Глава 10

– Этого не было. Я все это придумала. Это все из-за моего нездорового воображения! Права была матушка, мне не стоило так много рисовать!

Прошло уже два дня после злосчастного бала, а Кэтрин все повторяла и повторяла себе эти слова в безрассудной надежде, что они окажутся правдой.

Наверняка половина Кромберри говорила себе то же самое все это время, но, увы, то, что случилось в «Охотниках и свинье», произошло на самом деле.

– Господь всемогущий, а я-то еще расстраивалась из-за того, что мне приходится стоять у всех на виду и предлагать леди и джентльменам эти ужасные шкатулки и вазочки! – пробормотала Кэти, потирая пальцами виски и опасливо прислушиваясь к шуму, доносившемуся со второго этажа.

Наверху гости «Охотников и свиньи» бурно выражали свое недовольство мистеру Лофтли. Полиция не сочла трагедию в гостинице достаточным поводом для того, чтобы постояльцы спешно покинули это ужасное место. Главный констебль Грейтон решительно запретил кому бы то ни было уезжать до тех пор, пока не появится хоть какой-то просвет в расследовании.

– Неужели меня или моего уважаемого супруга кто-то может счесть причастными к этому безобразию? – визгливый голос одной из дам Кэтрин в эти дни слышала особенно часто. – Ноги моей больше не будет здесь! Я лучше сделаю крюк в двадцать миль, чем еще хоть раз заеду в Кромберри!

Ответ дядюшки Кэтрин не смогла разобрать, сквозь одолевавшую ее головную боль доносилось лишь неясное бормотание. Уже второй день подряд дядюшка Томас пытается утихомирить разгневанных и напуганных гостей, в то время как его супруга слегла после изматывающей истерики, будто какая-нибудь благородная леди. Еще и Бетси простудилась из-за сквозняков в богадельне и не может пока занять свое место за конторкой!

Похоже, к началу нового года в качестве утешения бедным мистеру и миссис Лофтли останется только миссис Дримлейн, стариков не так легко напугать, да и идти ей некуда.

Наверху хлопнула дверь. Протопал куда-то дядюшка Томас, скрипнули ступени, и наступила тишина. Должно быть, визгливая гостья решила немного передохнуть перед тем, как снова терзать мистера Лофтли.

Кэтрин уже приготовилась блаженно вздохнуть, ей определенно нужна была передышка, но внезапно задержала дыхание. В безмолвии пустого холла не тикали даже часы, горничная забыла их завести. Девушка прижала руку к груди и выдохнула тихонько, стараясь не издавать лишних звуков. Ее сердце беспорядочно трепыхалось в груди, как будто кто-то схватил его и потряс, как дети безжалостно потрясают старой трещоткой. И этот кто-то был не кто иной, как страх. Пытающийся поглотить всю Кэтрин целиком, как никогда прежде не пыталось ни одно другое чувство. Даже после смерти миссис Фолбрайт ей не было так страшно.

– Нужно что-то сделать, я не могу сидеть вот так весь день и ждать… Чего? – прошептала девушка, в сотый раз за последние два часа оглядывая холл. Света ламп было слишком мало, чтобы рассеять тени, скрывающие углы и пространство под лестницей. Да нет же, нет там никого! Никто бы не прошел мимо мисс Хаддон ни с улицы, ни из других помещений гостиницы. Кэтрин достаточно долго уже просидела за своей конторкой, чтобы быть в том уверенной, но сегодня она не могла убедить самое себя.

Нарочито громко отодвинула стул и вышла на середину комнаты. Теперь оглядеться, еще только разок, и завести, наконец, часы. Ох-х, она же не знает, который сейчас час, и привычные звуки сегодня не дают ей подсказок. Не звенит на кухне посуда, не грохочет по мостовой прибывающий дилижанс, не возвращаются с бодрящей зимней прогулки гости…

– Неважно, лишь бы не эта тишина! – Страх снова встряхнул ее сердечко, и Кэти обхватила себя руками за плечи. – Кабинет дядюшки, ну конечно же!

