И я, и другие повернутые на этой теме авторы не устаем повторять: менструация напрямую затрагивает больше половины населения планеты, и случилось это не вчера и не позавчера. Следовательно, она хочешь не хочешь должна (или мы слишком наивны?) находить отражение не только в нашем обывательском общении, но и в массовой культуре. В конце концов, мы проводим долгие часы перед телеэкраном, десятками глотая сериалы и художественные фильмы.

Масскультура сопровождает нас по жизни, дает нам темы для разговоров, мы поглощаем ее в одиночку и в группе, мы сравниваем с ней нашу действительность, отчаянно споря, правдоподобно или неправдоподобно то, что нам показывают, даже если действие очередного сериала разворачивается в далеком будущем или в чужой неведомой галактике.

В этих фильмах и сериалах встречаются персонажи, снабженные маткой. Пусть их меньше, чем нам хотелось бы, но все-таки они есть, и, кстати, чем дальше, тем их становится больше. Мы часами наблюдаем за жизнью вымышленных героев, и они не только переживают всевозможные приключения, но и едят, спят, ходят в туалет, отпускают шутки (порой пошловатые), занимаются сексом (часто и помногу) – иначе говоря, делают все то же, что делаем и мы в обычной жизни. За исключением одного момента, и вы уже догадались какого. Ни у одной героини ни одного из фильмов и сериалов никогда не бывает менструации.

Разумеется, не в каждом фильме обязательно должна быть показана интимная жизнь персонажей. Было бы очень странно, если бы экранный герой, отрубив головы парочке преследовавших его зомби, отправился в туалет помочиться. Я прекрасно понимаю различия в художественных жанрах и не требую, чтобы интересующая меня тема обязательно в том или ином виде присутствовала в каждом произведении киноискусства. Но если режиссеры и продюсеры нисколько не стесняются снимать своих героинь в эротических сценах в самых смелых позах или заставлять героя в самый неподходящий момент мучиться поносом (надо же пощекотать зрителю нервы), то о том, чтобы не только показать, но хотя бы упомянуть, что у героини месячные, не может быть и речи. Это попросту невозможно.

Если в фильме постапокалиптического жанра акцент на походе героев в туалет действительно представляется неуместным и даже нелепым, то как раз с менструацией дело обстоит совершенно иначе. Почему бы не подчеркнуть особые страдания героини в условиях рухнувшего мира, когда у нее нет ни прокладок, ни горячей воды? По-моему, это только усилит художественную убедительность картины.

Вспомним сериал «Ходячие мертвецы», создателей которого можно упрекнуть в чем угодно, но только не в боязни обилия кровавых сцен. Несмотря на царящий вокруг ужас, герои сериала занимаются любовью и рожают детей. Но никого не интересует, каким образом женщины, выжившие в этом аду, решают проблему месячных. Тест на беременность они из заброшенной аптеки прихватывают, но про прокладки никто из них даже не задумывается. Ну хорошо, допустим, от недоедания у женщин прекратились месячные, и проблема решилась сама собой. Ну так скажите об этом прямо и не заставляйте меня строить всякие догадки! То есть беременеть можно, но говорить о том, без чего беременность невозможна, – ни-ни!

Кое-кто скажет, что я необъективна и сгущаю краски, что объясняется моим повышенным интересом к проблеме, – своего рода профессиональная деформация. Не стану спорить. Но, раз уж в соответствии с требованиями искусства кино я должна идентифицировать себя с одним из персонажей, мне хотелось бы, чтобы занимающий меня мотив в нем хоть как-нибудь звучал. Мне хотелось бы, чтобы героини фильмов хотя бы иногда попадали в такие же ситуации, в какие в жизни попадала я, потому что – спасибо вековому табу! – у меня было слишком мало возможностей с кем-нибудь поговорить об этом начистоту. Ни для кого не секрет, что масскультура для многих из нас служит чем-то вроде психологической отдушины, в чем отчасти и состоит ее притягательность: она позволяет нам воскликнуть: «Ну надо же! А я думала, что такое случается только со мной!»

Мне хотелось бы, чтобы у героини фильма, переживающей драматические события, некстати началась менструация, и я могла бы посмотреть, как она с этим справляется. Мне хотелось бы, чтобы в любовных сценах тоже иногда возникало это обстоятельство. Мне хотелось бы, чтобы, если нам показывают ванную комнату героини, на полке у нее не только стояли духи и кремы, но и лежала пачка прокладок. Чтобы в магазине она кидала в тележку в том числе упаковку тех же прокладок или тампонов. Чтобы тема месячных хотя бы изредка всплывала в разговорах персонажей: например, чтобы героиня, которой предстоит трудный день (в офисе, в стане врага или на космической орбите), могла бы пожаловаться, что сегодня у нее, как назло, болит живот. Короче говоря, мне хотелось бы, чтобы тема месячных не была полностью исключена из контекста художественного произведения, но в то же время не превратилась в какой-то вызов.

