XIX

Карета лорда Кэрроу стояла напротив дома номер двадцать семь и, судя по нетерпеливо мотающим головами лошадям, находилась здесь уже довольно давно. Фонари на ней подсвечивали фамильный бело-голубой герб. Как только Мори вошел в дом, дверца кареты распахнулась и на мостовую ступил высокий мужчина в накидке с пелериной на шелковой подкладке. Держа перед собой трость, он неприветливо смотрел на Таниэля.

– Вы собираетесь жениться на моей дочери?

– Да.

Выражение лица лорда Кэрроу приобрело еще большую враждебность.

– Она высказалась очень откровенно. Сказала, что ей нужно выйти замуж и что для нее состояние не имеет значения.

– Но это просто смешно…

– Возможно, но это не ее вина, не так ли?

У Кэрроу был такой вид, как будто он собирается ударить Таниэля своей тростью.

– Вам придется подписать контракт, что вы обязуетесь поддерживать кенсингтонский дом, о существовании которого она вам, несомненно, сообщила, в безукоризненном состоянии, что означает, что вы должны будете в нем жить. У вас не будет права на его продажу. Приданое будет выплачено не сразу, а по частям, и я сохраню контроль над ним. Черт подери, если вы воображаете, что женитесь на деньгах, то вы сильно ошибаетесь!

– Мне не нужны ее деньги.

Наступило молчание. Таниэль посмотрел на витрину мастерской, где уже горел свет. Мори начал приводить в порядок разоренную мастерскую. В соседних лавках тоже зажигались огни, и их окна представляли собой живые картины, на которых, как в кукольных домиках, люди работали, ужинали или беседовали между собой.

– Я полагаю, – сказал Кэрроу, – что она, скорее всего, придумала этот трюк, чтобы доказать свою правоту, и она откажет вам, чтобы ее уже точно нельзя было выдать замуж. Но я не дам себя обмануть. Так что, мистер Стиплтон, надеюсь, вы не против того, чтобы провести остаток жизни с женщиной, которую вы совершенно не знаете, – он вновь смерил Таниэля взглядом с головы до ног. – Я считаю, что вы наглец.

– Вам следовало знать, что, если вы установите знак «Не ходить», она непременно бросится туда.

– Как вы смеете!

– Не желаете ли зайти на чашечку чаю? – спросил Таниэль со вздохом.

– Конечно, нет!

– Тогда доброй ночи.

Кэрроу вновь сжал в руке трость, но не поднял ее. Вместо этого он резко повернулся и забрался в карету, которая, подпрыгнув на мостовой, тут же тронулась с места. Таниэль пошел в мастерскую. Там Мори раскладывал вещи по местам в застекленных шкафчиках, но он обернулся на звук открывающейся двери, и между ними на некоторое время повисло молчание, которое Таниэль не решался прервать.

Затем Мори достал из жилетного кармана стальное кольцо и протянул его Таниэлю.

– Это ее размер. Вам нужно будет завтра показать его ювелиру.

Таниэль бережно взял кольцо. В руке у Мори оно казалось крупнее. Опустив кольцо в карман, Таниэль еще некоторое время стоял, держась за верстак.

– Пойдемте выпьем, – наконец сказал он. – Я… кажется, я женюсь.

Мори достал из шкафа шерри и свернулся в кресле, а Таниэль, сев перед камином, стал разжигать огонь. Подкладывая в растопку опилки и завитки стружек, он слышал у себя за спиной мягкий звук льющегося из бутылочного горлышка вина и ощущал его аромат, пробивающийся сквозь смолистый запах горящих веток. Когда огонь разгорелся и поленья затрещали в камине, он обернулся к Мори и взял из его рук протянутый бокал.

– Вам действительно хочется жениться?

– Она говорит, что мы сможем отправить мальчиков Аннабел в хорошую школу. В Лондоне, чтобы я мог с ними видеться.

Было бы честнее сказать, что он вернулся домой из Уайтхолла не потому, что испытывал доверие к Мори, а благодаря выводам, к которым Грэйс пришла в результате своего эксперимента, но он не мог этого сделать. После того, как он увидел, что устроила полиция, увидел то, как они обращались с Мори, он чувствовал, что заберет эту историю с собой в могилу.

