XVI
Войдя в квартиру, Эмиль обнаружил у порога незнакомую пару обуви. Элегантные мужские сапоги из рыжей замши. Совсем новые. На плечиках висела роскошная дубленка песочного цвета. От нее пахло терпкими духами. Смешиваясь с запахом замши, они образовывали аромат респектабельности. «Кто это? Почему так поздно? Что происходит?» – думал Эмиль. Ему также показалось странным, что в квартире не было слышно голосов. Никто не разговаривал. Горел свет на кухне. Мальчик неторопливо стянул с себя ботинки и отправился на поиски гостя. Он осторожно заглянул из коридора в кухню. За накрытым столом сидели Ян и Алена. Они смотрели друг другу в глаза, не отрываясь. Их лица выражали сосредоточенность. Эмиль прошел и остановился у холодильника.
– Аааа, – весело взвизгнула Алена и засмеялась. – Я моргнула.
– Так бывает, когда имеешь дело с мастером, – улыбнувшись, ответил Ян.
– Это точно. Взгляд у вас пронзительный.
– О, благодарю.
Их поведение походило на флирт. И все бы ничего, но это было совершенно не в характере Яна. Еще неделю назад он был крайне сдержанным по отношению к Алене. Впрочем, как и по отношению к остальным людям. Теперь же он держался как заядлый обольститель. Ян и выглядел по-другому: на нем был новый пиджак, новые брюки, новая водолазка. Человек обновился. В настроении сестры тоже произошли заметные перемены. Несколькими часами ранее она вернулась из банка сама не своя, но теперь от грусти не осталось и следа.
– Добрый вечер, – вклинился Эмиль.
– Здравствуй! – с ухмылкой ответил Ян.
– Садись, налью тебе чаю, – предложила Алена.
– Лучше кофе.
– Кофейник куда-то делся…
– Ах да. Я разбил его, прости, согласен на чай.
Времянкин взобрался на стул. Алена занялась приготовлением чая.
– Поздновато ходишь, не боишься? – спросил Ян.
– Да, я был тут недалеко, в школе. Это за углом.
– Ой, а вы слышали эти ужасные новости? – вмешалась Алена.
– Про девочку в Петербурге? – уточнил Эмиль.
– Да! Это ведь она в конкурсе участвовала? На скрипке играла. Мелания Журавлева.
– Да!
Ян и Эмиль ответили одновременно и тут же переглянулись.
– Это она, – подтвердил Ян. – Видел репортаж.
– Это же надо! Какой возмутительный пример бесчеловечности. Просто в голове не укладывается. Кто способен на такое? – возмущалась Алена. – Какая девочка была, сильная скрипачка, насколько я могу судить, конечно. Все-таки я не музыкант.
– Неплохая девочка, – согласился Ян. – Была. Когда она играла, складывалось ощущение, что она старше своих лет. В ее исполнении чувствовался… эм опыт, нехарактерный для данного возраста. Как и в игре Эмиля, впрочем.
Мальчик взглянул на учителя.
– Но мы превзошли ее технически и заслуженно выиграли. Да, Эмиль?
– Наверное.
– Чему нас учит эта история?
– Не знаю, – ответил Времянкин. – Чему?
– Ты должен думать о своей безопасности, ты нам очень дорог. Не хотелось бы, чтобы с тобой что-нибудь приключилось. Понимаешь, о чем я?
Ян отпил чай из чашки.
– Да, кажется.
У Эмиля стучало в висках. При внешнем спокойствии он сильно нервничал. Мелания не выходила у него из головы. И эти Двое на улице. И странное поведение учителя. Тревога овладевала мальчиком.
– Кстати, Алена сообщила, что тебе предлагают стипендию.
– Да. Неожиданно.
– И как ты думаешь поступить?
– Я пока не думаю об этом, нужно для начала окончить школу. Через пару недель сдам пятый класс, к концу года рассчитываю пройти еще три класса. А там видно будет.
