Глава 15

Опасениям судьи Хоуксли суждено было сбыться. Спустя две недели констебли уже без прежнего пыла расспрашивали горожан о незнакомце, притворявшемся мистером Таубом. Возчики Джона Харта не оказывали услуг неизвестному мужчине в ночь бала, хозяйки нескольких пансионов и меблированных комнат поделились сведениями обо всех своих постояльцах, но и это не помогло. Подозреваемый исчез, а страх остался в городе, поселившись в неосвещенных подворотнях, в маленьких домиках, где вечерами ждали работающих дочерей, и в особняках, где горничные и гувернантки денно и нощно следили за своими юными подопечными.

Ибо никто не знал, откуда сумасшедшему убийце, как все называли мнимого Тауба, становилось известно о падении своих будущих жертв. Этим вопросом задавался Грейтон, об этом судья Хоуксли размышлял в тишине своего кабинета, а Бет Вортекс – сидя на кровати полубезумной старухи в богадельне.

Кэтрин и миссис Дримлейн, перебравшиеся со своим чайным подносом в холл, где ничего не напоминало о смерти Дженни Морвейн, тоже говорили об этом. Осведомленность преступника поражала, но не приносила никаких догадок. Был ли он знаком с семьями убитых им девушек? Морвейны не могли припомнить никого, подходящего под портрет руки Кэтрин, а миссис Грин исчезла. Дик Харт решительно отрицал всякое знакомство с похожим на мистера Тауба человеком.

– Молодой Харт выглядит таким несчастным, – сокрушалась миссис Лофтли, встретившая Дика по пути на рынок. – Кажется, теперь почти никто не думает, что он убил мисс Грин, но половина горожан по-прежнему уверена, что он – отец ее ребенка, а это значит, что он и привел ее к гибели.

– Дик собирался жениться на ней, он относился к своей невесте, как к порядочной девушке, и никогда бы не осквернил их семейный очаг добрачной связью! – горячо воскликнула находящаяся рядом мисс Вортекс.

Бет снова защищала Дика Харта, и находящаяся тут же Кэтрин подумала: «Неужели Бетси в самом деле влюблена в Дика? Как Бет вчера грубо держалась с Джоном Хартом! Как будто старший брат виновен в том, что младший не желает забыть свою погибшую невесту! Несчастливая любовь сделает ее еще более желчной и язвительной, и тетушка Мэриан в конце концов уволит ее!»

Дела в «Охотниках и свинье» шли не лучшим образом, как и следовало ожидать после случая насильственной смерти, и миссис Лофтли подумывала о том, чтоб отказаться от услуг Бет Вортекс. Принять решение ей мешала жалость к девушке, которая останется почти без средств, и робкая надежда на то, что с началом весенних поездок в Бат путешественники все же будут останавливаться в их гостинице, как и прежде. Об «Охотниках и свинье» теперь знала вся Англия – лондонские журналисты, хоть и убрались восвояси, не забыли узнать историю гостиницы дядюшки Томаса, и в их статьях романтическое прошлое старого здания переплеталось с ужасным настоящим.

Самой Кэти тоже пришлось пережить несколько дней мучительного ожидания писем от родителей. Миссис Хаддон не должна была оставить без внимания трагедию в «Охотниках и свинье», и Кэтрин боялась, что мать решительно потребует ее возвращения в Стоунфолл.

К счастью или несчастью, этого не произошло. Миссис Хаддон собиралась погостить несколько недель у Маргарет, ожидавшей появления второго ребенка, а доктор Хаддон в своем письме к дочери ограничился предостережениями – не ходить вечерами одной по улицам, крепко запирать на ночь дверь и тщательно следить за тем, как ведут себя постояльцы гостиницы. И выражал надежду, что Кэтрин на самом деле нужна своим дядюшке и тетушке в эти дни печали.