Она, как могла быстро, пересекла холл и распахнула дверь в кабинет. Там на столе еле слышно тикали часы, которые помогали ее дядюшке не пропустить обед или прибытие дилижанса. Кэтрин замерла на пороге, вглядываясь в синеватую тьму, затем вернулась за лампой к своей конторке.

Казалось бы, какое простое действо – завести часы! Прежде она и подумать бы не смогла, что оно потребует столько усилий!

Наконец, дело сделано. И она уже как будто не одна здесь, а со старым приятелем. Еще только четверть пятого, подумать только! Скоро миссис Дримлейн переберется из своей комнаты в «Зал фей», чтобы выпить там чаю…

– Ах, нет! – едва не вскрикнула Кэти, опомнившись. – Разве может теперь кто-нибудь пить там чай? После того, что случилось с бедняжкой Дженни!

Слезы стекали на воротник ее темного платья, пока Кэтрин пересекала холл в обратном направлении, чтобы присесть на нижних ступенях лестницы – провести еще хотя бы полчаса за конторкой представлялось ей невыносимым.

О, Дженни! Как, почему, за что настигла ее такая ужасная судьба? Милую, добродушную болтушку, лишь самую малость сплетницу, лишь чуть-чуть лентяйку! Да у самой Кэтрин куда больше недостатков, стоит только спросить о них миссис Хаддон, и заботливая матушка не пожалеет слов, чтобы описать пороки ее дочери!

Но Кэти сидит здесь, коротает час за часом за мрачными думами и слезами, а Дженни уже никогда не войдет в свой класс, не забежит к подруге с новой историей, не выйдет замуж… Да в конце концов, ей уже никогда не исполнится двадцать один!

Слезы потекли сильнее, и Кэтрин вытащила уже наполовину мокрый платок. Скоро она начнет икать от плача, как с ней обычно бывает, но лучше уж она даст волю своему горю, нежели этому огромному страху!

– Что, если бы это я умерла вчера? – прошептала девушка, ее рука с платком замерла возле подбородка. – Дядюшке пришлось бы написать отцу, чтобы сообщить о моей смерти. Бедный отец, он бы страдал намного сильнее, нежели матушка. А Бартоломью бы перестал, наконец, ухмыляться. Хотелось бы мне видеть лицо…

– Ох, господи, я даже не сразу понял, что это ты скорчилась там, и успел испугаться! – Перила скрипнули под тяжелыми ладонями, мистер Лофтли перегнулся через них и рассматривал сжавшуюся в комочек племянницу. – Ступай, отдохни, дитя. Я сам посижу здесь, хотя от этого не будет никакого толку, навряд ли сегодня нам стоит ждать новых постояльцев… Может быть, тебе стоит выпить чаю с миссис Дримлейн?

Кэтрин встрепенулась и тут же со всей возможной в ее состоянии стремительностью поднялась по лестнице.

– Спасибо, дядюшка, – голос ее прервался, и Кэти уткнулась лицом в помятый жилет дяди Томаса.

– Ну, полно, полно, милая, – неловко обнял ее толстяк. – Я знаю, как тебе жаль твою подружку, но будет очень худо, если и ты заболеешь, как твоя тетя. Может быть, тебе лучше уехать на несколько дней, навестить родных?

На несколько мгновений острое желание никогда не видеть больше «Охотников и свинью» лишило Кэтрин подвижности, она так и застыла, продолжая прижиматься лицом к плечу мистера Лофтли. Но почти сразу опомнилась и отодвинулась, неприлично шмыгнув носом, – она так и не воспользовалась платком.

– Ох, нет, я останусь здесь с вами, – поторопилась заверить она дядюшку. – Тете Мэриан нужна моя помощь…

– И мне тоже, дорогая моя, – теперь уже мистер Лотфли растроганно зашмыгал носом. – Я знаю, ты добрая девочка. Не отчаивайся, наступят и лучшие времена, и наша старая гостиница оправится от этой беды, переживет все, как переживала прежде.

«И нас переживет», – подумала Кэти, но не стала произносить этого вслух, чтоб еще сильнее не расстроить дядю и не разрыдаться самой. Как бы там ни было, урон репутации гостиницы был нанесен если не непоправимый, как считал оптимист мистер Лофтли, то уж весьма серьезный.

