Глава 6
Арман Тенор, матрос из Саларина
Останавливаться пришлось несколько раз. Разминаться, ловить рыбу, потом опять лезть в воду. Но наконец на горизонте показался Равель.
Арман вылез на берег – и вознес искреннюю хвалу Брату и Сестре.
Что довели до цели, что жив, что здоров… апчхи!!! Ладно, простуда – пустяк, а ведь могли родное тельце и железом побаловать. А у него с детства непереносимость острых предметов. Особенно когда ими тычут в печенку.
Последнюю пару километров до города Арман решил преодолеть бегом. Активным бегом, чтобы согреться, чтобы разогнать кровь… да и одежда, может, хоть чуть подсохнет. Река же… Как ни береги от брызг, а все влажное, все сырое… такое наденешь – и от холода загнешься.
Дорога шла вдоль Интары, так что Арман выбрался на нее и побежал.
Шервуль!
Коровья лепешка!
Еще одна… и еще… Да что тут происходит? Стадо коров, что ли, по дороге гнали?
Арман пригляделся. Матрос, конечно, не следопыт, но поверьте, после стада коров остаются такие выразительные следы (и лепешки тоже), что не спутаешь.
По этой дороге гнали скот. Много. В город…
Зачем?
Похоже… знают?
Ноги на миг ослабели, и матрос едва не шлепнулся прямо в коровью лепешку. Устоял чудом.
Знают.
Тогда его задача сильно упрощается. Ему надо рассказать все страже на воротах, а там – посмотрим. Но вполне возможно, что часть его проблем будет решена.
Какая б там шлюха ни была Шарлиз Ролейнская, а все принцесса. И за известия о ее судьбе градоправитель может и наградить. Или хотя бы не прогнать. Значит, будет где переночевать и пожрать, хотя бы разок, а дальше…
Работу он себе найдет, чай не дворянин, руки дельные…
С этими мыслями Арман и пустился бегом к воротам.
* * *
Действительно, стража на воротах была другая.
Что такое обычный городской стражник? Навидался Арман таких, особая порода. Воришек гонять – в самый раз, а так… Морда хитрая, пузо жирное, кольчуга не сходится, руки загребущие…
Так вот. Этих – не было.
Стояли крепкие мужики, десятка два, которые в любой момент могли захлопнуть ворота и поднять тревогу. И на Армана посмотрели без доверия.
– Кто таков?
Оно и понятно, иные нищие лучше выглядят, да только Арман нищим не был. И себя понимал.
– Арман Тенор. Матрос я…
– Саларинец? – прищурился один из стражников. – Выговор у тебя…
Это верно. Язык один, и схожий, но саларинцы чуть растягивают «а» и чуть-чуть картавят на букве «н». Она у них получается как бы смягченная, не «н», а «нь».
Выглядит это достаточно мило, но в речь въедается, и саларинцев опознают по этим признакам влет. Так же, как аллодийцев по четко произносимой «о», а эларцев по рычащему утробному «р». Есть и другие признаки, но эти основные.
– Шли вниз по реке. Нас степняки перехватили, – честно признался Арман.
Лица стражников посерьезнели.
– А ты как спасся?
– Моей заслуги тут нет. – Арман и не подумал что-то скрывать от мужика с нашивкой десятника. – Эти сволочи поперек реки в узком месте цепь растянули, корабли и налетели. Передний на цепь, задние на передний.
Вообще, Интара была рекой своеобразной. Где-то поуже, где-то пошире, но везде глубокой и судоходной. И в некоторых местах ее действительно легко было перегородить, до сих пор и камни были, и цепи, но степняки? Чтоб эти скотокрады сообразили?..
Арман понял сомнения стражников и махнул рукой.
– Их много было. Я не считал, но ночью через их лагерь плыл, их тысяч тридцать, а то и больше.
– Плыл?
– Они вниз по Интаре идут. Я не так надолго их опередил, день, может, два… край – три.
– Тебя к градоправителю надо бы, – задумался десятник.
– Надо бы, – согласился Арман. – На нашем корабле плыла Шарлиз Ролейнская…
Стражники переглянулись. Кто это такая – по городу знали, встречать готовились.
– И?
– И то. У степняков она.
– Пошли-ка, я тебя лично к градоправителю отведу, – вздохнул старший. – Дело такое…
И то, дело важное. Хоть и не виноват Остеон в набеге, а пропала-то дочь у Самдия на территории Аллодии. Еще странам сцепиться сейчас не хватает.
А и потом…
Надо же знать, куда делась принцесса.
* * *
Симон Равельский, хоть и занят был по уши, но Арману время уделил.
Лично, не чинясь, усадил в кресло, налил вина и принялся расспрашивать. Арман таиться не стал и честно поведал, как прятался, как боялся, как по реке плыл, как принцессу утащили…
Симон выслушал, как на исповеди, и вздохнул.
– Ты что делать-то думаешь, парень?
– На корабль наняться, господин, – буркнул Арман. – Денег нет, ничего нет…
– Уж прости. Придется тебе в Равеле задержаться.
Арман дернулся было, но тут же понял, что никто его хватать, тащить и заключать под стражу не будет. Не с таким видом все это делается.
– Ее высочество все же королевская дочь, сейчас начнется скандал, потребуется хоть один свидетель происшедшего.
– Чтобы меня потом за трусость повесили? – недобро огрызнулся Арман. – Что не спас, а удрал?
Градоправитель тихо рассмеялся.
– Ага. То-то навоевал бы ты с одним ножом против нескольких тысяч степняков. Нет, ты все правильно сделал. Увидел, предупредил… Значит, так, я секретарю скажу, побудешь пока в городе. Во время осады каждый защитник на счету.
Арман возражать не стал, но не был бы Симон градоправителем, если б не умел в людях разбираться.
– Не пошлю я тебя на стены. Мне тебя прямой резон беречь, чтобы никто не обвинил. Поживешь пока в казармах, со стражниками, а там, Брат поможет, и отобьем мерзавцев.
Ага. Отобьют такие… сразу не полегли бы.
Симон фыркнул.
– Наше дело продержаться, пока подмога не подойдет. А дальше видно будет.
Еще когда она будет, та подмога… и поможет ли? Да и будет ли кому помогать?
Но вслух Арман ничего не сказал. Поклонился, поблагодарил и послушно проследовал за секретарем. Что б там дальше ни было, но поесть горячего, а не сырой рыбы, поспать на мягком, переодеться – хотелось. А там можно и придумать чего, его в казармы отправляют, не в тюрьму.
Секретарь, Ханс Римс, который не менее своего патрона был опытен в чтении чужих мыслей по выражениям лиц, помалкивал.
А что тут скажешь?
Скоро последние из кораблей уйдут, и превратится город в одну тюрьму. А стражу будут степняки нести, под стенами…
И смысл человека в камере держать? Пусть пользу приносит…
Арман об этом не догадывался, не то бросился бы опрометью в порт. Но…
Казармы оказались неподалеку, там Армана накормили мясной похлебкой, в которой плавал большой кусок говядины, налили стакан вина, и матрос почти без сознания упал на кровать. Спать вдруг захотелось так…
В эту минуту на него могло сотню степняков вынести – его бы убили, не добудившись. Безумно усталый мужчина спал.
Мария-Элена Домбрийская
Госпожа Ливейс весьма обрадовалась постояльцам. Как же, ее домик так герцогине понравился, что она и второй раз заглянула. Теперь тетушка Берта будет об этом всем постояльцам рассказывать.
Была она рада видеть и Ровену, но по другой причине.
Пока граф с сыном отправились корабль искать, графиня с дочерьми еще спали, а Малена и Ровена спустились вниз и с удовольствием завтракали с госпожой Ливейс, как и в прошлый приезд. Тут-то тетушка Берта и выложила новости.
– Тебя, девочка, один человек спрашивал.
– Кто? – вскинулась Ровена.
– Имени он своего не назвал. Рыжий такой, что твой костер. Сказал, ты знаешь.
Ровена знала. Она прикусила губу, посмотрела на герцогессу.
– Ваша светлость… я отлучусь?
– Разумеется.
Разговор этот состоялся на следующий день после приезда ее светлости, сразу после обильного завтрака. Почему не раньше? Так пока договорились, пока устроились, пока поужинали, тут и спать пора… не до разговоров. А вот с утра и поговорить можно.
– Я побыстрее постараюсь.
Малена покачала головой.
– Нет. Ты беременна… Госпожа Ливейс, у меня к вам вопрос. Можно ли кого-то нанять, чтобы они сопроводили Ровену по делам?
– Можно, ваша светлость. А с вами…
– Это не мои люди. Графа Ардонского.
– То-то я и смотрю, нет того красавчика…
– Нет. Не приехал.
Берта замялась.
– Ваша светлость… показалось мне, верно?
– Что – показалось? – клещом вцепилась в оговорку Матильда.
– Кажется, я его не так давно в городе видела.
Малена посмотрела на Ровену. Получила в обратную такой же недоуменный взгляд – и передала управление Матильде.
– Госпожа Ливейс, – мягко начала поклонница Шерлока Холмса, – а давно ли вам показалось?
– Дней пять-семь как…
– А на какой улице, ежели не секрет?
