Глава 7
Мария-Элена Домбрийская
Все было готово и ожидало дорогих гостей.
Девушки нервничали.
Им впервые предстояло не спать. То есть Матильда оставалась без чуткого руководства Марии-Элены, а у нее тоже сложная ситуация. И как быть?
Сомнения разрешил Карст. Оглядел все, приготовленное для Лорана и компании, покачал головой и вынес свой вердикт:
– Ваша светлость, как хотите, а только вы отсюда уходите.
– Почему? – искренне возмутилась Матильда, которая и управляла сейчас телом.
– Потому что. Ваша светлость, там, где будут присутствовать испуганные, вооруженные и опасные мужчины, девушкам не место. Вообще…
– Но вы же не сможете…
– Да неужели? – прищурился Карст. – Вы все хорошо придумали, ваша светлость, тут и последний дурак справится. И я справлюсь.
– Вы уверены?
– Полностью.
Матильда вздохнула. Посмотреть очень хотелось, а то и поучаствовать, но Карст, наверное, прав… Это в кино мальчик может низводить и курощать. А в жизни так никогда не получается, слишком уж опасно. Обязательно что-то пойдет не по плану…
Карст вдруг расплылся в широкой улыбке.
– Ваша светлость, будь вы мужчиной, я бы вас в свой отряд взял.
– А?
– С такой фантазией… наши враги сами бы вешались. Уж простите, коли не так сказал…
Матильда прищурилась в ответ. В серых глазах рыжика вспыхивали веселые искорки. Неизвестно, что о ней рассказала Ровена, но вопрос явно тестовый.
Как-то ты себя поведешь? Герцогесса – или боевой товарищ?
Конечно, не совсем товарищ, и не очень боевой, но отношение разное. Что ж…
– Извиняю, любезнейший. Я понимаю, что вы не хотели принизить мои таланты…
Не такова Матильда Домашкина, чтобы шутку в ответ не отсмеять.
Карст почесал в затылке. Но развивать тему не стал.
– Обсудим все еще раз, ваша светлость, и пусть ребята вас проводят. Потом вернетесь, выйдете через задний двор – и в безопасное место. От греха…
Матильда вздохнула.
– Хорошо.
Несколько минут они все обговаривали с Карстом. Что, куда, когда, кому, чего… Потом мужчина хмыкнул и потер руки.
– Сделаем.
– Ваши люди точно смогут? Справятся?
– Не сомневайтесь, ваша светлость. Команда у меня хорошая, не подведем…
Ради Ровены.
Сказано вслух это не было, но повисло в воздухе между двумя людьми. Карст намекал, Малена принимала.
Она будет должна. Она отдаст долг.
Жаль, сама не справится с делом, но «Один дома» работает только в Америке и фантастике. А в жизни… нет, в жизни лучше лома нет приема. Перестрелять бы подонков, не глядя, но ей не нужны трупы.
Ей нужно, чтобы негодяи ушли на своих ногах, только сопротивляться не смогли и злости прибавили, а если еще Лорана пришибут по дороге – вообще замечательно будет. Но пусть его пришибут не здесь. И не ее люди!
Карст еще раз все осмотрел, покачал головой.
– Да, ваша светлость, не хотел бы я вас иметь во врагах. Никак не хотел бы…
Мария-Элена улыбнулась.
– Посмотрим, что будет ночью.
Карст кивнул. Ему тоже хотелось посмотреть. Вот уж чего он не ждал от герцогессы – это такой… извращенной фантазии. Но раз уж ее проявили…
Можно бы просто порубить нападающих в капусту, но сколько их будет? Сколько своих он при этом потеряет? А сколько будет объясняться со стражей?
Неприятные вопросы возникают. А если сработает хотя бы половина из придумок герцогессы… Шервули нападающим потом котятами покажутся. Однозначно.
Матильда наблюдала за рыжиком из-под опущенных ресниц.
– Кажется, он нас зауважал, – решила Матильда.
– То ли еще будет…
– Что именно будет – мы, к сожалению, не увидим.
– Но надеюсь, нам расскажут, – согласилась Малена. Еще раз показала, что и как работает, попросила Карста повторить – и откланялась.
Герцогессе предстояло осваивать новое упражнение. Эротический прогиб и пролаз под забором. Никто подзаборных герцогесс не видел? А ведь и такие бывают.
* * *
Другого выхода у девушек не было.
Возможно, за домом наблюдают. Возможно, они кого-то не заметили. А потому…
Тетушка Берта решительно осталась в доме. Остались и все слуги, просто они все запрутся у себя в комнатах. Ну и оружие возьмут… хоть бы и те же сковородки. Здесь над ними смеяться не принято. Тяжелые, чугунные, с длинными ручками… Один раз такой приложишь, и никакая реанимация не поможет.
А вот граф Ардонский с семьей эвакуировался. Тем же путем, через задний двор, под живой изгородью, к соседям, с которыми договорились на одну ночь. За хорошие деньги те с удовольствием и приютят, и наблюдательный пункт предоставят…
Что до вояк…
Заменить одних на других несложно. Кто там вглядывается в лица, когда есть одежда в цветах Ардонских и плащи с гербами Ардонских?
Никто и не вглядывался. Ни к чему.
Так что солдаты дядюшки Астона выходили, словно бы по своим делам, потом возвращались, а что в трактире они менялись одеждой с людьми Карста и возвращались уже не те люди… Бывает.
Сам Карст ждал. С его точки зрения, убить Рисойского было бы проще. Но…
Поди оправдайся. Лорена-то, как ни крути, вдовствующая герцогиня Домбрийская. И за брата она порвет пополам. Будет добиваться справедливости у короля, у архона, да хоть бы и у Восьмилапого. И что там получится…
Нет, Карсту такое не надо. Обойдемся без разбирательств и прочих излишеств…
Сделать так, чтобы Лоран просто исчез? И концов не нашли?
Квалификация не та. Совершенно не та. Карст – вояка, моряк, абордажник, на худой конец он будет воевать на твердой земле, и неплохо, но не убивать из-за угла. А найти убийцу, потом убить его… тоже уметь надо.
Организовать Рисойскому пьяную драку? Это в перспективе. А пока приходится довольствоваться тем, что есть.
Вот и вечер. Как там пела герцогесса?
Спи, моя гадость, усни?
* * *
Мария-Элена смотрела на дом тетушки Берты.
Вот опустилась темнота, погасли огни в окнах… И на девушку накатил вдруг такой приступ сонливости…
– Ваша светлость? – Ровена даже обеспокоилась.
Мария-Элена покачала головой.
– Я в порядке. Только… спа-а-ать хочется.
– Так вы присядьте пока в кресло, когда что-то интересное начнется, я вас разбужу. А пока ничего не видно и не слышно…
«Кажется, мы не сможем сопротивляться», – заметила Матильда. Она тоже ощущала состояние Малены.
«Да… может, пару часов, но и только».
«Тогда не стоит затягивать. Мне на работу надо…»
«Что ж. Идеальных подарков не бывает. Но это – невысокая цена».
Матильда была полностью согласна с подругой.
Герцогесса заползла в кресло, укрылась пледом, свернулась клубочком и мгновенно отключилась. Да так крепко, что ее не разбудил ни граф Ардонский, ни шум в соседнем доме.
А шума было…
Ох, сколько же шума там было!
* * *
Двенадцать человек во главе с Лораном и Сиплым Пахтом медленно приближались к дому.
– Двое у калитки, двое у черного хода, – отдал приказ Пахт. – Где мальчишка?
Наблюдатель подбежал к нему мгновенно.
– Здесь, господин.
– Она внутри?
– И она, и граф… Я все-все узнал! Ее комната на втором этаже, как поднимешься, – сначала хозяйка, потом еще одна комната, а потом ее! И господин граф в конце коридора…
Пахт кивнул мальчишке. Молодец, мол, хорошо стараешься, если и дальше так же себя проявишь, в банду возьмем. И не заметил злой искры, которая проскользнула в серых глазах подростка. Кто будет в эту мелочь вглядываться?
– Спят они?