А как чудесно все начиналось…

Перед балом, надевая синее платье, Кэтрин с удивлением заметила, что оно сидит излишне свободно. Похоже, за последние недели она похудела, проводя слишком много времени в беготне по лестницам в гостинице, пока ее тетушка сновала между «Охотниками и свиньей» и домом викария. Дел у хозяев и слуг было столько, что Кэтрин боялась однажды заснуть прямо на лестнице, не в силах дойти до своей спальни. Благотворительный комитет прислал помощниц, шумных и бестолковых молодых девушек, и миссис Лофтли заламывала в отчаянии руки всякий раз, когда кто-нибудь из этих девиц опрокидывал вазу с цветами или оставлял мокрые следы на начищенных коврах. Бет исчерпала едва ли не весь запас своих ядовитых высказываний, но эти девицы не считали нужным обращать внимание на служащую за конторкой, как бы она ни бушевала. Мистер Лофтли нанял дополнительную прислугу, и урон, причиненный добровольными помощницами, был благополучно ликвидирован.

Кэтрин должна была расставлять поделки, приготовленные для ярмарки, на сколоченных наспех столах в «Зале герцогини». Мисс Хаддон изо всех сил постаралась придать неуклюжим безделушкам пристойный вид, так и этак поворачивая вазочки и шкатулочки, чтобы скрыть следы заляпанных краской пальцев или недорисованный цветок, похожий на растоптанную гусеницу. Эта работа сперва была поручена мисс Морвейн, но Кэтрин не видела подругу с того самого вечера, когда они возвращались по темной улице с заседания попечительского совета.

Дженни ни разу не пришла в «Охотников и свинью», но прислала несколько записок, в которых жаловалась на головокружение, слабость и шум в ушах. Матушка запретила ей выходить из дому, надеясь, что дочь наберется сил и появится на празднике такой же хорошенькой, как прежде, до начала подготовки к балу. Подруга просила Кэти навестить ее, но мисс Хаддон в эти дни не находила даже времени, чтобы выпить чаю с миссис Дримлейн в «Зале фей», куда там ходить по гостям!

И вот Кэтрин в одиночестве занимается обустройством ярмарки, пока несколько болтливых девиц украшают «Зал герцогини» букетами из оранжереи миссис Райдинг, богатой вдовы из поместья, находящегося по соседству с землями братьев Уорренби. Кэти уже знает, что у миссис Райдинг три сына и две дочери, а младший сын, Гарри Райдинг, считается самым красивым и галантным юношей в округе. Кэтрин любопытно посмотреть на леди и джентльменов, но она, по обыкновению, испытывает приступ стыда пополам с завистью из-за своей недостаточно изящной фигурки.

А вот Дженни, впорхнувшая в комнату, выглядит пусть и бледной после болезни, но очень хорошенькой в светло-розовом платье с лентами цвета старой меди, подходящими к ее волосам.

– Ах, милая моя, как тебе, должно быть, тяжко пришлось, пока меня не было! – Мисс Морвейн сперва оглядывает Кэтрин и ее платье, затем принимается обнимать подругу.

Кэти подавляет раздражение – Дженни могла бы явиться на два часа раньше и помочь, а вместо этого подруга, должно быть, праздно сплетничала в компании своей матушки и сестры, таких же любопытных и болтливых, но хотя бы не злоязычных, какими в большинстве своем являлись дамы в Стоунфолле.

– Что ж, я постаралась представить всех этих уродцев в лучшем свете, а тебе нужно постараться и продать если не все, то хотя бы половину. Иначе затея с ярмаркой не имеет никакого смысла. – В будущем Кэтрин не раз еще пожалеет о своей язвительности, но в тот момент ей хотелось дать понять Дженни, насколько не по-дружески та поступила с ней.

