На мгновение Лайла перестала дышать.

От слов Гипноса у нее закружилась голова.

Уже через час Тристан с Северином будут мертвы.

– Что я должна сделать?

Гипнос хлопнул в ладоши.

– Я обожаю, когда мне задают этот вопрос.

Лайла прищурила глаза.

– Почему бы тебе не… – начала она.

Гипнос проигнорировал ее и подошел к туалетному столику, над которым висело большое зеркало в золоченой раме.

– Позволь кое-что тебе показать.

Гипнос прижал руку к стеклу, и по нему прошла рябь. Вместо отражения комнаты Лайлы оно показывало зрителей, наблюдающих за происходящим на сцене. Мужчины поджигали свои сигары, а официантки с крыльями из газетных листов порхали между столиками. На крыльях можно было разглядеть заголовки, повторяющие слова французской конституции: Свобода, Равенство, Братство. Лайла недоверчиво посмотрела на Гипноса. Только куртизанки и танцовщицы Дворца Сновидений знали о возможностях здешних зеркал.

Он заметил ее взгляд и пожал плечами.

– Прошу, ma chère, неужели ты думаешь, что я впервые в комнате танцовщицы?

Лайла хотела ответить, но резкое движение в зеркале отвлекло ее внимание. Сфинкс.

– Мы ожидали появления Сфинкса, – в ее голосе слышалась тревога. – Так что это не новость…

Гипнос указал на зеркало. В восточном зале находился еще один Сфинкс. Он неторопливо расхаживал взад-вперед, а за ближайшим столиком сидел посыльный Дома Ко́ры. На секунду Лайла почувствовала облегчение. Может быть, Тристан с Северином появились во Дворце раньше, чем она ожидала. Может, Тристан уже подбросил посыльному подделку.

– Должно быть, это Северин…

В этот момент, прямо по расписанию, через западный вход в зал вошел третий Сфинкс. Рядом с ним шел детектив из главного управления национальной безопасности в стандартной униформе. Северин и Тристан.

Тристан заметил посыльного Дома Ко́ры, сидящего за столом в противоположном конце зала.

– Не надо! – крикнула Лайла.

Она знала, что кричать бесполезно: зеркало передавало только изображения, но не звуки. Они не могли ее услышать.

Если он пойдет вперед, она потеряет его из виду. Зеркало позволяло видеть только определенную часть зала. Судя по всему, Тристан собирался сделать шаг вперед, но кто-то потянул его обратно. Вдруг из-за ближайшего столика поднялась группа мужчин, которые закрыли собой вид на Северина и Тристана. Когда посетители отошли, Лайла заметила, что ее друзья спрятались за широкой мраморной колонной. Настоящие Сфинксы могли узнать самозванца в любой момент. У нее перед глазами промелькнула страшная картина: Тристан с Северином лежат на полу в луже крови.

Лайла резко обернулась и посмотрела на Гипноса.

– Ты должен передать им сообщение! Кроме того, ты же патриарх Ордена. Разве ты не можешь отозвать Сфинксов?

– Когда я выхожу за порог своего дома, все мои действия записываются и передаются Ордену в конце каждого месяца, – сказал Гипнос. Он дотронулся до лацкана своего пиджака, к которому был прикреплен мнемо-жучок в виде мотылька. Неудивительно, что он пришел сюда. Во всех гримерных комнатах действие записывающих устройств блокировалось.

За дверью начали бить в барабаны, а значит, настала очередь Лайлы выходить на сцену. Девушка окинула взглядом нарядный костюм Гипноса: от жучка-мотылька до запонок в виде полумесяцев.

– Все твои украшения помечены знаком Дома?

Во взгляде Гипноса появилось неприкрытое высокомерие, и он нежно погладил свою брошь в виде полумесяца.

– Конечно. Они слишком красивые, чтобы попасть в руки какому-нибудь простолюдину.

У Лайлы появилась идея. Она расстегнула верхнее платье, из-под которого показался ее сверкающий костюм под названием «Ночь и звезды».

Брови Гипноса подскочили вверх.

– О, небеса, – сказал он. – Я ничуть тебя не виню, ведь передо мной сложно устоять. Но я не хочу, чтобы наши сообщники погибли из-за моей привлекательности.