– Ага… почти сразу после ужина всех свалило. Я сам видел, кто-то аж в гостиной прикорнул… Сейчас просто свет не горит, вот и не видно.
Лоран довольно улыбнулся.
Осел, груженный золотом, возьмет любую крепость. Но в данном случае хватило одной подкупленной девчонки и мешочка с сонным зельем. Риск, конечно, после него можно не проснуться, особенно если много съешь, но какая Лорану разница? Когда на кону Домбрийское герцогство?
– Хорошо. Стереги у калитки.
Мальчишка кивнул и остался снаружи. Ненадолго. Как только последний из бандитов скрылся в доме, мальчишка сделал шаг, другой, а потом вжарил по улице так, что его и ветер не догнал бы.
Два золотых. Крошка на столе для Малены, никак не решающая ее проблем, но для бездомного нищего мальчишки – целое состояние. Местные не просто побили соглядатая Пахта, они приволокли сопляка показать герцогессе, и та не разочаровала никого. Юные «холмсовцы» получили премию, а мальчишке было сделано предложение, от которого не отказываются. Он уже купил себе место в почтовой карете. Купил бы и раньше, просто нужно было слишком много денег, у сопляка столько не было…
Малена предложила ему деньги с тем, чтобы он соврал Пахту и завел его в ловушку. И паренек согласился, не раздумывая.
Один золотой у него еще остался. И задерживаться в городе он не собирался. Эту ночь он проведет уже в почтовой карете, в крайнем случае, в сарае рядом с каретой. Найдется и для него местечко. Отъезд на рассвете, потом месяц в дороге, а потом он начнет новую жизнь в новом городе, подальше от моря. Вступит в гильдию, учиться будет…
Мало кому нравится всю жизнь (заметим, короткую) ходить под петлей. Мальчишка исключением не стал и предложение Малены принял, продав Пахта вместе со всей его бандой за новую жизнь. Спокойную, сытую и свободную. Относительно, конечно, но кожевников или красильщиков у нас вешают намного реже, чем грабителей.
Отправив мальчишку, Пахт переглянулся с Лораном.
– Отлично.
И кивнул одному из своих подручных.
Взломать дверь?
Это несложно, если умеючи. И даже если она заперта изнутри на засов… надо просто петли поддеть. И снять ее с петель.
Как выглядит доходный дом тетушки Берты?
Прихожая, где висят плащи, где обметают грязь с обуви и лежат разные полезные вещи, за ней большая гостиная и кухня. Здесь же, на первом этаже, находится комната для слуг, кладовка, подсобные помещения… Лестница на второй этаж. Первая комната – хозяйкина, мало ли кто пройдет ночью мимо, потом гостевые комнаты.
Туда и лежит путь незваных гостей.
Лежал.
Через прихожую надо было еще пройти… Разве можно было не оставить сигнализацию?
Просто натянуть веревки. О которые нападающие душевно и споткнулись. И полетели на пол. Пара стульев у стены, несколько веревок между ними – ничего сложного.
Загадить прихожую тетушка Берта разрешила. Но не дом.
И в нескольких местах натереть полы салом. Не ново? Ну и пусть, зато действенно!
Бандиты скользили, падали, хватались друг за друга, опрокидывали стоящих рядом… законы физики действуют везде.
Прихожая огласилась стонами боли.
Какой бы ты головорез ни был, а если, поскользнувшись на гадкой селедке, вписываешься копчиком в пол – это больно. А еще обидно. Не от бандитского ножа ты пострадал, не от врага на крутой разборке, а… так. От веревки, куска сала и табуретки.
По прихожей пошел мат-перемат. Кое-как, оскальзываясь и цепляясь друг за друга, а самые сообразительные и просто на четвереньках, преодолели «минное поле». И двигались они не из дома, а в дом.
Уходить? После первой же трудности? Вот уж нет!
Хотя Лоран начал понимать, что это – неспроста. Не каждый же день здесь так? Или – что?..
Но ведь заплачено! Значит, пусть ищут ему эту стерву, если она здесь!
Злые, как шервули, бандиты выбрались в гостиную. Переглянулись.
И – встали.
Свет вспыхнул в нескольких местах сразу, ловкие руки подожгли факелы, и стало видно, что в углах гостиной стоят арбалетчики. И оружие у них на боевом взводе…
Такие болты насквозь пробьют сразу нескольких.
И в окнах поблескивают жала болтов. И на лестнице…
Нет. По лестнице медленно спускается здоровущий рыжий громила при полном вооружении. Шел, небрежно поигрывал топором, которым быка надвое развалить можно было, улыбался со всей возможной куртуазностью… И почему ему никто не верил?
– Какие гости! Какая честь!
* * *
Тишина стояла такая, что слышно было, как у одного из подручных Пахта урчит в брюхе. Потом Карст, а это был именно он, улыбнулся еще шире.
– А что ж у нас гости с оружием?
Лоран кашлянул. Выступил вперед.
Он понимал, что все летит в пропасть, но… вдруг удастся что-то еще изменить? Хоть что-то?
– Я – Лоран Рисойский. И прибыл в гости к своей племяннице…
– Я что, похож на вашу племянницу? – искренне удивился Карст.
Отрицать очевидное Лоран не мог.
– Где Мария-Элена?
– Мне-то откуда знать, кого и где вы ищете? Здесь. Живу. Я!
– А у меня другие сведения!
– А мне плевать! – рявкнул Карст. – Я сейчас всех тут положу, и ничего мне за то не будет! Ввалилась тут шайка подзаборная…
– Да я Рисойский!
Карст шагнул вперед.
Впечатление он производить умел. Это как бобтейл – милая плюшевая, пушистенькая собачка вдруг открывает пасть, и оказывается, что набор зубов там – хоть крокодилу хвост откусывай.
Рисойский сейчас оказался перед разъяренным медведем на голову его выше, топор блеснул у самого носа Лорана – и мужчина сдулся, словно шарик.
– Так Восьмилапому и расскажешь!
– М-мои люд-ди…
Лоран чуть заикался. А поди тут не прозаикайся, когда рядом с тобой проносится громадный топор и врубается в стену.
Тетушка Берта со вздохом разрешила. Ладно уж, но сильно комнату не уродовать! И постарайтесь не залить кровью паркет – не ототрешь потом!
Пахта со разбойнички это тоже впечатлило.
Карст ухмыльнулся.
– Надеюсь, здесь все люди разумные?
Пахт кивнул. А то нет, что ли? Одно дело – пройти в мирный дом, запугать слуг и вытащить из кровати девчонку. Напугать и передать заказчику. Другое – сражаться всерьез, с воинами при оружии, которые не собираются брать пленных. За такое – и цена другая, и люди нужны другие, и вообще… мы так не договаривались!
Нечестно!!!
Мысли эти были написаны на лице Пахта, так, что даже Карст усмехнулся.
– Вот и ладно. Живыми отсюда все уйдете. И на своих ногах. Если слушаться будете.
– Я дворянин! – попробовал еще раз вякнуть Лоран, но кто б его слушал?
– Раздевайтесь!
Челюсти отвисли у всех, включая Пахта.
Карст без особого труда вырвал топор из стены и еще раз крутанул его.
– Я кому?..
Болт свистнул и впился в пол, аккурат рядом с ногой Пахта. Буквально впритирку к сапогу. Вот теперь дошло до всех.
На пол посыпалось оружие, полетела одежда… Подштанники Карст милостиво разрешил оставить. И сапоги – тоже. Так и быть.
Лоран медлил, но второй болт сбил с него шляпу, пребольно рванув за волосы.
Рисойский понял, что с того света никому ничего не докажет, и принялся раздеваться, злобно сбрасывая одежду на пол.
Карст, который наблюдал за происходящим, ехидно улыбался в усы. А что?
Хотели дешево и легко отделаться? Не рассказал вам Рисойский, что с ним эта пигалица проделала? А зря, ой как зря… вы бы с него тройную цену содрали.
– Сука, – прошипел все осознавший Лоран.
Тихо-тихо, так, чтобы никто не услышал.