Мистер Лофтли и сам принял необходимые меры, невзирая на лишние траты. Все двери в «Охотниках и свинье» были заменены на новые, крепкие, с надежными замками, по ночам в холле дежурил кто-нибудь из лакеев, время от времени обходя коридоры, гостиные и кухню и проверяя, заперты ли окна.

Время шло, зима медленно, тревожно отступала, но приближение весны не несло с собой привычного радостного возбуждения, предвкушения волшебных открытий и будущего тягучего, томного лета.

Кэтрин особенно явственно ощущала, что не ждет в этом году появления робких первоцветов, липких скрученных листочков и всех тех мелочей, так свойственных природе и так жадно просящихся в ее альбом. Она почти не рисовала, накрытый тканью неоконченный портрет Дженни Морвейн был повернут к стене, Кэти боялась даже взглянуть на него. Хотя не раз давала себе слово закончить портрет и подарить мистеру и миссис Морвейн.

– Ты измучилась за эту зиму, как и все мы. – Миссис Дримлейн впервые за долгое время вышла на крыльцо гостиницы и вдыхала холодный еще, пахнущий свежей землей и влагой воздух.

Кэтрин стояла рядом, послушно раскланиваясь с людьми, проходящими мимо по Мэйн-стрит. Многие теперь были ей известны, и даже братья Уорренби проехали мимо на своих высокомерных лошадях, как это было в первый день ее пребывания в Кромберри. На этот раз оба брата кивнули, адресуя это небрежное приветствие обеим дамам, но миссис Дримлейн будто бы не заметила этой любезности без уважения, а Кэти слегка наклонила голову, невольно передразнивая их. О чем ни тот, ни другой, конечно, ни за что бы не догадались.

– Мне так жаль их всех, – продолжила она прерванный разговор. – И миссис Грин, и Морвейнов, и жителей города, боящихся за своих дочек больше, чем прежде. Они перестали быть открытыми и добрыми, подозрения и страх губят их, как вы и говорили тогда, после гибели Дженни…

– В таких маленьких городках, как Кромберри, редко случаются по-настоящему важные события, способные изменить историю города и его обитателей. Но если уж они происходят, перемены порой бывают ошеломительными. И редко, очень редко это чудесные перемены… – Миссис Дримлейн прищурилась на солнце, оглядывая улицу.

Мисс Фриддел неспешно вышагивала куда-то по своим приходским делам и тщательно делала вид, что не замечает идущего ей навстречу Стиви Морвейна, разносящего почту. Если б Морвейны занимались чем-то другим, они со своим горем и позором куда меньше раздражали бы горожан, но не пользоваться услугами почты жители Кромберри не могли. А потому постоянно должны были вспоминать о несчастной Дженни Морвейн и о своем отношении к ее греховной жизни и мучительной смерти.

Вслед за братьями Уорренби проехала карета миссис Райдинг, в которой сидела она сама и две ее дочери. Хорошенькие девушки брезгливо наморщили одинаковые носики, стараясь не глядеть на грязь на мостовой, а их матушка отвернулась, завидев вывеску с охотниками и свиньей.

– Смотрите, это Бет спешит к нам так, как будто за ней гонится экономка из богадельни! – Кэтрин указала рукой в ту сторону, откуда к ним приближалась мисс Вортекс – черные пряди выбились из-под дешевой шляпки, выцветшая пелерина сбилась набок. – Должно быть, у нее для нас какое-то известие, ведь сегодня она не должна была приходить.

– Ох, боюсь, с таким видом не приносят хороших новостей! – Миссис Дримлейн выпрямилась и крепче сжала ладонью перила крыльца.

На этот раз, однако, старушка ошиблась.

– Миссис Грин нашлась! – крикнула Бетси издалека, заметив, наверное, встревоженное выражение на лицах поджидавших ее дам.

– Она жива? – одновременно выкрикнули ей в ответ Кэтрин и миссис Дримлейн, так, что мисс Фриддел дернулась и, неприлично приподняв юбки, заторопилась подальше от этого притона, как она теперь называла «Охотников и свинью», стараясь при этом как можно реже приглашать миссис Лофтли на заседания попечительского комитета.

