ГЛАВА 11
Стрелять сквозь решетку он не мог. Небольшие, около двух миллиметров в диаметре, отверстия были просверлены в толстом стальном листе.
На какое-то мгновение он замер, все еще не желая до конца поверить в случившееся. Но разговор двух человек внизу развеял последние сомнения.
— Я так и думал, что этот паршивец Делони переметнется, где уж ему было сладить с «космическим беретом». Зато ваш план удался, и Неверов сейчас где-то здесь, возможно, прямо над нами.
— Ты дал ему нужную карту?
— Конечно! Но он наверняка захочет убедиться в том, что находится над рубкой, прежде чем начнет действовать.
Боцман поднял голову и пристально посмотрел на решетку воздухопроводного люка. Неверову казалось, что его взгляд проходит сквозь металл и раскаленными иглами вонзается в голову. Больше всего в этом мире он ненавидел предателей, двуручных негодяев, способных подыгрывать кому угодно, лишь бы это было им выгодно в данный момент. Сколько хороших ребят погибло из-за таких мерзавцев! И сейчас один из них стоял прямо под ним. Ничто уже не могло остановить его, никакая стальная плита.
Он откатился назад метра на два, не заботясь о том грохоте, которое произвели его ботинки, ударяясь о переборку. Сейчас все решали мгновения.
Повернув регулятор мощности на второе от нижнего края деление, он навел станнер на решетку и, зажмурив глаза, нажал спуск. Хорошо знакомый свист электронного разряда перекрыло фырканье расплавленного металла, в лицо хлестнуло ослепительным даже сквозь закрытые веки светом.
Уже через мгновение, после того как решетка перестала существовать, он лежал на краю оплавленного отверстия, не обращая внимания на дымящуюся куртку и резкую мучительную боль ожогов.
И все же на какой-то миг он опоздал. Дверь в рубку уже закрывалась. Однако широкая спина боцмана все еще виднелась сквозь стремительно сужавшееся отверстие дверного проема. Неверов повел стволом в сторону двери, до предела сузил луч, чтобы не задеть приборов и пультов управления рубки, и лишь после этого вторично нажал на спуск.
Узкое белое лезвие разряда вонзилось в отверстие проема. Раздался пронзительный вопль, и дверь тут же захлопнулась, отрезая его от беглецов. Но ему и не надо было видеть результат своего выстрела — он и так знал, что с этого мгновения одним предателем стало меньше.
Теперь он смог спрыгнуть вниз и заняться своими ожогами и все еще тлеющей курткой. Только после этого Неверов наконец сообразил, что находится в корабельной рубке. Вернее, это сама рубка находилась в его полном распоряжении, но, возможно, совсем ненадолго, если он немедленно не предпримет каких-то мер.
Прежде всего следовало запереть и заблокировать входную дверь — что он и сделал, повернув для верности указатель блокировки в сектор с надписью «полная разгерметизация внешних отсеков».
Зашипел нагнетаемый под давлением воздух, уши сдавило от боли, зато теперь он знал, что входную дверь удастся сдвинуть с места разве что с помощью корабельного подъемного крана.
После этого он занялся автономным энергообеспечением рубки, прекрасно понимая, что его противники, так же как и он сам недавно, прежде всего попытаются лишить его энергии.
Когда с этим было покончено и вделанные в стенные переборки аварийные генераторы равномерно заворчали, словно огромные дружелюбные псы, он наконец позволил себе слегка расслабиться и оценить создавшуюся обстановку.
Благодаря своему везению и, возможно, в немалой степени упорству (он полагал, что имеет полное право после всего пережитого хотя бы немного польстить себе) он фактически поменялся со своими противниками ролями.
Теперь он сам мог заблокировать любой отсек и любые механизмы корабля. Некоторые из них имели автономное управление, но все они так или иначе подчинялись командам центрального корабельного компьютера, и этот управляющий всем кораблем центр всегда отдавал предпочтение командам рубки перед всеми другими, с каких бы постов они ни поступали. Кажется, это называлось на языке компьютерных спецов «наивысшим приоритетом команд».
На курсах по кораблевождению Неверову объясняли, что это сделано на случай непредвиденных ситуаций, во время аварий и серьезных повреждений корабля. Для того чтобы противоречивые команды, которые могли поступать в такой ситуации из разных пунктов, не заблокировали центральный компьютер, и был разработан принцип «наивысшего приоритета».
Теперь он мог им воспользоваться и полностью подавить противодействие своим собственным командам, идущим из центральной рубки.
Однако его противники слишком долго осваивались с изменившейся ситуацией. Только сейчас он увидел по показаниям приборов, что они пытаются перекрыть энергетические каналы, питавшие рубку через машинное отделение. Слишком поздно. Минуты на две раньше, и он не смог бы запустить аварийные генераторы. Сейчас же он легко подавил все посторонние команды, очистил от них главные линии связи с центральным компьютером и вызвал каюты, в которых расположились люди его отряда.
Коротко объяснив ситуацию, он отдал все необходимые для начала захвата корабля распоряжения, перекрыл пассажирские палубы, чтобы исключить случайные жертвы среди пассажиров, и стал ждать начала штурма.
Вскоре микрофоны донесли до него знакомые свистящие звуки выстрелов станнеров.
Теперь он походил на дирижера небольшого оркестра. Отсюда, из рубки, оснащенной многочисленными мониторами, он мог видеть происходящее сражение, разбивая его на отдельные, сколь угодно мелкие эпизоды. С экранов оно воспринималось отстраненно, словно некая компьютерная игра.
Даже кровь на цветных мониторах никогда не бывает по-настоящему красной…
Он старался в меру возможностей сократить число жертв, но это не всегда удавалось.
Неожиданный ожесточенный очаг сопротивления возник на нижней палубе, граничившей со стартовым отсеком. Лишь позже он понял, что там происходило, а сейчас, перекрыв засевшим на нижней палубе все отходы, он предложил сдаться — ответа не последовало, пришлось штурмовать и этот отсек. Неверов не мог оставить на корабле неподконтрольные вооруженные группировки. Он знал, что такие группы имеют тенденцию затаиваться на некоторое время, разрастаться и потом вдруг всплывать на поверхность, унося с собой намного больше жизней.
Неожиданно корабль содрогнулся от мощного толчка, и на центральном мониторе вспыхнули слова сообщения: «Произведен запуск спасательной шлюпки».
— Только этого нам не хватало! — пробормотал Неверов, стремительными переключениями вызовов различных отсеков пытаясь найти Карлоса. Наконец тот отозвался.
— Сколько времени вам надо, чтобы пробиться к рубке?
— Если атаковать в том же замедленном темпе, который был задан с самого начала, понадобится еще часа два.
— Что происходит на нижней палубе? Что за шлюпка от нас стартовала?
— Этого я не знаю, нижнюю палубу контролируют стрелки Асохина.
— Ладно. Я подумаю, что с этим можно сделать.
Выходит, помощи ему не дождаться. Когда она подоспеет, будет уже слишком поздно. Надо немедленно что-то предпринять, чтобы не дать отряду Асохина захватить все спасательные шлюпки и создать на планете свою собственную базу. Если Асохину это удастся, их собственная высадка на планету становилась весьма проблематичной.
Асохин и его команда быстро поняли, что проигрывают схватку за корабль, и поступили весьма разумно, бросив все силы к шлюпочной палубе и обеспечив себе контроль над спасательными шлюпками.
Главная неприятность заключалась в том, что единственные механизмы, не подчиненные контролю центрального компьютера, находились именно на этой палубе… Спасательные шлюпки всегда должны были оставаться автономными таковы требования безопасности. Любой член экипажа, добравшийся до спасательной шлюпки, становился ее полновластным хозяином независимо от того, что творилось на корабле в этот момент.
И все же должен существовать какой-то способ вмешаться в события, происходящие на нижней палубе… Неверов знал, что такой способ существует, но не мог сейчас вспомнить, в чем именно он состоит, а корабль между тем вновь вздрогнул от удара реактивной струи — еще одна спасательная шлюпка стартовала.
И тут он наконец понял, что нужно делать. Решение было удивительно простым. Любая шлюпка подчинялась находившемуся внутри нее пилоту, и только ему одному. Но это происходило лишь тогда, когда на борту шлюпки этот самый пилот появлялся. До этого события все механизмы контроля и управления шлюпкой, как и все прочие механизмы на корабле, подчинялись центральному корабельному компьютеру.
Как только Неверов вспомнил об этом, дальнейшее уже не составляло труда и заняло не больше минуты.
На восьми из одиннадцати корабельных шлюпок все еще не было людей, и Неверов, включив предупредительные сирены, выбросил их в космос одну за другой. Позже, когда обстановка стабилизируется, их можно будет вернуть обратно.
Теперь же положение противников стало совершенно безнадежным. Они сами заблокировали себя в стартовом отсеке, из которого единственный не занятый стрелками Неверова выход вел в открытый космос. Люди Асохина начали сдаваться сразу же, как только поняли, что последний путь к отступлению отрезан.
Примерно через час все было кончено, Неверов разблокировал двери рубки, но лишь когда увидел улыбающихся Карлоса и Ленца, понял, что они на самом деле выиграли это сражение, в котором противник обладал почти четырехкратным численным превосходством.
Разоруженных сторонников Асохина заперли в грузовом отсеке, отложив решение их судьбы на потом. А пока что им предстояло разобраться с более насущными проблемами.
Больше всего Неверова взволновало известие, что на одной из двух стартовавших к планете шлюпок находился и сам Асохин.
В дальнейшем этот факт мог стать источником многих неприятностей для их колонии, и, посоветовавшись с Ленцем, он направил вслед за беглецами одну из дрейфовавших в космосе пустых шлюпок. Карлос отнесся к этой затее Неверова весьма скептически:
— Что, собственно, ты собираешься делать в том случае, если даже обнаружишь место их посадки? Они ведь не останутся там долго, а на борту спасательных шлюпок нет никакого оружия.