– Это просто кошмар, – в ответ жалобно протянула мисс Морвейн и поспешно отвела глаза от крайнего стола, где были разложены бесформенные салфеточки для подголовников. – Да мне за всю свою жизнь не продать все это, разве только покупатели окажутся слепыми и в перчатках. Вся надежда только на мистера…

– А перчатки-то зачем? – от удивления Кэти забыла о том, что сердится, и не дала подруге закончить фразу.

– Потрогай эту салфеточку, и сразу все поймешь, – уныло ответила Дженни. – Ее вязала младшая из моих учениц, малютка Лил, из самых дешевых жестких ниток. Да еще и завязывала на них узелки, когда нитки рвались.

– Бедняжка. – Кэтрин стало жаль незнакомую ей Лил. Возможно, ее мать не могла купить дочери даже катушку ниток, и девочке пришлось распустить какую-нибудь старую салфетку.

– Ты так добра, дорогая! – мисс Морвейн приняла сочувствие на свой счет. – Надеюсь все же, эти глупышки, Мег и Белинда, заменят нас на часок, чтобы мы смогли потанцевать и просто побыть среди богатых гостей, как будто мы им ровня!

– Я лучше побуду здесь, – пробормотала мисс Хаддон, представляя, как толкает случайно какую-нибудь пышно одетую даму. – А ты можешь танцевать сколько тебе вздумается!

– О, я не оставлю тебя здесь одну! – тут же пылко возразила Дженни.

– Со мной будут эти девушки, – Кэтрин припомнила неуклюжих помощниц миссис Лофтли. – Как, ты сказала, их зовут?

– Ты думаешь, Мег и Белинда захотят помогать на ярмарке из любви к бедным сироткам? – Сейчас на лице Дженни чувство превосходства, и она кажется намного старше своей подруги. – Разумеется, нет! Они будут торчать здесь и громко хихикать в надежде привлечь внимание сквайров! Гарольда Райдинга, конечно же, и других. По традиции, почти все джентльмены жертвуют большие суммы благотворительному комитету, лишь бы только не увозить с собой безделушки. И они не в обиде, если мы продаем одну и ту же вещицу несколько раз! Молодой Райдинг на осеннем празднике со смехом показал мне ту кривобокую чернильницу и сказал, что уже дважды покупал ее!

Кэтрин взглянула на вещицу, на которую показывала Дженни. Чернильница и в самом деле выглядела неважно.

– Что ж, я охотно пойду и посижу с миссис Дримлейн, пока ты кокетничаешь здесь с мистером Райдингом и другими джентльменами. Мне кажется, к каждой моей ноге приделали по булыжнику!

– С этой старой ведьмой? – Мисс Морвейн разделяла нелюбовь большинства горожан к вечной постоялице «Охотников и свиньи». – Нет уж, ты останешься здесь и будешь улыбаться всем и каждому. Что, если среди гостей окажется твой будущий супруг?

– Не окажется. – Кэтрин вздохнула. Возможно, после бала она расскажет подруге, что случилось в Стоунфолле минувшей осенью. Или не стоит? Можно ли полагаться на сдержанность Дженни, если та только и делает, что болтает?

– Ах, ну как можно быть такой спокойной, когда речь идет о твоей будущей жизни! – Лихорадочный румянец отнюдь не красил мисс Морвейн. – Неужели ты хочешь всю свою жизнь просидеть в темном углу за своей конторкой?

– А ты? – Улегшееся было раздражение вновь подняло шипастую голову. – Ты и правда веришь, что кто-нибудь из джентльменов, которым с малых лет внушали, что они должны сделать выгодную партию, женится на простой девушке из города? И сделает тебя богатой и счастливой?

– Никто не знает, где найдет свое счастье! – обиженно отвечает Дженни. – Ты даже не представляешь, какие чудеса порой случаются прямо на пороге твоего дома!

Ответить мисс Хаддон не успела – в «Зал герцогини» заглянула сестрица викария, чтобы проверить, готово ли все к началу ярмарки.

Полтора часа спустя Кэтрин думала, что ее подруга не так уж и неправа, говоря о чудесах. Мисс Хаддон приглашали танцевать уже два раза! И это при том, что в зале достаточно хорошеньких и стройненьких девушек!

