Глава 14

Вечером в своей комнате Кэтрин извела два десятка листов из своего альбома, пытаясь как можно точнее изобразить таинственную фигуру, нырнувшую в комнату мистера Тауба. Она, как и миссис Дримлейн, чувствовала, что упускает какую-то важную деталь, как будто в ее рисунке чего-то не хватает.

Девушка закрывала глаза, стараясь представить сцену в коридоре, несколько раз опасливо выходила в коридор и доходила до того места, откуда увидела незнакомца, а затем снова возвращалась в свою комнату и делала набросок за наброском.

Отчаявшись уловить то, что невидимым мотыльком порхало вокруг ее головы и никак не хотело опуститься на лист бумаги, Кэтрин забралась в постель. Как только она перестала заниматься делом, горе снова нахлынуло на нее, и она долго плакала о Дженни, не заботясь, как наутро будет выглядеть ее лицо.

Утром, впрочем, никому в «Охотниках и свинье» не было дела до опухших глаз мисс Хаддон. Известие о загадочных убийствах в Кромберри дошло до Лондона, и оттуда прибыли сразу трое журналистов, стремящихся опередить друг друга в наиболее точном описании событий.

Мистер Лофтли был доволен новыми постояльцами, и не думающими избегать его гостиницы из-за того, что в ней совершилось тяжкое преступление. Напротив, они осматривали все, что только могли осмотреть, с жадным любопытством, вызывавшим у Кэтрин тошноту, а у дядюшки Томаса – радость, которой он заметно стыдился. Ради новых гостей миссис Лофтли поднялась с постели, чтобы проследить за качеством уборки комнат, белизной скатертей и свежестью купленной кухаркой рыбы.

И только явившаяся с утра Бет, за которой отправили мальчишку-посыльного, была недовольна суетой. Кэтрин, разделявшая на этот раз неприязнь мисс Вортекс к гостям, слышала, как Бетси холодно отказала каждому из журналистов, просивших ее рассказать об убийстве мисс Морвейн. Сама Кэти старалась держаться подальше от столичных наглецов, скрываясь в нужный момент или в кабинете дядюшки Томаса, или в кухне, или где-нибудь еще, куда еще не добрались или откуда только что ушли настырные писаки.

Назавтра были назначены похороны мисс Морвейн, и Кэтрин с ужасом думала о том, что эти бесцеремонные мужчины с модными усиками и бегающими взглядами явятся на кладбище вместо друзей, которые должны были разделить горе несчастной семьи, но останутся дома. Иначе тень позора, поселившегося в доме Морвейнов, заденет и их.

– Не думай обо всем этом, – посоветовала ей Бетси. – Просто не думай, и все. Пусть проводить мисс Морвейн придет лишь несколько человек, но это будут самые близкие ей люди. А о других и сожалеть нечего, поверь мне!

Кэтрин поверила. От Вортексов точно так же отвернулись друзья, стоило лишь отцу Бет привести семью к разорению. И все же мистер Вортекс сам выбрал свою долю, а Дженни погибла от чьей-то преступной руки. Какой бы грех она ни совершила, несчастная девушка не заслужила ни ужасной смерти, ни дурной памяти.

Миссис Дримлейн шла в малолюдной похоронной процессии вместе с Кэтрин и мисс Вортекс. Сырой липкий снег не напугал журналистов, все трое явились посмотреть, как будут хоронить жертву убийства, как и предполагала Кэти.

Миссис Морвейн едва держалась на ногах, Стиви с заплаканным лицом поддерживал ее под руку, а мистер Морвейн, кажется, с трудом осознавал происходящее. Викарий Фриддел выглядел сконфуженным и неискренним, за что Кэтрин возненавидела его всей душой.

– Пойдемте поскорее отсюда, пока эти стервятники не пристали к нам со своими блокнотами, – услышала Кэти слова сестрицы викария, толстой мисс Фриддел, обращенные к ее подруге, дальней родственнице Морвейнов. Та, похоже, уже пожалела о своем желании прийти поддержать семью Дженни и поспешно согласилась уйти, не дожидаясь окончания похорон.