– О, да, с ней все в порядке, если можно так сказать. – Запыхавшаяся Бет остановилась рядом с Кэтрин, в руках она держала какой-то сверток.

Миссис Дримлейн и Кэти постарались терпеливо дождаться, пока мисс Вортекс успокоит дыхание и расскажет им все подробности, но ожидание далось им нелегко.

– Викарий рассказал во время своего визита в богадельню, что магазин миссис Грин снова открыт! Когда я шла сюда, я своими глазами увидела новую вывеску, ее только-только приколотили двое рабочих!

– Она вернулась? – Кэтрин подумала, что возвращение миссис Грин выглядит не менее удивительным, чем ее исчезновение.

– Ах, нет, в Кромберри приехали две женщины, сестры, миссис Трилл и мисс Степлз. Миссис Грин, оказывается, продала им свой дом и магазин, а сама решила навсегда уехать подальше от нашего городка! – выложила Бет свою новость. Растрепанная и покрасневшая, она выглядела сейчас моложе и красивее, и шагавший по другой стороне улицы Джон Харт замедлил шаг, чтобы посмотреть на трех собеседниц. Наверное, он подумал, что три дамы, по обыкновению, сплетничают, но не осмелился подойти, чтобы узнать новости, так взволновавшие всех троих.

– Это очень разумно с ее стороны, – первой вернулась к здравым рассуждениям большая их любительница миссис Дримлейн. – В чужом городе она может рассказать свою историю так, как захочет, без излишних подробностей. Вдова, потерявшая единственную дочь, вызовет сочувствие, и миссис Грин сможет даже найти новых друзей. Вот только что помешало ей уехать открыто, без тайн и загадок?

– Викарий ничего об этом не знает, но он сказал, что судья Хоуксли сам проверил бумаги, которые подписали эти дамы и миссис Грин. Кажется, с ними все в порядке, они не убили и не обокрали миссис Грин, – эти слова заставили Кэтрин и старую даму вздохнуть с облегчением.

– Я думаю, у них в магазине вскоре побывает весь город, – усмехнулась миссис Дримлейн. – Мало того что к новому сезону половина наших дам остались без новых шляп и перчаток, так им еще любопытно будет взглянуть на новых хозяек.

– Им никак не отвертеться от благотворительного комитета, – завистливо произнесла миссис Лофтли, вернувшаяся откуда-то с небольшой корзинкой. Она слышала часть рассказа мисс Вортекс и теперь хотела узнать все подробности.

Бетси повторила все то, что ей удалось узнать в богадельне, и прибавила, что миссис Трилл – вдова, ее сын учится в университете, а мисс Степлз не выходила замуж и прежде содержала маленький магазинчик в крошечном городке, миль за пятьдесят от Кромберри.

– И как же миссис Грин нашла покупательниц так далеко? – удивилась миссис Лофтли. – Она сначала уехала из Кромберри, а потом познакомилась с ними или же договоренность о продаже всего ее имущества была достигнута заранее?

На этот вопрос часом позже смог ответить сам судья Хоуксли, сохранивший привычку пить чай в «Охотниках и свинье» с миссис Дримлейн и ее друзьями.

– Эти дамы рассказали, что познакомились с миссис Грин случайно, когда и она, и обе сестры возвращались домой после визита к дальним родственникам. Узнав, что их объединяет общее дело, дамы с приятностью провели время в гостинице, ожидая прибытия своих дилижансов. Это было прошлой весной, а в самом начале декабря миссис Грин написала им и предложила купить ее дом и магазин – миссис Трилл упоминала, что по окончании траура по мужу хотела бы заняться делом вместе с сестрой и, возможно даже, переехать в город побольше. Обе стороны быстро достигли согласия, сделка была оформлена надлежащим образом, я сам тщательно все проверил, и вот у нас новые владелицы шляпного магазина!

