Зофья стояла перед входом на выставку и жевала спичку. Павильон по истории идолопоклонничества в колониях был сделан из стекла и стального каркаса и напоминал огромную теплицу. Внутри находились древние сотворенные предметы, привезенные из колоний во времена французских завоеваний. Смена охранника должна была вот-вот закончиться. Они с Энрике собирались проникнуть внутрь, украсть артефакт, блокирующий действие вери́та, и встретиться с остальными в «Эдеме».

– Кажется, мы стоим здесь уже целую вечность, – сказал Энрике.

В это время вечера на Марсовом поле не было никого, кроме бродяг, попрошаек и случайных туристов, решивших заранее поглазеть на павильоны. Последние несколько месяцев город усиленно готовился к открытию Всемирной выставки, и каждый день на улицах Парижа появлялось что-нибудь новое. Тут и там расцветали разноцветные шатры, а звучное жужжание электрических фонарей смешивалось с разговорами на разных языках.

Но ничто не завораживало Зофью больше, чем величественная Эйфелева башня – официальный главный вход на Всемирную выставку 1889. В газетах писали, что объединение Творения и науки приведет к новым прорывам в области прогресса и индустриализации, но Зофья никогда не разделяла эти два понятия. Для нее Творение было не чудом, а наукой, которой люди пока что не нашли объяснения.

Зофья мельком глянула на неприступную Эйфелеву башню. Некоторые называли ее Вавилонской башней нового века, так как обе они были построены без помощи силы Творения, а их появление ознаменовало начало новой эры. Но ведь люди строили Вавилонскую башню, чтобы добраться до небес и приблизиться к Богу. Зофья не знала, к какому богу мир желал приблизиться теперь.

– Чего этот охранник там застрял? – ворчал Энрике. – Он должен был уйти в восемь часов, а сейчас уже почти девять.

– Может быть, у него нет часов.

Энрике уставился на Зофью.

– Неужели я слышу от тебя шутку?

– Я просто указала на пробел в твоих наблюдениях.

Энрике громко выдохнул.

– Подумать только, а ведь я мог прямо сейчас танцевать во Дворце Сновидений.

– Тебя туда никто не приглашал, ты забыл? Северин сказал, что у тебя неправильное лицо.

– О, спасибо.

– Не за что.

Внутри павильона виднелись очертания каменных храмов, раскидистые листья пальм и шелковые шатры – атрибуты огромной колониальной выставки. Она обещала стать одним из главных развлечений после Машинной галереи и Эйфелевой башни. Если верить газетам, посетителей выставки ожидала встреча с «настоящим африканским племенем в своей естественной среде обитания».

Зофье не понравились эти слова. «Среда обитания». Они звучали так, словно речь шла не о людях, а о животных. Ей казалось неправильным, что их привезли лишь для того, чтобы любопытные туристы смогли на них поглазеть.

– Отвратительно, – сказала она, не понимая, что произносит это вслух, пока не услышала собственный голос.

– Что? – спросил Энрике.

Он последовал за ее взглядом и скривился в недовольной гримасе.

– Часть европейской «просветительской миссии», – тихо сказал он.

Зофья знала значение слова «просвещение», но не понимала, почему в данном случае люди предпочитали использовать именно его. В школе «просвещение» означало продвижение по ступеням развития. Но Зофья видела иллюстрации в книгах про путешествия: величественные храмы, сложные изобретения, различные виды медицины – все это уже существовало в колонизированных странах до того, как на их берега высадились европейцы.

– Их мир не вписывается в здешнюю концепцию.

Уголки рта Энрике опустились, а в глазах явно читалась скорбь, смешанная с чем-то еще.

– Я знаю.

Из прохода послышался звук, заставивший их обоих подпрыгнуть от неожиданности.

– Это Сфинкс, – прошипел Энрике. – Не двигайся.

Зофья замерла на месте, наблюдая за тем, как на противоположной стене вырастает знакомая тень рептилии. Сфинксы должны были возвращать украденные артефакты и подчинялись только Ордену. Сфинкс двинулся дальше. Зофья с Энрике выбрались из своего укрытия, проскользнув прямо за его спиной. Он тащил за собой неудачливого вора: рука несчастного была выгнута под неестественным углом, а запястье сломано под давлением тяжелых челюстей Сфинкса.

Зофья отвела взгляд. Когда Сфинкс находил похитителя, сила Творения, заложенная в их крокодильих масках, превращала их в сверхсуществ. Они двигались с нечеловеческой скоростью, а их зубы с легкостью прокусывали кожу и кости.

Этому парню повезло, что Сфинкс всего лишь перекусил ему запястье.

Когда Сфинкс с вором скрылись из виду, Зофья услышала со стороны павильона звуки суеты. Смена охранника подошла к концу, и он вышел из двери выставочного зала. Заперев замок, он приложил палец к стеклянной панели: на мгновение она загорелась бледно-голубым светом. Охранник огляделся: он не обнаружил никого, кроме устроившихся на ночлег бродяг и тощих котов, рыскающих по темным углам.

Энрике одернул свою поношенную рубашку и отряхнул пальто.