– Чего тут секретного. В порт я ходила, рыбку с утра покупала, морскую, свежевыловленную, иду обратно с корзиной, окунька умудрилась купить, да такого жирного, аж лоснился, а тут мимо меня человек десять проезжает. И один из них явно капитан Сетон, только он меня не узнал. И то, чего ему смотреть на старух, когда с ним такая красотка ехала?
– Светловолосая? – уточнила Матильда. – С голубыми глазами, такая…
Округлости Матильда показывала на себе, хоть и не надеялась отрастить их до Лорениных. Не с ее фигурой…
– Да. Хоть и в возрасте, а все ж хороша… Хоть и в мужской одежде, бесстыдница.
– А одна она была?
Берта Ливейс задумалась.
– Так человек десять было…
«Лорена», – припечатала Матильда.
«Что этой твари здесь надо?»
«Малечка, не разочаровывай меня. Я же умная, и ты должна быть…»
«Тильда!»
«Малена, – Матильда даже вздохнула. – Винель – самый подходящий порт на твоем пути. Если Лорена захочет тебя перехватить, ей даже стараться не надо…»
«Хм-м… а если не захочет?»
«Отправится отсюда в столицу. Вот, кстати…»
– Ваша светлость? – обеспокоилась госпожа Ливейс неожиданным молчанием герцогессы.
– Скажите, тетушка Берта, а она одна была светловолосая? Дама?
Берта задумалась.
– Да, пожалуй что. Точно, одна, остальные потемнее были…
– Одна женщина?
– Нет, вроде как две. Обе в плащах, и обе в мужской одежде. Одна постарше, вторая помоложе, и такая…
Судя по гримасе Берты, Силанта была при мамочке.
– А такого светловолосого красавца вы не приметили?
– Нет…
«Вот. Значит, Лорана с ними не было».
«И о чем это говорит?»
«Либо он не поехал, оставшись в Донэре…»
«Мне в это верить?» – язвительно спросила Малена.
«Либо поехал раньше. И сейчас в Винеле».
«Зачем?»
«А ты бы на его месте не захотела отплатить за все наши шуточки?»
Малена поежилась.
«Они первые начали…»
«Подозреваю, что они хотят и закончить».
Каким образом они собираются это сделать, Малена решила не уточнять. Потому что Матильда посмотрела на Ровену.
– Ты сейчас пойдешь… поспрашивай? Про Рисойских или Домбрийских.
Ровена послушно кивнула.
– Расспрошу, ваша светлость.
Матильда поглядела на госпожу Ливейс.
– Тетушка Берта, у вас тут по соседям нет ли ребятни посмышленее?
– Хм-м, – задумалась почтенная домовладелица. – Кто посмышленее – тот родителям помогает. А кто поглупее, ваша светлость, вам и самой не надобен!
– Неужто никого не найдется, чтобы заработать хотели за пустяковое дело?
Волшебное слово «заработать» заставило Берту улыбнуться.
– Это завсегда, ваша светлость.
– Мне нужно человек десять. Мальчишек. Плачу по серебряному за день работы.
– Ваша светлость? Такие деньги?
– За дело, не за безделье. Мне нужно, чтобы они побегали по городу и выяснили, где остановились мои… родственники. Капитан Сетон должен был состоять при моей мачехе, если он здесь, надо полагать, и она здесь.
Госпожа Ливейс задумалась.
– А если уплыли ваши родные, ваша светлость?
– Тогда навести справки в порту. Когда, кто, на чем…
– Я поговорю, ваша светлость. С родителями, а если деньги им отдадите…
– Кто работал, тот деньги и получит, – отмахнулась Матильда. – Родители побегают – родителям отдам.
Берте Ливейс это не слишком понравилось, но Матильда стояла на своем. И хозяйка вышла, извинившись.
Ровена посмотрела на госпожу.
– Ваша светлость, вы думаете…
– Уверена, что Рисойские захотят со мной поквитаться. Вопрос только – здесь или в столице?
– И что вы делать будете?
– Дома сидеть, – пожала плечами Матильда. – Ты пойдешь с охраной, а я побуду здесь. Днем не нападут, а до вечера, глядишь, что и прояснится.
– Например?
– Может, мы завтра отплывем? Тогда надо будет грузиться, дел по уши… тут не до Рисойских.
– А если нет?
– Тогда будем готовить подарки незваным гостям.
– Ваша светлость?
– Ровена, если Рисойские здесь… думаешь, они не постараются до меня добраться?
Ровена и не сомневалась, что постараются. Но сюрпризы… какие?
– Я не стану губить людей графа в стычках с Рисойскими. А потому… иди по своим делам, а я подумаю, что здесь можно сделать.
– Может, мне остаться, ваша светлость?
Матильда фыркнула.
– А что ты сделаешь, если останешься? Тяжести тебе передвигать нельзя… нет, я сама справлюсь. Может быть, слуги помогут…
Ровена поежилась.
Ей очень и очень не понравилась улыбка, которая скользила по губам девушки. И откуда ей было знать о богатстве фантазии людей иного мира?
Матильда уже прикидывала, что можно позаимствовать из «Трудного ребенка», «Один дома» и «Вождя краснокожих». По всему получалось, что многое, но только с разрешения графа и хозяйки дома. Что ж, время пока есть, возможности тоже есть… надо только запастись кое-какими полезными вещами, а дальше…
А дальше как получится.
Свинью здесь подкладывать некому, да и повторять шутки по нескольку раз – дурной тон. Но на свинке свет клином не сошелся…
И вообще, это законная самозащита. Матильда твердо была в этом уверена. Если никто не полезет – никто и не пострадает. А если полезет…
Рядом с дачей Матильды была еще одна. И воровали там безбожно. Вот сосед-химик и заложил на огороде петарды. Такие, которые взрываются, когда на них наступишь.
И уехал.
Петарды взорвались, наделав шума на весь дачный поселок. Воровку нашли по следам. Она их за собой оставляла такие, что собаки не требовалось, человек запах чувствовал…
А ведь рецепт прост. И отлично известен Матильде, только примени…
Местные законы плюс Матильдины знания…
Убить, пожалуй, было бы милосерднее…
* * *
Мальчишек госпожа Ливейс собрала быстро. И Матильда, чувствуя себя как минимум леди Холмс, озвучила задание.
Требовалось пробежаться по городу и найти, где остановились Рисойские или Домбрийские. Если уплыли или уехали – то когда и на чем.
Известия надо принести ее светлости. После этого они проверяются. Судя по поскучневшей ребятне, это было в новинку, но не отдавать же деньги на халяву? Просто так, за болтовню?
А после проверки Малена отдает на руки деньги. Серебряную монету. Одну сейчас на всех, в качестве задатка, вас тут два десятка, неплохо получится, но ведь можно заработать и по монете каждому…
Ребята согласились с этим – и разлетелись в разные стороны. А Малена принялась готовиться.
Попросила пару солдат, и ее сопроводили к кузнецу.
Потом к красильщику.
И под конец в лавку за бумагой и пергаментом. Это, кстати, обошлось дороже всего.
Сера тут была, и недорого, селитра тоже, уголь вообще копеечный… Кто-то в детстве не делал петарды? Матильда делала, за что получила по рукам и по заднице от бабушки, но ведь взрывалось! И бабахало!
Ладно, в условиях двадцать первого века такими мелочами никого не впечатлишь, но здесь? Убегут впереди своего визга!
«Эх, йодистый азот я вам не синтезирую, – подумала она. – Но, может, на корабле будет время заняться или в столице? Я бы вам, гадам, устроила день триффидов! Штаны бы выкидывать пришлось…»
У петард был один недостаток – их требовалось поджигать, но эту проблему тоже можно решить. Сделать примитивный кремниевый замок, привязать куда надо веревочку…
Может, и не пригодится. А может…
Запас Малена сделала. И сидела, под чутким руководством Матильды набивала петарды.
– Тильда, а это не слишком?
– Не знаю… А чего они к нам лезут?
– А нельзя как-то еще? Ну…
– Настучать властям? А к нам прислушаются?
– К господину графу – точно прислушаются. А партизанскую войну оставим до столицы?
– Хм-м… ладно. Ты работай, а то если не прислушаются к нам, мы потом ничего не успеем.
– Ладно. Но надо сперва послушать, что детки скажут…
– Разве ж это дети? Это чудовища, – перефразировала известную фразу Матильда. Чадолюбием она не отличалась.
Малена с ней согласна не была, но и спорить смысла не было. Им детей пока не рожать, а как дойдет до дела, там и разберемся…
* * *
Ровена оглядела кабак «Вопящая свинья».
Ну, что сказать… помести сюда свинью, та бы взвыла в голос. И было от чего…
Ровена сама едва не взвыла, когда рядом с ней с потолка свалился жирный таракан. Еще и удирать не поспешил, смотрел с такой укоризной…
Явились тут, понимаешь, на его территорию…
Как же хорошо, что за спиной стояли двое наемников. Так что к стойке Ровена подошла спокойно и монетку на нее положила тоже вполне равнодушно.
– У вас тут один человечек остановился, рыжий такой…
– Рыжих много. – Кабатчик оглядел монету с хитро вырезанным краем, подвинул к Ровене кружку с плохим элем, пожал плечами и принялся размазывать грязь по стойке. А что монетка после этого вернулась к Ровене, никто и не заметил. Талант…
– Рыжих много, ражих – нет.
– Так вам ражий нужен? – просиял кабатчик. – Это дело другое, это можно… вы присядьте, сейчас мальчик его кликнет.
