам, прервал детей Времянкин.
Они замолчали.
– Слишком много всего. Я не могу сосредоточиться. Вы все говорите что-то наперебой. Давайте по порядку. Сначала ты.
Эмиль посмотрел на Марфу.
– Тебе нравится запах мокрой грязи?
– Да.
– Чем она пахнет?
– Мокрой грязью, чем же еще?
– Где ты ее вынюхиваешь?
– Земля в лесу после дождя. Беру в руки горсть и нюхаю. Ммм-м. Обожаю этот запах.
– А еще ты сказала – сырой бетон?
– Даааа. После ремонта обычно какое-то время пахнет сырым бетоном.
– Может, я могу пойти куда-то и понюхать, чтобы понять, о чем ты говоришь?
– Сейчас так пахнет в магазинчике на Пятой Лесной. Я захожу туда насладиться запахом сырости.
– Боюсь, мои предпочтения покажутся тебе банальными.
– Например?
– Например, корица.
– Ммм…
– Ваниль. Кофе.
– Ну, давай подеремся, – вмешался Прохор, дернув Эмиля за брючину.
– Лови, Эмиль! – напомнил о себе Василий, запустив в гостя теннисный мячик.
Шарик отскочил ото лба Времянкина.
– Еще мне нравится запах битого стекла. И зеленой бумаги, – подыграл он Марфе, которая после «ванили» и «кофе», кажется, потеряла всякий интерес к разговору.
После фразы о битом стекле и зеленой бумаге она приподняла подбородок и задумалась.
– Интересно.
– Мои любимые запахи, – подытожил Эмиль и повернулся к Прохору.
Тот с обезоруживающей надеждой взирал на гостя своими голубыми глазами.
– Ну пожалуйста. Немного подеремся, и все. Чего тебе, жалко, что ли?
– Как это происходит?
– Да просто пойдем на ковер. Ты толкнешь меня, я упаду. Потом я толкну тебя, ты упадешь.
– И все?
– А чего еще-то?
Прохор улыбнулся так, словно Времянкин задал глупый вопрос.
– Эмиль, мячик под твоей ногой. Подавай! – призывал Василий.
– Отстаньте от человека! – пробасил Веселов, вошедший в гостиную со столовым сервизом на подносе.
Он подошел к столу, поставил поднос и принялся расставлять тарелки.
– Садимся! – скомандовал он сыновьям.
Мальчики, расстроившись из-за сорвавшегося веселья, послушно уселись на свои места.
– Марфа, помоги с посудой, пожалуйста, – обратился Николай к старшей дочери.
– Хорошо, пап.
Девушка поднялась с места и начала ходить вокруг стола, раскладывая приборы рядом с тарелками.
– Проходи, Эмиль.
Веселов махнул рукой, приглашая гостя к столу. Времянкин спрыгнул с сундука и направился к остальным.
– Ну вот! Совсем другое дело. Как новенький, – радовался Веселов.
Он положил руку Эмилю на плечо и проводил его к свободному стулу. Гость сел между Марфой и Василием, прямо напротив Насти. Николай занял место во главе стола.
Среди угощений был ржаной хлеб, масло, вареные яйца, сыр, сметана, свежие овощи, фрукты, орехи, мед и варенье. Центр стола пустовал. Место явно предназначалось для дополнительного блюда. Эмиль заметил, что стол накрыт на восьмерых, а вместе с собой и отсутствующей хозяйкой он насчитал только семерых. «Еще кто-то?» – подумал он. В гостиную вошла Маша, держа в руках блюдо с ровно уложенной стопкой дымящихся блинов.
– Доброе утро! – поприветствовала она присутствующих.
Подошла к столу и поставила блюдо в центр.
– Доброе утро, – отозвался Эмиль.
– Выглядит здорово! – воодушевившись красотой блинов, отметил Николай.