— Только бы их найти! Еще не слишком поздно. Возможно, мы заметим след их тормозных двигателей. А что касается оружия — сама шлюпка может стать таким оружием. Знаешь, что произойдет, если она с выключенными тормозными двигателями врежется в тело планеты? Если им удастся закрепиться на Исканте, нас ждут большие неприятности. У нас слишком мало сил, чтобы обеспечить безопасность на большой территории.
— Исканта, это что за имя?
— Так решил назвать планету штурман. Он ее открыл, и это его право.
— На двух шлюпках не могло уместиться слишком много народу. Как показывают пленные, их там не больше десяти человек.
— Для начала и этого достаточно. Потом они завербуют или попросту заставят войти в их ряды новых людей. В любом случае на планете у нас будет достаточно своих проблем, и отряд Асохина нам там ни к чему.
— Смотрите! На левом мониторе, кажется, появился след!
Теперь и Неверов его увидел. Видеомониторы шлюпки, которую он направил к планете, показывали ее диск с расстояния примерно тысячи километров. Облака, сгустившиеся в атмосфере, не давали возможности рассмотреть поверхность Исканты. Но дымный шлейф тормозных двигателей асохинских шлюпок висел над облаками и был виден совершенно отчетливо.
Центральный компьютер, подчиняясь командам штурмана, почти сразу же выдал координаты возможной посадки шлюпок.
— А они не могут сменить направление? — решил уточнить Неверов.
— Для маневров у них не осталось горючего. Шлюпки тормозят в режиме спутника, с постепенно снижающейся траекторией. Они вынуждены использовать для торможения атмосферу планеты. И это тоже говорит о том, что горючее на исходе.
— Ну что же, нам придется направить нашу шлюпку по расчетным координатам, вслепую. Результатов мы все равно не увидим.
— Разве что узнаем о них после посадки. Вероятность попадания ничтожна, разброс велик, условия все время меняются, мы просто зря угробим шлюпку, сказал Ленц.
— Что ты предлагаешь?
— Вернуть шлюпку и выбрать место для нашей высадки как можно дальше от этого района. Планета большая. Без современных транспортных средств они не смогут до нас добраться в ближайшие год-два. А за это время многое может измениться.
Неверов вынужден был согласиться с правотой штурмана. Уже не в первый раз этот тихий и незаметный человек в сложной ситуации умело находил нужное решение.
Диск Исканты на экранах мониторов шлюпки повернулся и постепенно стал уменьшаться.
ГЛАВА 12
— Что будем делать дальше, капитан?
— Капитан? Это что-то новое. Мое звание звучит по-иному.
Неверов сидел за пустым столиком на своем любимом месте в баре кают-компании. Он всегда выбирал этот столик и этот ранний час. Вряд ли он знал, чего тут больше: сентиментальности или надежды? Он не смог бы объяснить самому себе, почему с тех пор, как корабль фактически перешел под его полное командование, он не сделал ничего, для того чтобы увидеть Элайн. Что его останавливало? Уж конечно, не ее телохранители, теперь уже практически подчиненные ему самому. И не ее прошлое, даже не то, что она была женой другого — такого человека, как Тонино.
Как ни странно было признаться, причиной его нерешительного поведения в отношении этой женщины явились ее красота и принадлежность к какой-то иной, неизвестной Неверову жизни.
Он ее боялся. С первой минуты, как только увидел. И вся его бравада в тот первый вечер, вся эта эскапада с усыплением ее телохранителя и приглашением на танец — все это было по причине самого обыкновенного страха и желания доказать самому себе, что он сможет с этим справиться.
Ну, вот он справился… Что дальше?
Неужели он и впрямь ждал повторения той случайной романтической встречи и не хотел сделать ничего, чтобы ускорить естественный ход событий?
Рано или поздно она должна была догадаться, вспомнить место и час… Он хотел от нее не так уж много, малейшего намека, легкого движения навстречу но не было ничего. Ни звонков, ни случайной встречи, ни продолжения того незавершенного разговора в ее каюте…
Вот и в это утро он дождался совсем не Элайн, а Карлоса Фарино.
Шел второй день после того, как они полностью овладели кораблем, и на обоих командиров свалилась целая куча самых неожиданных дел. Бывший начальник охраны оказался вопреки опасениям Неверова неплохим партнером. Во всяком случае, любому его обещанию можно было полностью и безоговорочно доверять — этот человек зря не бросался словами, а Неверов ценил это качество в людях больше многих других.
Была, правда, в их взаимоотношениях одна небольшая червоточинка. При встрече с Неверовым Карлос старательно избегал всяких разговоров о своей хозяйке, и, почувствовав это, Степан никогда уже больше не задавал вопросов, которые интересовали его больше всего.
В присутствии посторонних, любого члена команды Карлос обращался к нему подчеркнуто официально и лишь наедине позволял это дружеское «ты». Он хорошо владел русским языком и умел различать в нем такие тонкие оттенки, как это дружеское местоимение, не свойственное никакому другому языку.
— Я имел в виду не твое земное звание. Здесь оно не имеет никакого значения. Но у этого корабля, как и у любого другого, должен быть капитан, а я не вижу иной кандидатуры на этот пост. Это не только мое мнение. Меня поддерживают все члены команды. Собственно, я искал тебя, чтобы получить твое согласие. Команда уполномочила меня официально, в строгом соответствии с космическим кодексом сделать тебе такое предложение.
— Звучит неплохо. Особенно после того, как мы силой захватили корабль.
— Точнее, освободили. Большая часть команды перешла на нашу сторону добровольно.
— И все же это был вооруженный захват. К тому же капитан этого корабля, насколько мне известно, пока еще жив.
— Он не способен управлять кораблем и вряд ли когда-нибудь станет способен — таково мнение медиков. Сейчас уже не важна причина, по которой это произошло, факт остается фактом — кораблем придется управлять кому-то из нашей команды, и лучше, если это будешь ты.
— Видишь ли, Карлос, «Севастополь» не совсем обычный корабль. Точнее, он уже не корабль, а колониальное судно, если уж выражаться языком космического кодекса. Колониальным судном, как ты знаешь, управляет губернатор будущей колонии.
— Только после прибытия на место.
— Мы уже прибыли на место.
— Не слишком-то оно мне нравится. Ты уверен, что нам не следует поискать другую планету?
Неверов усмехнулся — во всем, что касалось космической навигации, Карлос был полнейшим профаном.
— Ты хоть знаешь, сколько звезд с планетами класса «Зет» удалось открыть нашим разведчикам за всю историю исследования космоса?
— Нет. Но судя по твоему тону — не слишком много.
— Всего восемь. Для того чтобы открыть еще одну планету, пригодную для жизни человека, нам придется исколесить половину галактики. Нам и так чертовски повезло.
— Не люблю я подобных совпадений, и не нравится мне это везение.
— Тут я с тобой согласен, но высаживаться нам придется, и именно на Исканту. Другой планеты для нас не существует. Твои люди подсчитали запас продуктов?
— Его хватит в режиме жесткой экономии на шесть месяцев.
— Вот ты и ответил на все вопросы относительно высадки. За это время нам едва удастся вырастить первый урожай — если вообще удастся его вырастить…
— А где мы возьмем семена? Что будем делать, если местные растения и животные непригодны в пищу?
— Пока не вернутся разведзонды, я не могу ответить на твои вопросы, но почему-то не сомневаюсь, что голодная смерть нам здесь не грозит. Тот, кто выбирал для нас эту планету, прекрасно знал, что делает. Что касается семян, на каждом корабле федерации есть специальная планетарная капсула, ее готовят именно для такого случая, как наш. Почти всегда она оказывалась бесполезной, но старые традиции в космофлоте свято соблюдают, и, может быть, нам эта капсула поможет выжить. Там есть запас семян и многое другое, необходимое для колонизации дикой планеты.
— Но кто же этот таинственный «некто», направивший наш корабль к Исканте? У тебя есть какие-нибудь соображения на этот счет?
— Он был среди пассажиров «Севастополя», и это именно он похитил нашу первую шлюпку.
— Ты хочешь сказать, что он мог решиться в одиночку высадиться на необитаемую планету? Но это же верное самоубийство!
— Только в том случае, если его там не ждали сообщники.
Неверов некоторое время молчал, внимательно вглядываясь в лицо Карлоса, словно решая, стоит ли говорить дальше.
— Есть еще одна возможность. Этот «некто» может быть не человеком.
— Кто же он тогда? Житель Исканты? Выходит, здесь есть цивилизация?
— Этого я не знаю. Но думаю, очень скоро нам это предстоит выяснить.
— Я, конечно, не слишком хорошо разбираюсь в вашей космической науке, но новости по РГБ смотрю и кристаллы иногда тоже читаю. И я знаю, что до сих пор не было открыто ни одной цивилизации, по крайней мере разумной. Мы что же, первые?
Неверов долго молчал, следя за тем, как пузырьки в его бокале, возникая словно ниоткуда, стремительно несутся к поверхности лишь для того, чтобы в следующее мгновение исчезнуть навсегда.
— Может, мы далеко не первые. Много кораблей исчезло в этом районе. И кроме того, если я не ошибся, это существо должно было на протяжении длительного времени не только быть похожим на человека, но и вести себя так, чтобы никто из окружающих не заметил подделки. А для этого оно или, вернее, «они» должны хорошо знать людей. Нет, Карлос, мы не первые, кто встретился с инопланетным разумом, далеко не первые. Но больше всего меня тревожит, что те, кто встречался с ним до нас, так никогда и не смогли рассказать об этом. У них должна быть серьезная причина и какой-то весьма значительный интерес, чтобы вести себя подобным образом. Возможно, им нужны наши корабли — и тогда нашей участи не позавидуешь. Возможно, для чего-то нужны мы сами.
— Но где же они? Ведь еще Асохин получил данные первого зонда. На Исканте нет никакой цивилизации!
— Никакой промышленной цивилизации. Никаких внешних видимых признаков цивилизации — так будет вернее.
— Ты хочешь сказать, что цивилизация может быть невидимой?