Совсем не обязательно раздувать вокруг этого целую историю. Революция в умах произойдет не благодаря тому, что мы начнем снимать фильмы и сериалы, сюжет которых построен вокруг женской менструации. Но сколько можно игнорировать эту часть нашей реальности? Достаточно просто пару раз упомянуть, что в тот или иной момент героиня неважно себя чувствует, потому что у нее месячные. По моему убеждению, только так мы добьемся того, чтобы изменилось отношение к менструации и общество научилось воспринимать ее как рядовое, чтобы не сказать банальное, явление и перестало видеть в ней повод для жгучего стыда.

Художественные фильмы и сериалы служат не только для нашего развлечения – они оказывают заметное влияние на общество. Сегодня, например, на экранах появляется все больше актеров-трансгендеров (хотя раньше их роли исполняли актеры, которые сами трансгендерами не были), и, что еще более важно, они воплощают образы не только комичных персонажей, дающих обильную пищу для издевательств («Ты что, правда с ней целовался? Да ты хоть знаешь, что она вообще-то мужик?»).

Зрителю-трансгендеру не просто приятно видеть на экране таких же, как он, людей, – это дает ему надежду на то, что общество сделает еще один шаг вперед по пути толерантности. Звезды экрана обладают огромной властью над публикой: когда они высказываются в защиту тех или иных ценностей, люди к ним прислушиваются. Конечно, это далеко не единственный способ совершить переворот в коллективном сознании, и к процессу должны подключиться СМИ и представители гражданского общества, но то, что это делается, – уже неплохо.

То же самое относится и к другим темам, требующим общественного внимания, например культурному, сексуальному и физическому разнообразию, но главным образом – к темам, которые на протяжении долгого времени были абсолютным табу, как все та же менструация (вот мы к ней и вернулись).

Кое-кто наверняка мне возразит: нет, с менструацией дело обстоит совершенно иначе. Это, во-первых, слишком интимная, а во-вторых, слишком кровавая тема. Но послушайте, давайте все-таки не терять чувство реальности. Каждый из нас знает, что, включи мы телевизор в любую минуту дня или ночи, и наверняка наткнемся на ту или иную кровавую сцену: то в кого-то стреляют, то кому-то отрубают голову, то кого-то пыряют ножом; мы видим на экране людей, у которых кровь течет из носа, из рассеченного лба, из раненой руки или ноги… Мы видим сцены военных сражений, геноцида, убийств и самоубийств, не говоря уже о жестоких, до крови, драках. На нас буквально обрушиваются потоки гемоглобина.

Почему же в мире, столь лояльном к виду этих жутких картин, нельзя показать три капли крови, выделившиеся из вагины? Да и не надо никому показывать никакую вагину (хотя наше телевидение не имеет ничего против «обнаженки» как таковой, к тому же, подчеркну, на 90 % – женской)! Но если мы с восторгом глотаем картины самого жестокого насилия, с какой стати нам пугаться безвредной менструальной крови? Разве в этом нет противоречия? Кстати сказать, я говорю это как яростная поклонница фильмов в жанре хоррор – но тем сильнее мое разочарование.

К счастью, из общего правила есть и исключения, и я искренне надеюсь, что с годами их будет все больше. В некоторых – пока редких – фильмах и сериалах тема месячных всплывает, и, выразив свое негодование по поводу привычных умолчаний, я считаю своим долгом отдать дань уважения смелости режиссеров и продюсеров, не побоявшихся пойти против устаревших предрассудков, и начну с двух фильмов, в которых явление менструации стало одним из ключевых элементов сюжета.

Невозможно рассуждать о теме месячных в массовой культуре, не упомянув этот фильм. Поставленный по одноименному роману Стивена Кинга, он включает в себя одну из самых запоминающихся сцен, в которых показана менструальная кровь. Героини фильма – девочка-школьница и ее мать, чрезвычайно набожная женщина, стремящаяся защитить дочь от любых влияний окружающего мира, погрязшего, по ее представлениям, в «греховности». Со своей стороны, Кэрри мечтает о нормальной жизни подростка: она хочет пойти на вечеринку с красивым мальчиком и стать «королевой бала». Ей до смерти надоела репутация «чудачки» и вечные насмешки ее более популярных одноклассниц.