Настя потерла ладошки и облизнулась. Василий и Прохор вооружились вилками. Марфа предусмотрительно убрала волосы за уши.
– Делала по новому рецепту. Хоть бы получилось на этот раз, – волновалась Маша.
Она уже собиралась сесть, как Веселов остановил ее.
– Маш, сегодня пятница.
Хозяйка насупилась, пытаясь понять, что именно имеет в виду ее супруг.
– Ольга Ильинична, – добавил Николай.
– А! Точно. Про маму-то я и забыла.
Маша улыбнулась и умчалась куда-то. Веселов начал раскладывать блины по тарелкам. Сначала Прохору, потом Насте, а затем и себе. Василий и Марфа справились сами.
– Давай, Эмиль, налетай, – сказал Николай. – Сейчас положено есть блины. Началась большая обжорная неделя. Поползуха-объедуха.
– Вроде Масленицы?
– Она и есть.
– И чучело сжигаете?
– Обязательно.
– В Землеморье бывают проблемы с урожаем? Зачем вам неработающие обряды?
– У нас они работают. Вам известна лишь символическая составляющая данного ритуала. В вашем мире это скорее повод повеселиться, что тоже неплохо. А у нас творится реальная магия, старик. Для нас это борьба добра со злом.
– Тогда поучаствую, пожалуй.
Эмиль стянул с блинной башни золотистый круг прямо в свою тарелку. Вернулась Маша. Она принесла небольшой круглый аквариум и поставила его на восьмую тарелку, между собой и Настей. Аквариум был на четверть заполнен водой. Над водой возвышался горб булыжника, лежащего на дне сосуда. На камне сидела толстая белая лягушка. Под ее лапкой истекал кровью кусок свежей печени. Лягушка смотрела в одну точку и плавно двигала челюстями. Настя опустила в аквариум руку и указательным пальчиком погладила земноводное животное по голове.
– Это Ольга Ильинична. Будьте знакомы.
Маша села за стол, развернув на коленях салфетку.
– Очень приятно! Я Эмиль.
Времянкин посмотрел на лягушку и кивнул.
– Ну что, рискнем?
Хозяйка расправила на тарелке румяный диск, смазала его сметаной, свернула в трубочку и надкусила. Остальные внимательно следили за реакцией на первый блин. Маша спокойно жевала. Веселов скрутил свою лепешку, предварительно полив ее медом, и почти целиком отправил в рот. Дети, поняв, что ничего страшного не произошло, принялись за свои порции. Времянкин снял пробу последним. Внезапно все как один начали морщиться и сдерживать рвотные позывы. Все, кроме Прохора, с трудом проглотили пережеванное. Малыш скривил лицо чуть не плача. Николай поднес руку к его рту. Прохор сплюнул.
– Бутерброды? – спросила Маша, улыбнувшись.
– Не расстраивайся, милая. Уже лучше. Намного лучше, – поддержал супругу Веселов.
– Да, мам. Это прогресс, – добавил Василий. – Даже ничего не скрипело на зубах в этот раз.
Настя то и дело поглядывала на остальных едоков. Поворот головы кого-то из сидящих за столом тут же привлекал ее внимание. Вероятно, так Настя понимала, что начинается разговор. Она, судя по всему, не хотела упускать нить беседы, поэтому внимательно следила за движением губ окружающих. Неожиданно лягушка резко раздвинула челюсти, выстрелила языком в кусок печени и мгновенно отправила его в рот.
– Ух ты! Ваша мама очень ловкая. Я ведь правильно понял? Это ваша мама?
– Да. Она вообще-то человек. В молодости ее заколдовали, поэтому иногда она – лягушка.
Эмиль понимающе кивнул.
– И что же, нет способа развеять чары?
– Есть. Для этого необходимо изловить колдуна, который наложил заклятье. Проблема в том, что его никто не может найти. Мой отец рыщет, ищет по свету уже много лет. Пока безуспешно.
