Рабы привычек

Нас направляют наши воспоминания, как открытые (те, которые мы ярко помним), так и скрытые (те, которые мы помним, не зная того, что мы их помним). Это понятие подкрепляют идеи, которые предлагает Джеффри Янг в схемной терапии. Он позволяет нам исследовать, где в мозгу обитают жизненные темы – в открытых или скрытых воспоминаниях. Как выясняется, наши схемы или личные жизненные темы часто попадают в контейнер для хранения скрытых воспоминаний за пределами нашего сознания. Когда они активируются, мы можем осознать телесные, эмоциональные и когнитивные изменения, не имея ясного представления о тех воспоминаниях, которые побудили эти изменения. Мы, возможно, даже не понимаем, что за эти изменения ответственны воспоминания. Это заставляет нас чувствовать себя по-детски беспомощными, провоцируя тщательно разработанные механизмы для перемещения от угрозы к безопасности.

Жизнь в активированном состоянии подобна жизни из серии «жили-были», где чувственное воспроизведение ранних опытов накладывается на настоящий момент. Мы можем ощущать риск или чувствовать угрозу. В этом случае мы обращаемся к знакомым стратегиям, чтобы изгнать демонов, успокоить душу и предстать перед миром в новом обличье. В гардеробе вашего разума есть множество винтажных костюмов, чтобы задрапировать психологические состояния и закамуфлировать дискомфорт. Когда мы чувствуем угрозу, некоторые из нас трансформируются в мстительных воинов, некоторые – в добродеев или праведных проповедников, третьи – в губительных перфекционистов или неугомонных умников. Временами мы также предстаем в качестве взрослых людей с рациональными реакциями, укорененными в «здесь и сейчас».

Юный Луис: становление нарцисса

Луис, о котором мы говорили ранее в этой главе, рос с критикующим и требовательным отцом и поглощенной общественными делами матерью. Будучи старшим из четырех детей, он был единственным, кто стал компаньоном для мамы во время длительных командировок и долгих рабочих дней отца. Луис был смышленым, талантливым в спорте и получал много похвалы и внимания за свои достижения. Будучи старшим, с такой отстраненной матерью Луис рос с минимумом ограничений, с верой в свою особенность и убеждением, что любые проблемы были «виной других ребят».

Отец ясно дал понять, что ни один из сыновей не посмеет компрометировать его неидеальными отметками и несовершенными результатами в какой-либо общественной структуре. Также он дал ясно понять, что любое выражение страха или печали было признаком слабости. Поэтому Луис мужественно выносил бессчетное количество вечеров, когда сидел один дома, занимаясь учебой или практикуя игру на кларнете, который ненавидел. В это время родители водили младших детей поесть мороженое или еще какое-нибудь особое лакомство. Луису постоянно говорили, что он особенный и создан для великих дел. Одиночество стало знакомым для него состоянием, был ли он один или среди других людей. Неудивительно, что у него были плохие навыки межличностного общения. Его основные ролевые модели оказались близоруко сконцентрированы на достижениях и самоконтроле. В его семье не было примеров эмпатии или эмоциональной связи с другими людьми.

В подростковом возрасте Луис чувствовал себя неловко в компании девушек. Из-за слишком знакомого ему чувства стыда, замаскированного громогласным отношением «Кому какое дело, никто не стоит моего времени, так или иначе», он отвлекал себя соревнованием в учебе и уединенной деятельностью, включая погружение в великие фантазии о славе и богатстве. Не потребовалось много времени, чтобы дезадаптивные схемы Луиса, включающие эмоциональную депривацию, неполноценность/стыд, недоверие, вседозволенность и поиск одобрения, стали фоном его внутренней жизни.

Соединяя точки

Луис, как и многие другие с подобными проблемами, был полон решимости достичь необходимого уровня самодостаточности, чтобы укрыться от желаний и одиночества прошлого. Но мозг – это упрямый консьерж, который настойчиво звонит, как будильник, несмотря на желание оставаться в спокойной дремоте, свободной от ответственности прислуживать не получающей питания душе. Люди созданы для любви и связи с другими. Поэтому мозг будет стремиться достигать этих целей, несмотря на блокирующие путь схемы настоящего.

Исследователи в сфере детско-родительской привязанности дают множество сведений в поддержку этой истины. То же верно и в отношении Луиса, который постоянно нажимает кнопку «дремать» на своем внутреннем будильнике. Он агрессивно движется по жизни, замаскированный под своей безупречно накрахмаленной внешней оболочкой. Он кормит вас своими превосходными рекомендациями, демонстрирует великодушные цели и упивается покоем уединения – все с целью не чувствовать себя «позорным маленьким слабаком», который взял его в заложники. Нетерпеливость к «простым смертным» и «пустой болтовне» почти не оставляет ему способности замечать, как его грубое поведение влияет на других людей, которые могли бы любить и желать его любви. Луис движется в неординарном мире. В нем опыт обыденности и окружение обычными людьми, местами и событиями является эквивалентом эмоциональной беспомощности, нужды, неполноценности и недостойности. Требование надевать маску уникальности и превосходства, некогда вызванной внешними потребностями и требованиями его родителей, проникла в него до мозга костей и стала добровольным выбором.