Безусловно, это была работа Малены. Такая же, как со свиньей. Но поди докажи! И не ждали они отпора, никак не ждали, Лоран же заплатил судомойке, та должна была добавить сонного зелья в ужин… не добавила? Что вообще с ней случилось?
На этот вопрос могла бы ответить Берта Ливейс, которая рассвирепела не на шутку, узнав о таком «маленьком гешефте», оттрепала девчонку за волосы и передала людям Карста.
Те, недолго думая, связали предательницу на манер колбасы и сунули в кладовку. Понятно, никто не собирался ее убивать или сдавать страже, пусть катится, но не сразу же! Предупредит еще нанимателя!
Ничего, полежит до утра, не оголодает и не помрет. А утром пинка ей для скорости – и вон пошла. Тебя, отродье Восьмилапого, в приличный дом взяли, работу дали, а ты фортели выкидываешь?
Брысь отсель!
Наконец банда была раздета, и один из подручных Пахта лично сгреб все добро в угол гостиной.
– А теперь – на выход, – вежливо показал Карст.
Такого никто не ожидал.
Ночью?
На улице?
В одних подштанниках?!
Да ты!..
Карст недобро улыбнулся.
– А что вас, господа подонки, удивляет? Ваши жертвы так и уходят, нет?
Вообще-то – да. Но то ж жертвы, а это – они, такие умные, сильные, хищные… и ВОТ ТАК!?
Свистнула для вразумительности еще пара болтов. Один из подручных Пахта взвыл – ему царапнуло мочку уха. Расчет был филигранный, ухо даже не оторвало, так, располосовало, но место-то нежное! Кровавое, и льет оттуда, хоть ведро подставляй.
Все быстро поняли, что к ним по-доброму, а доброту надо ценить. И слушаться! А то ведь и похуже может быть! И будет! Запросто!
Так что бандиты кучкой направились к двери. Вышли.
И вот это они зря. Надо было цепочкой выходить, а они…
Малена это предусмотрела. То есть – Матильда, откуда приличной герцогессе было знать о суде Линча? Да и смолу опять же найти сложно, дело трудное, обошлись клейстером из крахмала: сварить – пара минут, дешево и сердито. Малена лично развела здоровущую бадью, в которой у тетушки Берты обычно свиной корм запаривали.
И стоило бедолагам выйти на крыльцо в одних подштанниках…
Вот это все и опрокинулось сверху.
Досталось всем. Пахту, его подручным, Лорану… И не успел народ сообразить, чем их окатили с удобного балкончика на втором этаже, сверху посыпались перья.
Много перьев.
Три подушки перьев и одна перина.
Разве ж нам чего-то жалко для любимого дядюшки? Малена бы и больше раздербанила, жаль, времени не было!
В довершение всего улица озарилась вспышками петард. А что, такое веселье – и без фейерверка? Нет, нельзя, никак нельзя!
Пахт завыл белугой, осознавая, что происходит.
Открывались окна, высовывались на улицу люди… Может, его под перьями никто не узнает?
Что-то верилось с трудом.
Едва не рыдая от злости, господа преступники выбредали за ворота палисадника негостеприимного домика. Вернуться и отомстить? Такое им и в голову не пришло. Слишком уж сильным оказался удар, слишком неожиданным.
Конечно, регулярную армию таким бы не сломить. Но уличное отребье? Которое за медяк убьет, а за два и заказчика прирежет? Которому своя жизнь дороже чужой?
Лоран удрал первым, прекрасно понимая, что Пахт с него за все спросит. Этой ночью, считай, прекратилась карьера Сиплого в преступном мире, теперь только в золотари подаваться. Можно быть страшным, опасным, жестоким, можно быть негодяем, подонком и мерзавцем, но нельзя быть смешным. Это в преступном мире не прощается. А Пахт, в клейстере и в перьях, в одних подштанниках на улице, надолго станет знаменитостью Винеля.
Лоран это понял, а потому бежал, не оглядываясь, иначе ему не жить. Найдут и убьют, медленно и мучительно.
Карст не препятствовал. Пусть сами разбираются, он не полезет… Враг деморализован, враг удирает, враг больше к герцогессе точно не полезет, врагу не до того. Отмыться бы… во всех смыслах.
Что приятно, никто не пострадал.
У стражи претензий не будет, даже если Лоран туда пожалуется… а на что, собственно?
На клейстер? На перья? На совершенно левого мужика, к которому полез в дом?
На что жаловаться-то? И как при этом не выставить себя посмешищем?
И люди Карста все целы, а это приятно. И денег им дадут, хоть и немного, но герцогесса обещала, и у бандитов кое-что нашлось. Карст еще раз обошел дом, стукнул госпоже Ливейс, мол, можно выходить, выпустил слуг и, в качестве любезности, распорядился убрать стулья, веревки и почистить пол. Есть еще щель в стене гостиной и пара дырок от болтов. Но их потом замазать и побелить сверху, никто и следа не заметит.
Уборка? А тут и немного. Отмыть от сала прихожую, отчистить палисадник. Все.
Это ж надо так додуматься? Банда, считай, без капли крови ликвидирована, порванное ухо не в счет. А пожаловаться опять не на что. Ни к кому и пальцем не притронулись.
Ладно. Сейчас еще раз все осмотрит, запомнит – и пойдет рассказывать герцогессе об успехе.
* * *
Чуть забегая вперед, скажем, что разбудить герцогессу не удалось, как ни старалась Ровена. Малена спала как убитая, не реагируя даже на флакон с нюхательной солью.
Пришлось Карсту рассказывать все графу Ардонскому, который тоже ждал известий.
Граф не стал чиниться, налил Карсту вина, выслушал и долго хохотал. А потом, в качестве объяснений, рассказал Карсту про Донэр. Перенервничал, вот и разоткровенничался с наемником.
Про события, которым он был свидетелем, про свинью, к примеру…
Карст слушал, кивал – и успокаивался. Да, рядом с герцогессой Ровена может никого не бояться. Самое страшное чудовище уже взяло ее на работу…
Интересно, чем они в монастырях занимаются, что оттуда такие… заразы выходят? Хотелось бы знать заранее, а то в другой раз может и не повезти, Рисойский свидетель.
Лорена Домбрийская
Когда Лорена увидела брата…
Она сама открыла дверь, ожидая известий, – и шарахнулась, взвизгнув так, что с люстры упал и безвременно скончался от разрыва сердца здоровущий таракан. Испугалась, и было чего.
Кто бы признал всегда лощеного, щеголеватого Лорана Рисойского в этом… ужасе ночных улиц! Нечто… полуголое, всклокоченное и обляпанное перьями со всех сторон. Лорана под слоем мусора можно было угадать далеко не сразу, но родная кровь не водица, Лорена таки сообразила, кто перед ней.
– Лоран?
Размениваться на любезности Рисойский тоже не стал. Не время. Нет времени!
– Сестричка, все собрано?
Лорена потрясла головой.
– Н-нет…
– Тогда бери самое важное, остальное брось. Мы отправляемся на корабль.
– Что случилось? Лоран, ты хоть умойся, ты посмотри, в каком ты виде!
Крохотное поясное зеркальце обязано быть у каждой уважающей себя дамы. Его-то Лорена и поднесла к лицу брата, тихо радуясь, что Силанта спит крепко, спит в соседней комнате, и ее такими мелочами, как явление дядюшки в ночи, не разбудишь.
Лоран взглянул, грязно выругался и пошел к умывальнику. Лорена полила ему из кувшина. Вода хоть и остыла, но смыть перья с головы и рук еще годилась. Лоран не столько мылся, сколько ругался, пока он добежал до сестры, перья пристали намертво. Любой, кто пробовал отдирать от оконных рам старую, приклеенную на крахмальный клейстер бумагу, мог ему только посочувствовать. От всей души.
– Эта … и …!
– Мария-Элена? Ты ее видел?
– Кто бы еще на такое был способен, – прошипел Лоран. – Все, хватит болтать, одевайся. Я сам разбужу Силли.
– Ты хоть объясни, что произошло! – топнула ножкой Лорена.