Неверов пожал плечами:
— Она может быть настолько необычной для нас, что мы не заметили ее проявлений с первого взгляда. Если бы на Исканте находилась обычная гуманоидная цивилизация — пусть даже с высоко развитой технологией и по каким-то причинам враждебно настроенная к человечеству, — в этом случае у нас по крайней мере оставался бы шанс договориться. Или в худшем случае мы знали бы, как и от кого нам нужно защищаться. Нет ничего хуже противника, о котором ничего не знаешь.
— Но почему обязательно «противника»?!
— Потому что они тайно следили за нами, возможно, уже много лет, потому что они знают о нас слишком много, потому что они похищают наши корабли, потому что команды этих кораблей никогда не возвращались на Землю.
— Выходит, Асохин знал о них? Иначе, как он мог решиться на посадку?
— Не думаю. У Асохина не было другого выбора. Он знал, что пассажиры не простят ему преступлений, которые он здесь совершил. Думаю, он готов был бы выброситься в открытый космос, лишь бы не оставаться на корабле, после того как власть вырвали из его рук.
Они несколько минут молчали, каждый погруженный в собственные мысли.
— В этих обстоятельствах кораблю тем более нужен капитан или губернатор — можешь называть эту должность как угодно.
— Мне бы не хотелось, чтобы у нас здесь вновь установилась диктатура. Вполне достаточно Асохина. Пусть уж лучше останется совет. Коллективные решения труднее принимать, зато они больше застрахованы от ошибок. И потом, если нам все же удастся закрепиться на этой планете, от того, какие шаги мы сейчас предпримем, от наших самых первых действий — ошибочных или верных, от каждой мелочи может зависеть в дальнейшем судьба всего человеческого поселения, которое мы попытаемся тут создать. Уж пусть лучше будет совет.
— Совет советом, но в сложной обстановке все равно руководить должен только один человек! — упрямо повторил Карлос, и Неверов знал, что рано или поздно ему придется согласиться с этим доводом.
ГЛАВА 13
Представление нового капитана прошло достаточно буднично. Большинство находившихся на борту людей считало само собой разумевшимся, что командовать кораблем должен Неверов.
Пассажиры восприняли известие о выборе нового капитана довольно равнодушно. Над пустыми столами в кают-компании царила атмосфера уныния и страха. Люди боялись за свою дальнейшую судьбу. Многие еще питали наивную веру в то, что здесь скоро объявятся спасатели, и Неверову хватило здравого смысла не разрушать их заблуждения. Слишком хрупким казался мир, лишь недавно установленный на этом многострадальном судне, и его новый капитан прекрасно понимал, что, если в самое ближайшее время они не придумают какого-то выхода из создавшейся ситуации, на судне может вспыхнуть бессмысленный голодный бунт. Тогда те немногие запасы, которые сберегли, растягивая пайки, с таким трудом, растают как дым в бессмысленной кровавой схватке за лишний кусок хлеба.
Произнеся традиционный тост — благо вина в холодильниках оказалось вполне достаточно, Неверов добавил несколько обнадеживающих дежурных фраз, в которые сам не верил, и покинул кают-компанию.
Единственного человека, которого он хотел сейчас видеть, здесь не было, и мрачная хандра, предвестник надвигавшейся внутренней бури, навалилась на него с удвоенной силой, едва он захлопнул за собой дверь своей новой каюты.
Прежняя нравилась ему больше, но он вынужден был соблюдать старые корабельные традиции ради поддержания дисциплины, которой на их корабле и так угрожало слишком многое. К тому же в капитанскую каюту были проведены все экстренные и аварийные линии связи. В случае крайней необходимости он мог бы за несколько секунд превратить свой рабочий стол в некое уменьшенное подобие управляющей рубки.
Бывший хозяин этих роскошных апартаментов надолго поселился в лазарете, и медики заявляли, что не смогут обратить вспять процесс, разрушавший его нервную систему. Слишком велика была доза неизвестного наркотического вещества, введенного капитану Рыбалко.
— Кровать! — коротко бросил Неверов, направляясь к мебельной стойке, из которой по вечерам услужливо выпрыгивало автоматическое ложе.
Компьютер забубнил было какие-то возражения, упомянув неурочное время и установленный вчера график работы.
— Все схемы повыдергиваю! — мрачно пообещал Неверов. Ему пришлось дважды повторить команду, прежде чем стенка наконец раскрылась и с треском выплюнула наружу широкое капитанское ложе.
Придется попросить техников проверить каютный компьютер, слишком часто за последнее время у того в ответ на его распоряжения стало появляться собственное мнение.
Неверов завалился на кровать, не раздеваясь, так, как делал это иногда в казарме, если дневального не было поблизости. Никогда не следовало показывать дурной пример подчиненным. Зато, оставаясь наедине с собой, он позволял себе иногда такие минуты полного расслабления, с помощью мелких нарушений устава открывать внутренний клапан и снимать нагрузку, накопившуюся за день.
Он забросил руки за голову и сосредоточился, стараясь взять собственное мрачное настроение под контроль. Но это ему не удалось, никакие мантры сегодня не приводили к желаемому результату.
Осталось лишь одно последнее средство — позволить раздражению заполнить его до конца, безо всякого остатка, и отдаться на волю хандре, до той поры, пока она сама себя не изживет.
Две главные причины послужили толчком к его теперешнему настроению. Одна действительно серьезная: он ничего не мог сделать для людей, доверивших ему свою судьбу.
Через пару месяцев продукты закончатся полностью. При самых благоприятных условиях на планете никакой урожай за это время не успеет созреть. Что случится потом, он старался не думать.
Была и вторая причина: Элайн. Мысли об этой женщине не давали ему покоя. Казалось, чего проще — подойти к капитанскому фону связи и набрать знакомый номер ее каюты. Ну, откажет она ему, ну, не согласится на встречу, по крайней мере с неизвестностью будет покончено.
Но он не хотел этого делать, словно боялся, что звонок может разорвать странную призрачную ткань, сплетенную его воображением.
Даже если Элайн согласится на встречу, все будет совсем не так, как могло бы быть, сделай она первый шаг или хотя бы намек на то, что эта встреча имеет для нее немаловажное значение.
Некоторые мужчины, умеющие реально смотреть на вещи и достаточно практичные во всех остальных вопросах, в отношениях с женщинами иногда проявляют необъяснимую наивность и склонность подменять реальные обстоятельства своими фантазиями и домыслами. Неверов принадлежал именно к такому типу мужчин.
Впервые в жизни он испытывал странную щемящую тоску, думая о женщине, и не понимал, что, собственно, с ним происходит. Он старался найти причину этого странного чувства во внешних обстоятельствах, однако это не приносило ему успокоения.
Много раз, разъясняя людям, что случилось с «Севастополем», подводя черту под их призрачными надеждами и планами на возвращение домой, сам он относился к этому несколько умозрительно. Как к очередному заданию, которое нужно выполнить и которое рано или поздно должно кончиться. И лишь сейчас он по-настоящему осознал, что это задание скорее всего будет длиться всю его оставшуюся жизнь…
Он вспомнил стеклянный купол стандартного лунного коттеджа, в котором жили его родители, и куст генетически измененной, почти искусственной розы, составлявшей их семейную гордость…
Было ли это его домом? Или под словом «дом» надо понимать что-то совсем другое, включающее в себя обширные мегаполисы и крошечные клочки еще не застроенной суши его родной планеты?
Как далеко все это теперь. Нужно начинать здесь, в чужом и неизвестном мире, строительство нового дома. Но справятся ли они? Будут ли они здесь счастливы?
Слишком далеко они забрались. Так далеко, что даже воспоминания о Земле с трудом пробирались к нему сквозь невообразимую толщу пространства, заполненного чужими звездами.
Холод от этих мыслей постепенно пробирался под одежду, замораживал дыхание, щипал кожу. Однако прошло немало времени, прежде чем он понял, что в каюте на самом деле чертовски холодно.
Когда эта очевидная истина, наконец, дошла до него, он вскочил и бросился к интеркому. Машинное отделение ответило на его вызов далеко не сразу. Наконец скрипучий голос главного механика прорезался из динамика.
— Что с генераторами?!
— В порядке. Десять процентов загрузки. Главный в режиме останова.
У Неверова немного отлегло от сердца.
— А в чем дело? Почему не подается тепло на первый уровень?
— Сейчас посмотрю… Да нет, на наших мониторах во всех каютах полный порядок.
— Пришлите ко мне техников.
Значит, причина сбоя в его каютном компьютере. Для того чтобы не перегружать основной компьютер корабля, мелкие функции управления внутренними приборами распределялись между отдельными маломощными компьютерными блоками. И вот теперь тот, что находился в его каюте, начал выкидывать странные штучки…
Самое неприятное заключалось в том, что он заранее знал — подлинную причину неполадок найти не удастся. В конце концов компьютер починят, если понадобится, заменят отдельные модули, но дело не в них.
Неверов знал о существовании специально разработанных военным ведомством программных фагах, гораздо более мощных, чем старинные компьютерные вирусы. Они предназначались для вывода из строя сложных компьютерных систем.
Раз запущенные в компьютерную сеть, такие программы начинали вести внутри нее вполне самостоятельную жизнь. Они прекрасно маскировались, и обнаружить их даже в стационарных условиях считалось достаточно сложной задачей.
Чем сеть разветвленнее и сложнее, тем вольготнее чувствовали себя в ней программы-паразиты, тем проще маскировались, перемещаясь с место на место и постепенно накапливая свое разрушительное воздействие на всю систему в целом.
Благодаря воздействию одной из таких программ «Севастополь», похоже, и потерял ориентировку во время пространственного прыжка. Однако ее действие продолжается, и никто не может предсказать, что именно откажет в следующий раз, но что-то обязательно откажет…
Даже полное отключение энергии не позволяло избавиться от фагов, потому что они сохранялись внутри магнитных носителей информации и, как только компьютер включали, начинали бурно размножаться, копируя собственный программный модуль бесчисленное количество раз.
Единственный положительный момент заключался в том, что свою основную программу фаги уже выполнили и теперь продолжали жить, так сказать, по инерции, засоряя систему и создавая многочисленные сбои в ее работе.
