Глава 12

Мирослава сидела на диване в гостиной и читала книгу. Торшер уютно освещал страницы.

Дон лежал рядом с хозяйкой, вытянутые лапы кота касались ее колен.

Вошел Морис и присел рядом, стараясь не потревожить кота.

На колени Мирославы он положил распечатку информации, выуженной им из Интернета.

Волгина стала быстро читать, сменяя один лист другим.

– Это проливает свет на то, что вас интересует? – спросил Миндаугас.

Она кивнула:

– Помогает составить представление об интересующей меня особе.

– Слухи могут быть неточными или даже лживыми, – заметил он.

– Конечно, – согласилась Мирослава, – но на безрыбье – и рак рыба.

– Наверное, ее подруги могли бы более… – Он хотел сказать – объективно, но тотчас спохватился и нашел более подходящее слово: —…подробно рассказать о ней.

– Они и рассказали, – улыбнулась Мирослава.

И тут же спросила:

– Может, нам с тобой куда-нибудь поехать?

– Куда?

– В ресторан или в театр…

– Я бы хотел в музей.

– Поедем в музей.

– Когда?

– Да хоть завтра.

– У нас будет время?

– Угу. Я решила устроить себе выходной.

Волгина выполнила свое обещание, и после завтрака они поехали в музей. Морис выбрал Художественный.

Детектив задержалась перед входом в музей, чтобы еще раз прочитать высеченную на памятной доске надпись: «Есть одна священная война – это война трудящихся против эксплуататоров».

Да, прав Наполеонов, никуда не делась из их крови классовая ненависть, бурлившая в крови их дедов и прадедов.

Мирослава была в Художественном музее уже не раз, но не стала роптать, когда Миндаугас купил билеты на всю экспозицию, а это два этажа со множеством залов.

Они ходили по музею четыре с половиной часа, пока окончательно не выдохлись и не потеряли способность впитывать прекрасное…

– Остальное – в следующий раз, – проговорил сжалившийся над Мирославой Миндаугас.

– А ты еще полон сил? – усмехнулась она.

– Не то чтобы очень, но… – улыбнулся он в ответ.

После музея они посидели в «Старой кофейне», потом отправились бродить по набережной.

Серая Волга сонно шевелилась, накатывая пенные волны на песок.

На другом берегу виднелась полоска безлиственного леса, а дальше синели горы.

С реки дул холодный ветер, поэтому гулять было некомфортно, и они решили возвращаться.

А когда подъехали к дому – увидели живописную картину. Шура Наполеонов, голодный и злой, бегал вокруг своей машины, ругаясь почему-то по-английски. Скорее всего, чтобы не распугать непристойными выражениями местных сорок, слетевшихся на него поглазеть.

Время от времени он забирался в автомобиль и гудел клаксоном, потом набирал один за другим номера телефонов и снова начинал бегать и ругаться.

Мирослава прыснула.

А Морис проговорил виновато:

– Мы же отключили в музее сотовые телефоны и забыли их включить.

Из-за забора Шуре отвечал степенным мяуканьем Дон. Он словно хотел образумить негодующего Наполеонова и донести до него очевидное: хозяев нет дома.

Но Шуру успокоить было не так-то просто.

– Чего ты мявкаешь? – огрызался он на кота. – Лучше открой ворота.

– Мяв, – коротко ответил Дон, – мол, не могу.

Как ни странно, но Наполеонов его понял и завопил:

– А что ты вообще можешь?!

Кот счел ниже своего достоинства продолжать разговор на повышенных тонах и гордо удалился на крыльцо.

– Ты меня слышишь?! – крикнул Шура.

Дон промолчал.

Зато ответила Мирослава:

– Слышу, слышу.

Шура резко повернулся и увидел неслышно подъехавший к нему почти вплотную «БМВ».

– Где вас носит целый день? – спросил он тоном, далеким от дружелюбного.

– В музей ходили.

– Куда?!

– В музей. А потом пообедали в «Старой кофейне».

– Пообедали?! – взъярился Шура.

– Потом гуляли по набережной.