«Как они отвратительны! – думала Кэтрин, не осознавая, что сейчас любые мысли, не связанные напрямую с Дженни, помогают ей удержаться от рыданий. – Даже судья Хоуксли пришел выразить сочувствие мистеру и миссис Морвейн, а эти сплетницы явились сюда из любопытства, которое ничуть не отличается от того, что испытывают эти журналисты. Разница лишь в том, что злобные ведьмы не напечатают свои измышления в газетах, которые читает вся Англия!»

– Посмотрите-ка, эти две старые вороны торопятся так, будто за ними гонится вся королевская конница! – за спиной Кэтрин раздался насмешливый, гнусавый голос одного из журналистов.

– И в самом деле, для их возраста они двигаются с поразительной скоростью! – хихикнул второй.

– Вам не мешало бы проявить уважение к осиротевшей семье, если уж у вас достало наглости явиться сюда! – Миссис Дримлейн резко развернулась, ее глаза гневно оглядели всех троих.

Кэтрин, на чью руку опиралась старушка, тоже пришлось повернуться, но дальнейших слов она не слышала. Кажется, один из мужчин, наименее зачерствевший сердцем, извинился, а другие двое с дерзким хмыканьем отошли подальше от миссис Дримлейн. Бет вполголоса ругалась им в спину. Но это все было сейчас не так важно. Кэти поняла, что за мотылька не могла она поймать в ладонь вчера вечером. И помог ей в этом гнусавый, противный голос вечно простуженного лондонца.

– Я никак не могла понять, что кажется мне несообразным, – говорила она миссис Дримлейн во время вечернего чаепития, после того как сперва долго плакала в своей комнате, а затем снова разглядывала вчерашние неудачные рисунки. – Человек, скрывшийся от меня в коридоре, не мистер Тауб!

– Почему же? – Миссис Дримлейн чувствовала себя неважно после утренней печальной церемонии, но ее куда больше заботило здоровье Кэтрин, нежели свое собственное. Изнуренная слезами, Кэти выглядела ужасно, она дурно спала и вздрагивала при каждом резком звуке.

– Мистер Тауб ходил с трудом, как и полагается джентльмену его возраста, – объяснила Кэтрин. – А тот человек двигался так стремительно, что его силуэт буквально скользнул по воздуху и как будто расплылся у меня перед глазами. Нет, это был кто-то значительно моложе мистера Тауба. Поэтому у меня и не получился рисунок! Его фигура промелькнула и исчезла в номере слишком быстро, чтобы я смогла четко разглядеть ее контуры! И, кажется, она была выше сгорбленного мистера Тауба.

– Но ведь в коридоре было довольно темно, – возразила старая дама. – Вокруг него собрались тени от слабых ламп, и ты могла ошибиться, приняв тень от его плаща за продолжение его фигуры.

– Ах, нет же! – Кэти чувствовала, что, если не убедит старушку, судью Хоуксли и главного констебля ей и вовсе не удастся убедить в своей правоте. – Вы так часто виделись с мистером Таубом, что должны были заметить особенности его походки! Он как будто переваливался с боку на бок, подобно тому толстому селезню, что не пожелал улетать на зиму и бродит туда-сюда возле моста через Кром.

– Что ж, ты права, я не могла этого не заметить, как и все в гостинице, мистер Тауб довольно часто попадался на глаза твоему дяде и тете, тебе, прислуге и другим постояльцам. Но всякий раз он не торопился, останавливался поболтать с кем-нибудь… – Миссис Дримлейн невольно поежилась, представив, должно быть, сколько времени она сама провела в «Зале фей» за чаепитием с этим ужасным человеком. – А в тот вечер, если он совершил это ужасное действо, ему нужно было спешить! Должно быть, он очень встревожился, когда услышал шум с лестницы, возвещавший о появлении кого-то с полным подносом посуды. В ситуации, когда от скорости зависит его жизнь и свобода, человек проявляет порой удивительные способности. Уверена, после того как он скрылся от тебя в своем номере, он не сразу смог отдышаться, а ведь ему нужно было уносить ноги прочь, да поскорее! Жаль, что ты не сразу вспомнила о нем, ведь Тауб мог еще находиться в своей комнате, когда Хоуксли и Грейтон поднялись взглянуть на место его преступления!