На первый танец Кэтрин пригласил брат Дженни, долговязый молодой человек с веселыми, слегка косящими глазами. Он разносит почту и является неоценимым помощником женской половины семьи в трудах по сбору урожая сплетен. «Должно быть, сестра попросила его пригласить меня», – с досадой пополам с благодарностью думала Кэти. Хорошо еще, она знала этот танец и двигалась почти грациозно, как только перестала стесняться. Стиви так забавен, что она невольно улыбалась всякий раз, когда он шепотом называл ей кого-нибудь из столпов городского общества, а также прозвища, которые они с друзьями еще мальчишками дали этим людям. В нем есть что-то от неутомимого проказника Бартоломью, и Кэтрин становилось тепло и одновременно грустно. Неужели она внезапно заскучала по Стоунфоллу? Или виной кузен Бартоломью, о котором она так тщательно старается не думать?..

Стиви танцевал едва ли не с каждой девушкой в зале, и Кэти с удивлением подумала, что никто, кажется, не замечает его косоглазия. В Стоунфолле ее отец непременно бы обратил ее внимание на особенности внешности молодого человека, и Кэтрин уж не смогла бы думать ни о чем другом. Ее внезапно поразило, как мало вины она испытывала в последние недели из-за того, что натворила осенью, и из-за отсутствия в ее сердце тоски по дому.

Но подумать об этом она успела лишь два следующих танца, пока стояла возле улыбающегося гостям дядюшки, а затем ее пригласил сын одного из докторов Кромберри – в городе их целых три! Кто-то, наверное Дженни или ее брат, рассказал ему, что мисс Хаддон – дочь врача, и степенный, уже лысеющий молодой человек посчитал своим долгом заверить Кэтрин, что медицина в Кромберри находится на должном уровне. Если у нее будут какие-нибудь затруднения, она всегда сможет обратиться к его отцу. А через несколько лет, когда станет постарше и в жизни ее наступят перемены, уже к нему самому, ведь он готовится занять со временем место отца.

Девушка краснела и сердилась. Ей казалось, будто мистер Макферсон намекал, что через несколько лет ей понадобится помощь при рождении детей. А ведь до того ей нужно выйти замуж!

«Надеюсь, он не станет интересоваться размерами моего приданого! – с ужасом думала Кэти. – Что, если он подумал, что дочь врача будет для него подходящей партией? Особенно если унаследует «Охотников и свинью»! Кухарка будет травить гостей несвежими артишоками, я – подставлять им ножку на лестнице, а мой муж – лечить желудки и сращивать переломы! Фу, как это противно!»

Кэтрин уже знала от своей подруги, что в городе говорят о ее появлении в гостинице. Миссис и мистер Лотфли бездетны, не иначе они решили удочерить племянницу и передать ей все свои богатства. Мисс Хаддон была потрясена не только тем, что и она стала объектом сплетен – ей ведь не привыкать, а тем, что ее считают невероятно выгодной партией! В Стоунфолле никому бы и в голову такое не пришло, невзирая на уважаемое положение ее отца и удачные браки сестры и брата.

Третий кавалер, скромный помощник стряпчего, поэтому уже не удивил Кэтрин. В начале бала она забыла про эту чушь с наследством, ведь у миссис Лофтли полным-полно родственников и без нее, но сейчас, после танца с противным Макферсоном, она испытала разочарование из-за того, что приняла чью-то корысть за чудо.

Время, которое она могла потратить на танцы и наблюдение за тем, как танцуют другие, неумолимо истекало. Дженни ждала ее в помещении ярмарки, чтобы, в свою очередь, пойти повеселиться. Кэтрин казалось даже, что ее подруга ищет встречи с кем-то особенным, не зря она уже не в первый раз намекает на возможный брак с человеком, стоящим намного, намного выше ее по положению.

Кэти высматривала в толпе младшего Райдинга. Молодой джентльмен не танцевал – стоял у толстой деревянной колонны, поддерживающей потолок. Колонны украшают сегодня венки и гирлянды из веток, но все равно нельзя не заметить, насколько стар этот зал, как и сама гостиница, несмотря на все ухищрения дядюшки Томаса. На фоне потемневшего от времени дерева лицо юноши кажется сияюще-бледным, светлые глаза весело сверкают, когда он поворачивается из стороны в сторону, стараясь уделить время всем своим собеседницам.