Мы понимаем, насколько Кэрри далека от всего, что составляет повседневную жизнь других девочек, с первой же сцены фильма. Школьницы принимают душ после урока физкультуры. Они переодеваются, обмениваются шутками, одним словом, ведут себя как обычные девочки-подростки. Кэрри в это время готовится пережить важнейшее событие в своей жизни, которое оставит в ее душе незаживающую душевную рану. Она стоит под душем и вдруг видит, что между ног у нее стекает струйка крови. Она в панике. Никто никогда не рассказывал ей о менструации. Она убеждена, что с ней происходит что-то страшное, и бросается к одноклассницам с криком о помощи, – ей кажется, что она умирает.

Вместо того чтобы спокойно объяснить Кэрри, что ничего ужасного не случилось, и поделиться с ней прокладками, девочки начинают над ней насмехаться. Перепуганная, она сидит на корточках в душевой кабинке, а в лицо ей летят тампоны, сопровождаемые издевательскими репликами. Весь этот кошмар продолжается, пока на шум не прибегает учительница.

Эта сцена решает две задачи: 1) знакомит нас с личностью Кэрри, давая нам ясное представление о том, в каких условиях она существует; 2) позволяет понять мотивы той вспышки ярости, которая разразится в финале фильма (он начинается с крови и заканчивается кровью, и это не случайно).

Одновременно она иллюстрирует извращенный характер табу, связанного с месячными. Школьницы, по опыту знающие, что это такое, пользуются месячными как предлогом, чтобы унизить и оскорбить полуживую от страха девочку, чтобы внушить ей, что месячные – это стыд и позор и что окружающие, даже те, кто ничем в этом отношении от тебя не отличается, ни в коем случае не должны видеть твою менструальную кровь, потому что хуже этого нет ничего на свете. Разумеется, все это происходит в кино, то есть в вымышленной действительности, и я не стану утверждать, что в реальных школах одноклассницы так же травят своих подруг (во всяком случае, я от всей души надеюсь, что это не так), но то, что подобная травля имеет место, пусть и в менее жестокой форме, – неоспоримый факт.

Как я уже говорила, я – пылкая и давняя поклонница фильмов в жанре хоррор, а потому горячо рекомендую всем посмотреть «Оборотня». Он, к сожалению, не получил широкой известности, но в нем представлен абсолютно новый взгляд на половое созревание девочек, подтверждающий мою старую догадку: настоящие оборотни – это именно женщины, и то, что в подавляющем большинстве книг, фильмов и сериалов они предстают в мужском облике, – печальное и несправедливое недоразумение. Подумайте сами: вот перед вами существо, которое каждые 28 дней под влиянием Луны меняет свою внешность и свое поведение, которое оставляет за собой кровавый след и терроризирует мужчин. Вам этот образ никого не напоминает? Конечно, он несколько схематичен и грубоват, и в реальности женщины в период месячных ведут себя далеко не так агрессивно, но если поставить перед собой цель сочинить действительно страшную историю, лучшей метафоры, чем ликантропия (так в медицине называют психическое заболевание, при котором больной считает себя волком или другим животным), не найти.

Итак, в фильме «Оборотень» мы знакомимся с двумя сестрами – Джинджер и Бриджит. Они очень дружны, и обе охвачены непреодолимой тягой к смерти. Они живут в захолустном канадском городке и терпеть не могут ни его обитателей, ни их нравы. Вскоре они узнают, что в окрестностях появился какой-то дикий зверь, который нападает на домашних животных. Эта весть не столько пугает их, сколько приводит в возбуждение.

Однажды вечером сестры выходят прогуляться, и Джинджер вдруг с ужасом замечает, что у нее по ноге стекает струйка крови. Это ее первые месячные, прихода которых она ждала со страхом. Зверь, учуявший запах крови, нападает на Джинджер, но Бриджит удается ее отбить. Девочки убегают, зверь гонится за ними, но его сбивает машина. Казалось бы, опасность миновала.

Но зверь, напавший на Джинджер, был не просто зверем. В последующие дни с девочкой начинают происходить непонятные изменения – и в том, что касается внешности, и в том, что касается ее поведения. Почему она становится другой? Потому, что у нее начались месячные, или потому, что на нее напал оборотень? На протяжении какого-то времени сестры верят, что все дело в проклятии полового созревания, – и эта метафора становится основой всего фильма.

