Лес чист, и что-то в нем звенит, но не комары. Вечер, а комаров нет. А мы сидим под разбитой молнией сосной.

– Если бы был май, я собрал бы березового сока, – сказал Ярослав. – Он чрезвычайно, чрезвычайно питателен.

Ярослав воткнул штык в сосну.

– Я не хочу слышать эти жалкие камлания, – Лютер стучал обухом клинка по кремню в попытках добыть огонь. – Особенно перед костлявым ликом голодной смерти.

– И богат минералами, – добавил Ярослав.

– Ну, за день никто еще не умирал от голода, – заметил я.

Ярс и Лютер поглядели на меня со слабо сдерживаемой ненавистью. Огниво, спички, зажигалки – все это они благополучно забыли, позор на всю солнечную. Курсанты Академии, покорители пространства – ни один, ни другой не могут развести огонь и добыть пищи.

– Голод порою полезен, – продолжил я.

– Я могу голодать тридцать дней, – объявил Ярослав.

– Я могу голодать тридцать дней, десять из них вися вниз головой, – сказал Лютер.

– Я могу голодать, сидя под водой…

Они стали хвастаться, где, как и сколько может каждый из них голодать в разных средах.

– Я могу голодать, стоя на одной руке, – заявил Ярослав.

На это Лютер не нашел что ответить, спросил:

– Ты явно перегибаешь с силой рук. Зачем?

– Это ты недооцениваешь ее значение.

Ярс сжал кулак, сломал кусок кремня.

– Кремень – самый первый природный ресурс, исчерпанный человечеством, – глубокомысленно заметил Лютер. – Зачем? Рукопожатием похваляться?

Ярс возмутился и принялся рассказывать, зачем пилоту, а уж тем более десантнику сухожилия. Во-первых, десантный катер может разбиться, это направо-налево случается, особенно на Марсе, и тогда эвакуироваться придется, ухватившись за такелажные скобы другого катера. Во-вторых, один курсант с пятого чинил внешние батареи над Япетом, сорвался и провисел, держась одной рукой за штырь, почти четыре часа, пока не сняли. В-третьих, уже тысячу лет известно, что между мозговой деятельностью и тонкой моторикой рук есть прямая связь. Чем крепче пальцы и запястья, тем стабильнее нейронные связи…

Я смотрел в лес и думал, что Тыквера с его группой нам, пожалуй, не одолеть. Слишком уж космонавты распустились на грунте, с таким настроем не на Тыквера охотиться, а на лягушек в ближайшем болоте. Лес простирался перед нами, лес, который…

– Лес изобилует съедобными личинками, – сказал Лютер.

Я очнулся.

– Лучше их сырыми не есть, нужна термическая обработка.

Эти опять о еде. Путешествуем всего ничего, а они уже собираются жрать личинок.

Лютер постучал штыком по старой сосне.

– Я читал, у них ореховый вкус.

– Между прочим, наша задача – штурм цитадели, а не поиски питательных личинок, – напомнил я.

Лютер и Ярс переглянулись, Лютер посмотрел в лес поверх лезвия штыка.

– Штурм цитадели – это дело… – Лютер прищурился, точно прицеливаясь. – Ответственное. Но если мы не восполним дефицит калорий, то никакой штурм цитадели не состоится.

– Лютый прав, – согласился Ярослав. – Тыквер со своими ребятами шунтить не будет, нам нужно срочно восстановить энергетические затраты…

– Я могу сыграть на варгане, – неожиданно предложил Лютый.

И достал из кармана самодельный варган неопрятного вида. По виду построенный из вилки. Варган он не забыл.

– Лучше пройти десять километров перед сном, – немедленно предложил Ярослав. – Тыквер наверняка так и делает.

– Хорошая музыка никогда не помешает…

– Это может нас демаскирова́ть, – сказал Ярс.

– Правильно говорить демаски́ровать, – поправил Лютер. – А потом… до цитадели порядка двадцати километров, никакой Тыквер ничего не услышит.

– Лучше не ходить в сумерках, – напомнил я. – Легко ноги переломать.

– Макс прав, – согласился Ярослав. – Лучше с утра переломать, чем с вечера.

– Почему?

– Утро вечером мудренее, – изрек Лютер. – А музыка перед сном…

– Вопрос с огнем так и остался нерешенным, – снова напомнил я.

Лютер обиженно замолчал, спрятал варган и снова крецанул кремнем по пиле ножа. В этот раз у него получилось, неожиданно высек целый фейерверк жирных ярких искр, от которых немедленно загорелся сухой мох.