Брат с сожалением поглядел на сестру. Да, прошли те времена, когда ей можно было отвесить подзатыльник и Лорена беспрекословно слушалась. Сейчас придется тратить время, которого и так нет. С минуты на минуту Пахт залижет раны и вспомнит о виновнике своего позора.
– Кто-то донес этой стерве, что мы в городе.
– И?
– Она приготовила ловушки. Результат – сама видишь…
Лорена видела, но не понимала сути.
– Н-но… ты ведь цел?
– Я – да. Пахт и его люди тоже целы, но надолго станут посмешищем в Винеле. Уж поверь. После сегодняшнего и нам лучше здесь не появляться. Лет пять.
Основной принцип любой войны: если нападают, то жди сопротивления даже от гусеницы, а вот деморализованное войско – не бойцы. Лорена его не знала. Неоткуда было.
– Но…
– А этой стервы там даже не было!
– К-как?
– Было человек двадцать наемников, которые разоружили нас и повыкидывали, как кутят. Вежливо, со всем галантерейным обхождением…
Лорена поднесла руки к вискам.
– Не верю! Невозможно!!!
– А ты поверь!
– Да что она… ей Восьмилапый, что ли, помогает?
Лоран припомнил ловушки. Подумал пару минут.
– Там не было ничего… такого. Я и сам бы мог что-то такое сделать… понимаешь, она просто позабавилась. Как дети, которые подкидывают учителям мышей в постель.
– Позабавилась? – прошипела Лорена.
Брат кивнул.
– В том-то и дело. Сначала нас предупредили, что прикончат, если еще раз полезем, а потом еще и поиздевались, как над соплячьем.
– Тебя?! Прикончат?! – выловила самое важное Лорена.
– Сегодня меня могли убить, – честно сознался Лоран. – Заявили бы, что я влез в дом, и… может, его хозяйку и осудили бы. Но мне было бы уже все равно.
Лорена покачала головой.
– Не верю. Этого просто не может быть! Не могло быть! Бред какой-то…
– К сожалению, это доподлинная реальность. И давай собирайся, пока я бужу Силли. Потом ты поможешь ей, а я пойду к Сетону. До рассвета мы все должны быть на «Стремительном».
– Зачем? Капитан хотел отплыть завтра на закате…
– Придется отплыть на рассвете, – отрезал Лоран, одеваясь в запасной костюм, хранящийся у сестры, и радуясь, что оставил у Лорены большую часть своих вещей. – Иначе до нас доберутся. Может, пока мы разговариваем, к нашему дому уже идут убийцы…
Лорена вскинула руку к горлу, показывая, что она в ужасе.
– Мария-Элена? Она способна на… такое?
Лорена как-то подзабыла, что сама способна и на худшее.
– Нет. Пахт.
– Кто? Ах, головорез, которого ты нанял?
Испуганный тон сменился на более-менее равнодушный. Лорена явно недооценивала серьезность положения. И брат попытался ей объяснить.
– Эта девчонка сегодня его уничтожила.
– Как?
– Смехом, Лори, смехом. Пахта больше не будут бояться. Как можно бояться того, кого облили смолой и вываляли в перьях? По моей вине, кстати говоря!
Лорена представила себе этот образ – и невольно прыснула. Лорен кивнул.
– Вот. И ты…
– И я. Да…
Лорена осознала, что сделают за такую подставу с ее братом, и засуетилась. Да, это лучший выход – сбежать, а там уж пусть Мария-Элена сама разбирается, как пожелает. К тому же они раньше окажутся в столице, у них будет больше времени на подготовку…
Хотя в глубине души Лорены копошилось странное чувство. Гаденькое такое… страх?
Названия ему не было. А чувство было. И неуверенность в своих силах – тоже. Малена переиграла их уже два раза, и кто сказал, что не будет третьего?
* * *
«Стремительный» отплыл на рассвете, хотя Рисойским пришлось доплатить, и достаточно много. Но Лоран не жалел.
Точно он не знал, но догадывался – и не ошибался.
Под утро, оправившись и получив приказ от хозяина, бандиты Пахта навестили и ту ночлежку, в которой он остановился, и гостиницу, в которой ждала брата Лорена.
Если бы они там оставались…
Но Лоран сбежал вовремя.
И с Пахтом он тоже угадал. Сиплый стал посмешищем Винеля, его бандиты – тоже, а сама команда распалась, не прошло и месяца. И разъехалась по другим городам. Менять имена, прозвища и надеяться, что оскорбительное «курятник» не всплывет на новом месте.
Отомстить Малене они просто не успели. Граф Ардонский, осознавая серьезность ситуации, договорился с капитаном «Веселого шервуля», и тот отплыл на следующий же день, к обеду.
Сиплому оставалось только ругаться. Он проиграл все ставки.
Войско степняков, где-то в районе Интары
Каган лежал в шатре и отдыхал от трудов праведных. Тяжело все-таки…
Кланяясь, вошла старуха, которая присматривала за девушками в его гареме. Каган не может путешествовать без девушек, вот и Хурмах взял с собой десяток наложниц. А Бурсай присматривала за ними, железной рукой пресекая непорядки.
Евнухов у степняков для этой важной цели не водилось, они считали, что мужчину-врага надо убить, а превращать его в нечто неполноценное, лишать возможности продолжить свой род… нет, нельзя. Месть – тоже удовольствие, и подпускать к себе существо, лишенное всего по твоей же милости… Лучше убить сразу. Или самоубиться, все легче будет.
Вот и правили в гаремах старухи, родственницы кагана, матери, тетки и прочие… и следили за наложницами они пуще глаза. А что интриговали… А кто не стал бы на их-то месте? Тут по-разному бывало, кто и помирал до времени, кто и наперсницей каганши становился…
– Что тебе?
– Мой каган, – старуха поклонилась, – новая наложница успокоилась и ждет ваших приказаний.
Новая наложница… ах да!
Шарлиз Ролейнская!
Хурмах медленно опустил веки, прислушался к себе.
Он, конечно, устал, но женщина в постели – это хорошо. А принцесса… это удача. Его сын с королевской кровью будет иметь серьезные права на землю, да и тестя-короля тоже хорошо бы получить. Надо, надо закрепить свой успех, и в постели – тоже.
– Она готова разделить со мной ложе?
– Если на то будет ваша воля, мой каган. Вы позовете ее сегодня? Или кого-то еще из девочек? Может быть, двух-трех?
Хурмах кивнул. Но на двух не решился – он тоже не железный, хотя пожаловаться ни одна не осмелится, но сегодня… сегодня у него в меню принцесса, а такое блюдо…
Дорогое вино с дешевкой не мешают.
– Через час приведешь новую наложницу в мой шатер, одну, и чтобы она была готова. Без слез и соплей, иначе выпорю и ее, и тебя.
Старуха поклонилась.
– Слушаюсь, мой господин.
И вышла, чтобы направиться в шатер с наложницами.
* * *
Шарлиз была очаровательна.
И иначе тут не скажешь. Роскошную фигуру подчеркивал изящный наряд из шаровар и коротенькой кофточки, глубокий вырез открывал грудь, животик соблазнительно показывался из-под бахромы, светлые волосы, расчесанные и богато украшенные драгоценностями, лежали на покатых плечах. Голубой цвет был ей к лицу, и гаремный наряд тоже. И сама гаремная жизнь… здесь она была на своем месте. Именно здесь, а не при дворе Самдия, где требовалось блюсти правила и приличия.
К ней и направилась Бурсай.
– Сегодня господин желает видеть тебя на своем ложе.
К чести Шарлиз, она не стала кричать, плакать или сопротивляться. Всесторонне обдумав за эти несколько дней свое положение, она решила, что все не так плохо. Разве нет?
Она жива, здорова, а что в руках у кагана… убивать ее тут не будут, определенно. А остальное… она не девушка. Было бы чего бояться.
Каган разгневается, что она досталась ему уже початой? Шарлиз знала, что в Степи с этим строго, но и на тот случай свои уловки есть. По счастью, повитухи здесь не было, а доверяться маркитанткам? Или солдатским лекарям?