Если не принять срочных мер, в конце концов они заблокируют все управляющие центры корабля и превратят умную машину в консервную банку.
К счастью, их главный программный специалист, системный инженер Новиков остался на корабле. Если бы он улетел вместе с группой Асохина, они оказались бы сейчас в безвыходном положении.
Все эти невеселые мысли, да еще необходимость вставать с постели и готовиться к визиту посторонних окончательно испортили Неверову настроение.
Из-за нашествия техников в конце концов он предпочел покинуть каюту, чтобы не мешать людям своими не слишком квалифицированными советами, и от этого почувствовал себя еще неприкаяннее.
Было ли это причиной того, что в конце концов он оказался у подъемника третьей палубы, ведущего в апартаменты люкс? Скорее всего, но, вовремя спохватившись, он круто повернул обратно.
Слишком позднее время для визита, который он откладывал так долго, что начал уже сомневаться, что когда-нибудь решится на него.
Теперь он медленно шел обратно, повсюду замечая следы непонятного вандализма, расцветшего на корабле после того, как пассажиры узнали, что никогда не вернутся домой. Что это было, своеобразная месть? Но кому?
Мерзкие надписи на стенах, вырезанные ножом, сорванная со стены картина со сломанной рамой… Зачем они это делают? Неужели не понимают, что очень скоро наступит время, когда каждый предмет, привезенный из их прежнего мира, каждый маленький кусочек далекой родины станет бесценным?
Корабль был слишком огромен, и слишком мало осталось у него команды, для того чтобы навести порядок повсюду. Собственно, полностью под контролем его людей находились лишь центральный уровень и грузовой отсек.
Пассажиры создали какой-то комитет самоуправления, но Неверов подозревал, что сделали они это не по своей воле. Степан хорошо запомнил рыжего горластого парня с мощными бицепсами, возглавившего этот «комитет спасения». В него вошли и пятеро дружков рыжего парня.
Повсюду одно и то же… В любой изолированной человеческой колонии, если ослабевала центральная власть, наружу всплывали подобные «комитеты», и толпой начинали управлять те, у кого хватало для этого грубой силы.
Неверов вынужден был мириться с комитетом, чтобы не спровоцировать еще большие беспорядки, но дал себе слово, что, как только будет осуществлена высадка на планету и у них появится возможность изолировать смутьянов, он от них избавится.
Придется заставить вспомнить о дисциплине как самих колонистов, так и тех, кто останется на корабле. Без этого высадка теряла всякий смысл.
Бывают ночи, когда заснуть не удается, и причину этого не всегда можно определить однозначно. Ночные шорохи становятся громче, словно проходят через звуковой усилитель. Чувства обостряются, в голове с параноидальной настойчивостью вертятся одни и те же мысли, в глубине которых постепенно рождается и выползает наружу, словно ночная змея, обыкновенный страх.
Это была именно такая ночь. Элайн лежала в центре своей огромной, холодной и пустой кровати, потерявшись в ее необъятных просторах. Ночник окрашивал окружающие ее предметы в нереальный, зеленоватый свет.
Динамик фона молчал, он молчал уже вторую ночь подряд, но она знала, что рано или поздно он заговорит снова, и ожидание этого события не давало ей уснуть, наполняя страхом каждую ее ночь, с тех пор как незнакомый мужской голос произнес: «Ты меня слышишь, Тонинина потаскушка? Конечно, ты меня слышишь…»
Она не сразу отключила динамик и не произнесла ни звука в ответ на все эти рухнувшие на нее, как обвал, гадости и угрозы.
Позже, когда ощущение леденящей мерзости отпустило ее, она попыталась понять: кому это понадобилось, кому и зачем?
Скорее всего это был кто-то из ее охраны, слишком много о ней знал позвонивший человек. Однако он искусно изменил голос, и все ее попытки установить с помощью каютного компьютера, откуда прошел вызов, ни к чему не привели. Она старалась не поддаваться панике, но ничего не могла с собой поделать. Слишком хрупкой и иллюзорной оказалась скорлупа безопасности, которую она создавала вокруг себя с того самого момента, как поняла, что предоставлена самой себе.
И словно подтверждая этот ее невеселый вывод, динамик на панели вифона щелкнул, и знакомый придушенный голос проговорил:
— Ты меня слушаешь, крошка? Конечно, ты меня слушаешь. Тебе недолго осталось ждать. Сегодня ночью…
Ее рука, потянувшаяся было к выключателю, замерла на полдороге.
— Сегодня ночью я приду к тебе и сделаю с тобой все, что обещал, ты помнишь, надеюсь? Ты должна приготовиться…
Справившись с парализующим ужасом, она наконец отключила фон. Два дня она искала выход из этого кошмара, но так и не смогла ничего придумать. Самое простое и очевидное — обратиться за помощью к начальнику своей личной охраны — Элайн отмела сразу же. Не исключено, что Карлос имел самое непосредственное отношение к этой истории. А если даже и нет… Она представила его ухмылочку, его масляный взгляд, подробности ночных разговоров, которые он станет из нее вытягивать…
Звонил скорее всего совершенно другой человек, но рассказывать об этом Карлосу Фарино ей было бы неприятно. Сейчас, когда от ее решения зависело так много, она краешком сознания понимала, что здравый смысл, задавленный страхом, в ее рассуждениях почти отсутствовал, и все же ничего не могла с собой поделать.
Подчиняясь уже не разуму, а только ощущению безвыходности и отчаяния, она встала с постели и достала из шкафа свой самый простенький наряд — брюки и блузку от Эрлайна, стоившие не меньше хорошего вечернего платья.
Секунду раздумывала над маленькой коробочкой с синим камнем. Потом все же положила ее в карман. В конце концов это все, что у нее осталось от Тонино. Пять лет жизни с человеком, который превратил ее в подобие домашнего животного, заслуживали какой-то награды.
Инстинктивно, еще не приняв окончательного решения, она уже понимала, что может никогда не вернуться в эту каюту.
В прихожей, напоминавшей скорее залу рыцарского замка, чем каюту пассажирского корабля, никого не было, и это ее даже не удивило. Наверно, она уже потеряла способность удивляться чему бы то ни было.
Она кралась вдоль стены, стараясь производить как можно меньше шума, хотя и понимала, что это совершенно бесполезно, если в мониторной за пультом сидит дежурный…
Но никто ее так и не остановил. Замок щелкнул, едва она вставила в его прорезь свою магнитную карту, и этот звук показался ей пистолетным выстрелом.
Секунду она стояла совершенно неподвижно, слушая лишь свое участившееся дыхание, но опять ничего не случилось.
И только теперь до нее дошло, что все это неспроста — не могла вся охрана разом исчезнуть или уснуть. А это означало, что угроза, полученная ею по вифону, была гораздо серьезнее, чем она это себе представляла.
Человек, угрожавший ей, был не просто маньяком. Этот маньяк имел достаточно власти, чтобы удалить охрану из ее апартаментов…
ГЛАВА 14
На корабле даже время подчинялось установленным правилам. Смена дня и ночи, хотя и условная, происходила регулярно, и поскольку было далеко за полночь, лифты, подъемники, коридоры — все тонуло в бледном синеватом освещении, скрадывавшем тени и превратившем одинокую фигурку женщины в некое подобие голубоватого призрака.
Элайн благополучно миновала палубы верхнего уровня и теперь вышла из подъемника на втором пассажирском.
Она все еще не решила, куда идти. Сейчас это было не важно. Сейчас было важно оказаться как можно дальше от динамика, выплевывавшего оскорбления и угрозы, от собственной постели, от страха…
Но страх преследовал ее по пятам, хотя здесь он стал глуше.
Ноги сами несли Элайн все дальше, к тому уголку, где можно было согреться, где хранились приятные воспоминания о короткой мимолетной встрече, закончившейся столь нелепо…
Корабль, погруженный в глубокий ночной сон, спал. Угомонились даже поздние посетители бара. Здесь, за стаканом коктейля, они коротали долгие голодные вечера, а иногда и ночи. Сейчас в кают-компании никого не было.
Элайн села за третий столик, крайний, у самого бара…
Автоматическое меню не зажглось. В такой поздний час не стоило надеяться на подобную удачу. Какое-то время она сидела совершенно неподвижно, уставившись на утонувшую в голубоватых сумерках стену.
Что же будет дальше? Каким кошмаром должна наполниться их жизнь, после того как окончательно порвутся связи с прошлым, когда законы и правила мира, в котором она привыкла жить, перестанут существовать? Как долго смогут поддерживать на плаву осколки этого прошлого несколько вооруженных людей?
Угрозы, слышанные ею из динамика, — это всего лишь начало того, что с ней обязательно произойдет, если сейчас она не найдет выхода.
Но что она может сделать? Что вообще может сделать слабая женщина, оказавшаяся в окружении озверевших от одиночества и собственной безнаказанности мужчин? Разве что найти себе защитника… Но единственный человек, которого она могла представить в этой роли, забыл о ней…
Шаги за ее спиной, тяжелые, мужские шаги… Она вздрогнула от нового укола страха и резко обернулась.
Неверов шел к ее столику медленно, словно все еще не мог поверить в реальность того, что видел.
— Здравствуйте, Элайн.
Он стоял перед ней неподвижно, и потрясение от их встречи показалось ей вполне искренним.
— Я много раз приходил сюда, в этот бар, мне так хотелось увидеть вас снова…
— Вам стоило всего лишь позвонить.
— Мне казалось, вы избегаете меня.
— Мне тоже так казалось, но у меня по крайней мере для этого были основания.
— Основания? О чем вы?
— Вы теперь капитан, человек, который обязан заботиться о своей репутации. А я — жена гангстера. Вы ведь помните о Тонино?
— Он остался в другом мире. Не было никакого Тонино.
Неверов осторожно накрыл ее руку, беспомощно лежавшую на столе, своей горячей, мужской ладонью и почувствовал, как она вздрогнула.
— Вы чего-то боитесь? Почему вы здесь так поздно, что-нибудь случилось?