Ровена послушно присела на стул.
Ждать пришлось недолго, вскоре по лестнице принялся спускаться высокий рыжий громила. И опять женщина подивилась, как ему это удается. Ведь весит в два раза больше, чем она, но ходит бесшумно, как кот. И хоть бы где и что скрипнуло.
– Здравствуй, Ро.
– И тебе не хворать, Карст.
– У тебя все в порядке?
Голубые невинные глаза обежали фигурку женщины, особо остановились на выпирающем животе (а то ж, пятый месяц), прищурились…
– Не жалуюсь.
– Я узнал, что ты нанялась к герцогессе Домбрийской.
– Я при ней и состою. Это все?
Карст вздохнул.
И как-то расслабился, словно из него струну вытянули, на которой все и держалось. Опустил руки на стол, уткнулся головой в запястье, вздохнул…
Ровена молчала.
Карст прекратил спектакль и поднял голову.
– Ро…
И столько грусти было в его глазах. Раньше Ровена растрепала бы ему волосы и рассмеялась. А Бернард…
Не думать!
Не вспоминать!
НЕЛЬЗЯ!!!
– Что я могу для тебя сделать?
– Ничего не можешь.
– А для… него?
– Я не знаю, сын будет или дочь.
– Но… когда узнаешь?
– Это будет мой ребенок, Карст. Только мой…
– Не только. Бернард умер, но…
Ровена медленно подобралась. Словно кошка, которая готовится для прыжка. Или – огреть что есть силы когтистой лапой, метя в глаза.
– Ты… рассказал?
– А ты не считаешь, что они имеют право…
– НЕТ!
Ровена действительно так не считала. Это – ее ребенок. И никому она его не отдаст, и никто не посмеет…
– А ведь могут…
– Я состою при герцогессе Домбрийской.
Карст вздохнул.
– Это не самый худший для тебя выход. Сможет ли она тебя защитить?
Ровена нахмурилась.
Сможет ли?
И ответ пришел сам собой. Она видела Марию-Элену… разной. Решительной – и бесхребетной, спокойной – и в ярости, но трусливой она ее не видела никогда.
– Если захочет.
– А она… захочет? Она – знает?
– Нет. Для нее я просто Ровена Сирт. Мы ведь не были женаты.
– Иногда это неважно. А вот кровь…
– Чтобы с этим ребенком сделали то же, что и с Бернардом? Не дам! Не позволю!!!
Карст не стал спорить. Смысла не видел.
– Я скажу об этом.
– Скажи. И скажи еще, что нам ничего не нужно. Вообще ничего.
– Я передам.
Ровена вздохнула.
– Обо мне… знают?
– Да. Я рассказал, что вы были вместе. – Карст осторожно подбирал слова, чтобы не оскорбить, не обидеть. – И что у вас может быть дитя – тоже.
– Может?
– Ну… разве не так?
Ровена фыркнула.
– Может. И будет. И?
– Меня попросили найти тебя – и убедиться.
– И – убить?
– Нет. Вот это – нет.
– Что, все плохо? – ехидно спросила женщина. – Настолько плохо?
– Да, Ро. Ты даже не представляешь насколько…
– И не хочу. Я помню, как выглядел Бернард. И поверь, своего ребенка я не отдам. Никогда…
– Поэтому я и спросил про герцогессу.
Ровена улыбнулась.
– Насколько я знаю герцогессу, она не встанет за меня горой. Но и в обиду не даст. Будет подсчитывать шансы… ввяжется, если поймет, что выиграет.
– Хм…
Это отношение Карст понимал. Действительно, глупо же драться за человека, которого не знаешь, за вещи, которых не понимаешь… Все должно быть в меру.
– Ты сможешь как-то на нее повлиять?
– Посмотрим.
– Тогда… мне надо вернуться и рассказать про ребенка.
– Промолчать ты не сможешь?
– Нет. Прости…
– Спросят, почему ты меня не привез?
– Я должен похищать человека из свиты герцогессы Домбрийской? У меня не было такого приказа.
– Хм-м…
Ровена задумчиво кивнула.
Карст давал ей отсрочку. Большую… на несколько месяцев. Пока он съездит, пока поговорит, пока все решат, пока он найдет ее… ребенок может и родиться. И будут ясны остальные расклады.
Мальчик или девочка.
Мать…
– Тебе бы замуж выйти. – Карст словно прочитал мысли Ровены.
Женщина даже поежилась.
– Я не хочу. Но…
– Ровена Сирт в свите герцогессы – это одно. А вот если… ты понимаешь.
Ровена понимала.
– Муж – это еще и в постель друг с другом ложиться. А я…
– Ро, ты еще молода. И Бернард…
– Если ты скажешь, что он не хотел бы, или еще что-то в этом духе… я тебя кружкой наверну!
Карст рассмеялся.
– Узнаю безумную Ро.
Ровена слабо улыбнулась.
– Ты меня ждал? Или хотел поехать в Донэр?
– Я размышлял над этим вопросом. Думаю, месяца через два, если бы ты не приехала, я бы добрался до Донэра.
Ровена выдохнула.
Карст обозначил свою позицию достаточно четко. Он не враг. Может быть, не друг, но и врагом он не будет. И, похоже, он сам не знает, как будет лучше.
– Если будет девочка?
– Думаю, будет уже все равно…
Ровена только покачала головой.
– Если меня решат убить? Ты меня хотя бы предупредишь?
– Я постараюсь сделать все, чтобы этого не случилось.
– Постарайся.
– Вы сейчас едете в столицу?
– Да. Ко двору.
– Это хорошо. Это очень хорошо…
Ровена кивнула.
Да, это неплохо. Она сделает все, чтобы у нее не отобрали ребенка. Все возможное.
Брат и Сестра, вот за что ей это?
Но, положа руку на сердце, Ровена и так знала ответ. В нашей жизни за все приходится платить. И за любовь – тоже. Она позволила себе быть счастливой, безумно, бездумно и безрассудно, и теперь придется за это платить. Но ей, боги милостивые, пусть только ей, а не ее ребенку.
Может быть, есть смысл поговорить с герцогессой. Во время плавания у них будет возможность, наверняка…
Ровена доверяла морю.
Суеверие? Может быть. Но море проявляет истинный характер человека. Показывает его, словно на ладони, растворяет наносное, срывает маски… Хочешь увидеть настоящее лицо человека? Возьми его с собой в море. Не факт, что тебе понравится увиденное, но и врать в море не получится.
Ровена в это верила. И собиралась уже на корабле поговорить с Марией-Эленой. Может, ничего и не получится. Но вдруг?
Что-то подсказывало ей, что герцогесса поможет.
И кстати… помощь должна быть взаимной. Есть ведь возможность…
– Карст, а ты здесь один?
– Нет. Нас здесь два десятка. Все с «Безумной». А что?
По губам Ровены скользнула улыбка.
– Богатые тоже плачут…
– И что?
– Так говорит герцогесса.
– Не понимаю…
– У нее есть небольшая проблема. И если я помогу ее разрешить, обязана она будет мне, а не графу Ардонскому. Или королю. Или…
Карст подумал пару минут.
– Рассказывай… отчего плачут богатые?
* * *
– Чего им, сволочам, не хватает? – возмущалась Малена.
– Денег.
– А я тут при чем?
– А ты как раз при их деньгах.
– Их? Вообще-то это мои деньги! Я – Домбрийская!
– Во-первых, Лорена как бы тоже. Во-вторых, это обычная практика. Вопрос, почему у нее есть, а у меня нет? Чем она лучше меня? И напоследок – как бы сделать так, чтобы у меня все было, а мне за это ничего не было?
Матильда успокаивала подругу, хотя сама кипела ничуть не меньше.
Дражайшая мачеха с братцем не успокоились и не собирались успокаиваться. Рисойские, недолго думая, отправились в Винель. И если Лорена с дочкой просто сидели в порту и ждали отплытия корабля с красивым названием «Стерегущий», то Лоран…
Этот не просто ждал. Его видели в таверне, которая была притоном местного криминала. И что-то подсказывало Матильде, что не просто так он в ней трется.
Мальчишки…
Хотите что-то выведать? Поручите это детям. Да, и приплатить не забудьте, и побольше…
Эксплуатация детского труда? Да ни в коем разе! Все равно эти малолетние негодяи носятся по всему городу, а так им за это заплатят. И очень неплохо, по местным меркам.
Опасность? Вопрос спорный. Но опасность есть всегда.
На данный момент Малена знала, где остановилась Лорена с дочкой. Где нашел приют Лоран.
И – главное: за домиком Берты Ливейс следили. Один из мальчишек опознал «наблюдателя» – это был подручный в банде некоего Сиплого Пахта, так, сопля на побегушках. Но…
В любом мире больше всего задаются «шакалята». Они же «шестерки», прихлебалы, мелкие подручные… чем ближе к уборщице, тем выше начальник. Чем мельче шпана, тем больше она из себя строит. Это какой-то непреложный закон мироздания.
Вот и этот сопляк, когда к нему подошли местные ребята и вежливо спросили, какого-растакого ему надо на их улице, начал гнуть пальцы.
В результате по ним же и получил. Больно.
И выложил многое.
В частности, что Пахт послал его следить за этим домиком, свистнуть, если герцогесса уедет. Ну и проследить – куда. Но не должна. Поручение простое и глупое, поэтому его и отрядили, чего тут? Поглядывай на дом да жди, не выедут ли кареты.