– И все же странно, что она уехала вот так, не поделившись своими планами с кузиной… – Кэтрин подумала о миссис Грин, сумевшей сбежать от осуждения соседей, и о ее кузине и племяннице Аннабель, которым навряд ли удастся так же изменить свою жизнь.

– К сожалению, мисс Хаддон, миссис Грин не оставила этим дамам своего адреса, и мы не сможем спросить ее, уехала ли она, как собиралась, или бежала в спешке, испугавшись чего-то или кого-то. – Судья Хоуксли, конечно, уже обдумывал то, что волновало его юную собеседницу, но, как и она, не мог ни в чем быть уверен. – Одно нам известно наверняка – она задумала продать дом и лавку и уехать за несколько недель до гибели мисс Морвейн.

– Жаль, Морвейны не смогут так легко избавиться от своей почты, – Бетси вслух озвучила мысль Кэтрин. – Какая девушка теперь согласится выйти замуж за Стиви?

– Ах, бедная, бедная Дженни! – Кэти полезла в карман за платочком, она все еще не умела сдержать слезы, когда думала о несбывшихся мечтах подруги. – Она рассказывала мне про свою учительницу, мисс Пристон, чья тетушка была убита грабителем. Такое ужасное горе для семьи, но эта недавно овдовевшая тетушка ждала ребенка, и все друзья отвернулись от семьи мисс Пристон, а ей пришлось пойти в учительницы, когда она отчаялась найти себе жениха. Дженни тогда жалела кузину мисс Грин, Аннабель, попавшую в такую же ситуацию, что и мисс Пристон, но могла ли она предположить, что через несколько недель ее семья окажется в такой же беде…

– Не растравляй себе душу такими мыслями! – Резкий тон Бетси, как ни странно, в последнее время помогал Кэти удержаться от рыданий. – Что случилось, то случилось, и Морвейнам придется испить до дна…

Она не закончила фразу, так как ее неожиданно перебила миссис Дримлейн:

– Мисс Пристон, так ты сказала? И у ее тетушки тоже была фамилия Пристон? – Старушка вытянула вперед морщинистую шею и приподняла пальцами очки, чтобы лучше видеть Кэтрин.

Судья Хоуксли и обе девушки недоумевающе повернулись к старой даме.

– Да, я почти уверена, что Дженни называла учительницу мисс Пристон, – Кэтрин подумала, что в очередной раз нарушила приличия, упомянув о незамужней женщине, ожидавшей ребенка, но вроде бы до сих пор миссис Дримлейн и не думала ругать ее за это, как сделала бы мать.

– Господи! – На лице миссис Дримлейн отразился недавний ужас, как тогда, когда она стояла перед телом Дженни Морвейн.

– Да что случилось, объясните же нам, наконец! – это не выдержал судья Хоуксли.

– Все это время я каждый вечер, оставшись одна, пыталась вспомнить, какое событие прошлого не дает мне покоя. – Миссис Дримлейн взволнованно перебирала руками, как будто пытаясь что-то поймать. – Что-то, связанное с убийствами этих бедняжек. И в то же время не совсем… А сейчас фамилия Пристон внезапно откинула этот туманный полог с моей слабой памяти.

– Что же это за событие? – Хоуксли наклонился вперед, его профессиональное чутье подсказывало, что сейчас он услышит нечто важное. Или это было лишь отчаянное желание докопаться до правды, которое сопровождало его всю жизнь… Какой бы жуткой ни оказалась эта правда.

– Старый Пристон служил дворецким в семье моего мужа. Помню, первое время я очень боялась этого сурового старика. – Бетси нахмурилась, предчувствуя долгую историю, а Кэтрин попыталась представить себе, какой была миссис Дримлейн в годы своей молодости. – Его старший сын унаследовал его профессию, он довольно долго служил в особняке наших соседей, а младший женился на девушке из расположенного неподалеку городка, ее отец был компаньоном в торговой компании.