— Случилось? Случилось то, что мы не можем вернуться домой.
— Вас это так сильно огорчает?
— Меня пугает перспектива жить среди подонков, наполнивших этот корабль.
— Зачем вы так? Здесь есть разные люди.
— Да, конечно. Но большинство — подонки. Социальный отбор произошел еще при посадке. Обыкновенный, честный человек не может заплатить двенадцать тысяч кредитов за право провести на курорте свободный месяц. У него нет ни времени, ни таких денег.
— И все-таки что-то случилось с вами. Вас кто-то обидел?
— Пока нет, но все еще впереди…
— Кажется, я понимаю. Хотите пожить у меня, пока мы все здесь утрясем?
Ее глаза вспыхнули от гнева, и рука вырвалась из-под его ладони.
— Хорошенького вы обо мне мнения!
— Вы меня неправильно поняли. Капитанские апартаменты достаточно велики, под стать вашим. Там несколько комнат, и они хорошо охраняются. У вас будет собственный ключ. Никто и никогда не войдет без разрешения к вам в комнату.
— А вы представляете, что о нас подумают, какие разговоры начнутся среди ваших и моих людей?
— Никого это не касается, кроме нас с вами. На этом корабле придется забыть о многих условностях, прежде чем мы снова завоюем себе право жить нормально. Поверьте, Элайн, меньше всего мне хочется форсировать события в наших с вами отношениях. Но то, что случилось, Асохин, стрельба на пассажирском корабле, убийства, которые не прекращаются, — все это пока только цветочки. Возможно, нам предстоит пережить гораздо больше. Голод подтолкнет людей к жестокости, и это произойдет в самое ближайшее время. Позвольте мне по крайней мере позаботиться о вас. У меня никого не осталось там, на Земле, и никого, кроме вас, не будет здесь… Вы даже не представляете, как много для меня значит то, что я вас встретил.
Стараясь как-то смягчить непривычную для него серьезность тона, он попробовал пошутить:
— Меня очень беспокоит, что не один я понимаю, какую драгоценность вы собой представляете на корабле, где на сотню мужчин не найдется и двух женщин.
Но шутки не получилось, а в ее глазах появились холодные огоньки.
— Поэтому вы решили поторопиться?
— Скажем так, и поэтому тоже. — Он все еще пытался шутить, хотя и понимал, что разговор у них получился слишком серьезный для таких шуток.
Секунду она внимательно разглядывала его, словно увидела впервые, и он внутренне замер, понимая, как много решается в этот момент.
— Что с нами будет, Степан? Если спасатели, как вы говорите, не найдут наш корабль, во что превратится наша жизнь здесь?
Впервые она назвала его по имени. Он и не знал, что она помнит его. И от этого простого факта мир вокруг стал ярче, а надежда обрести право на нормальное существование возродилась вновь.
— Вначале будет очень трудно — к этому надо приготовиться. Но потом, через какое-то время, на Исканте возникнет новая человеческая колония. Со своими устоями, со своей собственной жизнью. В чем-то она будет даже лучше, чем та, к которой мы привыкли на нашей дряхлой Земле. Хотя бы в том, что мы сами сможем ее строить, сами определим законы, по которым будем жить.
Он думал о тысячах запретов и правил, регламентировавших жизнь любого гражданина Земной Федерации, о миллионах бедняков, влачащих жалкое существование на задворках гигантских мегаполисов, затянутых ядовитым смогом. О том долгом и унизительном пути, который пришлось пройти ему самому, прежде чем он сумел поступить в элитный кадетский корпус.
Неожиданно он понял, что она приняла наконец какое-то решение. Она еще ничего не сказала, но по едва заметным для него одного деталям, по слегка изменившемуся отсвету в ее глазах, по тому, как разгладились горькие морщинки в уголках ее губ, он уже знал, что отныне не будет так одинок на этой до предела набитой человеческим отчаянием железной коробке корабля.
— Ну, хорошо. Будем считать, что мы подадим не слишком дурной пример для нашей будущей колонии. — Она решительно поднялась. — А как быть с моими вещами? У меня нет даже зубной щетки…
— Сейчас уже слишком поздно. Мы пошлем за вещами завтра. Думаю, у меня найдется все самое необходимое.
Он отвел для нее одну из трех комнат, составлявших капитанские апартаменты. Эта, меньшая из всех, казалась ему самой уютной.
Здесь даже была голографическая имитация древнего камина, излучавшая самое настоящее тепло в те редкие дни, когда компьютер не слишком капризничал.
Впрочем, теперь, после того как техники закончили полную проверку и ремонт его каютного агрегата, он мог рассчитывать если и не на его солидарность, то хотя бы на временный нейтралитет в их затяжной борьбе.
Повсюду можно было заметить следы недавно развернувшейся здесь битвы. На полу валялись обрывки цветных проводов, кое-где стояли стенные панели с вышедшими из строя компьютерными блоками.
— У вас что, здесь бомба взорвалась? — спросила Элайн, с удивлением разглядывая весь этот хаос.
— Да нет. Просто ремонтировали компьютер. Техники считают, что уборка не входит в их обязанности — во всяком случае, так было раньше, и никто не успел их предупредить о том, что мир изменился.
— А где тут у вас пульт уборщика?
Он показал ей, испытывая неожиданное удовольствие от наблюдения за тем, как она наводит порядок в этой захламленной и такой совсем еще недавно холодной комнате.
Едва она закончила с этим, как он торопливо застелил ей постель, положил у изголовья свою большую пижаму, похожую на халат, и поспешил покинуть помещение, громко щелкнув замком.
Оставшись один, он постарался уснуть, хотя прекрасно понимал, что ничего у него не получится. Эта странная, волшебная ночь стремительно двигалась к своему концу. Если бы кто-то еще совсем недавно сказал Неверову, что он сможет лежать вот так, с открытыми в темноте глазами, и улыбаться никому не видимой улыбкой только оттого, что за стеной его каюты находилась, в сущности, совершенно незнакомая женщина, — вряд ли бы он в это поверил.
Но так оно и было. И самое удивительное заключалось как раз в том, что ему было достаточно ее близкого присутствия, если и не для полного счастья, то по крайней мере для непривычного чувства умиротворения и спокойствия. Не то чтобы он не хотел чего-то большего — хотел, конечно. Женщин у него не было достаточно давно. Но когда он думал об Элайн, эти мысли становились второстепенными.
К тому же он прекрасно понимал, что если будет думать о том, какие у нее красивые длинные ноги, то уж наверняка не сможет уснуть… А тут еще эта блузка, сшитая каким-то модным портным из незнакомой ему ткани. При определенном угле освещения она на секунду становилась прозрачной, но и этой секунды было вполне достаточно, чтобы надолго запомнить высокую полную грудь Элайн…
Щелкнул электронный замок, и дверь с шипением откатилась в сторону.
Элайн стояла на пороге комнаты, укутанная в верхнюю часть его пижамы. Ее длинные обнаженные ноги показались ему в этот момент самым прекрасным зрелищем, которое доводилось видеть. Неожиданность появления Элайн и ее вид на какое-то время лишили его дара речи. Молчание затягивалось, и наконец она спросила:
— Долго еще вы собираетесь так лежать?
И поскольку Степан вместо ответа промычал что-то неразборчивое, она продолжила:
— Неужели вы думали, что я, согласившись прийти сюда, позволю вам лежать без сна одному?
Потом, когда все кончилось, они говорили до самого «рассвета», во всяком случае до той поры, пока корабельные склянки не пробили шесть утра.
Она рассказала ему о том, как училась в Корвиланском колледже для благородных итальянских девиц, как родители, едва ей исполнилось шестнадцать лет, фактически продали ее Тонино. И о своей невеселой жизни в позолоченной клетке, в которой он ее содержал все долгие, тоскливые годы замужества.
Отвечая на ее просьбу, он начал было рассказывать о своей учебе в кадетском корпусе, но склянки пробили шесть, и он вспомнил, что сюда с минуту на минуту может ввалиться Ленц с очередным докладом.
Пришлось срочно подниматься и приводить каюту в порядок. Когда с этим было покончено, он приготовил для нее скудный завтрак из своего небогатого капитанского пайка. В этот день он впервые пожалел о том, что потребовал, чтобы его паек ничем не отличался от пайка остальных членов команды. Впрочем, чай получился совсем настоящим, нашелся даже запас сухарей.
Элайн с интересом наблюдала за его хлопотами, а потом предложила наведаться в ее каюту.
— В холодильнике у начальника моей охраны наверняка найдется что-нибудь вкусненькое.
— Интересно, откуда? — пробормотал Неверов, однако возражать не стал. Нужно было поставить окружающих в известность об их новых отношениях, и визит в ее каюту в этот ранний час за личными вещами Элайн был не самым худшим способом.
— Как капитан, я имею право регистрировать брачные обряды.
— Тогда тебе сначала придется зарегистрировать мой развод с Тонино.
— Я думаю, все прежние обязательства здесь не имеют никакого смысла. Нам придется создать нечто вроде собственного гражданского кодекса.
— То есть, иными словами, ты хотел бы закрепить свои права на меня.
— Ну, что-то вроде того.
— Не уверена, что мне этого хочется. По-моему, с меня вполне достаточно Тонино.
— Спасибо за сравнение, но очень скоро тебе придется пересмотреть точку зрения на этот вопрос.
— Это еще почему?
— В ближайшее время здесь появится слишком много претендентов на свободных женщин.
— Ну, я уже нашла себе защитника.
— Так вот почему ты решила меня соблазнить!
— А ты все еще сомневаешься? Теперь тебе придется защищать меня ото всех посягательств, и для этого вовсе необязательно выходить за тебя замуж.
Что-то в этой шутке ему не понравилось, что-то за ней скрывалось очень серьезное. Если все будет развиваться так, как он предполагал, то очень скоро женщины, попавшие на этот корабль, станут либо рабынями, либо, наоборот, сумеют навязать мужчинам свои правила игры. Элайн, во всяком случае, принадлежала ко второй категории.