Кэтрин молча проглотила этот упрек. Что толку спорить, если миссис Дримлейн не верит ей! И старушка совершенно права, стоило Кэти только заикнуться о том, что кто-то заперся в комнате мистера Тауба, как Грейтон тотчас направился бы туда вместе с констеблем и уж не упустил бы преступника!

– Я знаю, я виновата, очень виновата! – жалобно сказала она после паузы. – Но в тот момент я не могла ни о чем думать, только о том, как ужасно выглядит Дженни и как непоправимо то, что с ней случилось!

– Ни я и никто другой не станет обвинять тебя, дорогая! – поспешно возразила миссис Дримлейн, ее старое лицо светилось сочувствием к измученной девушке. – Даже более взрослый человек, мужчина, и тот не смог бы проявить все мужество и собранность при виде того, что обнаружила ты в зеленой гостиной! Хорошо, что ты вспомнила о том человеке позже, кто знает, когда твой дядя или кто-то другой хватился бы мистера Тауба! Несмотря на свою навязчивость, он был каким-то… неприметным, что ли. Стоило ему покинуть комнату, как я тотчас забывала о нем, это поистине удивительное свойство!

– Потому, что нам хотелось забыть! Было в нем что-то такое… противное! – Кэтрин понимала, что ее слова звучат по-детски, но мистер Тауб и вправду казался ей одним из самых неприятных людей, встреченных ею в Кромберри. Как если увидишь на лесной тропинке змею. От нее хочется не только убежать поскорее, но и не позволять воспоминаниям возвращаться к скользкому черному телу, свившемуся кольцами.

– Возможно, твоя неприязнь к нему была обусловлена чем-то большим, нежели его болтливостью и низкопробными шутками, – заметила миссис Дримлейн. – Художественные натуры наделены даром видеть больше, чем все остальные, и ты могла ощущать его безумие и опасаться его, даже не понимая, чего именно боишься!

Кэтрин, хоть и была польщена словами о ее натуре, все же не могла избавиться от сомнений.

– А если я ошиблась и человек вошел вовсе не в номер мистера Тауба, а в соседний?

– Это не могла быть ни твоя комната, ни номер миссис Тафт, он ведь вошел в дверь, находящуюся слева от тебя, как ты сама говорила, – терпеливо возразила старая леди. – Комната мистера Тауба – последняя по левой стороне, а номер перед ним занимает гувернантка Эфтонов и их сынок. Я сама слышала, как они возвращались к себе, мальчик был недоволен тем, что не получил вторую порцию пирога с абрикосовым джемом. Своими воплями он перекрыл даже шум снизу. И потом, мистер Тауб не оставил бы свою дверь открытой в такой час и в такой момент, чтоб туда мог зайти кто угодно.

Кэтрин оставалось только согласиться, что незнакомец мог найти убежище лишь в комнате мистера Тауба. Но она еще не сдалась.

– Пусть так, миссис Дримлейн, вот только мистер Тауб к этому часу мог уже уехать из гостиницы по своим делам, пусть таинственным и незаконным, но не связанным с убийством Дженни. Тогда он должен был бы оставить дверь незапертой, чтоб горничные могли начать уборку. Может быть, он просто не захотел заплатить дядюшке Томасу!

– Навряд ли мистер Тауб в таком случае подумал бы об удобстве горничных! – упрямо стояла на своем миссис Дримлейн. – Ты ошибаешься, дитя мое, это мог быть только мистер Тауб. И он исчез из «Охотников и свиньи» в то самое время, когда здесь обнаружилось тело убитой девушки. Разве это не повод для подозрений?

– Миссис Грин тоже исчезла! – уже с меньшим пылом возразила Кэти. – Она тоже связана с убийством Дженни?