– Впечатляющее усердие.
– Да уж, – поддержала Алена.
Она поставила перед братом чашку дымящегося чая и села на свое место.
– Алена, вы не оставите нас ненадолго? – вдруг попросил Ян. – Я хотел бы поговорить с Эмилем.
– А, да… Конечно.
Алена слегка удивилась, но выполнила просьбу. Она встала из-за стола и вышла из кухни.
– Спасибо! Вы чудо! – бросил Ян вслед хозяйке и сделал глоток из чашки.
– Честно говоря, не ожидал вас здесь увидеть.
– Вот, решил тебя проведать, узнать, как твои дела. Мы не виделись почти неделю, и я уже начал беспокоиться. Ты собираешься готовиться к Форт-Уорту?
– Я хотел попросить небольшой отпуск, чтобы сдать школьные экзамены. Надо закончить пятый класс – это всего на пару недель. А потом я в вашем распоряжении.
– Ну да. Пятый класс, потом шестой и так далее. Это все очень важно, безусловно. Однако ты находишь время и для общения с прессой, не так ли? Выступаешь, даже не ставя меня в известность. Ай, ай, ай. Нехорошо, Эмиль. Решил меня отстранить? Думаешь, справишься без моей помощи?
– Нет, конечно.
– Если бы не твоя милейшая сестра, я так и остался бы в неведении. Я твой ментор. И я определяю твое профессиональное развитие. Довольно странно, когда голова не знает, чем руки заняты. Тебе не кажется?
– Ээээмм… Все так быстро происходит, что я даже не успел вам сообщить. Думаю, и у вас дел прибавилось. Вы даже изменились как-то. Выглядите отлично!
– Благодарю! Дел действительно стало больше. Слава ученика распространилась и на педагога. За несколько дней я прослушал около сотни детей – везут со всей страны. Готовы платить огромные деньги, чтобы я сделал из их чад таких же вундеркиндов, как ты. Мой статус заметно вырос. Всего за неделю.
– Поздравляю, это успех!
– Успех?
Ян усмехнулся. У него щелкнула гортань.
– Да, нет. Видишь ли, Эмиль, это не то, чего я хочу. Буду с тобой откровенен, моему честолюбию тесновато в этих рамках, вот в чем дело. К тому же мы оба знаем, что у моих новых учеников нет того, что есть у тебя.
– Что же это?
– Твой дар.
Времянкин не мог понять – это разоблачение или простое совпадение? Учитель вел себя крайне подозрительно, говорил загадками. Ян взглянул на наручные часы.
– Ууу. Мне пора.
Он поднялся со стула.
– Проводи меня.
Ян вышел из кухни в прихожую. Эмиль последовал за ним. При помощи ложки учитель обулся, затем снял с вешалки дубленку и надел ее, вынув из кармана пару кожаных перчаток.
– Завтра жду тебя к шести часам.
– К сожалению, у меня уже есть планы на это время.
– Отмени, – заявил педагог, строго взирая на подопечного с высоты своего роста.
Ян открыл дверь и вышел на лестничную клетку. Там на пролет ниже в тусклом свете стоял амбал из Сумы. У лифта, в полумраке, расположилась его вторая половинка. Они оба смотрели на Яна. Времянкин застыл.
– Подождите меня в машине, – спокойно скомандовал учитель.
К удивлению мальчика, Двое из Сумы подчинились приказу. Амбал пошел вниз по лестнице, женщина вызвала лифт. Створки тут же открылись. Она вошла в кабину и уехала. Ян повернулся к Эмилю, потирая мочку уха.
– Что вы наделали?!
– Странный вопрос. Что я наделал? Как тебе сказать… Вернул нас в игру, спас твою карьеру. А может быть, и жизнь. Когда ты уже сдался. Так что давай без лишнего драматизма… Эта стерва думала, что может запросто лишить нас победы. Старая ведьма сама напросилась.