– Люди говорят: сперва брак, а любовь придет потом. Это на самом деле так?

– В вашем случае – да.

– Это будет… – он не закончил фразу, не подобрав нужного слова. Он всегда был уверен, что никогда не женится, поэтому и не пытался вообразить, как это будет выглядеть.

Мори осторожно прикоснулся своим бокалом к его:

– Поздравляю.

Таниэль вдохнул полной грудью, его переполняло возмутительное, изумившее его самого ощущение счастья. Раньше его волновал предстоявший разговор с лордом Кэрроу и тревожила мысль о том, что представляет собой кенсингтонский дом, наводивший ужас при одном упоминании; так продолжалось до тех пор, пока он не осознал, что все это время ждал, чтобы Мори сказал что-нибудь, не давая ему при этом возможности высказаться.

– Я, наверное, говорю идиотские вещи, – сказал он, не зная, как еще можно извиниться так, чтобы это не звучало бессовестно.

Острая линия ключицы Мори приподнялась на миг углом и вновь приняла горизонтальное положение. Блики от огня высветили ямку между косточками. Мори снял галстук и воротничок.

– Так и есть. Но это хороший знак, – он слегка улыбнулся. Когда он молчал, казался мальчишкой не старше Юки.

Таниэль поставил на стол бокал и достал из кармана часы. Черные глаза Мори следили за его движениями.

– Это ведь вы оставили их у меня, правда? Но почему?

– Вы мой друг и могли погибнуть. И вы не стали бы прислушиваться к словам незнакомца где-нибудь в кофейне. Необходимо было что-то, что надолго заняло бы ваши мысли.

– Так оно и случилось. А для чего был нужен дополнительный часовой механизм?

– Чтобы, измеряя расстояние, определять, где вы находитесь. Если бы сигнал раздался в неправильное время, вы оказались бы в момент взрыва в опасном месте. Вы не знали, что надо прислушиваться к сигналу, поэтому он не мог быть привязан к конкретному времени. Но этот механизм утяжеляет часы. Если хотите, я могу его вынуть.

– Нет… нет, – Таниэль удивлялся, как он мог не понять этого раньше. Если бы часовщик знал, что он прислушивается к сигналу, у него бы не было необходимости определять его местонахождение.

– Но я пытался от них избавиться. Если бы скупщик согласился их у меня взять…

– Вы читали гарантию? – снова улыбнулся Мори.

– Конечно же, нет.

– Третий параграф. Все часы являются пожизненной собственностью их владельца. Если часы сломаются, я починю их бесплатно, а если вы их потеряете или продадите, вам должны будут их вернуть. Скупщики от них теперь отказываются, так как вскоре они исчезают. Очевидно, что некоторые люди, продавая часы, не хотят получить их обратно, но, тем не менее, приятно, когда вещи окружены неким мистическим ореолом.

– Вы порой вызываете тревожное чувство.

– Извините, – Мори опустил глаза вниз. – Как бы то ни было, но я хочу лечь. Я чересчур много выпил.

Мори пожелал ему спокойной ночи, и, когда он ушел, Таниэль перебрался в его кресло. От долгого сидения на каменной плите перед камином у него ломило спину. Из кресла через полуоткрытую дверь ему было видно, что Мори остановился на лестнице. Он стоял, скрестив руки на груди, уставившись куда-то перед собой. Постояв так с минуту, он снова стал подниматься по ступеням. Таниэль прислушался: тишина была столь глубокой и ясной, что он мог слышать призраков из тридцати шести или тридцати семи возможных миров, в которых Грэйс не выигрывала в рулетку и не натыкалась на него, отступив от стола. Ему хотелось вернуться назад и чтобы шарик остановился на другом номере. Он бы ничего не узнал и остался бы жить на Филигранной улице, быть может, на много лет, был бы счастлив и не украл бы эти годы у одинокого человека, слишком порядочного, чтобы самому сказать ему об этом.