– Твоя честь в полной безопасности, – подмигнула Лайла. – Как ты смотришь на то, чтобы устроить небольшую драму?

Она скинула остатки верхнего платья и дотронулась до чокера. Уже через мгновенье ее спину щекотали павлиньи перья.

В тусклом свете блеснула улыбка Гипноса.

– Милая, я живу ради драмы.

Энигма не появилась на сцене по расписанию.

Она вообще не появилась на сцене.

Вместо узкого лестничного прохода, ведущего на сцену, Лайла спускалась по главной лестнице Дворца Сновидений. Она не предупредила об этом никого: ни распорядителя, ни музыкантов, ни других танцовщиц. Во дворце это было в порядке вещей. Когда главная куртизанка объясняла ей правила заведения, она сказала, что здесь не следуют правилам: только инстинктам и цветовым палитрам. Этим вечером Лайла следовала и тому, и другому.

Она задержалась наверху лестницы. В одной руке у нее была полупустая бутылка шампанского, а в другой она держала жемчужную нить, изумрудные серьги и две запонки в виде полумесяцев. Оба Сфинка оставались на своих постах, а Тристан с Северином словно канули в воду.

– Гипнос! – крикнула она.

Люди поворачивались в ее сторону; музыка тут же затихла. Гипнос сидел за столиком, положив руку на плечо красивому молодому человеку. Он поднял взгляд на Лайлу и коварно улыбнулся.

Лайла спустилась на несколько ступенек, не забывая покачивать бедрами, чтобы ее усыпанный блестками корсет еще ярче переливался на свету. Она не разыгрывала сцену ссоры любовников уже шесть месяцев. Должно быть, публика изнывала от нетерпения.

Гипнос осторожно убрал руку с плеча мужчины.

– Ты мне солгал, – громко сказала она.

Гипнос встал со стула, примирительно поднимая руки.

– Милая, я могу объяснить…

Лайла швырнула в его сторону бутылку шампанского. Одни попытались увернуться, другие бросились ее ловить, но было уже поздно. Бутылка ударилась об пол и разлетелась по залу блестящими осколками. Сфинкс, стоящий ближе к сцене, поднял голову: его ноздри расширились.

– Она для меня ничего не значит! – выкрикнул Гипнос, падая на колени.

– Она? – повторила Лайла. – Вообще-то, я говорила о нем.

– О, – растерянно заморгал Гипнос. – О нем тоже?

– С меня хватит! – объявила Лайла. – Я сыта по горло!

С этими словами она порвала нить жемчуга. Жемчужины покатились по ступеням, и когда толпа бросилась их собирать, второй Сфинкс тоже поднял голову.

– Сегодня выступления Энигмы не будет! – крикнула Лайла и, бросив в толпу оставшиеся в ладони украшения, взлетела вверх по лестнице. Лицо распорядителя было красным от гнева, но ей не было до этого никакого дела. Ее контракт не только позволял, но и поощрял публичные скандалы и отмены выступлений хотя бы раз в год.

Она просто делала свою работу.

Оказавшись в своей комнате, Лайла дотронулась до зеркала, чтобы узнать, что происходит в главном зале. Тристана с Северином там не было, как и посыльного Дома Ко́ры. По полу ползали два настоящих Сфинкса, перебирая жемчужины и украшения мокрыми от шампанского руками. Они оказались прямо посреди всей этой суматохи только потому, что среди брошенных ею вещей были запонки и брошь Гипноса. Она была уверена, что одна из запонок провалилась в щель, а это значило, что Сфинксам предстоит еще долго ползать по залу.

Лайла сняла свой костюм, сменив его на свободное фиолетовое платье. Аметисты, покрывающие пояс и рукава платья, были сотворены так, чтобы впитывать лунный свет. Она задержалась у зеркала поправить макияж и спустилась по лестнице, спрятанной за ее шкафом. Этот путь вел к выходу для слуг и подвалу, в котором находилась импровизированная темница. Добравшись до подвала, Лайла прижала ухо к двери.

За плотной деревянной дверью она услышала чьи-то неразличимые голоса. Затем кто-то со скрипом отодвинул стул и хлопнул дверью.