Ян говорил негромко, но с напором.
– Если ты помнишь, она угрожала переломать тебе руки. Так что я сделал то, что было необходимо, – остановил чудище. Ты благодарить меня должен.
– Мы победили, но, боюсь, это пиррова победа – цена слишком высокая.
Эмиль огляделся по сторонам и понизил громкость голоса:
– Убийство? Это безумие! За гранью человеческой морали. Это плохо, очень, очень плохо. Как же это все портит…
Ян улыбнулся и прищурил глаза:
– Мошенник заделался моралистом? Хотя в жизни чаще всего так и бывает. А может, эта инженю Журавлева была права на твой счет? Может, ты мнишь себя очень хорошим человеком? Почему-то… Так или иначе, теперь мы сообщники, и я очень рассчитываю на взаимовыгодное сотрудничество. И вот как мы поступим: впредь будешь согласовывать со мной все решения, связанные с выступлениями, интервью и прочим. Все, что имеет отношение к твоей музыкальной карьере, должно проходить через меня. Это понятно?
– Понятно.
– Остальное обсудим завтра. А пока отдыхай. Поблагодари сестру за прием. Она – прелесть.
Ян повернулся к лестнице и пошел вниз по ступенькам. Спустившись на один лестничный марш, он остановился.
– И не забывай о безопасности. Двое будут приглядывать за тобой. Ты всем нам очень дорог. Ооочень!
Ян улыбнулся и продолжил спуск. Эмиль закрыл дверь и, почесывая затылок, поплелся в кухню.
«Проклятье! Что же делать? Он задушил Меланию. Задушил. Дерьмо! Двое теперь служат ему. Проклятье! Это была угроза? Я не понял. Шантаж? Спокойно. Если я не буду его злить, все будет нормально. Так… Он вернул мне конька, он защитил меня. Как еще он мог это сделать? Он во мне заинтересован, он не тронет меня. Твою мать! Я всего лишь хотел играть на фоно и чтобы меня любили. Как я вляпался в этот навоз? Он слышал наш разговор с Меланией. Как он оказался на чердаке? Когда я вернулся в номер, дверь была не заперта, записка лежала на кровати. Допустим, он прочитал ее и поднялся на чердак. Что именно он слышал? Что он знает обо мне? Больше нет смысла играть с ним взакрытую. Пошло-поехало. Проклятье!» – раздумывал Эмиль. То, как говорил Ян, запомнилось мальчику больше, чем сами слова: тихие, безапелляционные интонации, снаряженные гримасами всезнания. Интеллигентный учитель на глазах превращался в хладнокровного преступника. Он не выглядел взволнованым или напуганным и, похоже, совсем не сожалел о содеянном. Эмиль чувствовал, что попадает в неприятную зависимость от амбиций своего ментора, который к тому же способен на откровенную жестокость. «Мудрый наставник. Чуткий, внимательный человек. Застенчивый кабинетный гений. Куда все это подевалось? Он пугает меня. Ян может быть опасен для моей семьи. Проклятье!» – думал Эмиль. Он начал убирать со скатерти грязную посуду. Вошла Алена и села за стол. Она взяла из хрустальной вазы шоколадное печенье и надкусила уголок.
– Проводил гостя?
– Да.
– Знаешь, он оказался весьма компанейским. Я не ожидала. Смешил меня весь вечер.
– Я заметил. Родион спит?
– С тех пор, как я вернулась домой.
– Весь день?
– Да.
– Тебя это не беспокоит?
– Нет. Ребенок хотел спать. Устал, видимо.
– Ну, смотри.
– В чем проблема? Ершишься чего-то.
– Ты не уделяешь ребенку внимания, совершенно им не занимаешься.
– Таааак. Пойду-ка я лучше книгу почитаю на сон грядущий.
– Беги.
Алена вышла из кухни.
Из дневника Эмиля
16 января. Понедельник
Отвратительный день!