– Интересно тут у вас, – заключил Времянкин.
Маша посмотрела на лягушку и постучала ноготком по стеклу аквариума, чтобы привлечь внимание мамы.
– Интересно у нас, мамуль?
– Квааа, – раздув резонирующий мешок, выдала лягушка.
– Съешь еще что-нибудь? – поинтересовалась дочь.
– Кваааа.
– Блины несъедобны, дорогая. Увы.
– Кваааа, – ответила лягушка.
Маша, Николай, Марфа и Василий как по команде начали заливисто хохотать. Прохор, глядя на них, тоже засмеялся. Эмиль, не понимая, что происходит, растерянно улыбался. Настя посмотрела на папу, дернула его за рукав и вопросительно кивнула. Веселов утер слезу и объяснил дочери что-то на пальцах. Настя подхватила общий смех. Да так рассмеялась, что зажмурилась. Она хохотала во весь голос. Он звучал звонко и отрывисто, как пулеметная очередь. Сквозь редкий забор молочных зубов вылетали куски пищи. Эмиль с удивлением смотрел на девочку. Никогда раньше он не слышал смех глухого человека. И смех этот никак не выдавал ее глухоту.
– Прости, Эмиль, ты не поймешь. Но знай, мы смеялись не над тобой, – успокоившись, пояснил Веселов.
Внезапно сверху донесся шум. Времянкин поднял взгляд к потолку. Послышался скрип досок и тяжелые шаги. Раздался грохот. Эмиль вздрогнул.
– Не обращай внимания, – успокоила гостя Маша. – Это папа. За день до полнолуния у него начинается…
Не успела хозяйка закончить фразу, как в разговор вмешался кот.
– Не слишком разумно посвящать постороннего человека в семейные тайны, – отчитал он женщину.
Кот лежал все там же, у камина. Из-за широкого ствола дерева Эмиль не видел животное, а только слышал его голос. Хозяйка посмотрела на гостя и улыбнулась пристыженно. Чувствовалось легкое напряжение. Кот тем временем продолжал бубнить что-то неразборчивое.
– Как ты себя чувствуешь? – сменила тему Мария, обратившись к Эмилю.
– Гораздо лучше, спасибо!
– Выглядишь неплохо. Как спалось?
– Отлично! Меня разбудил ваш кот.
– Ваш кот. Дожили, – пробурчало животное.
Времянкин продолжил:
– Он вылизывал мое лицо. Я спросонья немного растерялся. Шутка ли, увидеть такое. Потом мы поговорили, и он оказался весьма занятным.
– Занятным?! Бррр. Как против шерсти погладил, – не унимался кот.
Эмиль закусил губу, поднял брови и посмотрел, как другие реагируют на слегка враждебное поведение животного.
– Ты смущаешь парня. Прошу тебя, будь милым. У нас не так часто бывают гости, – вступилась за мальчика Маша.
– Он тоже… как бы это сказать… ваш родственник? – полюбопытствовал Времянкин.
– Нет. Он кот.
– Это чувствуется. По разговору, – сыронизировал Эмиль.
Настя, отложив вилку, сказала что-то на языке жестов своей маме.
– Да, Настя. Ты права. Он полноправный член семьи, – ответила та и откусила бутерброд.
– Вот! Настя – хороший человек! Спасибо тебе, доброе сердце, – оживился кот.
Времянкин посмотрел на девочку и улыбнулся. Веселов погладил дочь по волосам. Затем он вытер рот салфеткой и встал из-за стола.
– Спасибо! Надо ехать.
Через несколько минут все семейство собралось в прихожей, чтобы проводить гостя. Маша и Марфа стояли в зеркальных позах, прислонившись к противоположным стенам коридора, и молча наблюдали за сборами мужчин. Василий и Настя расположились рядом с мамой, а Прохор примостился к старшей сестре. Веселов надевал пальто, Эмиль, опустившись на колено, завязывал шнурки. Из гостиной в прихожую приковылял кот. Он остановился между детьми и лег на пол.