Несколько секунд Ярослав и Лютер смотрели на разгорающийся пожар, потом принялись его затаптывать.

– С другой стороны, холод тоже полезен, – сказал я и полез на дерево. – Холод бодрит.

С ночлегом нам повезло, часа за два до темноты мы наткнулись на дерево, попавшее под удар молнии. Это была старая сосна в два обхвата, ветвистая, тяжелая, молния разрубила ее пополам, завалив на соседние сосны под углом. Случилось это недавно, хвоя не успела пожелтеть, а древесина на сломе осталась белая и свежая. Отличное место для ночевки.

Я без особого труда взошел по упавшей сосне до первых толстых высоких веток, достал веревку и устроил между ними колыбель. Через несколько минут с земли подтянулись молчаливые Ярс и Лютый.

Первый день войны дался нелегко. То ли из-за месяца на «Улиссе», то ли из-за того, что неправильно подобрали экипировку, то ли от голода – мы отвыкли голодать, не знаю, но устали. Поэтому, едва забравшись в веревочные сетки, сразу уснули, без варгана, я тоже уснул. Проспал до темноты, проснулся…

Кажется, свесилась нога. Мозг определил пустоту, я вздрогнул и открыл глаза.

Сухая гроза.

Прогнозы обещали две недели солнечной и безоблачной погоды. Я ожидал увидеть звезды, но звезд не было. Туч тоже. Мне показалось, что небо исчезло – точно его закрыли от меня огромной тарелкой из черного стекла или, вернее, из обсидиана. Неожиданно в глубине этой темноты полыхнула молния, от которой в стороны растеклись тысячи тонких серебристых жилок, словно черная обсидиановая тарелка лопнула и мгновенно покрылась паутиной трещин. Молния погасла, но еще секунду я видел электрический бег по этим трещинам.

Молния вспыхнула еще и еще, и над моей головой поплыло серебристое зарево, чем-то напоминавшее схему работы оптической вариационной машины. Это было ярко, и у меня заболели глаза. Но красиво. Очень.

Прежде с подобными атмосферными явлениями я не сталкивался и подумал, что это, скорее всего, сухая гроза. Или полярное сияние. Конечно, летом полярные сияния случаются нечасто, и они все-таки разноцветные, но чего не бывает?

Миграция электрических угрей. Стадо сбилось с курса и натолкалось в Балтийское море, и теперь там сияющий угриный остров, он сияет, и небо сияет вместе с ним.

Или испытывают что. Центробежный мерцатор. Стратосферный адсорбатор. Туннельный рефрижератор, мало ли у нас каждый день что-то да испытывают, то земля трясется, то небо светится.

Или Служба Орбитальной Рекреации чистит ближний космос от древнего мусора, выжигая его рассеянными излучателями.

Или на Рюгене опять откопали Гиперборею, и теперь вовсю грохочет себе Рагнарек, оперативные крылья венерианских терраформеров стирают в мелкодисперсную пыль проснувшегося Фенрира, и… дальше.

И все без звука, в молчании, точно действительно на лес опустилась тарелка из вулканического стекла. Сухая гроза.

– Я такое на Меркурии видел, – сказал вдруг Лютер. – Электричество в атмосфере скапливается, потом качественный переход, и с неба начинает капать кипящая ртуть…

Лютер зевнул.

– Еле ноги унесли тогда. Чердынцев ослеп на один глаз, но продолжил командовать эвакуацией…

Глухая гроза. Если с неба начнет капать кипящая ртуть… Придется вызывать спасателей. Службу Экстренного Спасения.

– Говорят, тут только поверху все почистили, – сказал Ярослав, оказывается, он тоже проснулся. – А внизу, в земле, еще много чего осталось. Тут перед войной подземный город был…

Ярослав дотянулся до шишки, сорвал, бросил вниз. Шишка промолчала. Ну, то есть никакого звука не издала совершенно, исчезла, и все.

– Да, самый настоящий город. – Ярослав смотрел вниз, вслед испарившейся шишке. – Тут все пронизано тоннелями и шахтами, все их не смогли засыпать…

– На Меркурии тоже тоннели были, – вмешался Лютер. – Некоторые к центру планеты вели…

– Сказки, – возразил Ярослав. – Все это сказки. Спите лучше.

Гроза стихла, и проступили звезды. Отсюда как-то звезды особо видны, как с горы. Недаром тут заповедник.

Я уснул, а с утра снова шагали на север. Часов с четырех, едва появилось солнце. Спустились на землю и двинулись.

