Мы с Лютером шагали по следу Ярослава, это было несложно. Я не следопыт, но Ярослав проломился по бору, как хромой меркурианский танк, – на высохшем синем мху темнели плеши следов, трава была смята, на песчаных прожилках отпечатались ребристые елочки подошв ботинок. Кое-где на можжевеловых кустах попадались надломленные веточки.

– Не, это не разведка, – сомневался Лютер. – Это нервы. Грунтовая трясучка. Такое случается, особенно у первоходов.

– Ярослав не первоход, – напомнил я.

– Да, конечно, вот только… Эта неудача с «Бродягой» его немного расстроила…

Лютер остановился.

– Что хочешь сказать?

Лютер вздохнул.

– Это первая его неудача, – сказал Лютер. – Возможно, немного сорвался…

Лютер почесал голову.

– Всякое бывает. – Лютер свернул из пальцев телескоп, поглядел в небо. – Командир нашего крыла купался на рифах, а акулы ему там ногу отожрали…

– И что? – не понял я.

– В «Острове сокровищ» Сильвера просто чудесно представлял.

Лютер рассмеялся космическим смехом.

– Не совсем понял, – сказал я. – При чем здесь Сильвер?

Возможно, Лютер прав, терра-синдром. У Лютера тоже, кажется. Повезло мне. Терра-синдром – довольно неприятная вещь. Угнетение логики. Неожиданная склонность к парадоксальным и театральным поступкам. Снижение чувства опасности. Эффект тоннельного восприятия реальности.

– Я к тому, что иногда… – Лютер огляделся. – Иногда-иногда…

Лютер замолчал. Навстречу нам полз туман. Собственно, он и не полз, а стремительно растекался, словно над лесом опрокинули кастрюлю с кипящим льдом. Неожиданно.

– Тебе не кажется странным? – Лютер указал пальцем вверх.

– Туман? Видимо, принесло с залива. Давление играет, температура плавает, вот и туман. Знаешь, туман может появиться практически мгновенно…

– Солнце пропало, – Лютер поморщился. – А вроде облачности нет…

Лютер прав. Обычно если солнца нет, то есть облака, а здесь непонятно… небо вроде прозрачное… Очень похоже на ночную обсидиановую тарелку, только без молний и электричества.

– Возможно…

У меня не было версий насчет неба, возможно, действительно что-то испытывают.

– Ты уверен, что мы идем на север? – спросил Лютер. – Солнца не видно же… Мы не сбились?

– Нет, думаю. Я с вечера заметил направление, с утра держались…

– Без солнца легко заблудиться…

Туман расходился лапами и быстро оседал к земле, окружая нас широким полукольцом, собираясь у корней деревьев плотными облаками.

– Что делаем? – спросил Лютер. – Отступим?

Туман тек слишком быстро, отступать бесполезно, да и с пути собьемся наверняка.

– Дальше идем. Туман нам преимущество даст, в нем нас трудно заметить. А потом, это же интересней даже…

Лютер спорить не стал. Через минуту мы оказались окружены туманом совершенно, если вернее, мы в нем оказались. Лютер насторожился, как настоящий десантник, он не любит плохой видимости, а мне, напротив, в тумане нравилось. Загадочно, таинственно. Словно и не на Земле. Если бы не след Ярослава.

– Идем.

Через туман, как сквозь космос, некуда спешить. Да и Тыквер где-то, безусловно, рыщет. Расстояние трудно определять, во мгле ориентиров мало. Ничего не видно, не слышно, вот только…

– Ржавчиной пахнет, – сказал Лютер.

Остановились. Лютер прав, воздух чуть кисловатый, пропитанный железом, мы точно зацепились за прозрачную полосу жженой жести. Я сделал для эксперимента шаг назад, металлический запах потянулся за мной.

– Если по карте, то развалины крепости… еще не скоро…

– Да тут везде крепости, – Лютер нюхал. – Здесь каждый хутор был как крепость, у меня прадед воевал, тут километрами…

Из глубины тумана послышался электрический звук. Если, допустим, на ховере подняться километров на пятнадцать и поймать на корпус молнию, звук получится чрезвычайно похожий. И мурашки по коже тоже электрические, Лютер поежился. И я тоже, стало заметно холоднее. С погодой в заповеднике неладное творится…

– Озон, – с удивлением сказал Лютер. – Чувствуешь?