А если нет? Если герцогесса никуда не собирается?
Тогда… у Пахта какие-то планы.
Какие – сопляк не знал. Но что к бандиту приходил «этакий аристо», «весь из себя»…
Малене было достаточно. Матильде тоже.
– Кажется, нас похищать придут, – голосом булгаковского Бегемота протянула Тильда.
– И что мы делать будем?
– Я вот думаю…
– Сдать их городским властям?
– Или разобраться самим.
– А граф согласится?
Матильда загрустила. Это было в плане слабым местом. Согласится ли граф подставлять свою шею? Ладно, своих людей?
Сложный вопрос…
– Как это вообще может выглядеть? Наше похищение?
Малена пожала плечами. Вот уж чего она не представляла. Ее ни разу не похищали, только изнасиловать пытались…
Пришлось напрягать фантазию уже Матильде.
– Вот смотри. Если пролезть через окно, завернуть тебя в одеяло…
– Служанка. Которую надо еще убрать и которая заорет на весь дом.
– Но теоретически?
– Ага. И вытащить меня на крышу, а потом уйти по крыше? Черепичной? Не перебудив полквартала?
Матильда осмотрела окружающие крыши. Доверия они ей не внушили. Это вам не хрущевка, по крыше которой можно расхаживать хоть как, это островерхие крыши, с коньками и весьма покатой черепичной кладкой. С таких навернешься – ни один костоправ не поможет. А ночью-то… да мгновенно! Ниндзя могли бы справиться, но где Ромея, а где Япония?
– А если не по крышам уходить, а спускаться на землю?
– А собаки? – Малена решила поработать «за врага».
– Можно их угостить отравленным мясом или просто пристрелить.
– И люди господина графа…
– Ага. Их тоже пристрелить. Всех сразу.
– Тогда остается только силовой вариант.
– Или «троянский конь»…
– Это что такое? – Малена не была знакома с древнегреческим мифом.
Матильда коротко объяснила. Малена подумала пару минут.
– А вот это возможно. Добавить что-нибудь в еду, за деньги…
– И пока все наши будут спать, все их проберутся – и украдут тебя. Бу-у-у-у-у!
Малена поморщилась.
– А кто может это сделать? Добавить что-то?
– А зачем Лоран приехал сюда раньше, чем его сестрица?
– Ты думаешь, он нашел кого-то из прислуги тетушки Берты? Но это нереально. Мы и сами не знали, где остановимся.
– А у нас большой выбор? Мы же ничего не знаем в Винеле, а узнать, где мы останавливались прошлый раз, – несложно, того же Сетона спросить.
– У графа Ардонского выбор намного больше.
– Граф небогат. А тут чисто и неплохо. И граф уже лет пять сидит в поместье.
– Хм-м…
– Будь я на месте Рисойского, я бы подстраховалась. И нашла кого-то здесь, ну и…
– Надо расспрашивать слуг? – подхватилась Малена.
– А ты бы призналась? – съязвила подруга.
Да уж. Это только в книгах дилетанты бодренько всех расспрашивают, и их никто не посылает подальше. Более того, у каждого из них есть встроенный детектор лжи. Они так лихо определяют вранье… у того пальцы дрожат, у этого глаза бегают, а вон от того мне самому убежать хочется. В реальной жизни так никогда не получится.
– Нет. Но что тогда?
Матильда только руками развела.
Что-что. А кто ж его знает? Информации маловато. Но, судя по всему, надо готовиться к бурной ночи. А как готовиться? То ли своими силами разобраться, то ли графа предупредить… Наверное, все-таки последнее. С подонками и грабителями должна разбираться городская стража, а не хрупкая девушка.
– Да, стража милосерднее, – съехидничала Малена.
– Я плохо на тебя влияю! – Матильда откровенно смеялась. – Раньше ты бы предложила помолиться за грешные души негодяев…
– Так я и сейчас. За упокой…
Вслух Малена никогда такого не скажет. Все же монастырское воспитание – это серьезно. Но девушки явно менялись.
Матильда становилась более сдержанной. Малена – решительной.
Какими они станут?
Время покажет. Главное, чтобы оно было – это время.
* * *
– Ваша светлость?
– Ровена?
Ровена вернулась первой.
Господин граф пока еще был в порту, и Малена уже начала переживать. Все же встречу надо было готовить пораньше. Но…
– Что случилось?
Ровена была непривычно серьезной.
– Ваша светлость… Рисойские в городе.
– Да.
– Они наверняка захотят…
– Уже захотели.
Ровена вздохнула.
– И что мы будем делать?
– Ты? Держаться от всего этого подальше, ты беременна. Я – отбиваться.
– Вы, ваша светлость? Лично? Не господин граф?
– С ним мы пока не разговаривали, – Малена развела руками.
– Ваша светлость, я встретила здесь старых знакомых…
– И?
– Они могут нам помочь. Вам помочь, ваша светлость.
– Интересное предложение. И что я за это буду должна?
– Должна буду я, – подняла руку Ровена. – Эти люди кое-чем мне обязаны. И… я буду считать, что мы с ними в расчете.
– А ты у нее окажешься в долгу, – подсказала Матильда подруге.
– Поможешь?
– Передавай управление, сестренка.
Конечно, Ровена не слышала этого диалога. Но нельзя было не заметить, как прищурились у девушки глаза, как поменялся взгляд, выражение лица, сама осанка… сейчас это была уже не благородная дама, на Ровену смотрел кто-то другой.
Не плохой, не злой, но герцогесса поменялась в мгновение ока.
– Предложение соблазнительное, – протянула Матильда, прохаживаясь по комнате. – Ровена, ты в курсе, где бывает бесплатный сыр?
– Ваша светлость? – Этой поговорки ромейцы не знали.
– В мышеловке.
– А…
– И только для второй мышки.
Ровена опешила. Матильда, а разговор сейчас вела именно она, улыбалась.
– Либо тебе придется сейчас рассказать мне, кто эти люди, почему они помогают тебе и чего хотят, либо я договорюсь с господином графом. Мы не расстанемся, но прости – я не ем сыр.
Ровена потеребила пояс.
– Я не могу рассказать все.
Матильда развела руками. На нет – и спроса нет.
– Я… могу я попросить клятву, ваша светлость?
– Какую?
– Огнем и кровью.
Матильда об этой клятве представления не имела. Но что сказать – сообразила мигом.
– Дай мне минуту подумать. Это вещь серьезная…
Ровена кивнула.
Матильда отвернулась к окну.
«Малечка?»
«Это язычество, сестренка».
«Подробнее?»
«До того, как Брат и Сестра… одним словом, это клятва на крови рядом с открытым огнем. Тебе надо капнуть несколько капель крови в огонь – и произнести формулу клятвы».
«Это запрещено?»
«Скажем так, не одобряется».
«Ага…»
Суть Матильда уяснила. Это как в христианстве. К примеру, обычай прыжков через костер – языческий, но им пользуются и по сей день. Приметы те же…
Принимают ли это всерьез?
Безусловно! Кто не вернется домой, если заметит черную кошку с пустым ведром наперевес? Матильда бы вернулась.
«Тогда рассказывай формулу».
И уже вслух, Ровене:
– Разведешь огонь в камине?
Ровена кивнула. И отправилась поджигать лучину. Матильда не хотела постоянно меняться с Маленой, а кремнем и огнивом у нее пользоваться получалось не слишком хорошо. Зажигалку изобрести надо…
Вскоре в камине заплясал огонь.
Ровена протянула герцогессе свой нож, предварительно лизнув его – не отравлено, и Матильда примерилась. Колоть себя ножом или резать… Вот ни разу не садомазо. И радости у нее такие развлечения не вызывают. А придется.
«Хочешь – я сделаю?» – Малена тоже не была в восторге, но надо ведь. И ей – больше.
Матильда покачала головой. Подставлять сестренку под то, что самой не нравится? Нет уж…
«Хватит того, что у тебя порез болеть будет».
И Матильда ловким жестом кольнула безымянный палец руки. Аккурат в подушечку. А что? Анализы так сдают, тут тоже крови надо немного…
Капелька крови послушно растеклась по металлу, потом еще одна и еще.
Матильда повернула нож над огнем так, что кровь капнула в пламя.
– Клянусь огнем и кровью, что не раскрою тайну Ровены Сирт, если от этого не будут зависеть жизнь и здоровье. Мои, ее или наших близких. Пусть огонь зажжется в моей крови, если я нарушу клятву.
Ровена кивнула.
Она бы предпочла «никому и никогда», но Матильда была безжалостна. Мало ли что случится в жизни? Не угадаешь. И жизнь, и здоровье всяко важнее сохранения тайны.
Тут Ровена была согласна полностью. И заговорила:
– Я из семьи наемника. Мой отец вынужден был переехать, мы жили в замке знатного господина, отец служил там. Матери у меня не было, что делать с девочками, отец не знал и решил воспитывать меня как мальчишку. Что сам умел, тому и научил.
– Метать ножи?
– В том числе, ваша светлость. Я могу потягаться с любым мужчиной. Они сильнее, да, но я – могу.
Матильда кивнула. Мол, верю. И Ровена продолжила.
– Я воспитывалась и росла. И… я подружилась с сыном нашего господина. Бернардом.
– Дружба переросла в любовь? – деловито уточнила Матильда. – И его близким это не понравилось?