Судья Хоуксли не проявлял нетерпения, свойственного молодежи, но его напряженный взгляд и плотно сжатые тонкие губы говорили о том, что и он вот-вот начнет подгонять миссис Дримлейн, углубившуюся далеко в свое прошлое.

– Брак оказался несчастливым, Пристон часто выпивал и не спешил заняться каким-нибудь делом, что раздражало его тестя и заставляло молодую жену проливать слезы. – Миссис Дримлейн, несмотря на свой обеспокоенный вид, явно получала удовольствие от того, что вокруг нее собралось столько внимательных слушателей. – Через несколько лет после свадьбы Пристон насмерть расшиб себе голову, выходя из паба. Горевал о нем, как говорили в городке, только старый отец. Миссис Пристон осталась вдовой, и я хорошо помню ее, ведь она часто приезжала в наш дом навестить свекра. Милая и славная женщина, она взяла на себя заботы о племяннице, дочери своего деверя, той самой мисс Пристон, которая стала впоследствии учительницей в пансионе, где училась мисс Морвейн. Когда грабитель убил вдову из-за нескольких монет, бывших в ее сумочке, весь городок готов был скорбеть о ней, и многие возмущались слабостью полиции, неспособной беречь покой почтенных горожан. Увы, это сочувствие к ее родным продлилось недолго. Как только кто-то проболтался о ее беременности, ее семья превратилась в изгоев.

Миссис Дримлейн отпила остывшего чая. Никто из собеседников не прерывал ее, только за окном было слышно шуршание дождя по мостовой, смывавшего грязь с булыжников, но не способного очистить черствые души тех, кто шел по мокрой улице и презрительно кривился, проходя мимо почты или бывшего магазина миссис Грин.

– Почему я вспомнила об этом сейчас, спросите вы меня, – миссис Дримлейн грустно улыбнулась. – Потому что у меня возникло неприятное чувство, будто история повторяется. Убита женщина, ожидающая незаконного ребенка, отец так и остался неизвестным, как и убийца. Один это человек или разные люди, ни тогда, ни теперь так и не удалось выяснить. Но к чему подталкивает меня какое-то странное чувство… или предчувствие… у этих трагедий есть что-то общее!

– Друг мой, – осторожно начал судья Хоуксли, пока девушки молчали, неспособные сразу представить, как далеко отстоит от сегодняшнего дня несчастье с миссис Пристон. – Вы говорили, эту женщину убил случайный грабитель, а в наших нынешних случаях смерть девушек явно не случайна. К тому же, если уж мы думаем, что преступления совершил мистер Тауб, он не мог напасть на миссис Пристон. Для этого он слишком молод! Поверьте, та смерть была из разряда повседневных трагедий, которые случаются, увы, в каждом городе, а особенное положение этой женщины – лишь случайность. И она была одна…

– Вовсе не одна! – перебила судью миссис Дримлейн. – Миссис Пристон была первой, к тому же я знала семью ее мужа. Имена же остальных девушек я не могу припомнить, но их было еще две или три, в разных городках, но всегда неподалеку.

– Вы полагаете, уже тогда в округе появился маньяк, появляющийся то там, то тут и дерзко осуществляющий свои ужасные деяния, не боясь быть пойманным? – скептическое выражение лица Хоуксли не стал маскировать вежливостью, сейчас было не до приличий. – Я должен был об этом слышать! Несколько похожих смертей должны были заинтересовать тогдашних стражей закона!