Озон. Поверх железа. А может, тут, в глубине леса, погодная установка? Раньше этим увлекались, потом бросили, а установку и забыть могли – вот она и работает. Атмосферу нормализует в автономном режиме.

– Мне кажется, лучше не задерживаться, – сказал Лютер.

И в голосе его я не услышал пренебрежения к грунту.

Дальше. Я отметил, что следы у Ярослава изменились – в них тоже исчезло пренебрежение к грунту.

– Смотри! – Лютер запнулся и остановился. – Ничего себе лапша…

Лес поменялся, причем поменялся разом, вдруг. До этого мы продвигались по просторному сосновому бору, где деревья были ровны и высоки и выступали из тумана, точно колонны одной толщины и роста, наверное, это и называлось мачтовым лесом, и этот лес сломался. Сосны за несколько шагов измельчали и выродились, на коре вылупились плешивые шишковидные наросты, деревья перестали тянуться вверх и стали растопыриваться в стороны, стволы скручивались в спирали, отгнивали уродливыми черными культями, некоторые деревья изогнулись настолько, что умудрились завязаться в кольцо. И тихо, птицы замолчали, то есть, похоже, они здесь не водились попросту.

А может, я их с утра и вообще не слышал, не помню.

– Я слыхал про это, – Лютер похлопал по уродливому дереву. – Пьянущий лес. Деревья начинают болеть, и вот что получается…

– Зато красиво, – сказал я.

Красиво. Полумертвые черные и причудливые деревья и белый, похожий на тяжелые снежные облака, туман.

– Я слышал, что такое случается в тех местах, где погибло много людей. – Лютер подобрал с земли ветку, завязанную в несколько узелков. – Здесь… нехороший воздух…

И камни. Из мха поднялись камни, большие, вполроста, синеватые, с волнистой поверхностью, они выступали из тумана и казались мне ягодами гигантской голубики.

– Все гораздо проще, – улыбнулся я. – Почва песчаная, верхние слои подвижны, корневую систему перекручивает – и деревья тоже скручиваются. Это Земля, Лютер, это тебе не Фобос. Да здравствует материализм!

Я приметил сосну, расходившуюся от корня тремя расплющенными стволами, и собрался пролезть между ними, но Лютер поймал меня за куртку.

– Лучше не надо, – попросил Лютер. – Мне кажется, это…

Я дернулся и протиснулся между косыми и липкими соснами.

– Плохая примета, – шепотом закончил Лютер. – Зря ты так… Что это?

Я поглядел в указанном направлении. Между синими камнями и соснами, скрученными винтами, темнело нечто похожее на скалу.

– Кажется, танк, – сказал Лютер. – «Яггер», пятое поколение…

Из мути действительно выступил танк. Наверное, последняя модель с гусеницами, может, последний танк в истории, а в поколениях я не очень.

– Осторожно, – прошептал Лютер. – Тут может быть опасно…

Вряд ли Тыквер устроил бы нам засаду возле танка – место слишком приметное. В таких люди настораживаются волей-неволей, ждут нападения, пусть нападать никто и не собирается, генетика, «синдром водопоя», на Лютере это весьма показательно сработало. Космопроходец ты или не космопроходец – инстинктам сопротивляться бесполезно.

Я вгляделся в лес, в камни, в танк.

– Все спокойно, – сказал я. – Спокойно.

Вблизи танк показался еще больше, но почему-то выглядел не по-настоящему, видимо, от того, что с него демонтировали всю мелочь – систему наведения и связи, скорострельные пулеметы, маскировочные зонты, светотехнику, остались лишь крупные детали – башня, катки, орудие, кормовые турбины.

Я потрогал броню. Она сильно отличалась от брони «Улисса», которая была весьма необычайной на ощупь, когда я дотрагивался до борта космического корабля, мне всегда казалось, что он резиновый, а танк был танком, холодным и мертвым, тяжелым камнем среди камней.

– Их разве не должны были убрать? – спросил я. – Танки?