Ровена открыла рот.
– Д-да. Но…
– Тоже мне, бином Ньютона. Ты продолжай, продолжай…
Ровена тряхнула головой и послушно продолжила.
Влюбленные решили не расставаться. Бернард поругался с родней. Деньги у него были, ему оставили наследство, на эту сумму он купил корабль, назвал «Безумная Ро» и стал жить так, как ему всегда хотелось. Выходить в море, брать заказы, торговать. Стал капитаном, и команда подобралась хорошая. Они и нашли Ровену сейчас, они и предлагали помощь.
Потом Бернард погиб.
Матильда поглядела на живот Ровены.
– Твой ребенок – единственный наследник семейства?
– Я пока сама не знаю.
– Вы не были женаты?
– Ваша светлость…
– Ладно. Я не спрашиваю имен и подробностей. А вот про команду подробнее. Где они были, когда ты нанималась ко мне на службу? Ты о них не упоминала.
Ровена опустила глаза.
– Кое-кто погиб вместе с Бернардом. А остальные… я не знала, но кое-кто работал на родителей Бернарда.
– Кто бы сомневался.
– Я осталась тогда одна. Кто занимался собой, кто вновь нанялся на корабль, Карст отправился на доклад к хозяину. И вернулся сейчас.
– Он хочет увезти тебя с собой?
Судя по лицу Ровены, Матильда задавала правильные вопросы. Малена могла бы постесняться, а вот Тильда резала правду-матку в глаза и не собиралась краснеть. Чего там, о ее жизни речь!
– Нет. Пока – точно нет.
– А почему он хочет мне помочь?
– Бернард… нам тяжело пришлось в свое время. Карст все видел. Он не на моей стороне, но не против меня. И помочь может…
– Хм-м… Он поможет мне, чтобы я помогла тебе? Примерно так?
Ровена опустила глаза долу.
– Ну…
– На это я согласна.
Глаза женщины были откровенно удивленными. Матильда передернула плечами.
– Я и так помогла бы. Я тебе должна за Донэр.
– Но я же ничего не сделала?
– Ты была рядом, не продалась Рисойским, помогала чем могла…
– Вы мне платите, ваша светлость.
– Хм-м… Лорена могла заплатить больше.
– Она не предлагала, – решила пошутить Ровена.
Матильда махнула рукой.
– Ладно. Карте место. Сколько их?
– Два десятка, ваша светлость.
– Уже неплохо. Военные?
– Моряки.
– Но оружием владеют, – Матильда не спрашивала, утверждала.
– Да.
– Что ж. Тогда ждем графа Ардонского. Надо переговорить с ним, и будем готовиться к ночным приключениям.
Ровена хмыкнула. Матильда развела руками.
– Приключения – они разные бывают.
Рид, маркиз Торнейский
Даже добраться до Равеля оказалось сложно – дорога была забита.
Люди шли. С телегами, со скотом… Тащили детей, оглядывались назад, словно оттуда, из-за горизонта, на них должна была нахлынуть гроза. Рид посмотрел на это дело скептически.
– Что случилось?
Спрошенный крестьянин поклонился так, что шапкой чиркнул по земле.
– Степняки, господин…
– Степняки? – удивился Рид.
В города они не заезжали, а деревни… туда новости доходят медленнее. И ехали они со стороны столицы, а степняки наступали с противоположной стороны.
– Говорят, идет сила несметная. Градоправитель всем грамотки разослал, за стенами прятаться. Кто не восхочет, сам дурак, значит…
Набег?
Странно как-то…
Ладно, шервуль с ними, с крестьянами, понятно, они ничего не знают, до города доберемся, с кем поумнее поговорим. А вот как добраться…
Дорога – не бесконечная, но если пристраиваться за телегами – это долго. Объезжать по одному? Тоже не выход, их тут сотня.
А если поступить как аристократ, вот Роман Ифринский, к примеру, достал уже плеть…
Рид выразительно показал ему на кинжал. Мол, дернись только, сам прикончу.
Роман побагровел, но плеть сунул обратно и нервно дернул за повод. Конь едва не встал на дыбы… жалко скотину, дураку досталась.
– Объедем по полю, медленно, – решил Рид и первым тронул коня.
Это в сказках коней по полю гоняют. В жизни, сделав так, ты рискуешь остаться без коня, потому что поле – неровное. А еще там есть разные мелкие твари, вроде сусликов и хомяков, которые прекрасно роют норы. Попадешь на галопе, и, считай, конь без ноги, а всадник – в зависимости от личного везения. Может и шею свернуть.
Поэтому по полю ехали чуть ли не шагом. Не всем это нравилось, да и плевать. Вот на подъезде к городу пришлось приостановить пару возов и проехать перед ними, но это уже мелочи.
Равель встретил маркиза без особого почтения – весьма нелюбезными выражениями лиц вооруженных стражников у ворот. Это уж минут через пять кто-то присмотрелся, и лица стали потеплее. Вроде как свои. А до того…
Сто человек выезжают и направляются к городу. Может, это уже авангард степняков? Хоть и далеко они были, но кто их, тварей, знает?
– Кто?
– Маркиз Торнейский! – рявкнул Рид.
Стражники его внимательно осмотрели и поклонились. Рид, недолго думая, бросил монетку пошлины в копилку у ворот и спросил у стражника:
– Что случилось?
– Вам бы, ваше сиятельство, к градоправителю, – вздохнул мужчина. Кстати, тот самый, что и Армана встретил. – Степняки напали.
– Опять набег? Далеко ж они забрались.
– В том-то и дело, ваше сиятельство. Не набег. Война.
– Война?..
– Письма есть, человек несколько спаслось. Их тысяч тридцать-сорок идет, как бы не больше.
Рид простонародно присвистнул.
– Сорок тысяч?
– Да, ваше сиятельство.
– Повешу Давеля. К градоправителю проводишь?
– Да, ваше сиятельство.
* * *
Рида Симон Равельский принял незамедлительно, и куда как радушнее, чем Армана. Разлил вино, выставил закуску…
– Ваше сиятельство, все плохо.
– Не сомневаюсь. Что известно? – Рид решил не тянуть время вежливыми разговорами.
– Крепость Инкор пала. Ланрон в осаде. Доран тоже пал. Их тридцать-сорок тысяч, точнее неизвестно, основное войско идет вниз по Интаре и скоро окажется под стенами Равеля.
– Так…
– Ее высочество Шарлиз Ролейнская захвачена степняками. Чудом спасся один матрос с ее корабля, он рассказал.
На ее высочество Риду сейчас было откровенно плевать. Три раза.
Если они не отобьются, будет не до принцессы. А если отобьются, тогда и о ней можно подумать. Не по-рыцарски?
Да и Восьмилапый с ним, с рыцарством.
– Сколько у вас людей?
– Мало, ваше сиятельство. Очень мало.
– А все же?
– У меня есть около тысячи ополченцев, три сотни матросов, двести стражников, двести кавалеристов и еще пятьсот человек пехоты.
Симон ждал чего угодно, но не последовавшего кивка Рида.
– Вы вызвали подмогу?
– Да. Но людей у нас очень мало.
– Сколько придет?
– Две тысячи человек идут к нам. Будут дней через десять. Может, раньше.
Рид прикинул масштабы.
– Всего две тысячи? Конница? Пехота?
– Поровну, ваше сиятельство. Теперь нам остается только держаться, когда эта нечисть полезет на стены.
– Вы не продержитесь против сорока тысяч и двух дней. Даже против двадцати тысяч не продержитесь.
Симон отлично это знал. Но выхода-то нет?
Рид еще раз вздохнул. И озвучил то, чему сам был не рад.
– Я заберу у вас пехотинцев. Три сотни.
– Ваше сиятельство?..
– И мы попробуем отыграть время у врага. Хотя бы несколько дней, до прихода подмоги.
– Ваше сиятельство!
Больше Симону ничего на ум не приходило.
Рид развел руками.
– Я тоже в этом виноват. Поверил, доверился… проморгал, болван. Мне и исправлять.
– Вы там погибнете.
– И не один. Но когда эти твари окажутся под стенами города, будет куда как хуже.
Симон это понимал. Положа руку на сердце… когда окажутся?
Да скоро, очень скоро. Если ничего не предпринять, то дня через два-три. А если предпринимать? Как потом отвечать перед его величеством?
Это Симон и озвучил. Рид только фыркнул.
– Остеону я сам напишу. А еще… вы понимаете, что я не вернусь?
Симон это отлично понимал. Идеально.
– С гвардейцами я сам поговорю. С пехотой… постройте их на площади, пусть со мной идут только добровольцы. У них тут семьи, дети… понимаете, да?
Градоправитель понимал. И кивнул.
Три сотни пехоты. Много это или мало?
На стенах они вряд ли что-то решат, разве что полягут. Но если отыграют хотя бы несколько дней для своего города – и то неплохо?
– Может быть, кавалерия, ваше сиятельство?
– Рид. Сейчас не до церемоний.
– Симон, к вашим услугам. Так все же?..
– Степняки – отличные кавалеристы. С арканами они управляются ловчее, чем наши люди со штанами. Кавалерия просто погибнет. Нет, мне нужна именно пехота. Желательно старики…
Симон понимающе кивнул.