Примерно через полчаса Элайн наконец решила, что она выглядит достаточно прилично, чтобы предпринять поход в собственную каюту.
Корабль уже проснулся, и палубы встретили их гулом голосов и заинтересованными взглядами пассажиров.
— Мне кажется, многие из них уже начинают понимать, что они потеряли в твоем лице, — тихо произнес Неверов, стараясь поддержать установившийся между ними тон легкой дружеской пикировки.
— Ну, я думаю, не все еще потеряно, во всяком случае, для некоторых.
Она произнесла эту фразу вполне серьезно, и Неверов с досадой подумал, что далеко не всегда умеет определить, когда она шутит, а когда говорит всерьез.
Появление Элайн в сопровождении Неверова вызвало у Фарино самый настоящий шок. Сначала он смертельно побледнел, потом покраснел и, вскочив со своего места, уронил на пол какой-то портативный прибор, лежавший у него на коленях.
— Вы могли хотя бы предупредить! Всю ночь мы искали вас.
— Успокойся, Карлос. Никого ты не искал. В два часа ночи здесь не было ни одного часового. Вообще никого не было, ни здесь, ни в пультовой. Как, по-твоему, я могла покинуть свою каюту незамеченной?
— Как раз сейчас я это выясняю!
— Ну что же, желаю успеха. Хотя, ты знаешь, мне почему-то кажется, что на этом корабле твоя служба больше не имеет никакого смысла. Придется тебе подыскивать какое-то другое занятие для себя.
Неверов подумал, что должна существовать неизвестная ему причина для столь резкой отповеди. Похоже, последняя фраза окончательно доконала бедного Карлоса.
Отвернувшись от него, с гордо вскинутой головой Элайн прошла в свою каюту, и Неверову ничего не осталось, как молча последовать за ней.
Картину, представшую перед их глазами за автоматически закрывшейся дверью, никак нельзя было назвать обычной.
Перевернутая мебель, вещи, разбросанные по полу, груды всевозможных мелочей женского туалета, которые кто-то высыпал из ящиков комода прямо на постель.
— Что здесь произошло?! — спросила ошарашенная Элайн, обращаясь почему-то к Неверову, как будто он мог это знать.
— Скорее всего здесь что-то искали, что-то ценное и, похоже, небольшое… Возможно, твой камень… Лазурит… Ты взяла его с собой?
Потрясенная видом своей каюты, Элайн, двигаясь медленно, как во сне, достала из кармана маленькую коробочку. Ослепительная голубая искра вспыхнула в глубинах камня, едва крышечка приоткрылась.
— Вот и причина. Тебе не следовало его брать.
— Интересно, почему?
— Потому что обладатели сокровищ во все времена подвергались преследованиям, и их жизнь никак нельзя было назвать спокойной.
— По-твоему, я должна была оставить его здесь?
— Да. И желательно на видном месте.
— Не думаю, чтобы это помогло. Слишком много претендентов на этот камень. Что бы я ни говорила о его пропаже — мне все равно никто не поверит.
В рассудительности ей нельзя было отказать, и Неверов задумчиво покачал головой.
— Ты хоть понимаешь, что теперь его цена равна нулю? Это просто камешек, за обладание которым можно поплатиться жизнью.
— По-моему, он того стоит, — задумчиво проговорила Элайн, внимательно рассматривая камень, словно увидела его впервые.
ГЛАВА 15
Подготовка к высадке на планету первой партии поселенцев шла полным ходом, и все же не так быстро, как хотелось Неверову.
Приходилось считаться с тем, что будущие колонисты не проходили специальной подготовки и отбора, как это делалось на Земле в тех случаях, когда колонизация планеты проводилась в нормальных условиях.
Неверов вынужден был в какой-то степени ограничить доступ в свой кабинет, хотя и сопротивлялся этой мере до самого последнего момента. Но в конце концов понял, что это необходимо, для того чтобы иметь хоть какую-то возможность освободиться от бесконечного потока пассажиров, идущих на прием к капитану по каждому пустяковому вопросу. Кого-то не устраивала каюта. Кого-то беспокоил слишком шумный сосед — но большинство проблем было связано с пищей…
Неверов бегло просмотрел книгу записей на очередной прием и вычеркнул из нее несколько фамилий. Слишком важные вопросы приходилось решать ему сейчас — вопросы, от которых зависела вся их дальнейшая жизнь. Он сократил свой сон до пяти часов. Но даже этого оказалось недостаточно, и пришлось обратиться к антидепрессантам. Он знал, что, если такая нагрузка продлится еще хотя бы месяц, ему придется переселиться из своего кабинета в медицинский отсек.
Корабельный комитет решил, что первая группа высадки будет состоять из ста человек наиболее физически подготовленных пассажиров и членов экипажа. Ее составляли одни мужчины. В задачу группы входили выбор и подготовка плацдарма для поселенцев, монтаж энергетических установок и защитных изгородей, исследование местной фауны и флоры. А также строительство первых, достаточно прочных зданий, способных укрыть людей от непогоды и возможных хищников.
К этому времени поступили наконец и более подробные данные с запущенных на поверхность планеты автоматических зондов.
Планета вращалась вокруг своего светила, желтого карлика, медленно, и смена времен года происходила на Исканте в таком же замедленном темпе. Два года длилась весна, столько же лето и осень. Затем наступала долгая зима.
С одной стороны, это было не так уж плохо, потому что давало им время на подготовку к зиме и снятию за весну по крайней мере двух урожаев.
Зато лето с температурой в сорок-пятьдесят градусов не сулило ничего хорошего. Все местные растения погружались на этот период в спячку.
Зондам не удалось обнаружить ни одного представителя местной фауны. Не было даже насекомых, и этот факт беспокоил Неверова больше всего. Видимо, какие-то неизвестные факторы препятствовали развитию нормальной биосферы на этой планете. Водные бассейны были представлены одним, зато огромным, занимающим почти целое полушарие океаном и такой же могучей рекой. Несколько странно выглядело отсутствие гор, если не считать единственной горы, расположенной в южном полушарии и, видимо, никак не связанной с тектонической деятельностью.
Так как климат района, в котором находилась эта гора, оказался наиболее благоприятным, было решено выбрать это место для высадки. Главным образом из-за воды: целая сеть ручьев, стекавших с горы, образовала русло реки, и такое соседство позволяло не беспокоиться о поливе в жаркий период. К тому же гора располагалась достаточно далеко от места посадки асохинских шлюпок.
Изучение планеты орбитальными зондами ничего не прибавило к этим сведениям. Они не увидели и не засняли никаких признаков жизни. Если не считать океана и реки, вся остальная поверхность представляла собой каменное плато, раскаленное от жары летом и скованное жестокими морозами зимой. Только весной и осенью полоски зелени появлялись в наиболее благоприятных для растительности зонах.
Выбирать им, однако, не приходилось. Продовольственные запасы таяли гораздо быстрее, чем рассчитывал Неверов. Пришлось взять продукты под строжайший контроль специально выделенной для этого команды и еще больше урезать дневной рацион, и так уже не слишком богатый. Это вызвало среди пассажиров волну недовольства, и в состав комитета был введен специальный представитель от пассажиров, который участвовал во всех решениях, связанных с распределением продуктов. На какое-то время это сняло остроту проблемы, но, увы, ненадолго. Теперь уже стало совершенно ясно, что без источника дополнительных пищевых ресурсов им не дотянуть до первого урожая. Единственной надеждой оставались местные растения Исканты. Неверов с нетерпением ожидал возвращения первого зонда, оборудованного специальной аппаратурой для взятия образцов флоры. Им пришлось немало потрудиться над созданием этого аппарата, переделав одну из спасательных шлюпок. Зондов, способных садиться на поверхность планеты, на пассажирском корабле не предусматривалось.
Наконец в аналитическую лабораторию корабельного госпиталя были доставлены первые образцы искантских растений, и медики, с соблюдением всех мер предосторожности, чтобы не допустить заражения корабля местными бактериями, начали свои исследования.
Не дождавшись результатов через шесть часов после возвращения зонда, Неверов сам отправился в лабораторию, чтобы посмотреть, что там происходит.
Лаборатория находилась в большом, хорошо оборудованном помещении. Несмотря на то что на космическом корабле каждый метр свободного пространства ценится на вес золота, для лаборатории строители не пожалели места, а инженеры оснастили ее всем необходимым.
Сейчас лаборатория выглядела так, словно сумасшедший дизайнер решил создать в ее центре некую футуристическую скульптуру.
Здесь был установлен большой герметичный бокс из пластика, в который в нормальных условиях должны были помещать потенциально опасных, с точки зрения инфекции, больных. Главврач корабельного госпиталя, профессор Лев Гурко распорядился для пущей надежности отгородить его от остального пространства лаборатории дополнительной пластиковой защитой, и теперь техники устанавливали внутри этого отгороженного пространства какие-то сложные автоматические манипуляторы.
В центре прозрачного бокса мирно покоился все еще не распечатанный герметичный контейнер с образцами искантских растений.
— Что здесь происходит? — спросил Неверов, обращаясь к спине профессора Гурко. Тот даже не удосужился повернуться.
— Вы что, не видите? Идет подготовка к анализам. Здесь нельзя находиться посторонним, пожалуйста, покиньте помещение.
— Видите ли, профессор, я не совсем посторонний, я в некотором роде капитан этого корабля.
Теперь Гурко наконец соизволил обернуться, но недовольное выражение на его лице свидетельствовало о том, что даже визит капитана в столь ответственный момент не вызывает у него особой радости.
— Чем могу служить?
— Видите ли, Лев Алексеевич, — мягко произнес Неверов, панически боявшийся медиков еще со времен академии. — Эти анализы необходимо получить как можно быстрее.
— По-вашему, мы здесь, что, в карты играем?
Теперь уже Неверов почувствовал, что начинает терять терпение.
— Все эти меры безопасности абсолютно излишни.
— Вы что, собираетесь меня учить, как надо проводить анализы?