– Наверное, оставили на память, – предположил Лютер. – То есть для назидания…

Мы обошли вокруг. Башня танка оказалась изжалена многочисленными ямками от давних плазменных разрядов и поедена ржавчиной. Конечно же, в ржавчине было выцарапано: «Ждите здесь! Я.», а в метре от буквы «Я» чернела оплавленная дыра размером с футбольный мяч, сюда влупили штукой помощнее. По краям дыры успел поселиться бархатный зеленый мох.

– Будем ждать? – спросил Лютер. – А если это Тыквер накорябал? Если ловушка? Мы тут стоим, а Тыквер…

Лютер потрогал шеврон. В тумане громыхнуло железо. Я толкнул Лютера за танк, спрятался рядом. Лютер на всякий случай достал штык-нож.

Через полминуты показался Ярослав. Он шагал, не скрываясь, разгоняя туман можжевеловой веткой, явно пребывая в не очень хорошем настроении и уже сильно хромая.

– У него уха нет, – прошептал с удивлением Лютер.

Я присмотрелся – и действительно.

– Не везет ему этим летом с ушами, – сказал я.

Лютер хихикнул. Ярослав остановился перед танком, постучал веткой по броне.

– Выходите, грунтоходы!

Лютер помотал головой, подмигнул.

– Выходите! Я все равно вас слышу!

Прятаться дальше было глупо, мы с Лютером показались из-за танка.

Большая половина правого уха у Ярослава отсутствовала, косой запекшийся срез и длинный по голове ожог. С выгоревшими волосами. И нос, он оказался расквашен в фиолетовую сливу, отчего дышал Ярослав громко, как через сплющенную трубку.

Подумалось – где ухо? Ярослав каким-то образом лишился уха – и куда он его дел после? Выкинул, закопал, положил в карман? Кажется, у Лютера были похожие мысли, во всяком случае, он тоже явно находился в растерянности. От того, что Ярослав вернулся без уха.

Это было странно. И да, не везет ему этим летом с ушами.

– Он подло выстрелил из бластера, – объяснил Ярослав.

Ярослав дернул головой.

– Тыквер? – спросил Лютер.

– А кто еще?!

Ярослав в бешенстве пнул танковую гусеницу.

– Я же говорю – этот негодяй стрельнул из бластера! – Ярс потыкал пальцем в ожог. – Исподтишка!

– А потом? – спросил я.

– Тебе в башку из бластера палили?! – нервно спросил Ярс. – Нет?! Вот и мне тоже! Знаешь, я только пищание это бластерное успел услышать, потом – бздых – вспышка! И ослеп!

Ярослав потер глаза, проморгался, еще потер.

– Нет, этот Тыквер все-таки… подонок!

Ярослав вспомнил нужное нехорошее слово.

– Я бы не стал так резко, – заметил я. – Да, мы в лесу, но необходимо придерживаться некоторых рамок…

– Какие рамки?! – почти заорал Ярослав. – У Тыквера нет ни рамок, ни совести! Исподтишка, как грязный и подлый подонок…

Ярослав произнес еще несколько слов, некоторые из них мне были вовсе не известны, другие давно вымерли, но, видимо, с ретролексикой в Академии курсантов знакомили плотно.

– Расскажи по порядку, – попросил я. – Только давай без… конструкций, хорошо?

– А тебе башку отстрелить не пытались?! – огрызнулся Ярослав. – Как я домой без уха, а? Что я скажу?!

Без уха, если честно, Ярослав выглядел хорошо. Взрослее. Космопроходистее. Заслуженнее.

– Тебе так даже лучше, – сказал я. – Интереснее. В Академии завидовать будут. Не ногу отгрызли, но тоже… выразительно. Скажешь, что ухо тебе метеоритом оторвало.

Ярс глянул на Лютера, тот пожал плечами.

– Ухо тебе восстановят, – успокоил Лютер. – Если слух не нарушен, не вижу вопроса, со всеми случается. Вопрос – почему Тыквер использовал оружие. Мы же договаривались…

Лютер вглядывался в лес.

Ярс насупился.