Конечно, до римских легионеров ромейцам было идти и идти, но что такое строй – они знали. И о строевой подготовке представление имели. И коннице противостоять тоже могли. Знали, что такое «каре», догадывались о «гуляй-городе», неплохо орудовали копьями. Как водится, старики – получше, молодежь – похуже. Потому Рид и говорил о ветеранах. Опытных, обкатанных в стычках…
– Хорошо, Рид. Вы…
– Выступим завтра с утра. Сегодня уже не успеем. Собирайте людей, я пока напишу брату.
Симон ушел.
Рид посмотрел в окно. Небо смурнело, скоро закат. Придется ли ему поспать этой ночью?
Ох, знал он ответ. Хорошо хоть остановились днем, пока была самая жара, удалось покемарить. Если еще пару часов урвет – во благо будет.
Где там пергамент?
«Прости, Остеон, – подумал он. – Но выхода иного у меня нет. Так хоть кто-то да уцелеет, а иначе все поляжем. Что там с моей сотни гвардейцев? В поле вывести – смешно сказать. Но если мы встретим этих шакалов где-нибудь в удобном для нас месте, их удастся задержать. Хоть на какое-то время».
И подмога успеет в Равель.
Итак… писем должно быть два. Одно – для его величества Самдия.
«Ваше величество!
Прибыв в Равель, я обнаружил, что моя невеста попала в лапы к грязным степнякам. Как человек благородный, я отправляюсь, чтобы отбить ее – или полечь самому. Верю, вы поймете меня правильно, это мой долг. Молитесь за нас, я верю, Боги не оставят нас своей милостью.
Остаюсь, ваш верный слуга.
Рид, маркиз Торнейский».
Вот так, коротко и по делу. Печать, подпись. Второе письмо получилось чуть длиннее.
«Брат, прости меня, но иного выхода я не вижу.
Прибыв в Равель, я опередил степняков лишь на пару-тройку дней. Подмога придет сюда дней через пять-десять, за это время они пять раз успеют и дойти, и взять город. Да, и разгромить наше подкрепление. Что такое две тысячи человек? Они просто не пробьются к осажденным.
У меня остается лишь один выход.
Смею надеяться, я достаточно ненавидим в Степи, чтобы привлечь к себе внимание. Чем больше времени я отыграю, тем больше шансов будет у людей. В том числе у нашего маршала.
Я очень постараюсь, чтобы меня не убили. Или хотя бы не сразу, дней за десять.
Помолись за меня. И обними Джеля, он хоть и балбес, но это пока молодой.
Я вас обоих очень люблю.
Позаботься, пожалуйста, о моей приемной матери. Мелли с ума сойдет от горя, я ее знаю… деньги тут не утешение. Но ты ей тысяч десять-двадцать выдели, чтобы ни в чем не нуждались.
Еще раз прости меня за все.
Твой брат.
Рид, маркиз Торнейский».
И вновь капает воск на пергамент. Симон отошлет письма сегодня же.
А завтра с утра Рид выступит из ворот Равеля со своим смешным войском.
Триста пехотинцев, сто гвардейцев… что это такое? Капля в море.
Что ж, и на капле масла поскользнуться можно. А смерть… кто ее минует?
С этими мыслями Рид и остался ждать градоправителя. Смотрел в окно, любовался закатом и думал, что женитьба – зло. Вот не поехал бы он за невестой, остался бы холостяком и не пришлось бы принимать такое решение.
Говорят, лучше в петлю, чем жениться. А тут и выбора-то нет, и жениться не дали… Невезение.
* * *
Симон вернулся очень быстро. Рид едва письма дописать успел.
– Пехота построена, ваше сиятельство.
– Быстро вы…
Симон улыбнулся.
– Ваше сиятельство, в такой ситуации…
Ну да. Что такое хороший хозяин? Это хозяин, у которого любая вещь на своем месте и в полной готовности. В том числе и ополчение.
– Ополченцев я строить не стал, ни к чему. Там не те, кто вам нужен.
Рид кивнул.
Ну да, что такое городское ополчение?
Да все подряд!
Лавочники, купцы, наемники, хоть бы и крестьяне с вилами. И они могут достаточно ловко управляться с оружием, но!
Степняки же!
Рид воевал с ними половину жизни и отлично знал, что в Степи без коня – не мужчина. Не воин… То есть основная ударная сила степняков – это конница. А что можно ей противопоставить?
Либо такую же конницу, что нереально. Даже гвардейцы не потянут.
Либо – пехоту. Обученную, хорошо вооруженную и умеющую держать такие натиски.
Лучше бы, конечно, еще и артиллерию, но чего нет, того нет. Стрелометы, катапульты…
– Ваше сиятельство, у нас есть несколько баллист. Мало, конечно, но…
– Тогда сейчас к людям, а потом к баллистам, – согласился Рид.
Не факт, что они подойдут, но…
На площади было тихо.
Люди не переговаривались, не шумели, молча стояли и смотрели. Понятное дело, не до шуточек, враг у ворот.
Рид смотрел на них с небольшой трибуны, представлявшей собой несколько столов, сдвинутых вместе и накрытых каким-то ковром… не до роскоши.
Люди смотрели, и произносить красивые речи вовсе не хотелось. Рид, чуть пошатнувшись, влез на стол – подводила нога. Хоть и освоился Рид с хромотой, а кости иногда ныли… к непогоде или к беде.
– Жители Равеля, вы знаете, что к нам идет беда. Степняки напали, вероломно и подло…
Сотни, сотни глаз. Синих, серых, карих, черных… а выражение одно на всех.
Беда.
Идет…
Люди все знали. Не знали только, как остаться в живых.
– К нам идет подкрепление, – выдал Рид «страшную тайну». – Только они еще далеко. Для вас, для вашего города каждый день может оказаться бесценным, а потому я соберу отряд и выйду навстречу врагу. Сколько-то да протянем, на нас отвлекутся – сюда меньше придет. А то и задержим их на пару-тройку дней. Сразу говорю – не вернемся. Если чуда не случится – все там останемся. Меня вы знаете, может, не все… Маркиз Торнейский. Слышали?
– Черный Волк! – крикнул кто-то из толпы.
Рид усмехнулся.
– Верно. Так что меня постараются взять живьем. И не для дружеской беседы. А вы решайте сами. У меня есть сто гвардейцев. Мне еще нужно хотя бы три сотни человек – смертников. Никого не прошу и не принуждаю. Враг – у наших ворот. Кто захочет пойти, пусть записывается…
– У Ханса… – шепнул стоящий рядом Симон. – Ханса…
– У уважаемого Ханса, – кивок в сторону градоправителя, и означенный Ханс вскинул руку. – Я обманывать не стану. Идем на смерть, так что…
Рид взмахнул рукой и спрыгнул со стола. Покачнулся, выпрямился…
Люди молчали минуту, две…
А потом толпа вздрогнула, взволновалась.
Раздвинув ее, из середины вышел мужик таких объемов, что Рид почувствовал себя хрупким подростком.
– А что? Меня пиши! Джок Грас!
Ханс взмахнул невесть откуда взявшимся свитком. Рид сделал шаг вперед, второй… протянул руку мужчине. И плевать, что так не положено, что он маркиз и брат короля… плевать! Здесь и сейчас есть двое мужчин, которые бок о бок будут защищать свою страну. А какие там титулы…
Нет их. И не было никогда.
– Спасибо, Джок.
Ладонь маркиза утонула в широкой лапище.
– Надо, ваше сиятельство.
– Командир. Некогда там будет титулы разводить, – махнул свободной рукой Рид.
– А и то ж… Дальше-то куда?
Ханс показал кивком на сторону слева от себя.
– Вон там, у стены, обожди. Оружие надо будет получить, заменить старое, справу посмотреть…
– Дело…
Джок отправился к стене и уселся прямо в пыль, обхватив руками колени. Может, он и не вернется. Но умрет не крысой, а воином. И врагов с собой постарается забрать.
Рид кивнул и развернулся к градоправителю.
– Симон, где баллисты?
И эти слова будто плотину прорвали. Вышел еще один человек, и еще, и еще двое, потом трое…
Умирать так умирать. Взял оружие – знай, что однажды твою жизнь оборвут с его помощью. Судьба такая…
* * *
Баллисты Рида порадовали.
Это были легкие передвижные орудия, которые легко было приладить на телеги, везти с собой, жаль – мало. Всего шесть штук.
– Больше бы…
– Нет больше, ваше сиятельство. Дорогие, сволочи…
Это Рид понимал.
– И отдаете?
– Ваше сиятельство, а что, есть выбор? На стенах они так не нужны – легкие, да и катапульты у нас стоят. Те получше будут. А эти… Берите. Плотников дам, пусть проверят, ну и снарядов наделают, сколько получится.
– Благодарю, Симон.
– Что уж там… свой город защищаю. Свою страну, – усмехнулся краем рта Равельский.
Рид кивнул. Это он понимал. И понимал другое.
Каждый отыгранный им для Равельского час, каждая минута будут использованы с толком. А значит…
Жизнь?
Подавитесь моей шкурой, шакалы степные!
Мария-Элена Домбрийская
– Дядюшка Астон, так надо.
– Малена, ты уверена, что не стоит привлечь градоправителя?
Малена устало потерла виски руками.
– Дело-то семейное… слухи поползут, потом вовек не отмоемся.
Астон это отлично понимал. Радости-то будет при дворе…
Герцогиня Домбрийская натравила брата на герцогессу Домбрийскую… зачем?