Если все пошло по плану, Тристан уже закончил допрос посыльного, а Северин выяснил, где находится Глаз Гора. Лайла все еще пыталась различить какие-нибудь звуки, когда дверь в подвал резко распахнулась. Она отшатнулась и ударилась головой о чью-то грудь. Она подняла глаза, и в ее горле застрял крик. Сфинкс. Его челюсти были широко раскрыты. Желтые змеиные глаза напоминали золотую монету, треснувшую посередине. Он схватил ее за руку и снял с себя маску, под которой оказалось уставшее, но довольное лицо Северина. Он ухмыльнулся.

– Признайся, ты подумала, что я – настоящий Сфинкс.

– Боже, – выдохнула Лайла, схватившись за сердце.

– Простой смертный к твоим услугам, – сказал Северин, поклонившись.

Маска Сфинкса взлохматила его волосы; Лайла вдруг вспомнила, как проводила по ним пальцами. На ощупь его волосы были необычными, похожими на грубый шелк. Лайла попыталась отмахнуться от этих мыслей. Она собирала образ Северина по кусочкам. Он весь был пропитан обманом и изяществом, от хищной улыбки до беспокойного взгляда. Темно-сиреневые глаза Северина сулили не то сладкие сны, не то ночные кошмары.

Северин придержал тяжелую дверь, и она проскользнула в подвал. Это было тесное помещение, забитое книжными полками и ржавыми столовыми приборами. Посреди комнаты стоял Тристан, переодевающийся из формы детектива в парадный фрак с цилиндром. Он застенчиво помахал Лайле, приветствуя ее.

В ответ она послала ему воздушный поцелуй.

– Ну что? Вы достали монету?

Северин ухмыльнулся.

– Да.

– Где посыльный?

– Думаю, напивается до беспамятства.

– Вы оставили монету или…

– Мы ее вернули, – сказал Северин. – В ней нет никакого смысла, ведь мы и так знаем нужные координаты.

– Хорошо, – с облегчением вздохнула Лайла.

Ей было жаль посыльного, ведь они и так уже принесли ему достаточно проблем.

– Что произошло с расписанием Сфинксов?

Северин провел рукой по своим волосам.

– Не знаю. Зофья превосходно подделала расписание, а Тристан вовремя его доставил. Возможно, произошла канцелярская ошибка. В любом случае ты нас спасла. Надо же было такое придумать: любовная ссора с Гипносом.

От этих слов его передернуло.

– Это было довольно весело, – сказала Лайла.

Северин заметно напрягся, и она ощутила легкое удовлетворение от его реакции.

– К тому же, это он сказал, что в здании целых два Сфинкса вместо одного.

– Гипнос? – хором переспросили Тристан и Северин.

– Собственной персоной.

Все трое повернулись к двери. Там, прислонившись к стене, стоял Гипнос. Он поднял руку с поломанным жучком, давая понять, что их разговор не записывается, и улыбнулся Тристану.

– Это же тебя я использовал в качестве приманки! – Он сделал шаг вперед и протянул руку. – Как поживаешь?

Тристан скрестил руки.

– Я натравлю на тебя одного из своих пауков. Между прочим, он очень ядовитый.

– Твой паук сейчас здесь? – спросил Гипнос.

Тристан заколебался.

– Эм, нет, не совсем. Видишь ли, у Голиафа сейчас как раз время ужина…

Северин перебил его:

– Зачем ты пришел?

– Мы же с вами заодно, не так ли? – Гипнос осмотрел помещение беглым взглядом и склонил голову набок. – А где ваш симпатичный историк?

– Он занят одним важным делом, – ответил Северин, не вдаваясь в подробности. – И это единственная тема, которую я согласен с тобой обсуждать. Наше общее дело.

– Ах да. Дело. Вы нашли монету?

Северин кивнул.

– Теперь мы знаем, где именно в Доме Ко́ры хранится Глаз Гора. Нам всего лишь нужно получить приглашение.

– Очевидно, этим придется заняться мне.

– Еще мне понадобится список гостей и название частной охранной организации, которую матриарх Дома Ко́ры нанимает для своих мероприятий.

– Считай, что все уже сделано! – сказал Гипнос, хлопнув в ладоши. – Это и есть командная работа? Очень… иерархично.

Он улыбнулся и подмигнул Лайле.