– А почему не по Бродвею?!

– А мы – патриоты.

– И за что только Шумская вам деньги платит?!

– За то же, за что тебе платит государство из денег налогоплательщиков.

– Все! – сказал Морис. – Брейк!

Шура запыхтел как паровоз и обратился к Миндаугасу:

– Только не говори, что есть в доме абсолютно нечего.

– Почему же нечего, – миролюбиво отозвался Миндаугас, – сейчас разогрею тушеное мясо и быстро приготовлю цветную капусту.

– А что из сладкого?

– Полная коробка заварных кексов и мороженое.

– Я тебя люблю, – умиротворенно вздохнул Шура.

Мирослава весело расхохоталась.

А Морис молча отворил ворота, и два автомобиля один за другим въехали во двор.

Дон бросился навстречу хозяйке и запрыгнул ей на плечо, откуда сердито стал коситься на Наполеонова.

– Будешь теперь у него прощенья просить, – хмыкнула Волгина.

– Как же, сейчас, – отозвался Шура. Однако про себя подумал, что помириться с котом так или иначе придется…

С этим теневым хозяином дома лучше жить в мире.

Вскоре кухня наполнилась восхитительными ароматами тушеного мяса, лука, овощей, и все сели за стол. К приятным запахам прибавился тонкий аромат жасмина, который источал пар, поднимавшийся над чашками с чаем.

Шура погрузился в благостное состояние духа, тем более что и кот, получивший свою порцию вкусного мяса, решил забыть старые обиды и больше не фыркал на него презрительно.

Но Волгина решила, что пора вывести друга детства из мира сладких грез в реальность.

– Верещака нашли? – спросила Мирослава у следователя.

– Нет пока, – ответил он неохотно.

Она укоризненно покачала головой.

– А у тебя есть идеи? – спросил он.

– Вырисовываются.

– Поделись.

– Фигушки.

– А еще подруга детства. – Шура сделал вид, что обиделся.

Мирослава фыркнула, а потом сказала:

– Вот проверю, тогда скажу. Может, еще за помощью к тебе обращусь.

– Обращайся, – разрешил он великодушно, зная наперед, что все лавры достанутся ему.

И она обратилась через неделю:

– Шур, мне нужны сотрудники и ордер.

– Какой еще ордер? – удивился он.

– Для проникновения на дачу.

– Так…

– Там Верещак.

– Откуда ты знаешь?

– Интуиция…

– На основании интуиции ордер не выдается.

– Так вроде Верещак числится у тебя в подозреваемых?

– Не так, чтобы… – протянул он нерешительно.

– Тогда хотя бы сотрудников, а лучше – ОМОН.

– Все, приехали! ОМОН-то зачем?

– Для обезвреживания вооруженной до зубов охраны.

– Откуда ты знаешь, что они вооружены?

– Из своих источников, – парировала она.

– И больше ничего, никаких препятствий? – усмехнулся он.

– С волкодавами я сама справлюсь, – беззаботно отмахнулась она.

– С какими волкодавами? – поперхнулся следователь.

– Ну, там еще собачки.

– Понятно, – только и произнес он, потому что насчет собак не сомневался. За подругой было замечено с детства, что животные воспринимают ее как своего старшего друга или хозяйку. Трудно сказать, как ей это удавалось, но самые свирепые из них лизали ей руки. Сама Мирослава говорила, что это выходит само собой. А брат Виктор подшучивал: «Ну, чего ты, Шура, хочешь, колдунья – она и есть колдунья». – «Сам ты колдун», – фыркала сестра…

– Рассказывай подробней, – велел Наполеонов.

– Я уверена, что Верещак все это время находился на даче Лены Кокориной.

– Почему ты так решила? Только без ссылок на интуицию, – предупредил он.

– Подруга Евгении давно и сильно увлечена Верещаком. Предполагаю, чтобы поссорить их с Женей, она сняла на видео все, что произошло на вечеринке, потом показала запись Адаму. Напоила его и увезла.

– Версия так себе, – пробормотал он.

– Ты не хочешь рискнуть? – усмехнулась она.