– Вот об этом Грейтону стоит хорошенько подумать, – признала миссис Дримлейн. – Одну девушку находят убитой, а мать другой исчезает в ту же ночь – неужели это может быть совпадением?

– Не могла ли она заподозрить в чем-то мистера Тауба? – Кэтрин нехотя отказалась от своей идеи и присоединилась к рассуждениям старой дамы. – Мог он заманить ее куда-то и убить после того, как убил Дженни? Или пробраться ночью к ней в дом? Боже, что, если полицейские найдут ее мертвой где-нибудь в погребе?

– Ты говоришь жуткие вещи, но они могут оказаться правдой, – вздохнула старушка. – Если Грейтон еще не догадался хорошенько осмотреть домик миссис Грин, нужно навести его на эту мысль.

Главный констебль Грейтон проявил свойственную ему хватку и выполнил все необходимые действия без подсказок любопытной старухи и молодой девушки, вообразившей себя художницей. В доме миссис Грин был осмотрен каждый закоулок, но ни следа хозяйки не удалось обнаружить. Впрочем, ее кузина заметила, что исчезли недорогие украшения и несколько памятных безделушек. Перекрашенные в черный платья и шляпки миссис Грин остались в доме, но Грейтон и судья Хоуксли после недолгих споров сошлись во мнении, что миссис Грин все же уехала куда-то сама. А вот что побудило ее так внезапно покинуть свой дом и магазин, оставалось для них загадкой. Если, конечно, не считать того, что в родном городе она чувствовала себя чужой, опозоренной и одинокой. Разве этого недостаточно?

– Она не могла знать об убийстве мисс Морвейн. – Судья Хоуксли появился в «Охотниках и свинье» спустя пару дней и не возражал против того, что мисс Хаддон присутствует во время его чаепития с миссис Дримлейн. – А могла ли она поделиться с мисс Морвейн какими-то своими страхами или даже обвинить в смерти своей дочери какого-то человека? И, испугавшись собственной болтливости, сбежать прежде, чем мисс Морвейн поделится ее откровением с матерью, а та уж разнесет новости по всему Кромберри?

Кэтрин молча пожала плечами. Насколько ей было известно от самой Дженни, та никогда не дружила с мисс Грин и ее матушкой, хотя они и были знакомы, ведь школа находилась совсем недалеко от магазина миссис Грин.

– Или же Дженни видела кого-то, случайно, через окно своего класса, и захотела поговорить с этим человеком… – пробормотала она, силясь вспомнить, намекала ли ей подруга на какую-то страшную тайну, которую ей удалось случайно раскрыть. Пожалуй, ничего подобного не было. Дженни была слишком увлечена собственными делами и планами, чтобы размышлять о судьбе мисс Грин, после смерти которой прошло уже больше трех месяцев.

– Вы полагаете, ваша подруга была способна на шантаж? – оживился судья.

– Я не хотела бы так думать, но мы познакомились с Дженни всего лишь за несколько недель до ярмарки. – Кэтрин не знала, что и сказать. Защищать мисс Морвейн только потому, что они были подругами, может быть, и правильно, но Кэти и сама хранила недостойный секрет, а еще прекрасно помнила о вероломстве Фрэнка и Бартоломью. Люди способны на что угодно – пожалуй, это высказывание она когда-нибудь вышьет и повесит у себя над камином. И отправит по одному экземпляру Фолбрайту и Филмору.

– За всю мою жизнь мне еще не приходилось сталкиваться с такой запутанной и мрачной историей, – признался судья Хоуксли. – Да и Грейтон, пожалуй, не сможет припомнить что-нибудь подобное за все двадцать пять лет его службы… Мисс Хаддон, вы могли бы нарисовать портрет мистера Тауба? Собственно, ради этого я и зашел к вам сегодня. Искать его в Кромберри, увы, не имеет смысла, а в городке, который он записал как место своего жительства в книге вашего дядюшки, о нем никто никогда не слышал.