Я шагал первым, внимательно всматриваясь в лес. Ярослав прокладывал путь по азимутам, сверяясь с солнцем. Лютер ободрал со встречной березы кору, свернул ее в трубу и пытался извлечь звук, звук получался кислым, с голода, видимо. Второй день дикой дуэли, ни капли росы, ни куска короеда.

– В Тибете охотники изготавливали из местного дерева такие трубки, – пояснил Лютер. – Чтобы снежных барсов подманивать. Называлось «рычало»…

Лютер набрал воздуху, дунул посильнее. Трубку заклинило, но Лютер дул.

– Предлагаю «молчало», – сказал я.

– Хорошее название, – согласился Ярослав. – Подходит.

Лютер напряг легкие, дунул сильнее. Трубку разорвало с протяжным ревом, Лютера забросало обрывками бересты. Некоторое время шли молча, вглядываясь в лес.

– У нас неправильная тактика, – произнес Ярослав. – Абсолютно неадекватная ситуации.

– Что ты хочешь сказать?

– Надо разделиться, – предложил Ярослав. – И атаковать Тыквера поодиночке. Так эффективнее.

– Тыквер не дурак, – возразил я. – Я с ним не очень хорошо знаком, но успел убедиться, что он любит действовать на опережение.

Ярс и Лютер обернулись на меня с уважительным удивлением. И остановились. И я остановился.

– Вспомните, как он нас обставил с Объектом? Подкрался потихонечку…

– Да им повезло просто! – немедленно принялся оправдываться Ярослав. – Я смотрел их полетную карту, они нас на одиннадцать часов всего опередили…

– Это без разницы, – перебил я. – Опередили ведь. Полагаю, сейчас он будет действовать так же.

– В каком смысле?

Мы стояли. Светило солнце. Пели свиристели, долбил дятел.

– Мне кажется, Тыквер готовит западню, – пояснил я. – Я бы на его месте поступил именно так. Для начала марш-бросок, чтобы максимально приблизиться к нам, затем засада.

Лютер и Ярослав насторожились.

– Может, нам тоже… – Лютер плюнул на север. – Бросок? Может, рванем?

Этим только рвануть.

– Думаю, километров пятьдесят сделаем, – Лютер стал нетерпеливо приплясывать. – И сами засаду устроим, а?! Они явятся, а мы им… Я могу прыгнуть с дерева!

– Точно! – Ярс тоже разволновался. – Если на полном марше, то можно и семьдесят сделать. А потом спрячемся под землей…

Однако.

– Нет, – помотал головой я. – Не пойдет. Мы уже отстаем почти на сутки, так что теперь смысла нет. Надо…

– Надо послать разведчика! – Ярослав сжал кулак. – Кто-то должен прокрасться и разведать! На разведке основана любая военная операция…

– А почему сразу ты?! – спросил с некоторой обидой Лютер. – Ты чего командуешь? Это ты в пространстве командор, а мы на грунте, на грунте у нас равноправие. И потом, ты не десантник, ты не можешь…

Ярослав поднял толстую ветку, сломал легко.

– У меня крепкие руки, – сказал Ярослав.

– Тут нужны крепкие мозги, – ответил Лютер. – Разведка – это, прежде всего, интеллектуальное усилие, мозговая атака, удар разума.

Ярослав выжал из ветки мутный древесный сок. Лютер в мычало дудеть не стал.

– Никакой разведки, – я решил прекратить этот спор. – Они как раз на это и рассчитывают. Предполагаю, противник станет действовать с помощью ловушек и засад. И здесь одиночный разведчик уязвим. Нам надо держаться вместе, передвигаться плотной группой, контролировать территорию, не торопиться.

– Так нам месяц по лесам бродить придется, – протянул Ярс.

– Травой питаться… – плюнул Лютер.

– Муравьиными яйцами, – добавил Ярс. – Корой пихты.

– Акридами и древоточцами.

– Предлагаете сдаться? – спросил я.

Ярс и Лютер начали сердиться и толкаться. Нет, ну надо же, а?! Инфантилы в вакууме. То есть вакуумные инфантилы. И этим людям уже доверяют космические корабли. Нет, наше общество слишком беспечно. Это от силы и изобилия. Хотя…

Терра-синдром? Ослабление когнитивных способностей, вызванное гравитационными перепадами. Обычно краткосрочное.

– Напоминаю условия спора, – я стал смотреть им в глаза. – Проигрывает тот, кто потеряет шевроны. Тот, кто первый выйдет из леса. Тот, кто позовет на помощь спасателей. Может, вам сразу шевроны снять?

Ярс и Лютер презрительно плюнули через зуб.

– Тогда действуем последовательно – продвигаемся на север к месту условного контакта к Цитадели. Ждем, пока противник себя обнаружит. Нападаем втроем, срываем шевроны. Понятно?