– Ага, я рискну, и голова моя с плеч. Тебе хорошо, ты вольная птица…

– Как хочешь, – отозвалась она, – без тебя справлюсь, – и положила трубку.

Он тотчас перезвонил и засопел сердито:

– Ну чего ты сразу трубками бросаешься? – И, предчувствуя, что она опять отключится, быстро проговорил: – Да сделаю я, что ты просишь, сделаю! – И добавил: – Если из следователей меня выпрут, перееду к вам насовсем, будете кормить меня до пенсии.

– Шура! – весело расхохоталась Мирослава. – Если тебя выгонят с работы, то пенсии тебе не видать как своих ушей.

– Издеваешься? – спросил он.

– Ага, – радостно подтвердила она.

– Ладно, подъезжай по-быстрому в отдел, поедем задерживать этого особо опасного преступника.

– Подозреваемого, – поправила она.

– Точно, подозреваемого, – весело согласился он, уже окончательно решившись на действие.

Охрана элитного дачного поселка не посмела пререкаться с полицией и ОМОНом. Себе дороже.

Так что правоохранительные органы беспрепятственно добрались до дачи владельца «Му и компания».

– Открывайте, – забарабанил Наполеонов, – вот ордер на обыск.

– Шура, там есть переговорное устройство, – шепнула топтавшаяся рядом Василиса Воеводина.

Наполеонов собрался ответить, но не успел.

– Используй свой ордер знаешь, для чего… – заржали за забором.

– Открывайте, ребята, – махнул следователь высыпавшемуся из машины ОМОНу.

– Хорошо мальчики работают, слаженно, – подмигнула Василиса Мирославе. Та кивнула, соглашаясь с начальником убойного отдела.

Василиса Воеводина заняла эту должность не так давно. Она очень нервничала из-за своего, как ей казалось, несолидного возраста и всячески старалась выглядеть старше. Но сотрудники приняли ее довольно быстро, разглядев в ней профессионала и просто порядочного человека.

Василиса, как и Мирослава, не красилась и не носила высоких каблуков.

Но у женщин было существенное различие в жизненных ожиданиях. И если Мирославе было наплевать на карьеру и звания, то Воеводина страстно мечтала не о луне с неба, а о звездах на погонах. В перспективе – о генеральских.

Василиса не делала тайны из своих устремлений, но ни у кого не возникало сомнений, что все ступени карьерного роста она будет преодолевать достойно, не наступая на головы других.

В уголке губ Василисы почти постоянно виднелась соломинка. Она не так давно бросила курить и соломинкой заменяла сигарету.

Ворота были открыты, охранники лежали вниз лицом.

А на защиту бросившихся на полицию волкодавов грудью встала Волгина. Она сграбастала их, как кутят, и те, ошалев, лишь взглянули ей в глаза и стали вилять хвостами и тихо повизгивать.

– Где у вас тут вольер? – спросила Мирослава охранника, который лежал к ней ближе всех остальных.

Он пробурчал что-то невразумительное, но, судя по интонации, злое.

– Отвечай, когда тебя девушка спрашивает, – толкнул его один из сотрудников.

Получив ощутимый тычок, охранник сразу стал вежливым и доходчиво разъяснил местонахождение вольера.

– Так-то лучше, – усмехнулся полицейский.

Мирослава мигом отволокла собак в вольер.

– Посидите тут, пока все успокоится, – сказала она, потрепав их на прощание по загривкам. И бегом вернулась назад.

Хозяйка дачи тем временем звонила в полицию.

– Полиция, полиция! – кричала она в трубку. – Приезжайте скорее! К нам ворвались вооруженные люди.

– Адрес?

И, услышав ответ, весело проговорили:

– Так к вам уже уехала полиция.

Тем временем Наполеонов, Воеводина, Волгина и несколько оперативников уже поднялись на крыльцо, позвонили и на перепуганное «Кто это?!» вежливо ответили: «Полиция!»

Наполеонов и Воеводина раскрыли свои удостоверения.

Лязгнули замки, и дверь открылась.