– Не забывай о том, что сказал Северин. Кража должна выглядеть как несчастный случай.

– Никаких взрывов, – сказала она скучающим голосом.

– Никаких взрывов.

Зофья не стала говорить, что на всякий случай взяла с собой противопожарную ленту и спички.

Энрике натянул на лицо маску. Охранник отошел от павильона и уже направлялся к главной улице, когда Энрике выскочил перед ним, размахивая пустой бутылкой из-под вина, найденной возле мусорного бака.

– Эй, ты! – крикнул Энрике. – Не найдется пары монет?

От неожиданности охранник отшатнулся. Зофья прошла чуть дальше: она больше не видела Энрике, но все еще слышала его. Судя по звукам, у входа в павильон завязалась небольшая потасовка.

Раздался крик охранника, затем на землю со звоном посыпались монеты. До Зофьи доносились пьяные извинения Энрике.

Настала ее очередь.

Зофья пробиралась сквозь мусор. Девушка переоделась попрошайкой, как и Энрике, но все же выглядела чуть более прилично. Притворяться кем-то другим было легко: она даже ощущала от этого какое-то облегчение. У нее был четко прописанный сценарий, которому нужно было следовать. Проще простого.

– Сэр! – позвала она.

Охранник ускорил шаг.

– Сэр, вы что-то уронили!

Зофья побежала за ним, не давая ему уйти. Ее руки были покрыты гелем, и она напомнила себе не трогать ничего, кроме необходимого. Мужчина повернулся к ней и посмотрел на ее ладонь, полную серебряных монет.

– Merci, – сказал он, нехотя забирая монеты.

Зофья не двигалась с места. Она изобразила на лице трогательную улыбку и пригнула колени, чтобы казаться ниже и напоминать ребенка. Если все пойдет не по плану, у нее оставался один запасной вариант: под высоким воротником скрывалось ее ожерелье. Украшающие его лезвия холодили кожу Зофьи, словно осколки льда.

– Благодарю за беспокойство, – грубо сказал охранник, бросив на землю одну монету.

Воспользовавшись моментом, Зофья схватила его за руку и вывернула ее так, что она оказалась плотно зажата между ее ладонями.

– Спасибо, сэр! – воскликнула она тонким голоском. – Спасибо вам большое.

Мужчина вырвал руку из ее хватки и торопливо скрылся в ночи. Зофья посмотрела ему вслед, а затем опустила взгляд на свои руки. Гель, который она нанесла на свои руки, назывался «Метка Сиа». Сотворенный материал, изобретенный в Древнем Египте, сохранял форму отпечатков. Обычно гель имел ярко-голубой цвет и был холодным на ощупь, но Зофья изменила формулу, сделав его прозрачным и теплым, как человеческая кожа. Говорили, что Падший Дом мог делать с Меткой Сиа намного больше. С помощью силы Творения они настолько улучшили формулу геля, что он мог не только запоминать отпечатки, но и оставлять на людях особые отметки. По этим знакам таких людей всегда можно было найти, где бы они ни находились.

Энрике дожидался ее в тени возле входа в павильон. Вместо одежды нищего на нем был простой темный костюм и цилиндр.

– Получилось?

Она подняла руку. Энрике внимательно наблюдал за тем, как она прижимает ладонь к стеклу. Панель загорелась голубым: отпечаток совпал. Железный замок раскрылся и со звоном упал на землю.

Изнутри выставка была больше, чем казалось снаружи. В помещении было темно, и только некоторые витрины освещались тусклым светом ламп. Часть задней стены была обтянута тканью, настолько гладкой и яркой, что на первый взгляд она казалась мокрой.

Энрике достал небольшую сферу – устройство обнаружения, изобретенное и сотворенное Зофьей, – и подбросил ее в воздух. Она ярко загорелась и начала медленно опускаться вниз, освещая все темные углы помещения.

– Здесь никого нет, – сказала Зофья. – И ни одной сигнализации. Не будем терять время…

Она сделала шаг вперед, но Энрике быстро схватил ее сзади и прижал к груди.

– Убери руки!

– Спокойно, Феникс, – сказал Энрике, наклонившись к ее уху. – Посмотри на пол.

Сфера остановилась у одного из множества подиумов: именно отсюда начиналась красная лазерная сетка, расползшаяся по всему полу.

– Они установили сигнализацию прямо в полу?

– Умно, – признал Энрике, выпуская Зофью из рук. – Это займет больше времени, чем я предполагал.

Зофья бросила взгляд на главный вход. Энрике щедро заплатил хозяйке борделя, в котором часто бывал сменщик ночного охранника, а значит, он появится только через двадцать минут. Зофья была уверена, что этого времени будет предостаточно.

Но оба они думали, что сигнализация будет установлена на стене, а не в полу.

– Все будет в порядке, если мы не будем касаться красных лучей, – сказал Энрике.

Он первым двинулся с места. Энрике делал медленные, осторожные шаги, ловко избегая соприкосновения с красными лучами. Зофья последовала за ним, точь-в-точь повторяя все его движения. Прошло пять минут, и ее ноги свело в судороге. С каждым шагом расстояние между лучами становилось все уже и уже. Зофья встала на цыпочки и вытянула руки, чтобы удержать равновесие. Энрике сделал то же самое.