Эмилю снился сон, что лежит он на чистом полу в белой комнате, а из тела его, высоко вверх, тянутся провода. Словно он часть какой-то системы, безвольный механизм, функция. Вдруг провода начали поочередно то натягиваться, то ослабляться. Части тела, к которым они были прикреплены, следуя натяжению, то поднимались, то опускались. Сначала руки, расслабленно болтающиеся на весу, потом нога, согнувшаяся в колене, затем голова. И еще несколько раз, в другом порядке. Будто невидимый кукловод дергал за ниточки живую марионетку. Времянкин все чувствовал, но был бессилен что-либо предпринять.
Утром Эмиль сделал зарядку, принял душ и приготовил завтрак для домочадцев. Все трое ели молча. Быстро перекусив, Родион собрался и ушел в школу. Эмиль и Алена заканчивали свой завтрак.
– Кажется, я вчера перегнул немного, – тихо повинился брат.
– Что?
– Перегнул, говорю, вчера. Я сожалею, не обижайся. День был ужасный. Впрочем, это не повод. Извини.
– Да ладно. Отец Родиона того же мнения. Считает, что я запустила сына. Как сговорились!
– Думаю, Родион ревнует тебя ко мне. Вам надо больше времени проводить вдвоем. Что у него с хоккеем, кстати?
– Его команда участвовала в турнире во время каникул. Родион почти не играл. Вместо него тренер ставил Филиппа. Он вытеснил нашего парня из основы своей результативностью. Родион, кажется, расстроен. Последние две тренировки пропустил. Его отец места себе не находит. Родители других хоккеистов говорят, что Филипп «писаный».
– Писаный?
– Я сама вот от бывшего мужа впервые услышала. Видимо, их так называют из-за переписанных документов. Оказывается, в спорте это распространенная практика. Им занижают возраст, чтобы они имели преимущество перед детьми помладше. Бегает двенадцатилетка с десятилетними. Конечно.
– Думаешь, у Филиппа подделанные документы?
– Возможно, поэтому они сменили место жительства. Чтобы здесь никто не знал их предысторию. Зато ребенок получает огромную фору. В хоккее в этом возрасте разница в год или два – это существенно. Все логично. Филипп с легкостью преодолевает жернова молодежки, пока система перемалывает остальных. Соберет все возможные и невозможные призы и в восемнадцать лет попадет в сборную как перспективный игрок. Карьера готова. Все шито-крыто.
– А тренеры куда смотрят?
– Тренеры все видят, конечно. Но им важен результат на табло, чтобы отчитаться. Это вопрос их репутации. Документы у парня в порядке. А что еще нужно-то?
– Хм.
– Селяви. Муж Людмилы – бывший спортсмен. Думаю, он знал, как все устроено.
– М-да. И что делать? Родион так и бросит хоккей? Может, клуб сменить?
– Ой, и не спрашивай. Его отец хочет, чтобы я как-то повлияла на парня, а я не знаю, что сказать. Ситуация неприятная. Хочется этой Людмиле, козе, все высказать. Это же просто наглость, скажи?
– Хитро.
– Несправедливо.
Возникла небольшая пауза. Оба задумались. Алена начала:
– Вчера днем, я тоже… Злилась. Прости.
– В тот момент ты была сильно расстроена. Я понимаю. Но к вечеру печаль отступила, кажется?
– Это интересно. Знаешь, я подумала, что все к лучшему. Все, что произошло с этим украшением.
– Да что ты?
– Да. В этой истории все было ненастоящим: и богатства, и чувства. И одно помогло избавиться от другого. Я увидела истинное лицо человека, и меня словно расколдовали, чары Аркадия развеялись. Я пришла домой, смыла с себя весь этот негатив и впервые за несколько лет вздохнула с облегчением. Как рукой сняло. Что называется, не было бы счастья, да несчастье помогло. Представляю, чахла бы над этим златом рядом с мужчиной, которому я безразлична. О чудо! Меня больше не заботит его безразличие. Я рада, что наше совместное будущее накрылось медным тазом. Ушел из жизни обман, ушла боль. Да здравствует жизнь! Как же все это было нелепо. Почему ты мне не сказал?