— Вовсе нет — я хотел лишь сообщить, что независимо от результатов мы все равно осуществим высадку. Или мы будем ходить по местной траве без скафандров, или мы вообще не сможем ходить. Другой планеты у нас не будет. Это — единственный шанс, и не имеет никакого значения, неделей раньше или неделей позже ее биосфера станет нашей.
— Даже в том случае, если она смертельна для хомо сапиенс?
— Даже в этом случае большинство из нас предпочтут напоследок прогуляться по ее поверхности.
Похоже, эти слова произвели на Гурко должное впечатление. Перегородку убрали, и уже через час результаты анализов лежали у Неверова на столе.
Краткое резюме, написанное внизу размашистым крючковатым почерком Гурко, показалось Неверову равносильно смертному приговору: «Опасных бактерий нет. Вирусов нет. Ядовитые вещества отсутствуют. Органика абсолютно непригодна для пищи — другое строение аминокислот».
Они голодали уже целый месяц, и Неверов знал, что, если в очередной раз придется урезать паек, на корабле начнутся голодные бунты.
Уже и сейчас многие пассажиры, никогда не знавшие сурового чувства голода, открыто выражали свое недовольство. Они разбивались на группки, создавали какие-то тайные общества и комитеты. И это было верным предвестником надвигавшейся бури.
Грегори Делони мучительно хотелось есть. Все его большое тело пропиталось голодом, и каждая клеточка молила о пище. Это было несправедливо. Это было неправильно. Ведь именно он, Делони, помог капитану Неверову в самый ответственный момент. Если бы не его помощь, людям Неверова никогда не удалось бы захватить рубку, а затем и весь корабль. И вот теперь они объявляют о равномерном, справедливом распределении продуктов!
Второй месяц его рабочий дневной паек состоит всего из двухсот граммов размороженного хлеба и банки консервированных овощей!
Разве это правильно, что он, работающий как вол механик (все-таки его повысили в должности, хоть в этом проявив какую-то справедливость) получает пищи столько же, сколько любой бездельничающий в своей каюте пассажир?!
И сколько это еще будет продолжаться? Они еще не начали высадки, идет какая-то бесконечная подготовка, потом шесть месяцев придется ждать первого урожая. К тому времени, когда он созреет, есть его уже будет некому.
Неожиданно он ужаснулся, во всех деталях представив себе то, что произойдет на корабле в ближайшие два-три месяца. В первую очередь умрут старики. Потом дети и женщины. В живых останутся лишь работающие члены команды — элита, к которой он сам сейчас принадлежал. Разве этого он хотел? Но и доводящее до безумия полуголодное состояние тоже не выход. Они попросту не дождутся урожая или обессилеют настолько, что любая опасность, любая тварь, любая болезнь на поверхности Исканты покончит со всеми колонистами сразу…
Должен быть какой-то другой выход. Но какой? Как механик космического корабля, он прекрасно знал, чем отличаются пассажирские лайнеры от исследовательских звездолетов.
На них не было гидропонных оранжерей для воспроизводства продуктов. Воду, воздух — это все они могли регенерировать и, если нужно, восполнять небольшие утечки. Но механизмы были бессильны перед созданием сложной органики, необходимой для поддержания жизнедеятельности в человеческом теле, и сейчас эта жизнедеятельность медленно угасала.
Он чувствовал слабость во всех мышцах, не прекращавшуюся резь в желудке и голод, затмевавшие все мысли. По ночам ему снились только бифштексы, и он знал, что многие члены палубной команды, обслуживавшие энергетические установки, давно уже сварили и съели ремни от своей формы. Что будет дальше? Что они там себе думают в комитете, который избрали месяц назад?
Грегори Делони прекрасно понимал, что они так же бессильны перед этой проблемой, как он сам, но сейчас ему нужно было кого-то обвинить в своих непрекращающихся мучениях, ему нужен был козел отпущения… Или какое-то новое решение, какой-то новый подход к проблеме, который никому еще не приходил в голову.
В той другой, прошлой и сытой жизни он любил решать сложные технические головоломки. Почему бы не попробовать решить одну из них сейчас? Тем более что наградой за правильное решение может быть не красивое сочетание цифр, а нечто более существенное.
Итак, что же собой представляет гидропонная оранжерея, которая есть на исследовательских кораблях и которой у них нет? Что собой представляет это сложное сооружение с инженерной точки зрения?
Прежде всего это свет. Мегаватты энергии, идущие на осветители, в лучах которых только и может происходить хлорофилловый, зеленый синтез.
На «Севастополе» нет рассчитанных на такие нагрузки генераторов и энергетических установок. Кроме того, у них нет специальных площадей, оснащенных гидропонным поливом, у них нет специальных растворов питательных солей… Он мог бы до бесконечности продолжать этот перечень.
До начала смены оставалось еще два часа, и Делони закрыл глаза, пытаясь хотя бы во сне, на время, избавиться от чувства голода. Однако едва он смежил веки, как увидел аппетитный истекающий соком бифштекс с тонкой коричневой корочкой и ароматом грибной подливки.
Чертыхнувшись, Грегори перевернулся на другой бок и постарался не думать о пище. «Думай о чем угодно, только не о еде. Вот разве что маленький кусочек хлеба… такой, как я съел три часа назад. Размороженный и хрустящий, смазанный маслом, а еще лучше, накрытый толстым ломтем колбасы, с зеленым листом салата и…»
Он вскочил, бешено осмотрелся, словно пытаясь найти источник своих мучений. Но в кубрике, кроме него, никого не было. Три двухъярусные койки останутся пустыми до конца смены. Терзавшее его чувство голода находилось внутри его большого организма, он носил его с собой и ничего не мог с этим поделать.
Окончательно убедившись, что заснуть не удастся, Делони потуже затянул брезентовый ремень — тот самый, что давно уже отыскал на складе в качестве замены съеденному (кстати, тоже довольно вкусному, если забыть про запах). И решил пройтись по кораблю. Если идти не слишком медленно и не слишком быстро, чувство голода несколько утихало, хотя Грегори и шатало от слабости во время подобных бесцельных прогулок.
Он прошел мимо четвертого отсека и свернул на вторую пассажирскую палубу. Здесь, в тридцатой каюте блока «Б», жила Апико. Миниатюрная японочка, с которой его познакомили три дня назад.
Его друзья давно уже присмотрели для себя двух замужних матрон, а ему досталась эта Апико, из-за своего миниатюрного роста не вызвавшая особого интереса у его приятелей. Ему же она понравилась, может, как раз из-за своего роста. Грегори был застенчив в отношении с женщинами, чувствовал себя скованно в их обществе, а Апико, внимательная, маленькая и нежная, помогала ему победить неприятное чувство собственной неполноценности, возникавшее у него без всякой на то причины в присутствии других женщин.
Не было видно конца этому рейсу, и если они в самом деле высадятся на неисследованную планету, знакомство с женщиной вовсе не помешает. Их на корабле слишком мало. Рано или поздно эта проблема выйдет на первый план. Пока что голодный корабельный режим в какой-то мере сдерживал мужчин от слишком бурного проявления своих чувств, но если положение с питанием улучшится…
Неожиданно Делони остановился, как вкопанный. Он стоял в узком коридоре блока «Б», в тридцати метрах от каюты Апико, и изо всех сил втягивал ноздрями воздух. Здесь пахло пищей. И не просто пахло — струя божественного, неземного аромата, тянулась вдоль коридора ему навстречу и буквально оглушала.
Грибы. Жареные грибы в сметане. Или с картошкой. Нет скорее всего с луком. Кажется, у него уже начались галлюцинации. На корабле не было грибов. Кроме своих обычных вахт в машинном отделении, он еще участвовал в работе продовольственной команды и был прекрасно осведомлен обо всех запасах замороженной и консервированной пищи, оставшейся на «Севастополе». Грибов среди нее не было ни в каком виде.
Надо сходить в медицинский отсек и спросить у доктора, бывают ли обонятельные галлюцинации. Он слышал про звуковые, лично был знаком со зрительными, увидев однажды после хорошей пьянки с друзьями зеленую ящерицу, но чтобы в пластиковом коридоре металлической коробки корабля, находящейся за биллионы миль от Земли, пахло грибами… Он почти определил их сорт. Скорее всего это были рыжики или, может быть, маслята… Ноги сами несли его вперед, на запах, который становился все сильнее по мере продвижения Грегори.
Подойдя вплотную к двери тридцатой каюты, он не нашел в себе сил даже постучать — аромат жареных грибов мог бы свалить с ног даже слона. Забыв о правилах приличия, Грегори рванул дверь.
ГЛАВА 16
Неверов заканчивал расчистку своего стола от поступивших к вечеру бумаг. Теперь он на собственной шкуре убедился в том, что наличие бюрократии являлось неотъемлемым атрибутом любого управления.
Дежурный офицер, единственный, кто мог входить в его кабинет без предупреждения согласно установленным им же самим правилам, доложил о том, что встречи с ним требует какой-то техник.
— Что значит требует?
— Он говорит, это срочно и очень важно.
— Как его фамилия?
— Делони. Грегори Делони.
Неверов почувствовал легкий укол совести. Как он мог забыть о своем конвоире? О человеке, сыгравшем не последнюю роль в захвате корабля… И весь прошедший месяц он никак не напомнил о себе. Уже одно это вызывало симпатию к парню.
— Пусть войдет.
Появился Грегори, несущий в руках какой-то странный, продолговатый предмет, завернутый в серую бумагу.
— Надеюсь, это не бомба? Хотя покончить со мной у тебя была более простая возможность… — Неверов улыбнулся. — Прости, друг, я совершенно замотался и не сумел до сих пор встретиться с тобой. Так что же это такое?
— Это грибы, капитан.
— Это что?
— Грибы. Японские домашние грибы. Называются Фламмулина бархатистая, или зимний опенок, их выращивают почти в каждом японском доме. Не нуждаются ни в свете, ни в почве.
Жестом фокусника Грегори сорвал обертку, и глазам потрясенного Неверова предстала глиняная крынка, из горлышка которой рвались наружу, словно стебельки неведомых цветов, плотные маслянистые головки желтоватых грибов.
— И они что, съедобны?