Несколько прелестных девушек в нарядных платьях окружили Райдинга так тесно, что еще одной в этом кружке уже не останется места. Хорошо, что эту сцену не видит Дженни Морвейн! Все леди болтают и хихикают, наперебой стараясь привлечь внимание блестящего кавалера. «Вот так и вокруг Бартоломью сейчас собираются наивные глупышки, – с грустью думает Кэтрин. – И вокруг его друзей тоже. В Стоунфолле с джентльменами дела обстоят далеко не так чудесно, как здесь. А вот девиц, кажется, ничуть не меньше. Почему во многих семьях рождаются одни девочки? Разве всем им хватит женихов? Разве только достанется какой-нибудь старый вдовец или скучный доктор вроде этого Макферсона!»

Гарри Райдинг внезапно оглядывает зал, словно ему недостает поклонниц, и его глаза смотрят прямо на Кэти. Девушка не успевает смутиться, когда улыбка молодого человека становится еще шире, он едва-едва наклоняет голову – Кэтрин знает, что у молодых джентльменов этот кивок заменяет вежливый поклон, и в ее сторону тут же оборачиваются две девицы из окружения Райдинга. Девушки нарядны и хороши собой, но на их лицах заметно пренебрежение к тому, что их окружает. За исключением, конечно, их блестящего собеседника.

Мисс Хаддон тут же поворачивается к дяде, беседующему с кем-то из подошедших гостей. Ей не хочется, чтобы эти богатые избалованные леди смотрели на нее с тем же высокомерием, с каким рассматривают скромный зал «Охотников и свиньи» или платья городских дам, не принадлежащих к лучшему обществу. Такие взгляды Кэти не раз чувствовала на себе и в Брайтоне, и в гостях у сестры – свекровь Маргарет и ее подруги уверены, что дочь врача и ее семейство не очень-то вписываются в их круг, и не считали необходимым это скрывать.

Возле мистера Лофтли, оказывается, стоит старший из братьев Уорренби с супругой, такой же полной и высокой, но куда менее привлекательной. А рядом с ними – еще одна супружеская чета. Довольно молодая женщина в красивом, но не вычурном туалете приветливо улыбается Кэтрин. Это молодая миссис Дримлейн, Кэти однажды видела ее в гостинице – невестка привозила внуков поздороваться с бабушкой. Мальчики весело протопали по лестнице на второй этаж, они уже знали дорогу в «Зал фей», где обосновалась старшая миссис Дримлейн. Их мать осталась в холле и обменялась несколькими словами с Кэтрин. Судя по всему, эту добросердечную женщину угнетали отношения между ее мужем и его матерью, вернее, их враждебное молчание.

Сейчас Кэти с любопытством рассматривала ее мужа. Мистер Дримлейн выглядел усталым и недовольным, хотя и обращался к мистеру Лофтли любезно. Ранняя седина, впалые виски, желтоватая кожа, натянутая на скулах, – все это говорило о пережитых горестях, но мисс Хаддон не могла пожалеть этого мужчину.

Кэтрин очень сдружилась со старой миссис Дримлейн. Она все еще не переставала удивляться, вспоминая их первое чаепитие и дружеский разговор. Неужели старая дама и вправду посчитала юную мисс Хаддон достойной своего общества на основании одного только взгляда? В глазах ее сына не было столько проницательности и жизнелюбия, хоть мистер Дримлейн и напоминал внешностью мать.

Миссис Дримлейн не собиралась идти на бал. Из своих небольших средств она пожертвовала некоторую сумму на нужды благотворительного комитета и попросила оставить ее в покое своей комнаты. Однако же теперь, когда у нее появилась юная подруга, старушка захотела узнать мнение Кэтрин обо всем и обо всех на балу. Мисс Хаддон пообещала старой даме выпить с ней чаю в «Зале фей», как только у нее появится свободная минутка.