Девственность Шарлиз не освидетельствовали, побоялись нанести кагану оскорбление. И тем самым развязали ей руки.
Вот сколько мужчинам нужна была девственность, столько женщины ее и подделывали. Конечно, достать кровь Шарлиз не могла, и приготовленный для первой брачной ночи рыбий пузырь пропал вместе со всеми ее вещами, но притворяться и лицедействовать – сколько угодно. Хоть от заката до рассвета. А кровь…
По-разному бывает. Иногда она и вовсе не идет, а иногда ее столько, что кажется, поросенка резали. Она знает…
И шпилька есть на всякий случай, если что – воткнуть ее в запястье, простыню измазать. Но тут главное, чтобы каган поверил, что именно он – первый. Нарушитель ее нетронутости…
Но чтобы лицедействовать, хорошо бы знать сценарий и декорации.
– Когда это будет? И как?
Бурсай одобрительно кивнула. Да, в этот раз обойдется без слез и соплей.
Мужчин Шарлиз могла провести, но женщины распознавали в ней шлюху раньше, чем она рот открывала. А чего шлюхе бояться еще одного клиента?
Уж что она там кагану расскажет – это не дело Бурсай, какой к ней девка поступила, ту она и господину приведет. А остальное ее не касается.
– Через час тебя закутают, и мы пойдем в шатер господина. Там ты встанешь на колени, а я тебя раздену и уйду. Смотреть в землю, молчать, глаз на господина не поднимать, обращаться только после его разрешения, делать все, что он велит. Поняла?
Бурсай дождалась кивка и довольно улыбнулась.
– Не споришь, это правильно. Мне бы не хотелось отдавать тебя солдатам, если не угодишь господину. А пока тебя надо приготовить.
– Хорошо. – Шарлиз медленно поднялась с дивана, на котором и лежала все это время. – Готовьте…
Следующий час для Шарлиз оказался сложным.
Ее намазали глиной, чтобы удалить все волосы на теле, ее скребли какими-то пилочками и терли жесткими щетками, ей расчесывали волосы и полировали ногти, красили глаза и соски грудей…
Но к концу часа Шарлиз едва узнала свое отражение в большой металлической пластине. Никогда она не была такой очаровательной. Никогда…
Служанки искусно подчеркнули ее достоинства, а недостатки… их у Шарлиз просто не было. Никаких!
Каган не устоит. А дальше дело техники.
С этой мыслью она и отправилась к Хурмаху.
* * *
Полог шатра откинулся, повинуясь старческой высохшей руке. Шарлиз вошла внутрь, опустилась на колени и замерла. Бурсай освободила ее от черного глухого химара, доходящего до пят, поклонилась и замерла рядом молчаливым изваянием. Хурмах взмахнул рукой, отпуская старуху, и обратил свое внимание на Шарлиз.
– Подойди поближе, девушка.
Шарлиз повиновалась. Она встала с колен, изящно поклонилась – и направилась к роскошному ложу, на котором возлежал каган, по женскому обыкновению разглядывая его из-под опущенных ресниц. Остановилась совсем рядом, так, что ноги по щиколотку утонули в пушистом ворсе ковра, и продолжила разглядывать кагана.
Нравился ли ей этот вид?
Нет. И снова – нет. Кому-то каган, может, и грозный, и страшный, но на кровати…
На роскошном ложе устроился мужчина лет сорока, пузатый, начинающий лысеть, зато с роскошными усами и бородой. Кстати, сейчас в ней несколько крошек застряло, фу…
Нос прямой, губ за бородой не видно, подбородка тоже… глаза умные, ясные, черные. Волосы тоже черные, и на груди, и на спине, наверное… снова – фу.
Шарлиз предпочитала мужчин с хорошими телами, лучше, чтобы волос было поменьше… Для кагана она сделала бы исключение, только если он хорош в постели.
А внешность… Пузико слишком круглое, ноги коротковаты, плечи узковаты… этакий мужичок. Не рыцарь, нет… на коне он может выглядеть замечательно, а вот вблизи… Не в ее вкусе.
Но на лице Шарлиз эти мысли не отразились. Она «трепетала от страха» усердно, серьезно, стараясь даже мыслями соответствовать происходящему… ей страшно, ей очень страшно, она никогда не была с мужчиной, она с ума сходит от страха, но старается его не показать – и от этого только больше боится…
И боялась. За свою жизнь.
– Не бойся, – обратил на это внимание каган. – Я не причиню тебе вреда.
Шарлиз упала на колени, отлично зная, что в таком ракурсе ее прелести смотрятся неотразимо. Кто из любовников сказал ей, что на коленях она соблазнительнее всего? Уже не вспомнить, да и не надо… у нее никого не было, она боится… По щеке сбежала одна слезинка, не больше. А то краска поплывет, а у нее тут трагедия, не бродячий цирк с клоунами.
– Не губите меня, господин! Умоляю!
Хурмах вскинул брови, и Шарлиз продолжила спектакль.
– Если вы вернете меня отцу, он щедро вознаградит вас. И мой жених тоже. Умоляю, позвольте мне вернуться к нему нетронутой! Не губите меня! Господин, умоляю!!!
– И кто же твой жених, девушка? – Хурмах спрашивал из любопытства, но оказался не готов к ответу.
– Маркиз Торнейский.
– Что?!
Полетел в сторону поднос с фруктами. Хурмах воздвигся с кровати – и Шарлиз впервые испугалась всерьез. Вот сейчас перед ней был каган, и плевать, какое у него пузо. Глаза у него были… с такими – не просто убивают, с такими убивают мучительно.
– Господин… – пискнула она.
Каган притянул ее к себе за волосы так, что слезы брызнули от боли уже непритворно.
– Кто твой жених, повтори?
– Маркиз Торнейский…
Рука разжалась, Шарлиз упала рядом с кроватью, неловко, ударилась о столбик плечом, вскрикнула от боли, но Хурмах не обратил внимания на ее мучения, расхаживая по шатру.
Случай дал ему в руки невесту Торнейского? Как приятно… Но…
Не успела стихнуть боль в плече, как каган опять вздернул Шарлиз к себе, его лицо оказалось в сантиметрах от ее лица. И таким огнем жгли черные глаза, что Шарлиз оцепенела. Поняла, девственность – пустяки, сейчас ее жизнь действительно висит на волоске.
– Давно ты знаешь своего жениха?
– Вообще не знаю, – замотала головой перетрусившая Шарлиз, уже не думая о красоте движений. – Никогда не видела. Это брак по договору…
Бешенство чуть схлынуло.
Если это брак по договору, то Торнейский ее не знает. Ему что эта девка, что другая… но Хурмах все равно не откажется нанести ему такой удар. Пусть Торнейский получит первую пощечину…
Хурмах грубо поволок девку к кровати, швырнул, разрывая на ней одежду, подминая под себя. Ярость сработала не хуже афродизиака, заставляя гореть, подчинять, властвовать…
Какая девственность? Хурмах и не заметил бы, он просто с размаху вошел в оцепеневшее от ужаса тело и не удивился ничему. Ни узости, ни крика боли… так ведь и должно быть… он первый!
Он здесь и сейчас имеет невесту Торнейского… того самого, Черного Волка… поделом тебе, тварь! И девке тоже поделом.
Какие там династические планы? Какие государственные размышления?
Женщинам не мстят? И с ними не воюют? Скажите это женщинам…
Шарлиз дергалась от боли и кричала, по щекам катились непритворные слезы… она хотела жить! Но больно, как же больно…
* * *
Заснула она не скоро, только под утро.
Ярость кагана сыграла положительную роль – когда на тебе рвут шаровары и начинают грубо насиловать, кровь так или иначе будет.
Вот и у Шарлиз она была.
Другая женщина навек получила бы отвращение к любовным играм после такой ночи… Каган мстил, как мог. Шарлиз о некоторых способах и позах даже не слышала… но оценила. Главной ее трудностью было не показать, что она… наслаждается.