– Ну привет, любовница.

– Бывшая любовница, – ответила она с наигранной нежностью.

Гипнос напоминал ей Энрике, если бы остроумие Энрике подпитывалось шампанским и горьким дымом сигар.

Лицо Северина омрачилось. Его нижняя челюсть дернулась, будто он жевал воображаемую гвоздику, чтобы успокоиться. Он сделал несколько решительных шагов вперед, вставая между Лайлой и Гипносом.

– Мы должны поговорить с глазу на глаз, – сказал он Гипносу. – Завтра я загляну к тебе на чай, так что можешь не приезжать в отель.

Плечи Гипноса опустились, а голос вдруг стал высоким, как у ребенка.

– Но я хочу приехать в отель! – Он усмехнулся и снова заговорил своим обычным тоном: – И я всегда делаю то, что хочу. До завтра.

Гипнос отправил Тристану два воздушных поцелуя, и Тристан изобразил, как топчет их каблуками. Затем Гипнос толкнул Северина и, поклонившись, взял Лайлу за руку.

– Я сохраню тайну твоей личности, Энигма. И пока я не забыл: мне безумно понравился твой костюм. Такой блестящий. Интересно, пойдет ли он мне?

С этими словами Гипнос выскользнул из двери подвала.

Как только он скрылся из виду, Тристан обреченно выдохнул:

– Я не хочу, чтобы он приезжал в отель.

На мгновение лицо Тристана приобрело холодное и даже пугающее выражение. Лайла знала, как он заботится о Северине, но никогда не видела его в таком состоянии. Уже через секунду губы Тристана растянулись в теплой улыбке.

– Мне тоже понравился твой костюм, Лайла, – сказал он, просияв. – Ты выглядела очень хорошо.

Девушка благодарно кивнула ему и посмотрела на Северина. Очевидно, он старательно подбирал свой сегодняшний костюм, что было ему не свойственно. Цвет его шелкового нагрудного платка подходил к серебряному оттенку его шрама. Возле второй пуговицы его рубашки была прикреплена брошка в виде уробороса, которая, по его же словам, нещадно колола его кожу. На ноги он надел потертые туфли, оставшиеся от его покойного отца – патриарха Дома Ванф. У Лайлы защемило в груди. Северин подсознательно выбрал одежду, символизирующую его боль. Она поняла это, потому что делала то же самое каждую ночь, проводя пальцами по шраму на спине и пытаясь прочитать собственное тело. Иногда боль напоминала ей, где она находится… кто она такая… и кем она хотела стать.

Северин посмотрел на нее понимающим взглядом, и она заставила себя улыбнуться.

– Тристан и Гипнос похвалили мой наряд, – сказала она, положив руку на пояс. – Неужели я не получу ни одного комплимента от тебя?

– У меня даже не было времени его рассмотреть, – сказал он с натянутой улыбкой. – Видишь ли, я сосредоточился на том, чтобы не умереть. Это ужасно отвлекающее занятие.

Что бы он ни говорил, Лайла не забыла, как он смотрел на нее вчера. Как неподвижно он стоял. Как его сиреневые глаза потемнели. На нее и до этого засматривались мужчины, но еще ни разу она не чувствовала себя так, как вчера. Она испытала укол болезненного наслаждения от того, что он пожирает ее глазами. Чувства обострились, и на мгновение она явственно ощутила кости под своей кожей, шелк платья, липнущий к ногам, и воздух, нагревшийся от ее частого дыхания. Она ощущала себя живой.

И это ее напугало.

Именно поэтому после той ночи она сказала себе, что это больше не должно повториться. Да, она ощутила себя живой, но это чувство бессмысленно, если через год она перестанет существовать. И все же она помнила.

Она помнила, что первая потянулась к нему. Он же был первым, кто решил положить этому конец.

Лайле пора было уходить.

– Меня уже ждет карета, – сказала она.

На пути к выходу она обернулась и посмотрела на Северина.

– Когда вернешься в «Эдем», постарайся выглядеть хотя бы немного грустным. Ведь если ты был моим любовником, тебя должно было расстроить, что я не просто публично тебя бросила, но еще и выглядела при этом восхитительно.

Лайла покинула комнату, не дожидаясь его реакции.