– Не вставали бы, – беспокоился за кота Веселов.
Николай говорил с ним учтиво, обращался на «вы».
– Ладно уж. Все ушли. Чего я буду там один? Полежу тут.
– А как же Ольга Ильинична?
– У нее метаморфозы начались. Лучше не подходить. Не могу смотреть, как она сбрасывает кожу. Потом еще и съедает ее. Уффф. Жуть.
Кот фыркнул и тряхнул лохматой головой.
– Спасибо! За гостеприимство, за то, что залечили мои раны. Коту спасибо за лечебную слюну, – начал прощаться Эмиль.
– Она не лечебная, – прервала его Марфа.
– Лечебная! – возмутился кот.
Маша улыбнулась и отрицательно покачала головой, дав Эмилю понять, что тоже не разделяет мнение животного на этот счет.
– Спасибо за чистую одежду. В общем, за все! И простите за неудобство.
Времянкин развернулся к двери и уже собирался выйти на улицу. Неожиданно кто-то коснулся его плеча. Он обернулся и увидел перед собой Настю. Она встала напротив мальчика спиной к остальным, посмотрела ему в глаза и сказала что-то в трех жестах. Не зная, как реагировать, Эмиль покосился на Николая. Тот пожал плечами. Настя коснулась пальцем куртки мальчика в области сердца. Он вдруг почувствовал, как внутренний карман его пуховика утяжелился. Времянкин нащупал через ткань куртки что-то твердое, расстегнул молнию, сунул руку за пазуху и вынул нечто плоское, прямоугольное, обернутое подарочной бумагой и украшенное бантом. По весу и размеру предмет напоминал книгу.
– Это мне? – удивился Эмиль.
Настя кивнула.
– Подарок?
Девочка кивнула снова.
– Спасибо! – растянул Времянкин, улыбнувшись.
– Пора! – скомандовал Веселов.
Метрах в ста от порога высилась могучая стена взрослых сосен. Прямо от крыльца начиналась мощеная дорога, уходящая в глубь леса. Эмиль спустился по ступеням и обернулся, чтобы взглянуть на дом. Ночью у него не было возможности хорошенько разглядеть его. Первое, что бросилось в глаза, была запорошенная снегом крона дуба, усевшаяся на черепичную крышу. Некоторые ветви, те, что пониже и потолще, торчали прямо из стен дома.
– Ого! Удивительное сооружение. И большое – настоящий дворец. Сколько же в нем комнат?
– Семь, не считая подвала, чердака и зимнего сада, – ответил Веселов, стряхивая щеткой снег с ветрового стекла автомобиля.
Послышался тихий звон. Эмиль быстро определил, откуда донесся звук: железный флюгер в форме петушка резво вращался на шпиле, установленном на столбе сбоку от здания. Ветер дул из-за дома. Примчался новый порыв, и с ветки дуба, возвышающейся над крышей, слетел небольшой сугроб. Он упал на булыжники рядом с Эмилем. Мальчик шагнул в сторону.
– А что за домом? – поинтересовался Времянкин.
– Загляни, – ответил Николай и сел в машину.
Эмиль дошел до края бревенчатой стены и заглянул за угол. Его взгляду открылся вид на бескрайний заснеженный простор. Огромное поле сливалось воедино с белым небом, размывая горизонт. Мальчик сделал около тридцати шагов и оказался у самой кромки нивы. Очередной порыв ветра разметал край снежного покрывала и показал Эмилю истинную сущность этого пространства. Под снегом оказался лед – это было огромное замерзшее озеро. Времянкин осторожно ступил на толстую твердь и смел подошвой полоску снега. Его взору открылось каменистое дно водоема. Лед был настолько прозрачным, что можно было разглядеть каждый камешек, лежащий на глубине. Неожиданно прямо под тем местом, где стоял мальчик, проплыла крупная рыба с серебристой спиной. Она сделала небольшой крюк и, покачивая плавниками, остановилась прямо между ботинками Эмиля. Тот смотрел на нее, пытаясь понять, что это за вид. Но поскольку в породах рыб он не разбирался, вопрос остался без ответа.