Да, как ни странно, когда она увидела кровь на простыне… Может, ее наконец-то отпустило – она не умрет, как шлюха, а может, и что-то другое… Но удовольствие она этой ночью получила, просто каган слишком был занят своей злостью, чтобы обратить внимание на ее глаза.
Стоны? А это от боли. Так тоже бывает… и крики тоже, не всегда ведь каган видел лицо женщины, далеко не всегда.
И сейчас Шарлиз лежала на ковре рядом с кроватью, осторожно ощупывала свое истерзанное тело и думала, что ей повезло.
Самое страшное позади. Завтра на простыне найдут ее кровь, теперь она честная женщина, что бы ни случилось. Хотя бы у степняков. А доберется до своих… там будет видно.
Но пока будем пристраиваться здесь. Мужчины везде одинаковы, члены тоже…
Интересно, что такого ее жених сделал кагану? С чего Хурмах так взбесился? Ладно, она утром все-все узнает…
Мужчинами очень легко управлять, и она справится. Она умная, красивая, она зацепила кагана, пусть даже не своей красотой, а Торнейским – неважно. Пока что один крючок, потом их будет больше, намного больше.
Она выживет. Обязательно выживет…
Матильда Домашкина
Утро порадовало солнышком.
Матильда оглядела себя в зеркале и решила, что с утра ей хочется праздника. Где тут у нас щипцы для укладки волос?
Прическа получилась на манер картин Чахорского, нечто среднее между дамами с картин «Письмо» и «Сфумато». Красивые волны, уложенные в тяжелый узел, и парочка прядок, выпущенных на свободу. Улыбка, чуть-чуть косметики…
И – да.
Симпатичный оливковый костюмчик, состоящий из юбки-карандаша и короткого пиджачка. Под него симпатичную блузку, кремовую, с черной ленточкой галстука, – и готово.
Матильда сунула ноги в туфельки и вышла из дома.
Утро было замечательным ровно до оклика сзади.
– Мотенька…
Голос Матильде был отлично знаком. Тетя Параша навелась на цель. Послать ее, что ли?
– Не надо, – шепнула Малена. – Давай, я…
– Давай, – с радостью согласилась Матильда. Вот ведь… и как у Малены получается общаться с этими тварями? И так невозмутимо, спокойно, словно она с людьми говорит!
– Это же просто смерды. А ты с ними разговариваешь, как с равными…
– Все люди равны.
– Ошибаешься. В моем мире люди не равны по праву рождения, а в вашем – по праву знания и силы.
Сказать про «Скотный двор» Матильда просто не успела, Параша оказалась рядом. И, как на айсберг, наткнулась на ледяной взгляд Малены. Но остановить Прасковью свет Ивановну такими мелочами? Наши бабы крепче любого «Титаника»! Случись она тогда на корабле – раскололся бы айсберг.
– Мотенька, а что это за милый молодой человек с тобой был?
Матильда не сомневалась, Параша уже в курсе дела. И кто такой Асатиани, и что он сделал… Она просто не знала, что его связывает с Матильдой, и собиралась выспрашивать любой ценой. А времени нет, на работу пора, и грубить не стоит, базарный скандал с утра – не то, что нужно для хорошего настроения. Совсем не то…
– Что именно вас интересует?
Параша замялась. Сказать прямо? Как-то… бесхитростно получается. А как тогда? А, выбора нет…
Вот она, Матильда, стоит, ногой в черной туфельке притоптывает… говорила сыну: девчонка одна, девчонка с квартирой, заступиться за нее некому, чуть-чуть поработай – и твоя будет. Квартира, конечно. Девчонка там не так чтобы очень нужна… Будет послушной – пусть живет, а не будет… случай – он разный бывает.
И не надо греха на душу брать, просто бабы – они и спиваются легко, и на наркотики подсаживаются, дело житейское, бывает…
Но Петюша опять все профукал, глупенький. Вот как заботилась о нем мама, так и придется. Она и сейчас все возьмет в свои уверенные натруженные руки… и не вырвешься ты никуда, Мотенька, и не таких обламывали.
Мнение Матильды по этому вопросу Парашу не интересовало ни в коей мере. Смешно даже думать о каком-то Матильдином мнении… кто она такая? Просто препятствие, просто соплюшка, и ничего более. В каждой сопле живого человека видеть – слишком большая роскошь.
– Все же ты мне не чужая, бабушка твоя, покойница…
– Будьте любезны мою бабушку не трогать, – оборвала Малена. По двору разве что иней не пополз от ее тона. – Вы с ней не дружили, и не стоит утверждать обратное.
Еще миг заминки.
– Я о Майе Алексеевне всегда была лучшего мнения…
– Жаль, что она о вас так не думала.
– Я…
– Не отнимайте мое время, любезнейшая. Что вам угодно?
– Не связывалась бы ты с богачами-то? Поиграет да выбросит…
Малена усмехнулась.
А ведь подходящий момент… Что такое сплетня? То, что нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть.
– Моя бабушка бывала в Грузии. Не скажу, что я родная для Асатиани, но играть мной, выбрасывать, а пуще того, наживаться за мой счет они точно не будут.
Прасковья открыла рот.
– Так вы что, знакомы?
– Мы знакомы, – подтвердила Малена.
И опять не солгала ни словом.
Бабушка Майя действительно бывала в Грузии пару раз. Отдыхать ездила, еще в советские времена. И для Асатиани Матильда ни разу не родная, хоть и знакома с Давидом. Но играть ею и выбрасывать не будут просто потому, что девушке это не нужно. В таких играх участвуют двое, а у Матильды одно желание – чтобы ее в покое оставили. И Малене Давид не нужен, вот если бы Антон…
Прасковья молчала. Злобно сопела, но сказать ничего не решалась. Ляпнешь так-то, не подумав… Вот ведь, стерва малолетняя… и когда умудрилась? Теперь ее с налету не возьмешь, подождать требуется. Фамилию Асатиани в городе знали, это не беззащитная сирота, тут костей можно не собрать. Ничего, Прасковья подождет. Пусть девчонка пока побегает… пока еще можно.
Малена же отправилась на работу, обойдя, как столб, обомлевшую Парашу.
Да, работа… как много в этом слове.
А для герцогессы?
По сравнению с ведением хозяйства и управлением поместьем должность секретаря была такой милой, такой уютной… просто уходить не хотелось.
На рабочем месте Малена оказалась первой. Антон пришел примерно через полчаса, чем-то недовольный и растрепанный.
– Кофе мне свари.
– Две минуты, – исполнительно отозвалась Малена, засыпая зерна в кофеварку. – Эспрессо?
– Американо, и покрепче. Без сахара.
– Хорошо. Сейчас принесу.
Сахар Малена таки положила. На блюдце, рядом. И туда же отправились блинчики и розетка с вареньем, которое вчера открыла.
Рябиновое, вкуснющее… Не всем нравится, правда, но вот само это сочетание сладкого сиропа и горьковатой ягоды, когда раскусишь рябинку… Матильда была от этого варенья без ума, так что они с бабушкой каждый год банок по двадцать заготавливали. Ягода-то бросовая, иди да рви…
Антон потянул носом, с сомнением посмотрел на розетку, но ругаться не стал. Малена вышла, а через пять минут ее опять позвали.
– Ты сама варенье варила?
– Да.
– Вкусно… купить нельзя?
Малена пожала плечами. Может, и можно – в том же Ижевске, к примеру. Из этого города бабушка рецепт и привезла. А в их городе это экзотика…
– Я не продаю. Но на работу пару банок принесу, – пообещала Малена.
– Спасибо. И дай рецепт, пожалуйста. Маме отдам.
Маме?
Девушки так искренне удивились…
Не вязался Антон с мамой, которая будет варить варенье из рябины, вот никак не вязался. С журналом «Плейбой», с клубами и барами, с роскошными машинами, но… не с мамой, которая варит варенье. Нет.
– Ладно, напишу.
– Спасибо.
На подносе осталась только пустая посуда, а настроение у начальника значительно улучшилось. И рабочий день побежал своим чередом.
Распечатать договор.
Подписать, отсканировать, отправить на почту. Отправить почтой. Отложить, чтобы отправить по дороге домой.