– Что?
– Что это было нелепо.
– Ну, знаешь…
Алена улыбнулась.
– Выглядишь отлично, сестренка.
– Правда? У меня будто энергии прибавилось, но, учитывая, что я снова небогата, я бы не отказалась от интересной, хорошо оплачиваемой работы. Поэтому я решила принять твое предложение – буду твоим агентом. Если предложение еще в силе, разумеется.
– Это лучшая новость за неделю! Хотя нет. Лучшая – это твое освобождение от любовной зависимости. Это настоящий прорыв.
– О да. Прозрение на сто пятьдесят миллионов.
– Думаю, мы готовы начать рабочий день.
– Да!
– Кое-что нужно сделать.
– Так.
– Отмени все на сегодня.
– То есть?
– Мне нужно готовиться к школе, а вечером я занимаюсь с Яном.
– Отменять день в день не очень хорошо для репутации, а нам ею нужно дорожить. Береги честь смолоду. «Капитанскую дочку» ты еще не проходил?
– В прошлой жизни только. Это программа восьмого класса.
– Ну вот. За вечернее интервью тебе должны были заплатить. Может, не отменять, а перенести на другой день?
– Возможно. Пока скажи, что я приболел. Температура. Зима же. Дети болеют.
– Хорошо.
– Проблема в том, что теперь я должен все согласовывать с Яном. Концерты, интервью и прочее.
– Хм… Он попросил тебя об этом?
– Эта просьба носила повелительный характер. Считай, что это педагогический контроль. Без его разрешения мне ничего нельзя делать. Я должен с ним считаться. Пока, во всяком случае.
– Я могу сама договариваться с Яном, если хочешь.
– Нет, лучше я. И, прошу тебя, не сближайся с ним. Он нам не друг.
– В каком смысле?
– Не надо с ним дружить, соблюдай дистанцию. Здравствуйте, спасибо, до свидания. И все.
– С чего вдруг такие рекомендации?
– Возможно, мне придется сменить педагога в ближайшем будущем.
– Он тебе не нравится? Мне казалось, вы ладите.
– Давай, пока не будем об этом. Просто, по возможности, избегай общения с ним. Так надо.
– Ну ладно, ладно.
До пяти часов Времянкин просидел за учебниками у себя в комнате. Алена заняла кухню: она звонила, отвечала на звонки, составляла расписание брата. Родион еще не вернулся, когда Эмиль вышел из дома и отправился на занятие к Яну. Раньше Времянкин спешил поскорее оказаться в музыкальном классе. Но сегодня все было иначе. Он шел не спеша, пиная снежные комки. На сердце у мальчика была тяжесть. Он не хотел встречаться со своим учителем, он шел через силу. «Ян избавил меня от страха перед Меланией, но сам стал источником страха. Он мне неприятен. У меня не получится сконцентрироваться на музыке. Толку не будет. Смогу ли я смириться со злом? Гений и злодейство – две вещи несовместные. Пушкин. Ему можно верить», – думал Эмиль. Навстречу Времянкину задумчиво шагал Родион. Он возвращался из школы домой. Эмиль остановился.
– Привет, Родион.
– Ага.
– Ты сегодня припозднился.
– Ну-ну, – пробурчал племянник и прошел мимо.
Времянкин проводил мальчика взглядом и продолжил свой путь.