Все увидели симпатичную тоненькую девушку с распущенными каштановыми волосами и перепуганными беличьими глазами. Шелковые полы ее роскошного длинного халата были расшиты райскими птицами.

– Красота, – тихо вырвалось у Василисы.

– Вы хозяйка этого дома?

– Да, я Елена Кокорина, – все еще испуганно ответила девушка и тут же спросила: – Вы правда из полиции?

– Так вы же видели удостоверения.

– А зачем вы сломали ворота? – неожиданно резко взвизгнула она. – И охрану мордой на землю положили?!

– Так не открывали же, оказывали сопротивление, – флегматично пояснил Наполеонов.

– Я буду жаловаться!

– Это сколько угодно, – усмехнулась Василиса и танком пошла на хозяйку дома.

Кокорина невольно отступила, и вся компания ввалилась в дом.

– Вы нам, собственно, и не нужны, – сказал Наполеонов.

– Что?!

– Верещак Адам Сергеевич находится в этом доме?

– Да, но… – проговорила девушка растерянно.

– Что «но»?

– Он пьян.

– Давно? – усмехнулся Наполеонов.

– Уже вторую неделю.

– Где Адам находился… – Мирослава назвала день убийства Бельтюковой.

– Да здесь же и находился! – ударила пяткой в пол Кокорина.

– А хороша кобылка, – обронил кто-то из оперативников. И, получив испепеляющий взгляд Воеводиной, прошептал: – Что, уж и пошутить нельзя, Василиса Никитична?

– Дома с тещей будете шутить, старший лейтенант.

– Так я не женат, – ответил тот и тут же прикусил язык.

– Когда вы приехали с Верещаком на дачу? – допытывалась Мирослава.

Кокорина назвала дату за два дня до убийства Евгении.

– Вы его привезли?

– Ну, привезла, привезла! – ответила Кокорина вызывающе.

– Прямо по песне Аллегровой выходит, – вздохнул Наполеонов печально, – я его угнала…

Видя, что Кокорина намерена отстаивать свое право увозить понравившихся ей мужчин, Мирослава сказала:

– Ваша подруга Евгения Бельтюкова задушена.

– Как задушена? – оторопела Кокорина, а потом взвизгнула и прикрыла себе рот.

– Кто может подтвердить, что вы и Верещак все это время находились на даче и не покидали ее?

– Охрана может, – растерянно проговорила Елена и тут же всполошилась: – Вы что же, подозреваете нас?!

– Мы всех подозреваем.

– Но это же глупо! А, да, еще охрана поселка может подтвердить, что мы никуда не выезжали.

– Проверим.

– Но кто, кто задушил Женьку? – закричала, внезапно осознав случившееся, Кокорина.

– Мы тоже хотели бы это узнать.

– А теперь нам нужно поговорить с Адамом.

– Но он…

– Неважно!

Хозяйка дома, уяснив, что спорить бесполезно, направилась в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.

Адам Верещак лежал на спине в одежде и попеременно стонал и пыхтел.

– Зуфар Раисович, – обратился Наполеонов к медэксперту Илинханову, – ты можешь что-нибудь сделать с этим паровозиком из Ромашкова?

Илинханов тяжело вздохнул, посмотрел внимательнее на Верещака и проговорил с ноткой сожаления:

– Он жив…

– Конечно, жив! – воскликнул следователь. – Но мне надо, чтобы он мог говорить.

– Ладно, – сказал медэксперт, – выйдите все, кроме… – Он указал на дюжего оперативника. – Вы останетесь, помогать мне будете.

– Ну, чего застыли, как в заключительной сцене «Ревизора»! – замахал руками на присутствующих следователь. – Сказал же Зуфар Раисович: «Выметайтесь!»

– И вы, гражданка, тоже, – обратился он к Кокориной.

Василиса расхохоталась, подхватила Мирославу под руку, а когда они оказались в коридоре, шепнула:

– Любит наш Шура поруководить.

– Есть такое, – с улыбкой согласилась Мирослава.

– Правда, что вы дружите с ним с самого детства?