– Почти дошли, – прошептал Энрике. – Мы только что прошли седьмой стенд, а нам нужен девятый.

Зофья не отрывала взгляд от пола. Ей казалось, что темнота сгущается вокруг нее. Она знала, что помещение не заперто, и все же чувствовала каждое прикосновение воздуха. Каждое дуновение проходило по ее коже, как перо. К горлу подкатила желчь. Дверь открыта. Дверь открыта. Она подняла голову, чтобы увидеть небо. Она должна была убедиться, что она не заперта в этой комнате. Что выставочные стенды – не ее одноклассники, а гул электрических ламп – не их смех.

Энрике остановился в одном шаге от нее.

– Мы на месте! Вот и нужный нам артефакт…

Она споткнулась.

Красный луч у нее под ногами словно разорвался посередине.

Помещение осветили яркие лучи прожекторов, а на улице заработали сирены.

Энрике повернулся к ней.

– Что ты наделала?

Зофья подняла испуганные глаза, но она смотрела не на Энрике и даже не на артефакт, а на мужчину, прислонившегося к стене. До этого момента он сливался с тенями, но теперь его осветили прожектора. Его глаза сузились, а губы искривились в издевательской усмешке. Он поднял руку, на свету блеснул нож.

– Сзади! – закричала Зофья.

Мужчина взмахнул ножом, но Энрике успел уклониться. Инстинкты брали верх. Зофья не знала, как вести себя с другими людьми, но драться она умела. Сражение состояло из заранее рассчитанных шаблонов и отточенных движений мускулов. Зофья потянулась к своему ожерелью.

Энрике подбежал к ней.

– Забирай артефакт, – сказала она.

Энрике посмотрел на нее, затем на ее ожерелье в виде маленьких лезвий и удивленно изогнул бровь. В этот момент мужчина с ножом попытался ее схватить. Зофья резко вскинула локоть и ударила незнакомца прямо в нос. Прежде чем он успел закричать от боли, она извернулась и толкнула его в бок. Мужчина зарычал и ударил ее по лицу рукой. Она отпрыгнула назад и стукнула каблуками: на ее ботинках появились железные шпоры. Зофья выждала момент, когда мужчина снова бросится на нее, и сделала выпад ногой, прицелившись в его коленные чашечки. Она попала точно в цель, и незнакомец свалился на пол, взвыв от боли.

Как только мужчина упал, Зофья бросилась к Энрике. Он был занят попытками оторвать квадратный артефакт от стенда. Позади нее раздался громкий стон. Мужчина поднялся с пола и, прихрамывая, приближался к ним. Из-под ворота его рубашки показалась золотая цепочка.

– Глупая девчонка, – выплюнул он.

Он опустил руку в карман своего пальто. Зофья оторвала от ожерелья одно из лезвий и запустила его мужчине в лицо. С точки зрения химии, это был всего лишь металлический окислитель, соединенный с металлическим топливом, но Зофья сотворила свои лезвия так, что они не просто загорались и гасли, но горели достаточно долго. Поэтому теперь одно из них сияло и шипело, обжигая лицо мужчины и ослепляя его. Он пытался бороться с огнем, но, казалось, безрезультатно.

– Артефакт у меня! – крикнул Энрике.

У главного входа появились трое стражников.

– Arrêtez! – крикнул один из них.

Рот мужчины исказился в усмешке. Он снял шляпу и запустил ее в сторону входа. Заметив странный блеск на полях шляпы, Зофья крикнула:

– В сторону!

Но было слишком поздно: лезвие перерезало горло одному из стражников.

На его рубашку хлынула кровь.

– Нет! – закричала Зофья. – Нет!

Мужчина схватил ее за запястье. Она попыталась вырваться, но он оказался сильнее. Тогда Зофья ухватилась за золотую цепочку на его шее. Мужчина начал задыхаться и отпустил ее руку. Зофья упала на пол, сжимая в кулаке обрывок порвавшейся цепи.

– Вы не знаете, с кем связались, – прохрипел мужчина. – Грядет начало чего-то нового. Настоящая революция.

Он приблизился к ней, перекрыв собой свет. Пошатываясь, Зофья отползла назад и нащупала под воротником сотворенную ленту. Она оторвала ее от ткани и бросила между собой и мужчиной, прошептав:

– Гори.

Перед ней разгорелся огненный столп, и воздух наполнился жаром. Сквозь пламя она видела злобное и раскрасневшееся лицо мужчины.

Энрике помог ей подняться на ноги. Она практически не слышала его голоса, словно он кричал ей издалека:

– Уходим! Быстрее!

Выход был всего в паре метров от них. Один шаг, затем другой, и вот они уже сорвались на бег. Звон стеклянной двери. Стук каблуков по асфальту. Запах огня щекочет ее обоняние.

Она случайно прикусила язык, и рот наполнился вкусом железа и соли, а в ушах все еще звенело последнее слово незнакомого мужчины:

– Революция.