Из-за закрытой двери класса доносилась знаменитая мелодия Фредерика Шопена – собачий вальс. Исполнение было корявым, запинающимся. Эмиль посмотрел на часы, висящие в коридоре. Была одна минута седьмого. Мальчик постучал в дверь и заглянул в помещение. За инструментом сидели Двое из Сумы. Они играли в четыре руки, а точнее – в два пальца. Мужчина и женщина сосредоточенно, без эмоций тыкали по клавишам. Времянкин вошел в кабинет. Он понимал, что без специального указания Двое для него не опасны. Они никак не реагировали на мальчика, продолжая играть. Пришел Ян. Эмиль обратил внимание на головной убор ментора – клетчатая драповая восьмиклинка в тон пиджака.
– О! Ты уже здесь… – формально удивился учитель.
– Шесть часов.
– Все верно.
Ян кивком указал на Двоих:
– Ребята проявляют интерес к музыке.
– Да, я вижу.
– Ну все! Достаточно на сегодня, – скомандовал хозяин Сумы.
Мужчина и женщина тут же прекратили играть.
– Двое, организуйте-ка нам… Ты что будешь, Эмиль? Чай, кофе?
– Кофе.
– Два кофе. И что-нибудь… Ты любишь марципаны?
– Я ничего не хочу, спасибо, только кофе. Без молока и без сахара.
– Тогда два кофе, марципаны в шоколаде и фрукты.
Двое встали из-за инструмента и подошли к парте.
– Смотри, что будет, – настраивал Эмиля Ян.
Женщина расстегнула куртку до половины, сунула руку за пазуху и вынула оттуда аккуратно сложенную скатерть. Она взмахом расправила ткань и опустила ее на стол. Амбал тоже расстегнул куртку. И тоже до половины.
– Смотри, смотри, – повторил Ян.
Здоровяк вытащил из недр своей кожанки изящную чашку на тонком блюдце. Над фарфоровой полусферой поднимался дымок. Мужчина поставил кофе на скатерть и полез за второй чашкой. Женщина аналогичным образом извлекла из глубин куртки блюдо с марципанами в шоколаде, а затем и поднос с фруктами.
– Ты знал, что они это умеют?
– Нет.
– Здорово, да?
– Не то слово.
Ян приблизился к парте, взялся за изогнутую ручку чашки, поднес ее к усам, напряг крылья носа и вдохнул кофейный аромат. Потом попробовал напиток на вкус.
– Прекрасно! Просто замечательно! Отлично, ребята. Посидите в уголке.
Двое подчинились, разместившись на свободных стульях, расположенных у двери.
– Пожалуйста, Эмиль, попробуй кофе.
Мальчик подошел к столу, опустил на пол сумку, стянул со скатерти блюдце с чашкой и пригубил.
– Ну как?
– Действительно, вкусно. – Эмиль отпил еще. – Невероятно!
Ян улыбнулся:
– У всего, что они оттуда вынимают, отменное качество, кроме музыки, конечно. Еда, одежда – как это у них получается, я не понимаю. За пару часов собрали автомобиль. Ты должен на нем прокатиться. Это что-то! Хоть завод открывай. Только зачем нужен завод, если они и так дают мне все, что нужно, правильно? Тебе нужно что-нибудь? Одежда? Мебель? Они здорово делают.
– Я подумаю.
– Подумай, подумай. Ну что, обсудим план действий?
– Для начала я хотел бы кое-что прояснить.
– Что именно?
– Что вы знаете? Обо мне.
Учитель вздохнул:
– Думаю, мы можем перейти на «ты». Мы ведь ровесники, согласен?
– На людях лучше так не делать, поэтому предлагаю не привыкать.
– Разумно. Что ж. Я вспомнил тебя, Эмиль Времянкин. Даже нашел одну совместную фотографию, на которой нам лет по восемь.
Ян поставил кофе на стол, достал из внутреннего кармана пиджака черное портмоне, вынул из него снимок и передал Эмилю. На матовой фотографии были запечатлены два улыбающихся друга, позирующих на фоне музыкальной школы – Ян и Эмиль, в обнимку, в лучах весеннего солнца. Времянкин был похож на себя нынешнего, но все же немного отличался. Прическа и взгляд были другими. От былой беззаботности не осталось и следа. Эмиль недолго поизучал фото и протянул его Яну.