– А что, Шура не рассказывал вам, как мы в детском саду сидели на одном горшке? – тихо засмеялась Мирослава.

– Нет…

– Расскажет еще. Хотя ни я, ни он в детский сад не ходили.

– А как же?

– Просто таким образом Шура хочет подчеркнуть глубину исторических корней нашей дружбы. Если бы это было возможно, он бы стал уверять, что дружить мы с ним начали еще в античные времена. А в свидетели призвал бы Светония.

Василиса тоже рассмеялась.

– Но вообще-то мы с Шуркой действительно дружим с раннего детства. И я благодарна судьбе, что у меня есть такой друг, – добавила она серьезно.

Василиса понимающе кивнула.

– О чем шепчемся? – подлетел к ним следователь.

– Так, о своем, о девичьем, – отмахнулись они от него и одновременно прыснули со смеха – до того следователь в этот момент походил на сердито напыжившегося воробья.

– Ну, ну, веселитесь, веселитесь, – пробормотал он и быстро отошел.

Казалось, что время тянется очень долго.

Кокорина предложила пройти в гостиную и там подождать.

Но все упорно оставались стоять в коридоре.

Сама Елена прислонилась спиной к стене и обводила полицейских угрюмым взглядом. Их присутствие раздражало ее, но она понимала, что они не уйдут, пока не выяснят то, зачем пришли.

И она не знала, что для нее лучше – чтобы Адама не удалось привести в чувство или чтобы он протрезвел настолько, чтобы смог выложить им правду.

Наконец дверь приоткрылась, и медэксперт жестом пригласил их войти.

Но Наполеонов взял с собой только Кокорину, Мирославу и Василису, остальным велел дожидаться в коридоре.

Верещак теперь сидел на стуле. Его плечи были опущены, веки набрякли, а глаза поражали отсутствием в них даже проблеска мысли.

– Вот, сделал все, что мог, – развел руками медэксперт.

– Говорить он может? – спросил Наполеонов.

– Может.

– А соображать?

Илинханов пожал плечами.

– Как вы оказались здесь? – спросил следователь Верещака.

Ответом ему было молчание, Верещак даже головы не повернул.

– Как давно вы здесь находитесь?

Результат – тот же.

– Почему вы проигнорировали похороны Евгении Бельтюковой? – спросила Мирослава.

Голова Верещака повернулась в ее сторону.

– Какие похороны? – спросил он недоуменно и потер лоб тыльной стороной руки.

– Вашей любимой девушки.

– Девушки? Любимой? – переспросил он.

– Ну, мы не знаем. Может быть, вы разлюбили Евгению настолько, что убили ее.

– Как убил?! – стало заметно, что мысли в голове Верещака зашевелились.

– Задушили черным чулком. Вы, вы, гражданин Верещак! – не выдержал следователь.

– Я – Женю?! Да вы с ума сошли! – Адам вскочил со стула. Но был тут же водворен дюжим оперативником на прежнее место. – Вы лжете! – закричал Верещак, пытаясь вырваться из удерживающих его рук.

Но силы были неравные, накачанный оперативник без видимых усилий удерживал циркового артиста, организм которого был изнурен чрезмерным злоупотреблением алкоголя.

– Да не вертитесь вы, как уж на сковородке! – прикрикнул на него следователь. – Отвечайте, за что вы убили Евгению Бельтюкову?

– Я никого не убивал!

И обращаясь к оперативнику:

– Да отпустите же меня, наконец!

– А вы будете паинькой и станете сидеть смирно? – спросил тот голосом заботливой няньки.

– Буду!

– Обещаете?

– Обещаю!

– Отпусти его, – велел Шура, – но стой рядом.

Оперативник кивнул и разжал крепкие, но далеко не дружеские объятия.

Верещак встряхнулся всем телом, как бродячий пес, попавший под ливень.

Он изо всех сил пытался справиться с волнами накатывающей на него дурноты. Адам никак не мог уразуметь, что Женя убита. Вдруг его просто жестоко разыгрывают?

– Я вам не верю, – сказал он.

– В смысле? – удивился следователь.

– Женя жива и здорова.