Бетси и Кэтрин были согласны с судьей, но история миссис Дримлейн напугала их сильнее, чем они хотели показать, прежде всего друг другу. Поэтому обе молчали, но Кэтрин вся как-то съежилась на своем стуле, будто стремясь стать менее заметной, а Бет, напротив, выпрямила спину и сжала лежащие на коленях ладони в кулаки, готовая дать отпор любому злу. Она уже пробовала противостоять ему и побеждала. Вот только, знать бы, какую форму примет это зло на этот раз…

– Вы должны понять, как это выглядит через подзорную трубу прожитых лет и как воспринимается людьми, участвующими в истории прямо сейчас, – терпеливо возразила миссис Дримлейн. – Девушки жили в разных городах, не были знакомы, а их беда, какой бы ужасной она ни казалась нам с вами, встречается куда чаще, чем мы о ней задумываемся. Один лишь старший сын мистера Пристона, узнавший от поставщиков вина и продовольствия обо всех этих случаях, пытался связать истории воедино. Конечно же, ему почти никто не поверил…

– Кроме вас, – неожиданно закончила мисс Вортекс.

Судья Хоуксли, судя по его поджатым губам и морщинам на лбу, пытался побороть скепсис и постараться увидеть в рассказе миссис Дримлейн то зерно истины, которое она выдавала за давно созревший плод.

– О, нет, тогда я была занята совсем другими заботами, – старушка улыбнулась, но так грустно, что Кэтрин захотелось обнять ее. – Ричард только родился, мой муж считал, что я воспитываю его неправильно, я пыталась спорить с ним, но поначалу слишком робко, чтобы он обращал внимание на мои слова… Нет-нет, Пристон нашел поддержку у старого мистера Райдинга, покойного свекра нынешней миссис Райдинг. Его камердинер был дружен с Пристоном и скрупулезно пересказывал все слухи и новости своему хозяину.

Кэтрин вспомнила, что миссис Дримлейн совсем недавно упоминала старого Райдинга и его глухоту. Пожалуй, от такой помощи наблюдательному мистеру Пристону не было никакой пользы.

– И что же сделал покойный Райдинг? – Хоуксли не чувствовал, как зерно, оброненное миссис Дримлейн, постепенно прорастает в его сознании, незаметно пускает тонкие полупрозрачные корешки, вытесняющие сорняки его сомнений.

– Старик потребовал у тогдашнего главного констебля выделить людей на поиск убийц тех девушек, исходя из предположения, что это один и тот же человек, не желавший жениться на обманутых им девушках.

– Тогда он должен был принадлежать к высшему обществу, – неожиданно заметила Кэтрин.

– Почему? – Бетси выставила вперед свой острый подбородок, удивленная этим предположением.

– Небогатый человек может переезжать из городка в городок так часто, как ему хочется. Мой отец – врач, и он должен навещать своих больных, но его лошади, хоть и меняются через каждые семь или десять лет, всегда знавали лучшие времена. К тому же у простого горожанина недостаточно времени на то, чтобы скрывать свой роман с какой-нибудь девушкой… – Кэти умолкла, не находя достаточно слов, чтобы выразить свою мысль полностью, – она не привыкла говорить о таких вещах, ее язык слово придавливался к небу, как только она представляла ошеломленное, негодующее лицо миссис Хаддон.

– Скорее уж, у него не хватило бы средств, – продолжил за нее судья Хоуксли. – Найти место для встреч, возможно, оплачивать молчание прислуги… Я думаю, в ваших словах есть доля правды, мисс Хаддон. Хотя, возможно, этот человек был возчиком, вроде тех, что служат у Хартов, тогда ему ничего не стоило бы переезжать из городка в городок и заводить необременительные романы в каждом из них.

– Возчики, как правило, стремятся поскорее вернуться домой, чтобы тут же отправиться в новую поездку! – Бет, по обыкновению, готова была защищать Дика Харта и все, с ним связанное, хотя сейчас речь шла о событиях, случившихся за пятнадцать лет до его рождения.

– Тогда нам остается только принять, что негодяй или безумец, если это и вправду был один и тот же человек, в чем я лично сомневаюсь, был весьма состоятелен и мог позволить себе свободу действий, – подытожил судья. – Так что же было дальше? Простите меня и этих юных леди, дорогая миссис Дримлейн, и расскажите нам, чем закончились поиски старого мистера Райдинга. Я плохо помню его, так как был еще слишком молод в те годы, но, как мне помнится, старик был на редкость упрям, порой не желал слушать собеседника.