– Оставь себе, – сказал педагог.
Времянкин убрал снимок в сумку.
– Не видел это фото. Судя по всему, оно сделано лет тридцать назад. Плюс минус, так? – уточнил Эмиль.
– Мы росли вместе.
– Да, я знаю. Я сразу узнал тебя, несмотря на то что ты сильно изменился.
– Да? А у меня тот период подтоплен где-то в памяти. Приходится глубоко нырять, чтобы вспомнить хоть что-то. Ты даже имя не изменил?
– Никому и в голову не придет, что я взрослый мужчина. Поэтому…
– Ну да… Мы были друзьями, неразлейвода. Ходили в музыкальную школу к одному педагогу. Ты был бестолочью тогда, двоечником. Дитя эфира. Мнение других людей тебя не особо интересовало. Так ведь?
– В общем, да.
– Все время искал что-то новое, сопротивлялся материалу, который нам давали. Естественно, такое поведение злило учителей. Хотя меня твой тихий бунт восхищал, я помню. Ты хотел творить сам, а не цитировать великих. Было такое?
– Наверное.
– Тебе было скучно на занятиях. Не то что сейчас – не тратишь время на поиски себя.
– М-да…
– А я был восходящей звездой, отличником. Меня обожали, – с улыбкой ностальгировал Ян. – Думаю, ты помнишь?
– Помню.
– И вот мы здесь… В том же классе, исправляем положение.
– Это тот же класс? – удивился Эмиль.
– Да.
– Я и забыл. Хм…
– В общем, я не все понял из того, что вы обсуждали с Меланией. Сверхъестественное омоложение – это, конечно, очень странное дело. Вся эта история с возрастом… Меня это не касается. Но я вижу потенциал твоего проекта, твоей аферы, если быть точным. Мне это интересно. Я вижу некоторые возможности и для себя. Ближайшие лет пятнадцать нас ждет увлекательнейшая жизнь, если повезет и дольше. Довольно гнить в каморке, объедем мир! Я в даль тебя маню. Выше нос!
– Я рад, что ты вспомнил меня. Чем меньше секретов, тем лучше. Но мне интересно, ты собираешься давить на меня при помощи силы или будешь шантажировать моими секретами?
– Все-таки на «ты»… Ну ладно. Это будет зависеть от тебя, Эмиль. От того, насколько ты будешь предан делу. И мне.
– Хочешь сделать меня ручным? А если я, например, больше не захочу играть?
– Лучше не рассматривать такой вариант.
– Прикажешь этим ребятам избить меня?
– Ммм. Мне бы не хотелось, но боюсь, что да. Ну или как-то иначе. Посмотрим. Основную мысль ты уловил. Я не дам тебе соскочить, пока мы не достигнем наивысшей цели.
– Понятно. Мило. Мне нравилось заниматься с тобой и так. Я не собирался никуда, зачем было угрожать?
– Ты нужен мне больше, чем я тебе. Мы оба это понимаем. Как-то нужно было донести до тебя, что ты не сможешь уйти. Мы встали на скользкую дорожку, совершив проступки. Ты первый нарушил правила, решив всех надуть. Потом я, чтобы спасти твой план. Одно преступление повлекло за собой другое, и то, что мы имеем сейчас, это последствия наших решений. Но ты начинаешь рефлексировать, похоже. Не нужно меня бояться. Пока мы делаем одно дело – мы партнеры. Пойми меня правильно, я восхищаюсь твоим замыслом и верю в успех. И поддерживаю тебя и словом, и делом. Я поставил на твою лошадь, если можно так выразиться.
– Ясно. Что ты подразумеваешь под наивысшей целью?
– Хочу попасть на скрижали истории – вот моя цена.
– У тебя есть идея, как это сделать?
– Есть одна, но об этом пока рано. Путь неблизкий. Для начала нужно прославиться на весь мир.