– Так, – проговорил Наполеонов, – такое впечатление, что вы, гражданин Верещак, все это время пребывали не в загородном доме нувориша.

– Не имеете права! – неожиданно взвизгнула Кокорина.

– Не понял? – оглянулся следователь.

– Мой отец не нувориш! – Елена топнула ногой. – Он – честный предприниматель!

У Наполеонова уже вертелся на языке ядовитый вопрос: «А где твой папаша, так называемый честный предприниматель, деньги взял на открытие бизнеса?» Но ничего такого он не сказал, негоже следователю пререкаться со свидетелями.

– Ну, так вот, господин артист, – повернулся он снова к Верещаку, – у меня складывается такое впечатление, что все это время вы пребывали не в загородном доме товарища предпринимателя, – не смог он удержаться от иронии, – а в пещере каменного века.

– Почему это?! – взвилась Кокорина.

– Помолчите! – рявкнула Василиса и посмотрела на Елену таким тяжелым взглядом, что та невольно прикусила язык.

– Да потому, – ответил Наполеонов, – что о смерти Бельтюковой сообщали все газеты и местные телекомпании. А уж в Интернете, несомненно, об этом судачили все, кому не лень. И только вы, господин артист, и ваша новая возлюбленная ничего не знали.

– Она мне не возлюбленная, – хмуро проговорил Верещак, не глядя в сторону Кокориной.

– Ну, новая подружка, – легко согласился следователь.

– И не подружка! – рявкнул Верещак.

– Что же вы в таком случае здесь делаете? И зачем вообще сюда приехали?

– Я не помню, – уныло обронил Адам.

– Чего не помните?

– Как я здесь оказался и сколько времени тут нахожусь.

– Приехали! – всплеснул руками Наполеонов.

– А что вы помните? – осторожно спросила Мирослава.

– Последнее, что я помню – это ночной клуб. Я пил… А потом подошла она, – он кивнул на Кокорину.

– И стала с вами разговаривать?

– Нет, она больше молчала. Делала вид, что сочувствует, – хмыкнул Верещак.

– А вам нужно было сочувствовать?

– Я никого не просил!

– Адам, почему вы решили напиться?

– Это мое дело!

– Не совсем. Я разговаривала с вашими друзьями Колей Потаповым и Семеном Дулей, так они заверили меня, что вы не пьете.

– Вы видели Колю и Сеню? – встрепенулся он.

– Да, – подтвердила Мирослава, – и они очень беспокоятся о вас. И не только они, Иван Васильевич и Илья Савельевич тоже…

– Выходит, что я всех подвел, – опустил голову Верещак.

– Адам, мы очень хотим найти того, кто убил Евгению, помогите нам, пожалуйста, – Мирослава подошла поближе и присела перед ним на корточки.

– Значит, это правда, что Женю…

Мирослава кивнула.

– Поклянитесь! – потребовал он.

Она встала, вынула из кармана джинсов вырезанную из газеты статью и положила ему на колени.

Он читал ее молча, а потом вдруг зарыдал.

Верещак раскачивался из стороны в сторону, слезы градом текли по его лицу, а он их даже не вытирал.

Некоторые из присутствующих чувствовали себя неловко.

Непривычное зрелище: здоровый взрослый мужчина, плачущий навзрыд.

Мирослава оглянулась на Илинханова.

Он понял ее, порылся в своем чемоданчике, достал какую-то склянку, накапал из нее жидкости в стаканчик и добавил воды из стоящего возле кровати кувшина, после чего протянул питье Адаму. Тот покорно выпил, и вскоре рыдания прекратились.

– Адам Сергеевич, – снова подошла к нему поближе Мирослава, – скажите нам, пожалуйста, почему вы, человек в принципе непьющий, решили напиться? Поверьте, это очень важно! – Она сделала нажим на последнее предложение.

– Я не мог выносить боли! – Он поднял глаза на Мирославу и с силой ударил себя в грудь: – Не мог, понимаете?!

– Стараюсь понять, – ответила она, – отчего вам стало больно?