– Потому что он подонок, – Ярс сжал кулак. – Я давно подозревал… Я обещал домой заехать, а сразу после посадки сюда рванул, дома скука… Покажусь без уха, мама опять начнет… «Сынок, может, космос не для тебя, может, тебе лучше в медицинский…» А ухо будут не меньше месяца наращивать, медики…

– Ты не рассказал, – остановил я Ярославовы причитания. – Как тебе его отстрелили-то?

– Подло. Исподтишка. Вероломно. Значит, так все происходило…

Ярослав рассказывал, трогая то, что у него осталось от уха, морщась и ритмично сжимая могучие кулаки.

И была у Ярса бессонница, в отличие от некоторых. Не спалось никак, вот Ярс и подумал погулять немного. Ночь лунная, все видно, прохладно, хорошо. Погулял Ярс вокруг, поскучал, затем подумал – а не сходить ли ему в разведку? Посмотреть, что там да как, недалеко, на пару километров, чтобы враги не подкрались к нам под ночным покровом. Прошел Ярс пару километров, размялся, лес ровный, прозрачный, настроение хорошее, и решил Ярс еще километров пять, а что? Бегать он любит, давно не бегал, в пространстве не побегаешь, опять же бег отлично укрепляет ахиллесовы сухожилия…

Километров через двенадцать Ярс все-таки остановился. Вспомнил, что противник близко и надо соблюдать, да и вообще, подумал, что он, пожалуй, перестарался с ночной прогулкой, не помешало бы и поспать, да и возвращаться…

Дым. Ночной воздух пах дымом. Ярс обрадовался – кто-то из команды Тыквера оказался глуп, замерз, захотел чая из чаги или надумал разогреть сублимированную солянку, совершил, одним словом, ошибку. И Ярослав воспользовался этой ошибкой. И отправился по дыму.

Он увидел костер. Солнце еще не успело, и лес замер в синем свете, и красные угли светились и иногда стреляли яркими искрами. Ярослав решил понаблюдать за этим костром, дождаться Антона Цэ или Олега Некто, спрятался за дерево и вдруг почувствовал.

У курсантов Академии прекрасно развита интуиция, шесть лет их, особенно пилотов, натаскивают на мгновенную реакцию. Ярослав далеко не последний ученик, он почувствовал, что сейчас его ударят по затылку, шагнул в сторону, обернулся. Мимо головы Ярослава просвистела дубинка, Ярослав перехватил ее, перехватил кисть нападавшего, чуть подтолкнул плечом. Одно движение – и нападавший ушел в сторону, с хрустом обрушившись в подвернувшиеся коряги.

В следующую секунду противник вскочил на ноги и накинулся на Ярса с ножом. Двигался враг быстро, нанося умелые и опасные удары: снизу, сбоку, сбоку, снова снизу, Ярослав едва успевал уклоняться от клинка. Атакующий был в куртке, на голове капюшон, к тому же он занял грамотную позицию, так что Ярослав оказался напротив раннего солнца и никак не мог разглядеть – кто это? Но не Тыквер.

Потом нападающий ударил в горло.

Это Ярослава разозлило. Он чуть ускорился и схватил нападавшего за запястья. Сжал. Сжимал тоже вполсилы, чтобы не раздавить кости, но этого оказалось достаточно – нож выпал.

Рукопожатие Ярослава не выдерживают взрослые, если он не преувеличивает, то у него сто сорок на левой и сто пятьдесят на правой, если вцепится, то вырваться сложно. Противник Ярослава ростом был с него, но пощуплее, и от Ярсового давления поплыл настолько, что не попытался ни коленом ударить, ни пнуть. Он будто потерял сознание, замер, забыв дышать.

Ярослав решил задействовать разум. То есть попытался поговорить с этим ненормальным. Спросил, не станет ли этот драчун дергаться, если он его отпустит?

В ответ драчун ожил и коварно боднул Ярослава в нос. В силу того что Ярс держал нападающего за руки, увернуться не удалось. Удар получился знатный, нос у Ярослава сломался, а в голове точно петарда взорвалась. И после этого Ярс руки разжал. И тут же услышал пищание конденсаторов и успел отклониться за долю секунды перед разрядом. Ослепило. Обожгло, в голове взорвалась уже полноценная бомба, Ярс заорал и схватился за ухо. Ухо отсутствовало.