– Отчасти, – ответил Лютер.

– Продвигаемся так продвигаемся, – скрипнул челюстью Ярс. – Отчего не продвинуться? Шагом, короткими перебежками, бегом?

– Бегом ничего не слышно, – резонно заметил Лютер. – Лучше шагом.

Я тоже был за «шагом». Пошли шагом. Лютер впереди, мы по флангам. Иногда менялись.

Лес был спокоен и тих, никаких следов присутствия Тыквера. И погода хорошая, тепло, светло, воздух чистый. Шагали, шагали, Лютеру и Ярсу надо больше бывать на грунте, весь день шагали.

Остановились уже ближе к вечеру, когда солнце сдалось на убыль и сделалось прохладно. Надо было определяться с ночевкой, на это потребовался час, я искал место повыше и посуше, с трескучим синим мхом и хрупкими ветками под ногами, чтобы в темноте был слышен каждый шаг. Ну и чтобы сосна поразлапистей, как вчерашняя.

Лес просторный, сосны, можжевельник, воздух пропитан хвоей, на можжевельнике остались прошлогодние ягоды, я выбрал, где деревья собирались погуще, и велел организовывать лагерь.

– Может, сегодня не на сосне? – спросил Лютер. – Кости ломит…

– Наверху безопаснее, – возразил я.

– А если Тыквер подожжет?

Мы посмотрели на Ярса.

– Он прав, – кивнул Лютер. – Тыквер может и поджечь, он беспринципен. Прыгать во сне не хочется. Лучше переждать на грунте.

– На грунте спать нельзя, – возразил Ярс. – Встанешь на грунт – подхватишь грунтовую болезнь…

– Вы уж определитесь, – перебил я. – Или грунтовая болезнь, или Тыквер.

– Тыквер и есть грунтовая болезнь, ее худшая разновидность…

Терра-синдром, грунтовая болезнь, вакуумные контузии и пястные гипертрофии, а я вроде в айболиты не записывался.

– Тогда остаемся на земле, – сказал я. – И надо подготовиться к ночевке.

Особо утруждаться не потребовалось – я надергал мха, срубил несколько можжевеловых веток, устроил их сверху, получилось… Я не знал, как правильно это называлось.

– Лежбище, – перехватил мои мысли Ярс.

И тут же завалился на мох и стал расшнуровывать ботинки.

– Лагерь, – поправил я. – Устраиваемся здесь. Один дежурит, двое спят. Меняемся через три часа…

– Я за шесть часов не высплюсь, – буркнул Ярс.

– Летел бы тогда на Рюген, – посоветовал я. – Раскапывал бы Атлантиду.

– Атлантида западнее, на Рюгене Аркона, – поправил Лютер. – Это тоже почти Атлантида. А может…

– Да это Атлантида и есть, – заявил Ярослав. – Я хотел сказать, атланты после затопления перебрались… Кажется, я натер ногу.

Закончил Ярослав, и стянул ботинки, и разглядывал небольшую, но неприятную мозоль на пятке и стертый носок. Мозоль выглядела болезненно.

Космопроходец натер ногу. Странное время.

– Случается, – пожал я плечами.

– Пойду я… – поморщился Лютер. – Можжевельник заломаю…

Лютер удалился в можжевельник.

– В первый раз в жизни, – философски потряс пальцем Ярс. – На ногах. Руки у меня железные, сам знаешь, а ноги, видимо, отстают. Может, мне ноги тоже укреплять?

Ярослав задумчиво пошевелил пальцами ног. Интересно, с чем в организме ментальная связь пальцев ног?

Лютер вернулся из можжевельника. С можжевеловым хлыстом, обрубил верхушку и корень, согнул лук.

– Точно, – облизнулся Ярослав. – Сделать стрелы и набить фазанов! Фазаны…

Ярослав слишком сильно двинул пальцами, зашипел от боли.

– Надо было те тряпки в ангаре не выкидывать, – сказал я. – Наверное, это были не просто так тряпки. Недаром же их в ящики с обувью положили.

– Думаю, это были портяшки, – предположил Лютер, сгибая лук и натягивая тетиву из веревки. – Их раньше использовали вместо носков. Но все равно мы их наматывать не умеем…

– Ты, Ярс, обувь не по размеру выбрал, вот и страдаешь, – сказал я. – Надо впору выбирать, а тебе все побольше да побольше подавай…

– Или портанки…

Лютер срубил ножом тощую засохшую сосну, разломал ее на куски, легко сорвал кору, добыл белое и сухое дерево.