О, ей ведь уже давно пора возвращаться на ярмарку! Маловероятно, чтобы ее пригласил на танец кто-то еще, заслуживающий внимания. Благодаря доктору Макферсону ей будет о чем поболтать с подругой. И заполнить страничку в альбоме. Мисс Хаддон пообещала себе, что обязательно изобразит назойливого молодого человека в виде побитого молью чучела гуся, выглядывающего из докторского чемоданчика, и поспешила в «Зал герцогини».

Кэтрин так надеялась, что за время ее отсутствия Дженни и ее помощницы продадут как можно больше безделушек и ярмарка закончится поскорее!

К сожалению, как только она вошла в «Зал герцогини», так сразу поняла, что дела идут не слишком-то хорошо. Товары на столах были перемешаны любопытными руками предыдущих покупателей, а Дженни и обе девицы болтали с несколькими мужчинами, которых Кэтрин не знала. Среди них ей сразу бросился в глаза прямой нос и загорелые щеки – профиль, болезненно напомнивший ей Фрэнка…

Девушка вздрогнула и замерла на месте, но молодой человек повернулся к мужчине намного старше его по возрасту, но с таким же точно носом и темно-карими глазами, и сходство исчезло.

– Отец, этим прелестным леди так хочется потанцевать! Право же, почему бы нам не купить все эти бесполезные вещицы и не освободить пленниц, запертых здесь коварной рукой викария Фриддела?

– Ты говоришь это всякий раз, Лоренс. – Другой джентльмен окинул молоденьких продавщиц взглядом, от которого все три залились румянцем, напомнив Кэтрин клубнику разной степени зрелости. – Боюсь, наша кладовая уже не сможет вместить ни одной вазочки или табакерки.

– О, вы ведь не слышали эту прискорбную новость! – звонкий голос молодого джентльмена заставил всех в зале повернуться к нему, хотя на лицах еще двоих мужчин и только что вошедшей под руку с викарием дамы отразилось неодобрение.

Батюшка мистера Лоренса лишь слегка приподнял бровь, и без того изогнутую, как у провинциальной кокетки. Кэтрин мельком подумала, что отец, хоть и довольно стар, кажется красивее сына, но тут же приготовилась выслушать, что скажет юноша.

– Пес моего дядюшки в погоне за кошкой Даффи опрокинул полку в кладовой, и большинство бесценных экспонатов погибло! – Лоренс театрально прижал руку к груди и наклонил голову, вьющаяся прядь волос темно-рыжего цвета от резкого движения взметнулась вверх, а затем плавно накрыла лоб.

– Что ж, это потеря, которую нам надлежит восполнить. – Широкий улыбчивый рот старшего из собеседников дернулся, словно мужчина сдерживал хохот. – Не могли бы вы попросить прислугу упаковать все это, мисс Морвейн? Я немедленно выпишу чек.

Со своего места у крайнего прилавка Кэтрин показалось, что джентльмен подмигнул ее подруге, и прижала ладонь ко рту, пытаясь сдержать неуместный возглас. Она никогда еще не видела, чтобы с молодыми девушками флиртовал не юный джентльмен, а его батюшка.

– Конечно, мистер Блантвилл, – засуетилась Дженни, сейчас ее личико по цвету можно было уже сравнить с изрядно перезревшей клубникой.

Викарий Фриддел выступил вперед, взял предложенный чек и, едва взглянув на него, выпучил глаза и завел сумбурную благодарственную речь с множеством повторов, но ни оба Блантвилла, ни девицы за прилавком его не слушали. Дженни что-то шепнула одной из своих помощниц, Белинде, и девушка поторопилась к выходу из зала, должно быть, призвать на помощь горничных.

Младший Блантвилл с преувеличенным любопытством рассматривал разбросанные по столу изделия. Кэтрин охотно собрала бы их все в какую- нибудь наволочку и выбросила в Кром, но старший Блантвилл с самым серьезным видом заговорил с Дженни об успехах ее учениц. По его словам, на прошлой ярмарке подушечки для иголок выглядели намного хуже, а вот те маленькие вещицы, он, к несчастью, не знает, что это такое, и вовсе казались побывавшими в зубах его охотничьего пса.