— Они не просто съедобны. Это одно из самых изысканных блюд, которые мне когда-нибудь приходилось есть. Хотите попробовать?
Через полчаса, когда они выходили из каюты Апико, заставленной десятками крынок с желтоватыми грибами, Неверов все еще не мог поверить.
— Ты говорил, что их можно выращивать без света и без почвы?
— Свет им совсем не нужен.
— Но ни одно растение не может существовать без света!
— Грибы — не растения. Я не слишком силен в биологии, но в грибах разбираюсь неплохо. Все, что им нужно для роста, — это древесные опилки, углекислый газ и вода.
— Древесные опилки? Где твои японские друзья смогли найти дерево? На нашем корабле нет ни одной деревянной вещи!
— Я не точно выразился. Грибам нужно не дерево, а его основа целлюлоза. Она содержится в бумаге, в соломе, в некоторых тканях. Они собрали все, что нашли, использовали даже свои старые циновки — при таком голодном существовании это немудрено. Они не хотели говорить о грибах, боялись, что отнимут.
— Что же, я понимаю их опасения… И, кажется, я знаю место, где можно найти сколько угодно соломы. Сейчас ты пойдешь со мной к нашему корабельному врачу.
— Вы думаете, грибы опасны? Но вы сами их ели!
— Если бы они были опасны, твоих друзей давно бы не было в живых. Мы пойдем в медицинскую лабораторию лишь для того, чтобы выяснить, сможет ли эта грибница усваивать остатки растений, доставленных с Исканты.
— Я не биолог, черт возьми! — взорвался Гурко. — Таких опытов никто никогда не ставил. Я не знаю, сумеют ли грибы использовать субстрат из местных растений. Для этого надо проводить сложнейший структурный анализ всех биологических процессов, протекающих в теле грибницы во время роста. С такой работой за несколько лет не справится земной институт.
— Тогда нам остается лишь одно — посадить грибницу в субстрат из местных растений, создать оптимальные условия для роста и посмотреть, что из этого получится.
— Что ж… Это любопытный подход к проблеме. Не совсем научный, но любопытный.
— Сколько это займет времени?
— Я понимаю ваше нетерпение и думаю, что дня через два-три под микроскопом мы уже сможем заметить рост гифов, если все будет в порядке. Пока с уверенностью можно утверждать лишь одно — если грибы выживут и образуют плодовые тела, эти тела будут состоять из привычных для нас белков!
— Иными словами, их можно будет употреблять в пищу.
— Несомненно. На наше счастье, Фламмулины обладают колоссальной энергией роста. Если нам повезет, мы сможем обеспечить приемлемой пищей всех людей на борту уже через месяц.
— Я думаю, приблизительный ответ от нашего эскулапа мы получим уже завтра. В случае необходимости ответ я из него вытрясу, — сказал Неверов, едва они с Грегори покинули лабораторию. — А ты иди на камбуз и по этому талону получи специальный посадочный паек. К утру ты мне понадобишься в хорошей форме.
Грегори, не ожидавший такого стремительного поворота событий, несколько растерялся.
— Вы считаете, что завтра нам первыми предстоит совершить посадку на Исканту?
— Вполне возможно. Ведь это ты нашел грибы? Но для их выращивания понадобится сухая солома. А ее сколько угодно на Исканте. Я думаю, и в дальнейшем каждый из колонистов, подавший ценную идею, будет доводить ее до конца собственноручно. На Земле многие отвыкли от самостоятельных решений и действий. Здесь, на Исканте, все будет по-другому. От каждого из нас будет зависеть не только процветание колонии, но и жизнь всех остальных колонистов. Если, конечно, нам вообще удастся посадка на эту проклятую планету…
Последнюю фразу он произнес про себя, вспомнив клочок человеческой кожи, найденный им в ванне, и бесследное исчезновение шлюпки Ковентри. Если бы шлюпка осталась на поверхности, радары зондов наверняка засекли бы ее корпус. Но там не было ничего, кроме каменистой пустыни, ни малейшего признака жизни. Обе шлюпки Асохина тоже словно сквозь землю провалились.
Правда, Асохин мог принять специальные меры для их маскировки. Он знал, что шлюпки будут искать. Но каким образом можно спрятать от лучей радаров корпуса двух шлюпок, не разобрав их на мелкие кусочки, Неверов не представлял и подозревал, что это не последняя загадка, с которой им предстоит столкнуться на Исканте.
Всю ночь в лаборатории не прекращались исследования. Под утро, подобрав в одном из термостатов наиболее оптимальную температуру, Гурко получил положительный ответ. Грибница начала разрастаться, используя в качестве субстрата искантские растения.
Уже через два часа после этого известия заранее подготовленная техниками шлюпка стартовала к Исканте. На ее борту находилась группа из шести человек. Кроме Делони, Неверов взял с собой четырех наиболее опытных боевиков, вооруженных самым мощным оружием, которое удалось отыскать на «Севастополе». К сожалению, это были все те же станнеры и ультразвуковые парализующие пистолеты.
Они не собирались задерживаться на поверхности ни одной лишней минуты. Вначале Неверов хотел осуществить высадку в том районе, где был намечен плацдарм для первой земной колонии, но оказалось, что за зиму большинство остатков растительности на плато уничтожено ветрами или попросту сгнило. Пришлось бы потратить уйму времени, собирая жалкие клочки прошлогодней травы среди скал.
В последний момент Неверов изменил район посадки и направил шлюпку в сторону другого климатического пояса планеты, где осень недавно вступила в свои права и сухие растения имелись в избытке.
Исканта напоминала Неверову гигантского каменного зверя, притаившегося внизу и поджидавшего, когда они совершат свою первую ошибку.
«Ведь должно же здесь что-то быть. Должно! Садился же куда-то Ковентри…» — упрямо повторял про себя Степан.
Но не было ничего. Только обожженная солнцем каменистая пустыня, только песок да редкие чахлые кустики растений мчались им навстречу.
Шлюпка давно уже снизилась, прошла верхние слои атмосферы и теперь неслась невысоко над поверхностью.
Какое-то время они шли по ночной стороне планеты, и куски пейзажа внизу выхватывались узким каналом освещенного прожекторами шлюпки пространства.
Но несколько минут назад они вырвались на дневную сторону, и горизонт впереди полыхнул алым пламенем.
Отвратительный визг раскаленного воздуха, разрываемого силовой подушкой шлюпки, стал постепенно стихать. Теперь их скорость мало отличалась от скорости реактивного самолета и продолжала снижаться.
— Там внизу никого нет… Они все исчезли, с Асохиным было девять человек…
Неверов внимательно посмотрел на сидевшего рядом Грегори. Лицо его побледнело, а пальцы вцепились в подлокотники кресла.
— Они могли спрятаться. Первый раз участвуешь в высадке на чужую планету?
Грегори кивнул.
— Всегда бывает страшно в первый раз. Но там, внизу, нет ничего необычного. Такие же камни, такие же скалы, песок и сухие растения.
Он сам в это не верил.
Шлюпка, подчиняясь легкому движению руки пилота, задрала нос и почти неподвижно зависла в воздухе. Внизу под ними колыхалось от ветра море сухой травы.
— Думаю, здесь подходящее место. Будем садиться.
Как только смолк рев тормозных посадочных двигателей, на них обрушилась тишина чужой планеты, усиленная в десятки раз только что прекратившимся грохотом.
Все сидели на своих местах неподвижно и молча. Текли минуты. Ладони стрелков сжимали рукоятки станнеров, но вокруг не было видно ни малейшего движения.
— Все. Выходим, — скомандовал Неверов, и защитный колпак кабины отполз назад.
Не было даже скафандров. Они стояли по пояс в сухой траве, вдыхая незнакомые горьковатые запахи.
Каждый раз, спускаясь на незнакомую планету, Степан с недоверием делал первый короткий вздох чужого воздуха. Анализы анализами, но все же…
Стрелки привычно выдвинулись вперед, прикрывая невооруженную часть команды.
— Начинайте сбор травы. Мы не останемся здесь ни одной лишней минуты.
Маленький робот на четырех суставчатых ногах скатился по пандусу шлюпки вниз. Под его широко расставленными лапами завертелись режущие лопасти. Робот бодро двинулся вперед, оставляя за собой валик скошенной травы.
— Работает как часы! — с гордостью проговорил техник, переделавший одного из ремонтных роботов в нечто, напоминавшее древнюю газонокосилку.
Все, кроме стрелков, включая и самого Неверова, начали торопливо собирать траву в толстые снопы.
Их тут же подхватывал другой робот и относил в грузовой отсек шлюпки.
Неожиданно лезвие косилки взвизгнуло, и, подпрыгнув, робот остановился.
— Камень, наверно… — смущенно пробормотал техник, направляясь к своему детищу.
Их отделяло от косилки метров шесть, но даже с такого расстояния было видно, как смертельно побледнел техник.
— Что там?
— Идите сюда. Вам лучше это увидеть.
Солнце постепенно поднималось над горизонтом, но еще висело низко, окрашивая все вокруг в зловещий кровавый цвет. Что-то там белело, под косилкой, что-то слишком знакомое…
Человеческий скелет лежал на земле, широко раскинув руки. Нож косилки, с размаху врезавшись в грудную клетку, разбросал ребра, череп откатился в сторону.
— Совсем свежий… — почему-то шепотом проговорил техник, не в силах оторвать взгляд от костей.
Вокруг не было ни клочка одежды, ни обуви, ни оружия — словно погибший в этой степной пустыне человек шел по ней совершенно голым.
— Не такой уж и свежий, — возразил Неверов, профессиональным взглядом военного отмечая, что кости лежали здесь никак не меньше года. — Он не из наших.
— Кто же тогда?
— Здесь, видимо, садились другие корабли… Непонятно лишь, почему мы не нашли никаких следов.
Окинув суровым взглядам столпившуюся вокруг команду, Неверов проговорил не допускающим возражения тоном:
— Об этой находке на корабле ни слова — нам только паники не хватало перед высадкой. Заканчивайте сбор. Взлетаем через полчаса.