А кто ж ее знает?
Может, чтобы женился, а может, и чтобы грех прикрыл. Или…
Насколько молва может раздуть самый невинный поступок, Ардонскому объяснять не надо было. А он в этой драке поставил на Малену Домбрийскую, пятно на ее репутации – пятно на его репутации. На его дочерях, на их надеждах, их шансах на достойное замужество…
Если привлекать власти… градоправитель скажет жене, та подругам, и пойдет, пойдет… и до столицы дойдет. Наверняка. Сплетни летают быстрее любых голубей.
А вот если они сами отобьются…
Ну, пошумели ночью немного. Бывает.
Или даже так… пьяный до изумления Рисойский ломился в дом к ни в чем не повинной мещанке. И искал там зачем-то падчерицу своей сестры. Зачем? А кто ж его знает, что он выпил – и сколько? Не было там ни графа, ни Малены…
– А ты справишься?
На розовых губах девушки появилась такая ухмылочка, что граф едва не вздрогнул. Мало приятного… на миг ему показалось, что это лицо шервуля. Голодного и находящегося в предвкушении трапезы.
– Свиней у меня, конечно, нет…
– Может, на рынок за поросятами послать? – не удержался граф.
– Повторяться – по́шло, – фыркнула Матильда. Уже Матильда. – Я купила у нашей хозяйки несколько подушек. Это намного лучше поросят.
– Да?
– Конечно. Дядюшка Астон, мне ничего не грозит, честное слово.
– Ой ли?
– Со мной будет пять человек, в случае чего меня вытащат на руках через окно…
– Герцогессу…
– А кому я еще могу это доверить?
Тоже верно. Астон Ардонский и половины ловушек не понимал, а уж установить и активировать…
– Не заметят наши приготовления?
– Уже заметили.
– И?
– Два золотых – лучший аргумент. Просил пять, стервец…
– А у него ничего не треснет?
– Теперь – нет.
Матильда многообещающе улыбалась.
Вы смотрели «Один дома»? Мы смотрели. Осталось приобщить господина Рисойского к мировой культуре. Что там говорят на съемочной площадке?
Дубль первый?
Камера, мотор…
Эх-х-х… а какие были бы съемки! Какой сюжет…
Девушки сожалели вместе. Обе – о возможности заработать на «Ютьюбе». Просмотры их ролику были бы обеспечены… наверное?
Войско степняков, где-то в районе Интары
– Мой каган…
Кал-ран Давель смотрел преданными глазами.
Хурмах вскинул брови.
– Что тебе?
– Мы должны двигаться быстрее. Иначе Равель мы с налета не возьмем…
– Что они могут нам противопоставить? Сорок тысяч… ладно, тридцать нашего войска – и их! Сколько там, тысяча солдат? Две? – Хурмах был настроен оптимистично.
Давель, напротив, о чем-то печалился.
– Я бы не стал недооценивать Равельского.
Хурмах кивнул.
– Ладно. Утром выступим.
– Может, хотя бы отряд отправим? – Кал-ран смотрел умоляюще. – Пусть хотя бы сидят за стенами…
– Ладно. Завтра с утра я отправлю пару тысяч вперед.
Давель почтительно поклонился. Но из шатра кагана уходил не в лучшем настроении.
Сорок. Тысяч. Человек.
Это немало, уж поверьте.
А еще есть кони, заводные кони, обоз… много чего. В том числе и платформа, на которой передвигается сам каган – символ армии! Символ Степи! Не верхом же ему ездить?
Так что армия двигается достаточно медленно. А еще добавьте фактор сборности. Или сотрудничества. Или…
В королевской армии все четко определено. Конница. Пехота. Артиллерия. Обоз. И части не выясняют, кто главнее или важнее. У каждого полка своя задача, у каждого свое обеспечение… Степь не воевала подобным образом… да никогда!
Род мог послать своих людей в набег. Могли объединиться несколько родов, два, иногда три. Но не больше, никак не больше.
Хурмах же…
Он собрал войско по всем степным кланам и родам. И, конечно, хорошего в этом было мало. Степняков объединяла лишь жажда наживы – последнее время им редко удавалось поживиться на границе.
Торнейский, сожри его шервуль!
Если раньше поддерживался какой-то баланс, и степняки получали свою долю людей, рабов, скота и прочего, что можно достать у «круглоглазых», то сейчас им перекрывали все пути.
А денег хочется. И власти, и рабов, и рабынь, белокожих и покорных… На этом и сыграл Хурмах, собирая войско.
Но все равно. Люди ссорились, воины выясняли, кто сильнее, чей род выше и больше, кому сколько добычи получать, кому где ехать… Да много чего.
Армия кагана напоминала Хлебного Человека из старой детской сказки. Он громаден, страшен и ужасен, но это хлеб. Рыхлый и рассыпающийся. Может убить. Может убиться. Тут уж – как повезет.
Один степняк – замечательный воин. А несколько сотен – это орда. Часто бессмысленная.
Давель это понимал лучше кагана и всех остальных. Но что тут поделаешь? А ничего! Значит, и переживать не о чем. Или есть о чем?..
Ренар Давель шел к своему шатру и думал, что сейчас надо поесть и выспаться. И без девок.
Как кал-рану, ему полагались наложницы, но в поход он взял лишь одну – самую покорную и сообразительную. Чтобы разминала спину, готовила поесть, а иногда помогала снимать напряжение после боя. И только-то.
Когда они победят – будет многое. И свой дворец, и покорные наложницы, и новые победы… потом. Все потом. А сейчас лучше обходиться малым…
Пока не…
Пока Ренар не увидит голову Торнейского, насаженную на копье.
Аллодия, крепость Ланрон
Крепость Ланрон держала осаду.
Кал-ран Бардух приказал забрасывать ее стрелами, чтобы защитники не знали ни минуты покоя, – и степняки повиновались.
Стрелы летели то чаще, то реже, стрелы летели обычные и горящие, стрелы падали во двор крепости, принося определенный ущерб… и только.
В крепости нет соломенных крыш – только черепичные.
В крепости нет дураков – как только начался этот обстрел, людям сразу раздали щиты. Не хочешь стрелу в голову – ходи под щитом. Ну а некоторое количество убитой скотины и подожженные коновязь, коровник и еще кое-что, по мелочи… Мелочи и есть. Бывает.
Шарельф Лоусель прогуливался по стене, словно по главной улице Аланеи. Неторопливо, едва не помахивая тросточкой, – бесил степняков, стрелки просто жить без него не могли, так пытались со стрелами донести свою горячую любовь.
Плевать коменданту было на этих тварей.
Доспехи крепкие, чтобы их пробить, еще постараться надо, да и щит при нем. И двое ребят со щитами, которые его сопровождают, готовы в любой момент прикрыть коменданта. И прикрывают.
Есть умельцы, которые на скаку суслика в глаз бьют, но это – не степь. И война не с сусликами.
На штурм степняки пока не шли, ни к чему. Ждали осадных башен, а те запаздывали. Не привыкли степняки передвигаться по пересеченной местности. Аллодия – не Степь. Это лес, подлесок, перелесок, канавы, болота, ручьи и речки.
Дороги?
Да, безусловно.
Но осадная башня – не телега с упряжкой. Это здоровущая махина чуть выше стен крепости.
Кал-ран не соврал, осадные башни доставили… не целиком. Пока еще даже не целиком, часть повозок застряла где-то по дороге. И – несобранными. Они и собираются на месте, под стенами конкретного города, иначе везти эту дуру просто нереально. Никаких лошадей не хватит.
Так что у Ланрона было несколько дней. Может быть, три или четыре… край – дней пять-шесть. Больше? Это если очень повезет…
Пока соберут башни, их две, пока пойдут на штурм…
А пока степняки тупо обстреливают крепость дрянными стрелами, которые даже поджечь не жалко, не дают покоя, тревожат, раздражают… насколько могут раздражать силы неприятеля, стоящие под твоими стенами.
Шарельф не собирался раздражаться попусту.
На «черепаху» нашелся камушек. Против осадных башен у него тоже было средство. Безумно дорогое и откровенно ненужное в пограничной крепости.
Обычно «жидкий огонь» применяется против кораблей. Снаряд закладывается в катапульту, поджигается перед выстрелом, и горят невезучие корабли. Горят так, что даже вода загорается под ними.
Шарельф прикупил это зелье по случаю. Вез его купец, ввез в тот же Равель, продавать корабелам против пиратов… Не довез. Слег с лихорадкой и вынужден был задержаться в Ланроне.
Так-то дорого, но Шарельф по таким обстоятельствам купил злое зелье с большой скидкой, даже казначей не сопротивлялся, хотя в обычное время выцарапать у этого скряги хоть медяк – удавиться проще. Зато сейчас оценил…
Пока гром не грянет, мужик нигде не перекрестится, ни на Руси, ни в Аллодии. Но Шарельф был предусмотрителен и именно поэтому сейчас прохаживался по крепостной стене, разъяряя степняков.
Пусть бесятся, пусть злятся, пусть…
Люди видят всю эту свору шакалов под своими стенами – и боятся. Они знают, что с ними сделают, когда эта орда ворвется в крепость.
А степняки видят обратное – спокойствие, безразличие и презрение. И Шарельф собирался сделать так, чтобы они видели это до самого конца. Его ли, войны ли, крепости ли…
Неважно!