– Это как раз неудивительно, – усмехнулась почтенная дама. – К старости он почти совсем оглох и предпочитал не обращать внимания на тех, кто пытался выразить ему свое несогласие. Он замечал только тех, кто кивал и улыбался ему, в этом случае для понимания не нужны слова.

– И все же? Удалось ли ему убедить главного констебля? – Хоуксли взглянул на часы и едва заметно поморщился – чаепитие затягивается, а он все еще не узнал ничего существенного.

– Увы, нет. Сестра главного констебля подняла старика на смех в присутствии гостей, – сокрушенно опустила плечи миссис Дримлейн. – Старый Райдинг не придумал ничего лучшего, как заговорить об этом у них на обеде, надеясь призвать в свидетели их дворецкого.

– И что же случилось потом? – судья не мог скрыть своего разочарования за маской дружелюбного внимания.

– Главный констебль был в то время озабочен ограблением дилижанса и не принял всерьез слова старика, а его сестра велела мужу уволить Пристона за то, что тот находит время сплетничать с камердинером Райдинга, только и всего. Если бы мы с мужем не были на том обеде, я и вовсе ничего бы не узнала, – старушка покачала головой, дивясь особенностям своей памяти. – Поразительно, что я до сих пор все это помню!

– Что стало с бедным мистером Пристоном? – Кэтрин готова была сочувствовать всем, чья судьба, как ей казалась, походила на ее собственную.

– Он куда-то уехал с женой и сыном, я не знаю или не могу вспомнить куда, а его дочь, не дождавшись замужества, осталась преподавать в школе для девочек. Тогдашняя директриса была очень прогрессивной женщиной, иначе ни за что не взяла бы на работу девушку из семьи с такой репутацией.

– Что ж, ваша история может быть равно загадочной и банальной, – судья покосился на девушек, но продолжил: – В определенных слоях случаются подобные трагедии, никак не связанные друг с другом. И виной тому легкомыслие, чрезмерное доверие или распущенность, а не безумный убийца или джентльмен-соблазнитель, опасающийся шантажа и разоблачения. По крайней мере, не один и тот же джентльмен. Но может быть, подозрения этого Пристона и старого мистера Райдинга имели основания. Нам не суждено узнать об этом.

– Вы сейчас спросите, к чему я завела этот долгий рассказ, неподходящий для легкой беседы за чаем. – Миссис Дримлейн пристально глянула на Хоуксли сквозь свои очки, хотя обычно она смотрела поверх них. – Ведь Тауб никак не мог убивать тех девушек, он мог даже еще не родиться в те годы.

Судья спокойно кивнул. Он чувствовал, что потерял много времени, беседуя с дамами о делах минувших, когда его ждут дела нынешние. Но он понимал, насколько одинока миссис Дримлейн, и испытывал угрызения совести от того, что так редко навещает ее в последние годы.

– Что, если безумие передается по наследству? Вот о чем я хотела поговорить с вами. – Миссис Дримлейн выглядела уставшей, долгая беседа утомила ее, но она не собиралась отпускать судью, не закончив. – Вы могли бы спросить доктора Макферсона? Что, если мистер Тауб – сын кого-то из жителей нашего графства, унаследовавший безумие отца? Нет ли в округе семьи, чей сын уехал или исчез сколько-то лет назад?

– Если бы отец Чарльза Блантвилла хоть сколько-нибудь проявлял странности, я был бы склонен думать, что это его сын. – Судья, как видно, всерьез решил подумать о словах старой леди. – Но, увы, покойный Блантвилл был самым скучным из всех известных мне людей. Его наследник идеально подходит на роль соблазнителя девушек, бросавшего их в определенный момент, как бы Блантвилл ни отрицал свое более близкое, чем положено школьному попечителю, знакомство с мисс Морвейн.