Кэтрин почувствовала себя польщенной и испуганной – вдруг она не оправдает доверия судьи? А миссис Дримлейн принялась упрекать Хоуксли в том, что он не сразу поделился очередной сногсшибательной новостью.

– Выходит, Тауб вовсе не тот, за кого себя выдавал! – воскликнула она.

– Если он и вправду маньяк, помешанный на убийствах согрешивших девушек, то неудивительно, что он скрывает свое имя, – хладнокровно пожал плечами судья. – Боюсь даже предположить, сколько несчастных он уже мог убить и сколько еще убьет, если его не остановить. Грейтон послал запросы куда только можно, чтобы узнать, были ли где-то еще подобные случаи.

– Боже, как это ужасно! – Миссис Дримлейн посмотрела на Кэти. – Сходи-ка за своим альбомом, дорогая, и попробуй сделать набросок, а я стану поправлять тебя. Я хорошо изучила его черты за последние месяцы, жаль только, моя рука слаба, да я никогда и не проявляла способностей к рисованию.

Кэтрин послушно отправилась за альбомом, оставив судью Хоуксли и миссис Дримлейн на некоторое время вдвоем. Она не знала, о чем говорили старые друзья, но по возвращении ей показалось, что оба выглядят еще более осунувшимися и уставшими. Может быть, миссис Дримлейн вспомнила о смерти своей первой невестки, ожидавшей дитя, как и жертвы мистера Тауба или как там его зовут на самом деле. А может быть, судья Хоуксли поделился своими опасениями никогда не поймать убийцу.

В номере мистера Тауба не нашли никаких забытых вещей, бумаг или билетов на поезд, по которым можно было бы предположить, откуда он на самом деле приехал в Кромберри, чем зарабатывает себе на жизнь и как выбирает места, где остановится для совершения своих страшных деяний. Главный констебль Грейтон предполагал сперва, что Тауб покинул свой номер через окно, выходящее на задний двор гостиницы, но, даже если старик и справился бы с таким трюком, окно оказалось плотно закрытым. Скорее всего, пока Кэти и миссис Дримлейн в ужасе смотрели на застывшее в кресле тело Дженни Морвейн, ее убийца тихо спустился по задней лестнице и вышел через вход для слуг и поставщиков продуктов. Ему необыкновенно повезло, что он не попался на глаза кучерам и лакеям, ожидавшим своих благородных хозяев в особом помещении, пристроенном к конюшне. Хотя, возможно, увлеченные беседой и небольшим угощением, предоставленным мистером Лофтли, эти люди не заметили бы и самого духа Рождества.

В следующие полтора часа Кэтрин рисовала и перерисовывала портрет мистера Тауба с его пышными бровями и бородой, снова и снова, до тех пор, пока миссис Дримлейн и присоединившийся к ним дядюшка Томас не остались довольны увиденным.

Судья Хоуксли некоторое время задумчиво смотрел на получившийся рисунок, потом повернулся к Кэтрин.

– Мисс Хаддон, вы уверены, что глаза мистера Тауба и его взгляд переданы верно?

Кэтрин несмело кивнула, озадаченная этим вопросом, а мистер Лофтли и миссис Дримлейн в один голос подтвердили, что именно это выражение, настороженное, с какой-то неприятной хитрецой, и свойственно было мистеру Таубу. Впрочем, когда он был постоянным гостем «Охотников и свиньи», никаких неприятных качеств мистер Лофтли за ним не замечал, да и миссис Дримлейн считала его своим приятелем.

– Вы считаете, что его взгляд не похож на взгляд безумца? – спросила миссис Дримлейн судью. – Но все, что мне удавалось когда-либо читать в газетах о маньяках, говорит о том, что лишь одна какая-то мысль или стремление сводят их с ума и заставляют совершать ужасные поступки. Во всем остальном же они ведут себя, как обычные люди, и очень умело скрывают особенности своей личности, темные тайны своей души…

– Дело совсем не в этом, – мягко, но уверенно ответил Хоуксли. – Конечно, глаза обыкновенного сумасшедшего выдадут его тотчас же, а взгляд маньяка, вы совершенно правы, может быть безмятежным или даже добродушным, пока он не думает о своей навязчивой идее. Нет-нет, я вижу на этом портрете совсем другое, и мне кажется удивительным, что этого не замечаете все вы, в первую очередь, конечно же, мисс Хаддон, чье мастерство художника отныне для меня несомненно.