Его дело – стоять насмерть, но не пропускать врага. Или хотя бы предупредить, задержать…
Шервули бы тех степняков сожрали! И чего им у себя не сиделось? С-сволочи!
Его величество Остеон
Безумно болела голова.
Болела так, что хотелось шарахнуться ею о стену. Казалось, что корона стягивает виски, с каждым часом становясь все уже и уже… Остеон и не помнил, когда он себя так плохо чувствовал.
– Ваше величество, – сунулся в дверь секретарь…
– Да?
– Отец, это я.
Найджел выглядел великолепно. И чувствовал себя тоже великолепно, сразу видно. Его величеству даже захотелось отвесить затрещину родимому чадушку.
Степняки напали, донесения идут со всей границы, и с каждым днем они все более панические, от Артана ни слуху ни духу, от Рида тоже… А Найджел доволен и счастлив.
– Для бала почти все готово.
– Замечательно. – Остеон отложил перо, потер виски. – Что-то затылок ломит… к дождю, что ли?
Найджел посмотрел в окно. Погода была замечательная, солнышко светило…
– Вроде нет…
– Значит, устал.
– Хочешь, помогу чем-нибудь?
Остеон с благодарностью посмотрел на сына. Ну хоть так-то…
– Посиди со мной, хотя бы недолго…
– Вина налить?
– Нет. Вон там, в кувшине травяной отвар…
– Отвар? – искренне удивился Джель.
– Найджел, мне уже не двадцать лет…
– И все же? Отказываться от вина? От красивых женщин?
Остеон покачал головой.
– Придет и твое время.
– Лучше сразу умереть, – убежденно высказался сын и принялся разливать настой по кубкам. – Попробую, чем тебя пичкают.
Его величество фыркнул. Но кубок с отваром из рук Найджела принял и сделал несколько глотков.
Трава травой. Гадость редкостная…
Найджел тоже скорчил рожу.
– Фу. Пошел я отсюда, пока тебе лекари ослиную мочу не прописали.
– Иди-иди…
Остеон отослал сына и подошел к окну.
Голова болела все сильнее, тошнило… Прилечь, что ли? Хотя бы на пару часиков?
Его величество позвал личного слугу и побрел в спальню.
– Разбуди меня через часик, а лучше – через два.
– Слушаюсь, ваше величество.
Глаза Остеона закрылись, как только его голова коснулась подушки. И сон короля был тяжелым и тошнотным.
Лэ Стиорта, ведьма с улицы Могильщиков
Та же комната, созданная для запугивания доверчивого клиента. Но в этот раз ее стены выслушивают совершенно другие звуки.
Вздохи, стоны, вскрики плотской радости…
Наконец под потолок взлетает совместный стон высшего наслаждения – и любовники раскидываются на ковре.
Колдунья выглядит растрепанной и усталой, краска на ее лице размазалась, придавая ей нелепый и даже клоунский вид, но женщина не обращает на это внимания. Она трется щекой о плечо мужчины, оставляя на нем след краски.
Любовник видит это, и в глазах его мелькает тень брезгливости, но дело – прежде всего. Можно и потерпеть немного, тем более партнерша старалась. Ладно уж…
Потом просто помыться. Тщательно.
– Мой господин…
– Лэ, ты была великолепна. Если ты будешь еще лучше – я просто умру рядом с тобой.
– О, нет!
– Но это будет счастливая смерть.
Лэ смеется грудным глубоким смехом, и впечатляющая ее грудь колышется так, что мужчина даже забывает про краску. Зачем женщине, столь богато одаренной, еще и красивое лицо? Вовсе даже ни к чему…
– Я спасу вас, мой господин.
Женщина сползает ниже с явным намерением начать спасательные работы. Но мужчина чуть придерживает ее.
Лучше всего получать информацию после сеанса любви, хоть от мужчин, хоть от женщин. Тут выигрывает та сторона, которая оставляет голову холодной, а он…
Он-то влюблен не был! Одной дурой больше, одной меньше…
Слова «люблю», «женюсь», «дам денег» начисто отключают у женщин логическое мышление. И редкие исключения тут только подтверждают правило.
Для Лэ Стиорта годятся два первых выражения, только надо произносить их в постели и с нужной интонацией…
– Лэ, милая, скажи, как скоро начнут действовать твои травы? Которые ты продала блондинчику?
Женщина подумала пару минут.
– Месяц. Может, чуть больше, это зависит от нескольких факторов.
– Каких именно?
– Сколько раз в день, в каком количестве принимать, употребляет ли клиент вино или нет…
– Если – нет? – насторожился мужчина.
– Тогда хуже. С вином они действуют быстрее почему-то.
– А с травяными отварами?
– Там надо смотреть, – надула губки Лэ. – Что за отвар… к примеру, зверобой или ромашка ослабят действие моего снадобья…
Мужчина задумался.
– Или березовые почки. Земляника опять же…
Землянику Остеон как раз уважал, и мужчина нахмурился.
– Ослабят? Или сведут на нет?
– Нет! Вот второе – как раз нет! – возмутилась Лэ. – Мой господин, как вы можете сомневаться в моей любви?
Как-как… спокойно. Как и во многом другом. И сомнениям подвергается вовсе даже не любовь, а квалификация. Идиотка…
Но на лице мужчины эти мысли, как и прежде, не отразились. Наоборот, оно было исполнено любви и понимания.
– Я не сомневаюсь, милая, – мягко произнес он. – Но хочу учесть все факторы.
Лэ улыбнулась, показывая, что любовник прощен.
– Если бы я знала, что именно пьет… тот человек, я бы сказала точнее. Но так – месяц, может, два. Три – это крайний срок.
– Это хорошо. Очень хорошо…
Лэ улыбалась.
– Когда все это закончится, я смогу наконец вывести тебя в свет. Знаешь, тебе пойдут рубины… мои, фамильные…
Ластара Стиарошт счастливо улыбается.
– Мой господин… как же я люблю вас!
Темная головка спускается вниз, к чреслам любовника, и тот расслабляется, отдаваясь ласкам умелых рук и губ. В конце концов… Потом эта дура все равно умрет, так что надо наслаждаться здесь и сейчас.
Но она так наивно верит, что ею можно увлечься всерьез, что ее можно ввести в свой дом… ублюдка от степняка, из плохой семьи… ха! Дура, несчастная дура. Но жалеть Лэ мужчина не собирался, с чего бы? Пусть делает свою работу. А потом…
Какой дурак оставит за спиной предателя? Отравительницу? Убийцу?
Только полный и безвыходный дурак. Который, безусловно, заслуживает удара в эту самую незащищенную спину.
Мужчина себя к таковым не относил. Так что…
* * *
О чем не знали ни заговорщик, ни Лэ…
Они знали, что комната оборудована глазками, с помощью которых можно наблюдать за происходящим. И подслушивать, и подсматривать.
Но оба они не знали, что за любовными утехами наблюдает Вешер Трипс.
Белый от злости, со стиснутыми кулаками… Каково это – видеть, как твоя любимая женщина занимается любовью с другим?
Не просто спит, не использует свое тело, это бы он понял… именно – занимается любовью. Отдает и тело, и душу, любит, пресмыкается…
А он?
Чутьем влюбленного Вешер улавливал эманации брезгливости, надменности, презрения в голосе партнера Ластары. И – не верил, не верил…
Вешер был слишком практичен для высоких мечтаний, он отлично знал свой потолок и не собирался зарываться. Если ему обещают десять золотых – их отдадут.
Сто золотых? Убийца стоит в пять раз дешевле. А то и в десять.
Обещать Лэ могут многое. И даже кое-что дать. А вот исполнить все свои обещания… Нет, на это аристократ не пойдет.
Вешер с удовольствием нанял бы для него убийц, но…
Аристократия, этим все сказано.
К Лэ он приезжал без свиты, но Вешер знал, что охрана за ним следовала. Просто вдалеке, не приближаясь. Все равно, убить или похитить подонка не получится, нет у Вешера таких денег. И были бы…
На дыбу неохота.
Это аристократ, и не из последних, приближенный ко двору, к королю… Его убийц будут искать со всем тщанием и могут найти. Вешер не стал бы недооценивать Королевский департамент, или, как их называли, ищеек Короны.
Искать они действительно умели. И копать, и спрашивать, и…
Вешер попадется. И Лэ вместе с ним…
Доказать, что этот подонок устроил заговор против короля? Как?
«Ваше величество, вот ваш сын у нас купил яд, чтобы вас травить и сводить с ума».
Замечательно! После такого заявления радости в жизни Вешера не ограничатся дыбой, нет. Наверняка король что-то интересное придумает.
«Ваше величество, этот человек хочет вас убить! И ваш сын по его наводке купил яд, который приготовила моя любимая женщина…»
Еще лучше.
Что так, что этак, все вилы в спину. Все плохо…
Вот и остается по крошкам собирать информацию, копить, складывать листочек к листочку… Найдется время, когда за эти знания можно будет выкупить и свою жизнь, и жизнь Лэ. Но…
Надо, чтобы Лэ сама разлюбила этого подонка. А иначе все бессмысленно…
Вешер бросил взгляд в комнату. И отвернулся, стиснув зубы.
С-сволочь блондинистая.
Рубины, говоришь?
Чтоб они у тебя из глотки вылезли… Ничего, доберусь я до тебя, обязательно доберусь…