Ответить на звонок. Еще на один звонок. Напоить кофе коллег.
Пообедать. Распечатать Женьке заявление на отпуск и подписать у начальника. И опять по кругу…
Хорошо это или плохо?
Это спокойно. Уютно, душевно, без волнений…
А послезавтра в суд.
Матильда подумала – и набрала номер Сергея. Ей сейчас нужны положительные эмоции, а музыкант их обеспечивает в большом количестве.
– Добрый день. Это Матильда.
– Привет, – обрадовался музыкант. – Рад тебя видеть!
– Ты же меня пока не видишь? – чуть пококетничала Матильда.
– Ну, буду рад видеть.
– А ты сегодня поешь?
– Нет. Сегодня у нас зачет, а вот завтра можем встретиться. Рискнешь?
– Если ничего страшного не случится, то вполне.
– Буду ждать!
Сергей искренне был доволен. А что? На деньги не претендует, а доходы-то у него растут. Что еще надо бедному студенту? Разве что побольше узнать о напарнице… но это завтра. Пригласим в кафе, поболтаем… посмотрим.
Матильда положила трубку и тут же забыла про Сергея, потому что в контору вошла невысокая стройная женщина в джинсах. Огляделась и направилась к столу Матильды.
– Малена?
– Добрый день, – вежливо поздоровалась Малена, которой Матильда срочно уступила место.
– Здравствуйте. Значит, вот кого Тошка нашел на место Дины?
Малена продолжала смотреть с вежливой улыбкой. Если собеседница сама все знает, к чему разговоры?
Женщина поняла, что душеспасительной беседы не будет, и улыбнулась.
– Меня зовут Ирина Петровна, я мать Антона.
– Приятно познакомиться. – Малена не стала вставать, любезность не должна перехлестывать через край.
– Мне тоже.
– Антон Владимирович просил отдать вам. – Малена вспомнила про варенье и ткнула в клавишу принтера. Тот прожужжал, выплевывая листок с рецептом, и замер.
Ирина Петровна посмотрела на текст.
Варенье рябиновое. Собирать, варить, сахар, вода, время…
– Да, мне он тоже сегодня сказал. Первый раз вижу девушку, которая варит варенье. В наше время с продуктами было сложнее, мы многое делали сами, а вам сейчас достаточно дойти до гипермаркета.
Ага, и думать, что бананы растут в «Магните». А яблоки – в пакете.
– В гипермаркете все не купишь, – развела руками герцогесса, изучая оппонента из-под ресниц.
Мать Антона совершенно не походила на своего сына. Видимо, тот в отца пошел или в деда, но мать…
Невысокая, с рыжеватыми, явно крашенными хной волосами, с остреньким лицом и худенькой фигуркой. Что-то общее с Антоном в чертах лица есть, но очень мало. Очертания подбородка? Высота лба? Как-то сомнительно…
Одета она тоже достаточно просто. Джинсы, хотя и дорогие, и свитерок. Ей идет, смотрится хорошо, а что все простенькое, так Малена отлично понимала, сколько стоит эта простота. И кожаная сумочка, и туфли из дорогого магазина, и даже простенький такой браслетик с топазами на руке. Странно это сочеталось с бледным, без косметики лицом…
Но Малена тоже за себя порадовалась. Ее аккуратный костюмчик и бежевая блузка с черной отделкой смотрелись не хуже. А что куплены по дешевке на распродаже… она вещи с ценниками не носит.
– Это верно, – согласилась Ирина Петровна. – Просто сейчас девушки такие неприспособленные.
Малена промолчала, не собираясь обсуждать современную молодежь. Да и что тут скажешь?
Начнешь все отрицать – ввяжешься в глупый спор, и время потратишь зря, и еще Антонова матушка зло затаит. Начнешь соглашаться – получится, что ты за ее сыночком охотишься и заранее умасливаешь возможную свекровь. А это не так… Малена не против была получить Антона в свое единоличное пользование, даже очень «за», но охотиться должна не она, а Антон. Иначе толку не будет, она просто пополнит длинный список тех коров, которых уже подоили.
– Я скажу Антону, что вы пришли?
– Не стоит. Он один?
– Да.
– Тогда я просто зайду. – Ирина Петровна кивнула и походкой королевы прошествовала в кабинет.
Малена скрипнула зубами.
Эх, подслушать бы… где справедливость? Почему Антон их разговоры подслушивает, а ей нельзя? Но из кабинета не доносилось ни звука.
– Кто платит зарплату, тот и танцует, – фыркнула Матильда. – А тебе интересно?
– Не то чтобы очень, но… странная женщина, правда?
– Чем? – Матильда ничего странного как раз не заметила.
– Дорогая одежда, а волосы она явно сама красит и укладывает. И руки без маникюра. И…
– Одежду ей купили?
– А парикмахерскую оплатить постеснялись? И уход за кожей…
Малена уже насмотрелась в фильмах всякого-разного. У них с Матильдой денег было мало, но подруга обещала ей накопить и сходить в СПА-салон. Что ж, подождем…
– Есть еще одна вероятность. Что дорогое барахло надето ради визита…
– Зачем?
– Есть такая порода. Чтобы не ударить в грязь лицом, на улицу они одеваются, как на парад, а дома чуть ли не в трусах на подтяжках ходят.
– Фу, – оценила Малена.
Матильда, кстати, дома ходила исключительно в джинсах и майках, а летом в шортах и майках. Удобно, если куда-то выйти – не надо специально одеваться, а если куда-то полезешь – не будешь сверкать нижней частью. И уж точно лучше, чем эти замечательные «халатики».
Халатик тоже был – для уюта. Когда болеешь, или в кровати поваляться, жуя печеньки… но не выходить же в нем к людям? Даже если соседка за солью зайдет, все равно выглядеть надо на уровне. И не метаться по квартире, спешно накидывая на себя что-то без дырок и пятен.
Так Матильду приучила бабушка, и пока эта теория сбоя не давала.
– Но это реально?
– Да.
– А может еще быть… как она выйдет, надо ее осмотреть повнимательнее.
– В смысле?
– Нос, руки… может, она пьет.
– Алкоголики так не выглядят.
– Как они только не выглядят, – многоопытно отозвалась Матильда. – Интересно, что с отцом Антона?
– Попробуем узнать. У той же Жени.
– Давай. Мне даже интересно стало.
– Но это потом, когда она уйдет…
И верно, долго матушка у Антона не пробыла. Вышла под руку с сыном, и оба отбыли по своим делам. Антон предупредил, что до завтра не вернется.
Кстати, судя по внешнему виду – мать у Антона не пьет. Нос не красный, кожа без прожилок, загорелая, руки не дрожат… Но почему тогда такие нестыковки?
Матильда подумала и отправилась к Жене, вот уж кто все будет знать о любимом не мытьем, так катаньем.
Валерии на месте не было, а вот Нина и Женя мучили компьютеры. И Матильда подозревала, что где-то там на вкладках есть и ВК, и «Одноклассники»… та еще зараза. Затягивает, и не оторвешься.
– Антон уехал? – уточнила Женя.
– Да. С мамой.
– Жуткая тетка, – поежилась Нина.
Малена подняла брови. Даже так?
– Там все сложно, – видя ее недоумение, пояснила Нина. – У Ирины Петровны двое детей, старшая дочка Маша, от первого брака, и Антон от второго. Как там с первым мужем – неясно, но второго она точно любила и Антона в зубах таскала.
– А муж где?
– Убили в девяностые, – махнула рукой Нина. – Кому-то дорогу перешел и не поделился. Так Антон рассказывал… А сам он, когда подрос до восемнадцати, решил начать свое дело, отыскал стартовый капитал и открыл туристический бизнес. Помог сестре, та в Москве училась, даже стипендию получала, но это, конечно, копейки, ну и матери… хотел помочь.
Малена кивнула. Матильда внимательно слушала, не комментируя. Сомнительная, конечно, история, но кто там что разберет? За давностью лет? В девяностые действительно стреляли, и стартовый капитал у мальчишки мог быть. От отца остался, к примеру… или продали что-то…
– Не срослось?