– От того, что я увидел на дискете. Понимаете, они там все! И Женька тоже! Что они там вытворяли! Боже мой! – Он закрыл ладонями лицо.

– Догадываюсь, – обронила она.

Он отнял руки от лица и, глядя на Мирославу, проговорил:

– Я даже представить себе не мог, что она способна на такое! Женька! Моя Женька!

Мирослава слушала его молча, понимая, что любое слово сейчас может оказаться не просто лишним, но губительным.

Все остальные тоже притихли, почувствовав, что Адам Верещак исповедуется сейчас только перед Мирославой Волгиной, и любая реплика другого человека спугнет его и заставит замолчать.

– Я когда это все увидел, – продолжил Верещак, – чуть не рехнулся от горя. Я решил – все! Порву с ней! Но это решение обезболило мое сердце всего на несколько минут. А потом опять стало так больно, хоть кричи и катайся по земле.

– И вы пошли в клуб? – выдохнула Волгина чуть слышно.

– Да, – кивнул он, – я впервые в жизни решил напиться. Но алкоголь так долго не действовал, что я уже потерял всякую надежду. Потом пришла она. – Он снова кивнул в сторону притихшей Елены Кокориной.

– Она предложила вам поехать к ней?

– Нет. – Он покачал головой.

– Но вы каким-то образом оказались здесь…

– Я ничего не помню. Настал миг, когда кто-то словно вырубил свет. И я ничего больше не помню. Вы верите мне?

– Верю.

И вдруг Адам вскочил со стула и бросился к Кокориной.

– Говори! – закричал он. – Это ты послала мне видео той оргии?! Ну, отвечай! – И он вцепился в горло дочери предпринимателя.

Подбежавшие оперативник и медэксперт еле-еле оторвали Адама от перепуганной девушки.

– Нет, это не я! – кричала она, топая и мотая головой.

– А кто, отвечай! – Адам снова кинулся к ней, но был остановлен ворвавшимися на крики двумя дюжими парнями в масках.

– Мирон! – выкрикнула она.

Мирослава взяла девушку за руку и повела в другую комнату.

Следом за ней вышли Наполеонов и Василиса Воеводина. Потом подтянулись оперативники.

– Мирон знал, что я влюблена в Адама.

– Откуда?

– Женька проболталась.

– Это он попросил вас снять происходящее на… – Шура щелкнул пальцами, подыскивая подходящее слово для характеристики действа.

– На вечеринке? – подсказала Мирослава.

Следователь кивнул:

– Да.

– Откуда он узнал о том, что она состоится?

– Да Женька сама ему сказала, еще и похвасталась, что мы там все оторвемся по полной программе.

– И вы согласились?

– На что? – горько усмехнулась она.

– Снять происходившее на видео.

– Да, почему нет? – Она пожала плечами.

– Но ведь Евгения была вашей подругой. Да и другие ваши подруги, предполагаю, смотрелись на пленке, мягко говоря, экстравагантно? – спросила Мирослава.

Но Елена вместо ответа только усмехнулась.

– Адам, увидев все это, пришел в ярость?

– Да.

– А Мирону было все равно?

Она пожала плечами:

– Не в курсе. Знаю только, что его целью было разлучить Адама и Евгению.

– Зачем?

– Откуда мне знать! – окрысилась она.

– Ну, что ж, вы лично получили то, что хотели.

– Чего я получила?!

– Адама.

– В стельку пьяного! Еле в машину его с помощью охранников загрузила, привезла сюда, выгрузила. А потом только и делала, что утешала его и выхаживала. А он опять требовал выпивки! Снова и снова!

– Надеюсь, что он все-таки полностью расплатился за вашу заботу в постели, – усмехнулась Мирослава.

– Издеваетесь?! Этот гад меня ни разу не трахнул!

– Ах, вот как! Сочувствую, какое разочарование!

Девушка закрыла лицо руками и заревела в голос.

– Ладно, чего убиваться, – брезгливо пробормотал Наполеонов, – молодая, красивая, богатая, утешители в очередь выстроятся.

– А мне не надо очередь! Я Адама хочу.