Дженни хихикала и нетерпеливо посматривала на дверь. Кажется, мистер Блантвилл понял, что ее беспокоит.

– Идемте, мисс Морвейн, – он протянул руку, помогая Дженни пробраться сквозь проем между столами. – Вы и ваши ученицы замечательно потрудились, а сейчас вам самое время размять ноги. Вы заслужили один-два танца, и я приглашаю вас на первый из них.

Дженни, кажется, была близка к обмороку, если только в обморок падают от восторга.

Викарий, убедившийся, что его речь интересна разве что его спутнице, дородной и сердитой, обернулся к единственной девушке, оставшейся за прилавком.

– Мег, проследите, чтобы ни одна вещь не разбилась, когда ее будут заворачивать.

После этих слов викарий с выражением человека, хорошо сделавшего свое дело, направился к выходу вместе с полной дамой. Его взор милостиво скользнул по остальным людям, находящимся в зале. Все они, убедившись, что ярмарка закончилась, сгрудились у выхода из зала, пропуская друг друга. Одна лишь Кэти замешкалась, прислушиваясь к разговорам. Похоже, старший мистер Блантвилл не в первый раз спасает ярмарку своей щедростью. А история с кошкой и собакой наверняка придумана молодым Блантвиллом, чтобы придать этой щедрости более достойный вид.

Как назло, неподвижная фигура Кэтрин привлекла внимание викария, и преподобный тут же обратился к ней:

– Как удачно, что вы здесь, мисс… – Кажется, он все еще не выучил, как ее зовут. – Мег будет тяжело одной управиться с оставшейся работой, вы ей поможете.

Кэти едва не выпалила что-нибудь неподобающее, раздосадованная задержкой. Она уже представила, как отнесет поднос с чаем в «Зал фей» и расспросит миссис Дримлейн об обоих Блантвиллах. Как странно, что она до сих пор не слышала этой фамилии ни от своей доброй приятельницы, ни от тетушки Мэриан и Бетси, ни даже от Дженни!

На ее благоразумие в большей степени повлиял умоляющий взгляд оставшейся за прилавком худышки Мег, нежели желание угодить викарию. Так или иначе, мисс Хаддон кивнула викарию, молча, не желая вступать в дальнейшие разговоры, и двинулась в угол зала, где были сложены ящики с соломой. В них привезли товары для ярмарки, теперь в них же все это предстояло сложить заново.

«Если не придут хотя бы две горничные, мы проторчим тут до полуночи», – подумала Кэтрин, подхватив один ящик и направляясь с ним к столу с поделками.

Увы, Белинда смогла раздобыть всего лишь одну служанку и поспешила скрыться за дверьми зала прежде, чем Кэтрин или Мег успели заставить ее присоединиться к ним.

Прошло не меньше чем полчаса, прежде чем все изделия, включая кособокую чернильницу, были кое-как засунуты в ящики и небрежно переложены соломой.

– Ох, я умираю от усталости, – причитала Мег, всовывая в свой ящик последнюю пепельницу в виде утки с ущербными крылышками, кое-как расписанными под коричневые перья.

– Никто еще не умирал во время благотворительной ярмарки, – назидательно заявила Кэтрин. – Как только кто-нибудь пригласит тебя на первый танец, ты тотчас забудешь об усталости, как наша Дженни!

Эти свои слова Кэтрин вряд ли когда-нибудь позабудет. Собственно, ее воспоминания обо всем, что происходило на балу до того, как она их произнесла, оказались самыми безобидными. Как жаль, что эти пустяковые события – танец с доктором Голдблюмом, улыбка младшего Райдинга, подмигивающий мистер Блантвилл – со временем, скорее всего, покроются пылью и усохнут в ее памяти, подобно букетику на старой шляпке. А нелепые слова о смерти, сказанные наполовину в шутку, наполовину с досадой, останутся с ней и будут сопровождать всю жизнь. Как будто кто-то вышил их и повесил напротив ее кровати, как вешают назидательные отрывки из Писания!