Польщенная Кэтрин покраснела и склонилась над своим рисунком, в равной степени озадаченная словами судьи. Что же такого выдающегося она нарисовала? Чем отличается от других людей мистер Тауб?

Дядюшка Томас и миссис Дримлейн поочередно тоже посмотрели на портрет и вернули его судье, так и не высказав ни одного разумного предположения. Хоуксли покачал головой.

– Сколько, по-вашему, лет мистеру Таубу? – спросил он всех собеседников разом.

– Я думаю, семьдесят или немного больше, – ответила миссис Дримлейн. – Определенно он не может быть существенно моложе меня.

– А вы что скажете, мистер Лофтли?

– Я согласен с миссис Дримлейн, – подтвердил дядя Томас. – Мы с женой не раз жалели старика, которому самому приходится до сих пор вести дела, связанные с долгими поездками…

Кэтрин ничего не могла добавить, мистер Тауб казался ей ровесником миссис Дримлейн, которой, как она знала, весной исполнилось семьдесят четыре года.

– Что ж, я, конечно, покажу этот рисунок Грейтону и доктору Макферсону, но и без их авторитетного мнения я с уверенностью могу сказать, что эти глаза принадлежат куда более молодому человеку.

Судья подождал, пока удивленные возгласы утихнут, ему в силу занимаемой должности было не привыкать к театральным паузам. Затем он взял два неудачных наброска Кэтрин и закрыл ими окладистую бороду и разлохмаченные брови на портрете.

– Посмотрите теперь, друзья мои, и дайте волю своему воображению. Если бы вы никогда не встречались с этим человеком прежде, сколько бы лет вы дали ему, судя по этому фрагменту.

Кэтрин в изумлении прижала ладонь ко рту. Боже мой, какая же она дурочка! Как она могла не замечать того, о чем сейчас говорил судья Хоуксли?

– Так вот почему меня смущали его взгляды! – пробормотала она, припомнив, как неловко чувствовала себя, когда мистер Тауб поглядывал на нее, встречая в коридоре или прогуливаясь в праздности по холлу «Охотников и свиньи».

В самом деле, какой-то липкий, скользкий взгляд его не мог принадлежать почтенному, убеленному сединами старцу. Скорее, человеку низких помыслов, вульгарному и грубому, но отнюдь не старику.

– Господь милостивый, он ведь мог выбрать своей жертвой и тебя! – охнул мистер Лофтли, простирая к племяннице руки, будто тотчас же хотел защитить ее от неизвестного зла.

– Не думаю, дядюшка, он ведь убивал девушек, находящихся в особом положении! – Кэтрин покраснела еще сильнее, отнюдь не благодарная дядюшке за эту внезапную заботу. – А я…

Как сказать, что у нее никогда не было романа, который следовало скрывать, она не знала и сконфуженно умолкла. Судья сдержал улыбку, а миссис Дримлейн осуждающе покачала головой, поглядев на мистера Лофтли с укором и сочувствием одновременно. Дядя Томас тотчас осознал свою ошибку, но со свойственным ему порой упрямством счел нужным настоять на своем:

– Мы понятия не имеем, на кого еще он мог напасть! Может быть, ему не нравились все молодые хорошенькие девушки, а не только те, кто попал в беду из-за своего легкомыслия!

– Этого нельзя исключать, – вмешался судья, не желая тратить время на бесполезные споры, ему давно уже пора было отправиться к Грейтону с рисунком мисс Хаддон. – Но сейчас нам нужно подумать о другом – как на самом деле выглядит этот человек? Теперь понятно, что седые брови и борода – лишь маскировка, скрывающая его лицо. Он мог отклеить их, протереть лицо, должно быть, покрытое гримом, и выйти из гостиницы другим человеком.