– К тому же он был на балу в собственном обличье, а не в виде мистера Тауба, – вмешалась Бетси.

– Что ж из того? – Миссис Дримлейн с интересом вертела в руках чашку, как будто рассматривала в ярком свете ламп череп мистера Блантвилла, надеясь прочесть в его мозгу истину. – Никто не видел Тауба в тот вечер, и никто не видел Блантвилла в наших краях до ярмарки. По меньшей мере несколько месяцев. Он мог приезжать в Кромберри и другие городки, оставаясь неузнанным. И уж денег-то у него хватит на то, чтобы сохранять инкогнито.

– У них разный цвет глаз, – вмешалась Кэтрин. – Эту черту невозможно подделать, так что мистер Тауб и мистер Блантвилл не могут быть одним и тем же лицом.

– Ах да, дорогая моя, я все время забываю, что ты со своим взглядом художника должна замечать больше, чем все остальные, – миссис Дримлейн произнесла эти слова даже с некоторой досадой, явно разочарованная, что ее теория не выдерживает пристального взгляда.

– Что ж, мне пора откланяться, – судья Хоуксли поднялся на ноги. – Как бы там ни было, наша сегодняшняя беседа кажется мне очень полезной. У меня возникло несколько идей, которые, да простят меня дамы, я сперва должен обсудить с Грейтоном.

– Надеюсь, он не отмахнется от них так же пренебрежительно, как прежний главный констебль от подозрений мистера Райдинга! – старая дама довольно улыбнулась – все же ее рассказ заинтересовал судью, а это уже немало.

– Судя по вашим словам, на его отношение к доводам старика повлияла его сестра, – откликнулся Хоуксли. – К счастью, у Грейтона нет сестры, а его супруга не вмешивается в его дела.

Миссис Дримлейн кивнула:

– О да, в моем окружении не было другой такой решительной женщины, как покойная миссис Уорренби.

– Миссис Уорренби? – переспросила удивленная Кэтрин.

– Разве я не сказала, она…

Глухой звук прервал старушку – это Бет, поднявшаяся вслед за судьей, чтобы занять свое место за конторкой, уронила сверток, который принесла с собой и положила на пустой стул.

– Простите. – Мисс Вортекс поспешно подобрала сверток и оглянулась на дверь – миссис Лофтли уже несколько раз заглядывала в маленькую гостиную, показывая всем своим видом, что ее служащей не следует распивать чаи с гостями. Бетси ведь не племянница хозяев.

– Так что вы говорили о миссис Уорренби? – судья Хоуксли вернулся к прерванной фразе.

– Разве я не сказала сразу? – миссис Дримлейн недоумевающе оглядела всех троих. – Покойный главный констебль Палметт приходился родным братом миссис Уорренби, матери Тео и Годфри. Младшим братом, привыкшим слушать мнение старшей сестры.

– Насколько я помню со слов своей собственной матери, миссис Уорренби помыкала своим мужем и сыновьями, друзьями и слугами, но о ее родстве с Палметтом я как-то позабыл, – признал судья. – Палметт умер довольно рано, и, когда я стал судьей, мне пришлось работать с его предшественником, он был главным констеблем до Грейтона.

– Именно так, друг мой, – согласилась миссис Дримлейн. – Что ж, нам остается только ждать, что вы с Грейтоном придумаете для поисков и разоблачения убийцы бедняжек.

– Или убийц, мы все еще не можем быть уверены, что это один и тот же человек, – скорее для порядка, нежели из желания поспорить, добавил судья. – Я нарушаю все правила, раскрывая вам следственные тайны, но, надеюсь, польза от наших разговоров перекрывает ущерб, который может быть нанесен.

Судья строго посмотрел на обеих девушек, его слова явно были обращены к ним. Кэтрин почувствовала, что ее щеки розовеют от смущения, а Бет оставалась такой же бледной и нахмуренной, как обычно.

Заглянувший в комнату мистер Лофтли поставил окончательную точку в затянувшемся чаепитии.