Превращение девочки в женщину – явление, которое одновременно завораживает и пугает. С ним связано бесчисленное множество суеверий и предрассудков. Одни стремятся с его помощью объяснить смену настроения и странности в поведении девочек, как будто взросление вышибает у них мозги и превращает их в безвольные куклы, полностью подчиненные воздействию гормонов. Другие верят, что с наступлением месячных девочка обретает мистическую силу, вступает в мир новых возможностей и сталкивается с новыми препятствиями, в результате чего в ее характере появляются черты, с которыми она сама не может совладать. Фильм «Оборотень» акцентирует наше внимание на обоих этих подходах. В этом превосходно снятом ужастике есть отличный диалог, иллюстрирующий самую суть такого явления, как менструация.

Бриджит. А ты уверена, что это не просто спазмы в животе?

Джинджер. В животе «просто спазмов» не бывает.

Объясни им всем, Джинджер.

Что объединяет эти два фильма? И в «Кэрри», и в «Оборотне» первые месячные являются важным элементом сценария и служат отправной точкой для развития сюжета – достаточно мрачного, включающего всевозможные конфликты (вплоть до убийства).

Но есть и другие фильмы, в которых тема месячных если и затрагивается, то в гораздо более веселом ключе. Их мало, иначе мы бы больше о них слышали и, возможно, нам было бы легче вести в обществе разговор на интересующую нас тему.

Вот несколько фильмов, в которых месячные хоть и упоминаются, но не в таком драматическом контексте.

Например, на первых же минутах фильма «Ранэвейс» Флории Сигизмонди его героиня Шери Кэрри (в исполнении Дакоты Фэннинг) идет по улице и вдруг обнаруживает, что у нее – впервые в жизни – начались месячные. Этот эпизод не становится завязкой сюжета, в нем нет ни намека на травматизм: обыкновенная американская девочка-подросток, еще не ставшая звездой легендарной рок-группы, не видит в нем ничего особенного.

Такое же отсутствие комплексов мы наблюдаем и в знаменитой комедии «Бестолковые». Старшеклассница Шер Хоровитц (ее роль исполнила Алисия Сильверстоун) объясняет учителю причину опоздания на урок необходимостью зайти в туалет, потому что у нее месячные. В оригинальной версии фильма она использует выражение «surfing the crimson wave», что можно перевести как «каталась на пурпурной волне». Сам факт употребления столь игривого выражения в разговоре с учителем свидетельствует о том, что девочка не испытывала перед ним ровно никакого стеснения.

Примерно посередине между «Кэрри» и «Бестолковыми» я поставила бы замечательный фильм «Моя девочка» (1992), над которым в детстве мы с подругами дружно рыдали. Картина рассказывает об одном лете из жизни 11-летней Вэйды и ее друга Томаса. Именно тем летом у Вэйды начинаются месячные, которые она переживает как ужасное несчастье. Томас зовет ее гулять, но она отталкивает его и кричит, чтобы он возвращался «через пять или семь дней». Эта классическая сцена вызвала особенно горячий отклик у юных зрительниц, каждая из которых невольно соотносила ее с собой и своим опытом. Одновременно это очень печальная сцена, потому что в ней нашли отражение худшие подростковые стереотипы, связанные с первой менструацией.

Еще бы – твое существование меняется в одночасье. Ты теряешь не только часть детской невинности, но и часть свободы: ты больше не можешь безоглядно, как раньше, веселиться и быть легкомысленной. Это новое бремя знаменует окончание беззаботного детства – то есть лучшего периода в твоей жизни. Самое обидное, что страдать должны только девочки. Фильм вышел на экраны в 1992 году, но его действие разворачивается в 1972-м, чем отчасти объясняется авторский акцент. Впрочем, мои подруги-подростки и я не заметили никакого временного сдвига. Мы прекрасно поняли чувства героини; нам тоже внушали, что менструация – это что-то очень нехорошее и страшное, что ставит крест на всей твоей предыдущей жизни. Многие из нас пережили свои первые месячные как драматическое событие, накладывающее на тебя обязательство забыть о детских шалостях и одномоментно превратиться в «серьезного» взрослого человека.

С тех пор как я приняла решение заняться изучением темы менструации, я осознала, насколько всем нам в ее освещении не хватает чувства юмора. В народной культуре разных стран существуют сотни, если не тысячи шуток и анекдотов, так или иначе связанных с мочеиспусканием и испражнением, но менструация и здесь обделена; во всяком случае, деятели литературы и искусства что-то не спешат разрабатывать эту, на мой взгляд, золотую жилу.