– Поэтому никто и не заметил, как он ушел, даже если он вышел через парадный вход! – воскликнула Кэтрин, позабыв о своем смущении. – На ярмарке было столько народа, и далеко не все знакомы друг с другом!

– Именно так, мисс Хаддон. И это делает наши попытки найти его еще более безнадежными. – Огорчение проступило на лице судьи и почти тут же сменилось гневом на бессилие полиции. – Найти экипаж, в котором он уехал, вот чем занят Грейтон и его люди, и это его единственная надежда – проследить передвижения Тауба, но теперь констеблям надо дать указание опросить всех заново. Пусть спрашивают о любых мужчинах, покинувших Кромберри в ту ночь!

– Но он ведь мог и вовсе не покидать Кромберри, – неожиданно заметила миссис Дримлейн.

В наступившей тишине было слышно только взволнованное дыхание мистера Лофтли, все еще переживавшего из-за того, что в его гостинице, рядом с его семьей, слугами и постояльцами, жил такой человек, настоящее чудовище.

– Черт возьми, вы правы! Никто не знает, как он выглядит! Что мешало ему снять комнату в каком-нибудь недорогом пансионе и оставаться в Кромберри до тех пор, пока не подвернется удобный случай незаметно уехать?!

Судья был так обеспокоен, что даже не подумал извиниться за свое неподобающее высказывание, а леди не сделали ему замечание, поглощенные теми же мыслями. Что, если мистер Тауб по-прежнему ходит по улицам Кромберри, шпионит за молодыми девушками и присматривает себе новую жертву? Может быть, у него десятки масок, сотни обликов, которые он меняет так же легко, как горничная – увядшие букеты в вазах.

Мрачные и подавленные, сидели собеседники за столом до тех пор, пока судья Хоуксли не пришел немного в себя.

– Что ж, это не значит, что мы сдадимся и позволим ему и дальше безнаказанно творить зло! – решительно заявил он. – Констебли обойдут все улицы, если понадобится, зайдут в каждый дом Кромберри и будут расспрашивать о высоком мужчине с карими глазами, который мог остановиться где-нибудь по соседству. Этих примет достаточно, чтобы здешние сплетницы назвали десяток имен каждая. И пусть даже среди этих людей будут голубоглазые коротышки, мы проверим всех!

На этом судья откланялся, мистер Лофтли поспешил к супруге, чтобы сообщить о сделанном Хоуксли удивительном открытии, а Кэтрин решила, что надо сообщить обо всем Бет. Мисс Вортекс часто посещала приют для стариков, куда их родственники и знакомые приносили все новости и сплетни, чтобы хоть как-то развлечь немощных и одиноких. Кто знает, может быть, кто-нибудь сообщил и о незнакомце, появившемся на их улице…

– Прости меня, дорогая, – неожиданно сказала миссис Дримлейн. – Я была к тебе несправедлива.

– О чем вы говорите? – Кэтрин удивленно посмотрела на старшую подругу.

– Я не поверила тебе, когда ты усомнилась, что такой старик, как мистер Тауб, может двигаться столь быстро, что его силуэт в мгновение ока исчез из коридора. Теперь мы понимаем, что ты все это время была права, а он – вовсе не старик.

– Я должна была догадаться сразу же, – покаялась, в свою очередь, Кэтрин. – То, как он смотрел и ухмылялся… Я видела такие взгляды у мужчин в Брайтоне, но они, к счастью, были обращены не ко мне, а к другим дамам.

– Откуда тебе было знать, малиновка! – Миссис Дримлейн прекрасно поняла, о чем говорит девушка, ее слова становились все более насыщенными гневом. – Мы все были обмануты его неуверенной походкой и седой бородой. Уж если кто и должен был раскрыть его тайну, так это я! Он проводил немало времени за чаепитием со мной и сидел довольно близко, как будто вовсе не опасался! Это весьма серьезное оскорбление моей проницательности, но увы, мои глаза подводят меня, и я не раз говорила об этом вслух, так что он мог не бояться разоблачения с моей стороны! Будь он проклят!