– Еще один вопрос… – Эмиль перевел взгляд на Двоих. – Они будут сидеть на всех наших занятиях?
– Не обращай на них внимания. Они в режиме ожидания, ничего не воспринимают. То есть они слышат, но не реагируют, пока я не обращусь к ним. Просто истуканы. Мне нравится их придурковатый вид. Пусть сидят и слушают хорошую музыку.
– Они люди?
– Я не знаю. Очень похожи, но без собственных потребностей и желаний. Идеальные исполнители. Полное подчинение, никаких вопросов, ошибок. Все четко, точно – как я люблю.
– Ты, наверное, мечтаешь о таком ученике? Хочешь, чтобы и я был таким?
– В музыке они никогда не сравнятся с тобой, можешь не волноваться. Они подкованы технически во многих областях. Подозреваю, что все их хозяева, как правило, хотели от них одного и того же. Еда, одежда и так далее. У них выработался навык. Видимо, еще никто не просил их музицировать.
– Что будем играть?
Из дневника Эмиля
17 января. Вторник
«Мефисто-вальс» – Ференц Лист.
Сонатина № 2 соль мажор, Op. 54 «Мимолетности» Прокофьева.
И вновь «Планеты» Холста. На сей раз – «Марс».
Транскрипция «Марса» для фоно, сделанная Яном, снова хромает. Уже второй раз замечаю, что он пренебрегает важным, и вся композиция начинает сыпаться. Он как будто не чувствует этого. Так бывает, когда человек способен оценить истинное искусство, но в самостоятельном творчестве допускает посредственные вещи. Так и здесь. Феноменальный учитель, но не творец. В мозге человека за оценку и за творчество отвечают разные участки. Вот так, ребята…
Придется править его работу – в сущности, переделать ее. Из уважения к Холсту. «Марс» – великолепен! В целом материал очень сложный. Ян, как обычно, задрал планку.
Хотя в наших отношениях многое изменилось, репетиционный процесс проходит, как и прежде, творчески и продуктивно. Музыка меняет все. Навязывает свои смыслы и состояния. На несколько часов мы забываем, кто мы. Поиск идеала объединяет нас. Это работа – и она важнее всего. Стоит отметить проницательность Яна. В выбранной им музыке много тревожного. Сейчас я хорошо чувствую это настроение. Мне есть что сказать, думаю, Ян учел это.
Работы предстоит много. На все про все два с половиной месяца. Заниматься будем четыре раза в неделю. Остальное время пойдет на школу, выступления и общение с прессой. Ян согласовал мое расписание на ближайшие две недели. Я объяснил ему, что мне нужны деньги, чтобы содержать сестру и племянника. Он отнесся с пониманием. Сказал, что не претендует на мои заработки.
Ян наслаждается силой, которую дает ему Сума. Защита, любая еда, одежда. Кепка эта… Новый штрих. Автомобиль. Двое, наверное, могут и дом соорудить, если уже не соорудили. Получается, Ян освободился от гнета материального мира. Для него теперь все доступно. Но! Двое не способны осуществить его творческие замыслы. Для достижения музыкального олимпа Яну нужен я.
Думаю, в таком режиме мы сможем сосуществовать. Но от чувства опасности, которое от него исходит, я уже вряд ли избавлюсь. Так и буду жить с зарубкой на носу. Парочка злоумышленников – мошенник и убийца. Время покажет.
Завтра утром уроки. Днем должен дать интервью, для какого-то телеканала, вечером у меня репетиция во Дворце культуры. В пятницу там состоится концерт, в котором я приму участие. Говорят, на мероприятии будет присутствовать губернатор и какие-то шишки из столицы.
Вроде бы все в порядке, и я двигаюсь в заданном направлении, но мне не радостно.
Алена и Родион пошли в кино. До сих пор не вернулись. Надеюсь, они хорошо проводят время.
Не стану их ждать. Лягу спать пораньше.