– Чего ты на меня так смотришь? Тоже говорящая?
Рыба молчала.
– Какие-то недобрые у тебя глаза. Пойду-ка я отсюда.
Времянкин вернулся к автомобилю, открыл переднюю пассажирскую дверь и уже занес ногу в салон…
– Не-а, – остановил его Николай. – Давай назад. Там для тебя детское кресло.
– Ты серьезно?
– Вполне. ПДД никто не отменял.
– Вчера же ехали нормально.
– Была ночь, и не было кресла.
Эмиль не стал спорить и сделал так, как сказал Веселов. Автомобиль тронулся.
– А знаешь, довольно удобно, – удивился мальчик, закрепив все ремни в кресле. – Что-то в этом есть, – заключил он и повернулся к окну.
При свете дня лесная дорога не выглядела столь мрачной, как минувшей ночью. Напротив, идеальный зимний пейзаж. Пушистые ели в белоснежных шапках и чистые сугробы, сверкающие на солнце.
– Что это за машина?
– Нравится?
– Да.
– Кузов и салон «Лянча Гамма Берлина фастбэк». Тысяча девятьсот восьмидесятого года выпуска, – с нескрываемым удовольствием произнес Николай.
Очевидно, данный автомобиль являлся предметом его особой гордости.
– Старушка, – бесстрастно заключил Времянкин.
– Вся начинка заменена умельцами Землеморья. Ездит на волшебном слове. Эту машину я использую для поездок в ваш мир. Здешние средства передвижения привлекали бы много внимания.
Эмиль увидел лисицу, рыскающую по снегу.
– Лиса, – спокойно констатировал он. – До чего красиво здесь! Даже слишком.
– Слишком? – переспросил Веселов.
– Да! Утрированное утро. Не знаю, как объяснить. Словно декорация в павильоне. Очень большая декорация в очень большом павильоне. Какое-то все неестественно прекрасное. Как будто в пейзаж подмешали усилитель вкуса. Глутамат натрия для глаз.
– Наш мир бывает разным. Но в основном он прекрасен.
– Хорошо, наверное, растить детей в вашем мире?
– Полагаю, это везде непросто. Пока у тебя не будет своих детей, не поймешь.
– Кажется, так говорят все родители.
– Думаю, потому, что так оно и есть.
– Да, наверное, – согласился Эмиль и задумался, глядя на дорогу.
– Ты спать не хочешь? – неожиданно спросил Веселов.
– Спать? Нет, а что?
– Можешь вздремнуть, пока едем. Нет? Совсем не хочется?
– Я выспался. К тому же здесь так красиво! Жалко закрывать глаза.
Не отрываясь от вождения, Веселов вынул из внутреннего кармана пиджака беруши. Вставил одну в левое ухо и посмотрел на пассажира в зеркало заднего вида.
– Ты не против послушать сказку? – спросил он.
– Сказку? Какую сказку?
– Обычную сказку.
Николай заткнул и правое ухо, затем повернул тумблер на приборной доске. Из динамиков послышался голос кота:
– Правда или вымысел? Сон или явь? Решать тебе…
– О! Это же голос кота! – обрадовался своей догадке Эмиль.
Веселов никак не отреагировал.
– Во что верить, чего желать – дело твое. Я расскажу тебе сказку о Емеле-простаке…
Эмиль сосредоточенно внимал знакомому голосу. Своим ласкающим слух тембром кот погружал Времянкина в гипнотическую дрему.
– А начинается эта сказка так: в тридевятом царстве, в тридесятом государстве жил да был король…
Эмиль крепко уснул.