– Дальше не помню, – сказал Ярс и потрогал ухо. – Кажется, кто-то орал. Я плохо слышал, к тому же у меня нож отобрали… И ухо!

– Отобрали? – поинтересовался я.

Ярс снова пнул танк.

– Теперь ты Одноухий Джим, – ухмыльнулся Лютер.

Туман начал тяжелеть и оседать, и наверху начало проглядывать солнце.

– А хромаешь почему? – поинтересовался я.

– У него мозоль! – напомнил Лютер. – А еще в колено пнули! Хотели разбить мениски. Тоже бессовестный прием, не ожидал такого от Тыквера… Даже от Тыквера…

– Странно это, – согласился я. – Все это странно, стрельба, колено…

– Куда страннее! – Ярс сжал кулак. – Договаривались по-честному, без оружия – а такая яростная подлость! Не знаю, что делать… Он убить меня мог, а?

Лютый с познавательным видом потрогал пальцем обрубок уха.

– Да, мог… Слушай, а ты уверен…

Лютер замолчал.

– В чем я должен быть уверен?! – Ярс сжал второй кулак.

Страшные у него кулаки, особенно в ярости.

– Странность высокая, – заметил я. – Почему они не сорвали с тебя шеврон? Ты же ослеп почти…

Я пощелкал пальцем по плечу Ярса. Шеврон был на месте.

Ярс задумался. Думал он, конечно, сжимая и разжимая кулаки, точно пытался с помощью этого упражнения накачать в мозг побольше крови.

– Побоялись подходить, – объяснил Ярс после минутного раздумья. – Думаю, так было – из бластера они, само собой, не планировали стрелять…

Ярс потрогал ухо.

– Думаю, они напугать меня хотели. Чтобы я руки разжал. Но поскольку этот Тыквер… несколько робок… он, сам испугавшись, промазал и влупил мне в ухо… я ослеп, но и ослепшего меня они опасались – не осмелились приблизиться…

– Как тогда они у тебя нож забрали? – спросил Лютер.

На это Ярослав не ответил ничего.

– Что будем делать дальше? – поинтересовался Лютый. – Бластер – не шутки…

– Да они им пользоваться даже не умеют! – хмыкнул Ярослав.

Что делать… Это да, вопрос. Вызывать спасателей? А что мы им скажем? Курсант второго курса Академии Циолковского отстрелил ухо другому курсанту Академии Циолковского. Тыквер, конечно, не друг нам, но… Неприятностей ему не избежать.

Я достал аварийный транспондер. Ярослав и Лютер переглянулись, мысли у них, видимо, были похожие.

– Погоди, Макс, – Лютер почесал подбородок. – Как-то все… непонятно… Мы не можем однозначно утверждать… Ярослава, возможно, немного оглушило…

Лютер постучал пальцем по голове. К моему удивлению, Ярослав не стал спорить, возмущаться и протестовать.

– Может, и оглушило… Думаю, Лютер прав, не стоит торопиться с транспондером, надо выяснить. Потом… мы же с Тыквой договорились – если задействуем транспондер, то…

Ярослав поморщился.

Транспондер – это проигрыш.

– Как скажете, – я вернул аварийный маяк в рюкзак. – Тогда идем дальше.

– А бластер?! – спросили Лютер и Ярс вместе.

Бластер. Это проблема.

– Значит так, господа космопроходчики, нам надо определиться, – решительно сказал я. – Или мы считаем, что выстрел был случайным, – и тогда продолжаем поход. Или мы считаем, что выстрел осознанный, – и тогда Ярослава пытались убить. В таком случае нужно вызывать спасателей. Я считаю, что второй вариант…

Я поглядел на космопроходчиков. Ярослав и Лютер, хорошие космические ребята.

– Думаю, что мы не допускаем всерьез возможность второго варианта, – сказал я.

Космопроходчики кивнули.

– Значит, рейд продолжается, – закончил я.

– Продолжается, – согласился Ярослав. – Только я этот бластер этому Тыкверу… тотально расфокусирую.

– Что будем дальше делать? – поинтересовался Лютер.

– Я же говорю, рейд продолжается.