– Да, раньше бойцы воевали в портанках, – утвердительно сообщил Лютер. – Но Макс прав, искусства наматывания портанок было утеряно, к сожалению.

Лютер выстругивал из добытого дерева желобок, Ярс разглядывал мозольный пузырь на ноге.

– Надо приложить подорожник, – посоветовал я.

– Лучше чагу, – возразил Лютер. – Чага – от всего.

– Надо было портанки задействовать… – вздохнул Ярс.

После чего предположил, что портанки – гораздо гигиеничнее и эффектнее носков и нам, то есть им с Лютером, надо обязательно овладеть портаночным мастерством.

– Поразительно, – Ярослав тыкал пальцем в пятку. – Скоро полетим к звездам, а в носках до сих пор дырки…

– Это вполне естественно, – согласился я. – Издержки цивилизации опережающего развития. Никто не хочет думать про носки, все думают про звезды.

– Пусть про носки роботы думают. – Лютер выстругивал из дерева палку, по форме напоминающую четырехгранный резак. – В конце концов мы их что, зря создали?

– Нужно возвращаться к истокам, – покачал головой Ярослав. – Предки были мудры. Предлагаю поставить вопрос о портанках на осеннем собрании…

Я представил, как курсанты Академии в белоснежных портанках на ногах и с героизмом в сердце штурмуют негостеприимные планетоиды Дзеты Сетки. Может, в этом есть смысл, надо изучить вопрос.

– Я слышал, раньше были еще некоторые… Онучи…

Лютер вставил в веревочную тетиву лука четырехгранную палку, конец этой палки поместил в деревянный желобок, прижал подбородком и принялся пилить луком. Должен отметить, что инженерная школа в Академии хороша – устройство, за несколько минут изготовленное Лютером, показалось мне весьма толковым. И хотя огонь не спешил добываться, но сам принцип был явно эффективным.

– Получилось! – радостно воскликнул Лютер. – Смотрите!

Я посмотрел. Над палкой поднималась тоненькая дымная пружинка. Человек вышел к звездам.

– Ярс, хватит пятку гипнотизировать, дров принеси! – шепотом потребовал Лютер.

– Сам принеси! – шепотом огрызнулся Ярослав. – Я тебе не дровонос!

– У меня сейчас погаснет!

– Надо дуть, – посоветовал я.

– Лютый, ты просто неандерталец – добыл огонь трением!

Лютер принялся дуть, над палкой показался огонек, Лютер подкормил его сухой мшинкой, огонек приободрился. Я набрал воздуха побольше и тоже выдохнул, то есть дунул. Огонек погас.

– Ты чего?! – вскинулся Лютер. – Ты чего делаешь?!

– Дым, – сказал я. – Дым в лесу можно почувствовать за несколько километров. Хочешь нас демаскировать?

Лютер не понимал.

– Зачем тогда… – Лютер взял лук, подергал тетиву. – Я старался?

– Опыт, – объяснил я. – Если нам вдруг понадобится огонь, ты сможешь его быстро добыть.

Ярс хихикнул, Лютер отвернулся. Это вам за домкрат-гимнастику. И потом, это действительно полезно – уметь развести огонь.

– Давайте спать, – предложил я. – Лютер, ты первый дежуришь.

Я зевнул и устроился во хвоях. Космопроходчики не спали. Ярослав бурчал над мозолью. Лютер подтянул тетиву на луке, посадил на нее кусок коры, дернул. Получился низкий тревожный звук.

Я закрыл глаза. Ярослав охал. Лютер играл на луке, наполняя воздух тяжелыми мрачными вибрациями.

Наверное, от них приснившийся сон был неприятный и пугающий. Снился космос, Объект, я с ключом – собираюсь менять энергоблок. Корабль висит надо мной, я его чувствую. А потом нет, не чувствую. Задираю голову, а там только звезды. И справа, и слева, везде. Звезды. Пустота. Падение. Забавно. Прежнее человечество во сне падало с ветвей, современное почти всегда падает с открытой над Япетом аппарели.

Проснулся.

Ярослава не было. Лютер спал, я пнул его, Лютер открыл глаза.

– В боевой обстановке тебя бы расстреляли, – сказал я.

– Что случилось?

– Ярса выкрали.

Лютер сел, сонно огляделся, проверил шеврон. Мой тоже цел.

– Если его выкрали, почему у нас не сорвали шевроны?

Логика у десантника работает, не откажешь. На грунте тоже.

– Значит, Ярса не украли, – сказал я. – Значит, Ярс сам ушел.

– Куда? – не понял Лютер.

– В разведку.

– У него же мозоль.

Это точно.