Если мне не изменяет память, первый фильм, в котором я увидела, что над месячными можно посмеяться, был «Шестнадцать свечей» Джона Хьюга. Правда, признаюсь, что тогда я мало что поняла. Старшая сестра героя по имени Сэм выходит замуж, и в день свадьбы у нее начинаются крайне болезненные месячные (что ж, всего не предусмотришь). Невесте совершенно не хочется корчиться перед алтарем от мучительных спазмов, и она решается принять лекарство для мышечной релаксации. Боясь, что одной таблетки будет мало, она глотает сразу несколько. В результате она вообще не чует под собой ног, и к алтарю ее ведут под руки, не давая ей упасть носом в ковер. Но все кончается хорошо, и даже если венчание прошло для невесты как в тумане, она все-таки приняла в нем участие.

Вполне незатейливая история. Постановщик фильма не стал показывать зрителям литры крови и превращать анекдот в трагедию. В принципе, это весьма распространенный прием, к которому прибегают многие режиссеры: персонаж, одурманенный (часто не по своей воле) каким-либо веществом, ведет себя неадекватно и совершает всякие нелепые поступки. В данном случае месячные просто послужили поводом для создания комического эффекта. Создатели картины избежали соблазна и обошлись без пошлых шуточек, за что им честь и хвала (к сожалению, в фильме проскальзывают шутки с расистским душком, но это, как говорится, совсем другая история).

Увы, кинокомедии, ориентированные в основном на мужскую аудиторию, выдержаны в иной тональности. В «СуперПерцах» Грега Моттолы герой Джоны Хилла танцует на вечеринке с девушкой. Девушка немножко под градусом и, к радости героя, страстно к нему прижимается. Музыка стихает, и девушка удаляется. Через некоторое время еще один из участников вечеринки указывает герою на пятнышко крови, появившееся у него на брюках. После минутного размышления тот догадывается, откуда оно взялось (от девушки, с которой он перед этим танцевал, откуда же еще?). Ему становится прямо-таки дурно – кажется, еще миг, и его вывернет наизнанку от отвращения. Сцена длится недолго, но за это время героя успевают окружить приятели, которые спешат сфотографировать его в испачканных штанах и громко гогочут: «Гы-гы! Смотрите, в чем он обмарался!» К ним присоединяются и девушки, так же издевательски хохоча и предлагая ему тампон, после чего герой со всех ног улепетывает с вечеринки.

Не спорю: мало приятного в том, чтобы обнаружить у себя на одежде следы чужих органических выделений, о которых вы не просили, но все же добавлю. Я посмотрела этот фильм, когда мне было 20 лет, и он нанес мне глубокую душевную травму. Я невольно ставила себя на место той самой девушки, и меня охватывал непереносимый жгучий стыд. Наблюдая за реакцией мужской половины участников вечеринки, я убеждалась, что случившийся инцидент – это худшее, что может произойти с любой женщиной. Их отвращение было настолько реалистичным и казалось настолько нормальным, что у меня не возникло ни малейшего желания посмеяться над этой сценой. Еще бы! Она ведь напомнила мне, что и мой организм выполняет такую же функцию, а следовательно, и я могу рано или поздно стать человеком, вызывающим у окружающих нескрываемое омерзение, – достаточно малейшей «протечки» во время месячных.

Когда мне было 15 лет, я тоже однажды пошла на вечеринку. Мы танцевали с мальчиком, который очень мне нравился, и довольно тесно прижимались друг к другу. Потом мне понадобилось в туалет, и там выяснилось, что у меня начинаются месячные. Прокладок у меня с собой не было; не оказалось их и у единственной в компании, кроме меня, девочки. Я скатала ком из туалетной бумаги – а что оставалось делать? – но было уже слишком поздно: на джинсах успело проступить крошечное пятнышко. Нужно ли уточнять, что после этого я больше ни с кем не танцевала? Воображение рисовало мне жуткую картину: мальчик меня обнимает и, весь окровавленный, в ужасе от меня отстраняется.

Объяснить ему, почему я больше не хочу танцевать, я, понятное дело, не могла, – ведь это стыдно! Он на меня обиделся и назвал меня динамщицей. Как я себя в тот момент чувствовала, не буду и описывать, догадайтесь сами. (Особо обращаюсь к подростку любого пола, который читает сейчас эти строки. Если другой человек не разрешает вам до него дотрагиваться, даже если минутой раньше ничего против этого не имел, не настаивайте и не злитесь. Тело этого человека принадлежит ему, а не вам, и он не обязан отчитываться перед вами в своем решении. Уважайте его выбор.)