– Не то чтобы… Переезжать в новый дом она отказывается – тогда не будет повода постоянно вызывать сына. Там же ничего ломаться не будет, а то и мастеров нанять можно. Выйти замуж еще раз – ты что, я отца твоего любила, какой замуж? Зато за девочками его смотрит не хуже Аргуса.
– М-да, тут меньшим числом глаз и не обойтись, – пробормотала Матильда. – А зачем?
– А вот так, – пожала плечами Нина. – Я подозреваю, что ей невестку хочется, но не кого попало.
Малена успела быстрее Матильды.
– Конкретную, да?
Нина довольно кивнула и улыбнулась.
– Ага. У ее подруги дочка, кстати, тоже Иришка, в самый раз для Тошеньки.
Матильду это не покоробило, это нормально, сколько матери живут на свете, столько и строятся ими матримониальные планы, но Малена нахмурилась.
– А сам Антон?
Нина пожала плечами. Кто ж его знает…
– Понятно. В общем, она приехала и уехала. Ее Антон повез.
– Радуйся, что без скандала обошлось, – посоветовала Женя. – Жуткая тетка, она на Динку не налетала только потому, что той никто, кроме мужа, и даром не нужен. Тебе, правда, тоже…
– У меня пока нет мужа, – улыбнулась Малена.
– Но и за Антоном ты не бегаешь. К тебе претензий не будет, вот присмотрится она и успокоится.
«А, так это была обычная ревизия, – ухмыльнулась Матильда. – На предмет выявлений коварных хищниц, подбирающихся к единственному сыночку».
«Я хорошая, – обиделась Малена. – И не подбираюсь с коварными целями. Я просто его… он просто замечательный».
«В этом вы с его мамой совпадаете. Но решит ли она, что сыночку нужна вряд ли замечательная ты?»
«Я – Домбрийская».
«А в этом мире – Домашкина».
«Неважно! Опозорить или возвысить можно любое имя».
«Ты не отвлекайся от собеседниц, а то сейчас что-то заподозрят…»
Малена кивнула Жене и вслух подвела итог:
– Антона сегодня больше не будет, так что…
Дамы переглянулись и решили, что уйдут с работы вовремя. Не задерживаясь. Подумали еще пару минут и решили отпустить Нину пораньше. Пусть повозится с дочкой сегодня. А Малена вернулась к себе, села за стол, подперла руками голову.
– М-да… мама примчалась быстрее шервуля.
Что такое шервуль, Матильда знала, и сравнение ее не возмутило.
– А ты как хотела? Юля – зло известное, а ты – новое.
– Я не зло! – возмутилась Малена, но Матильду это не тронуло.
– Судя по тому, что творит Антон, он тобой заинтересовался.
– Нами…
– Нет. Тобой. Основной его оппонент именно ты, сама понимаешь…
Малена понимала. Но…
Ей очень нравился Антон, она даже была влюблена, и, вполне естественно, именно она общалась с Антоном. Чаще и дольше Матильды.
А разница между девушками была весьма ощутимой. Все же советское и монастырское воспитание – это две разные системы. И второй сейчас практически не встречается.
– Думаешь, он правда нами заинтересовался?
– Да. Более того, рассказал маме и упомянул что-то такое…
– То же рябиновое варенье? Но ведь это естественно! Мы не можем позволить себе тратить лишнего времени дома, потому перекусываем на работе. Лучше поспать часок…
Матильда отлично понимала, что хочет сказать Малена.
Жизнь работающей девушки тяжела и трудна. Поэтому завтрак готовится либо с вечера и утром разогревается, либо с утра растворимая овсянка заливается кипятком.
Но быстрокаши Матильде никогда не нравились, на ее изощренный вкус они отвратительно воняли химикатами.
Варить обычную овсянку? На себя одну? Можно, только очень грустно. То ли дело – варить на двоих, а на одну – это совсем не то. Или варить на несколько дней и разогревать?
Матильде пока не нравилось ни то ни другое. Проще вечером напечь те же блинчики на завтрак. Или пирожки. Или…
Вариантов много. Главное условие – это должно быть нечто удобное, что можно съесть на работе, поделиться с шефом, к примеру… Да те же горячие бутерброды, если их сделать под микроволновку и разогреть – получатся просто отличными. А еще можно наделать тех же корзиночек с разными начинками. Готовятся они достаточно долго, но раз в неделю затеешься, напечешь, а потом замораживаешь и разогреваешь по мере надобности. Не так вкусно, как свежие, но съедобно.
Фигура?
Диета?
У Малены на работе не растолстеешь.
Блинчики она напекла еще с вечера, а утром просто сложила в пластиковый контейнер и сунула в сумочку. Дешево и сердито.
– Вполне возможно. Блинчики с вареньем – серьезная заявка на победу. В нашем мире говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок, а наши дамы прискорбно пренебрегают этой дорожкой, дай бог, одна из десяти может что-то приготовить и не перетравить полквартала.
– Даже так?
– А у вас так не говорят?
– Н-нет… Может, простонародье…
– Ясно все с тобой. Малечка, тут есть два варианта. Либо мы поступаем, как все остальные дамы, то есть разок переспим с шефом, и он нас забудет…
– Я так не хочу!
– Тогда терпим. И всеми силами показываем, что он нам не нужен. А то вольемся в стройные ряды «хотелок» и «желалок».
– Я так тоже не хочу.
– А вылететь отсюда – хочешь?
Малена не хотела.
– Но почему?
– Потому что его мама нас выживет. Однозначно.
– Пока Антон никем всерьез не интересуется, ему можно подложить эту Ирочку?
– Да.
– Я поняла, – убитым голосом отозвалась Малена. – Тильда, а как тогда нам быть?
– Можно закрутить с Давидом.
– Он мне не нравится…
– А от нас и не требуется падать к нему в кровать. Просто ходить с ним, куда он там пригласит, в рамках предложенной им же программы. Он сам хотел, помнишь?
Малена помнила.
– Это как-то нечестно…
– Чем? Это не отступление, это военный маневр. Мамаша Антона уверена, что ее сы́ночка нам не нужен, Антон уверен в том же, это провоцирует инстинкт охотника…
– Ой ли?
– Если да – хорошо. Если нет – еще что-то придумаем.
Малена вздохнула.
– Тильда, что бы я без тебя делала? У тебя все так правильно… и так просто.
– А зачем усложнять себе жизнь? У меня она одна, у тебя тоже, экономить надо. Время не бесконечно, что бы нам там ни казалось.
– Хм-м…
– Лучше подумай, как там Лоран?
– Самой интересно. Но… получается, что мы с тобой уязвимы во время сна?
– Да… ты не хочешь попробовать проснуться?
– Я не могу. Словно я только здесь, а там меня и нет…
– Я тоже попробую проснуться, когда ты будешь бодрствовать. Но что-то мне подсказывает, что наша связь таких вольностей не допускает.
– Получается, примерно половину суток мы с тобой уязвимы?
– Да.
– Плохо…
– Чем-то платить нам все равно придется. Просто распределим мероприятия так, чтобы это не затрагивало ночь. И я, и ты…
– А ты? Что у нас здесь?
– Давид Асатиани.
– Ага, – поняла Малена, – ночные прогулки и прочее отменяется.
– Мы все же попробуем на выходных, хорошо? Чтобы не пролететь с работой, ты еще раз попробуешь не спать, а я-то в это время буду дрыхнуть. А потом я попробую.
– Не думаю, что у нас получится.
– Попытаться надо.
Матильда коснулась зеркала, которое висело под блузкой на прочной цепочке.
За все блага мира не рассталась бы она с этим талисманом. Сокровищем, подарившим ей сестру.
Малена думала точно так же. И подвела итог:
– В жизни все так сложно… но когда мы вместе – наши проблемы делятся на двоих и становятся меньше.
– И это – здорово!
Девушки досидели в офисе до пяти и с чистой совестью отправились домой, лакомиться оставшимися блинчиками.
Давид так и не позвонил, но ни Матильда, ни Малена от этого не страдали.
