Не все, однако ж, оказались столь же терпеливы.

На следующий день, когда Маазир, как обычно, отправился на базар, я чисто случайно (ну, хорошо, отнюдь не случайно) подошла к окну, обращенному к воротам. Сама не знаю, что я ожидала увидеть – не мешочек же с ядом, которым он небрежно помахивал бы на ходу? – но чувствовала, что за ним нужно понаблюдать.

Увидела я простого поденщика, словно бы невзначай двинувшегося следом. Поденщиков на базе хватало каждый божий день: у нас имелось множество черной работы, без коей было не обойтись, – уход за скотом, служившим кормом драконам, чистка вольеров и тому подобное – и те, кто брался за эти работы, постоянно менялись. Некоторые жили в городе, другие же были кочевниками, желавшими заработать немного денег и прикупить кой-чего, прежде чем возвращаться в пустыню.

Именно ко второй разновидности относился и замеченный мной поденщик, являвший собой далеко не лучший ее образец: одежды грязны, сплошь в заплатах да дырах, головной платок пропылен насквозь. Ходил он прихрамывая, подволакивая ногу, но, стоило Маазиру скрыться за воротами, его походка мигом изменилась. Не успела я и глазом моргнуть, как оборванец быстрым шагом пересек двор и тоже исчез за воротами.

Я затаила дух. В сердце начали зарождаться самые мрачные подозрения.

Нужно заметить, сбегать по лестнице в юбках нелегко: неизменно рискуешь запутаться в них и рухнуть вниз головой. Однако я благополучно выбежала во двор, приоткрыла ворота и выглянула наружу.

Маазир был уже далеко. За ним, словно бы сам по себе, шел оборванец-поденщик.

Либо Маазир был ни в чем не виновен, либо делал свое черное дело так давно, что перестал опасаться слежки. (А может, был достаточно искушен, чтобы не озираться, если это не выглядит безобидной случайностью, но в то время я даже не подозревала о подобной возможности и посему в расчет ее не приняла.) Поденщик был настолько поглощен преследованием, что тоже не оглядывался назад и не заметил, как я двинулась следом за ним.

От Дар аль-Таннанина до ближайших городских ворот было недалеко. Здесь, в людской толчее, я едва не потеряла поденщика. Пришлось держаться к нему так близко, что мне сделалось не по себе. Один-единственный взгляд через плечо – и он меня непременно заметит: в этих местах я, ширландка, резко выделялась на фоне толпы даже в неприметном, неярком платье цвета хаки. Хорошо еще, что мне выпало следить за поденщиком, а не за Маазиром: поденщика Маазир в лицо не знал, а меня просто не смог бы разглядеть издали.

Так мы и тащились по городу друг за другом, словно гирлянда, сплетенная из цветов подозрения. Перед людной базарной площадью Маазир вдруг свернул в переулок. Поденщик прибавил шагу – несложно догадаться зачем: потерять преследуемого в извилистых переулках Куррата проще простого. Я же, напротив, замедлила шаги, так как остаться незамеченной в переулке было бы чрезвычайно трудно, а то и вовсе невозможно. Прежде я шла за ними, не рассуждая, но продолжать в том же духе явно не следовало.

Однако ушли они недалеко. Заглянув за угол, я успела увидеть поденщика, стремительно вбежавшего в дверь. Изнутри раздались крики, а затем Маазир, выскочив в переулок, бросился назад, мне навстречу.

Я заступила ему дорогу, не имея в голове ничего, хоть отдаленно напоминающего план действий. Драться я не умела, сбить его с ног не смогла бы. Как же его остановить? Я замерла в нерешительности. В следующий же миг Маазир, достигнув конца переулка, врезался прямо в меня и оттолкнул к стене. Спеша выбраться на главную улицу, он, кажется, даже не узнал меня, несмотря на одежду.

Не мешкая ни секунды, я сделала единственное, до чего сумела додуматься: подняла руку, указывая на беглеца, и закричала по-ахиатски со всей чистотой произношения, на какую только была способна:

– Держите его! Он на меня напал!

Да не подумает никто дурного о курратских джентльменах! Несколько человек изумленно оглянулись, кто-то, сообразив, в чем дело, подхватил мой крик, и прежде, чем Маазир успел сделать хоть двадцать шагов, его схватили за ворот и поволокли ко мне.

Я замерла у входа в переулок, не зная, что предпринять. Обвинив Маазира, придется разбираться с ним, однако я подозревала, что главное происходит позади, в доме, из коего выбежал Маазир.

– Прошу вас, ведите его за мной, – сказала я, когда пойманного подтащили ближе. – Мой провожатый здесь, внутри.

Как вы помните, набожностью я не отличаюсь, однако в эту минуту от всей души молилась о том, чтобы мои подозрения не оказались беспочвенны.

Видя, к чему идет дело, Маазир рванулся прочь, завопил, требуя отпустить его, но тщетно. Мы двинулись в переулок, сопровождаемые чуть ли не половиной базара: поднятая мной суматоха привлекла немало любопытных. Войдя в распахнутую дверь, я не смогла сдержать облегченного вздоха.

У дальней стены, прижимая кого-то к полу, стоял на коленях Сухайл. Ругаясь себе под нос, он пытался связать запястья отчаянно сопротивлявшегося противника сорванным с головы пропыленным платком. Мое появление заставило его на миг отвлечься, и схваченному удалось высвободить руку. Невдалеке на полу лежал нож. Противник Сухайла потянулся за ним, но не тут-то было. Тогда он изогнулся, стараясь сбросить с себя Сухайла, однако Сухайл с силой ударил его раскрытой ладонью в плечо, вновь придавил к полу и наконец-то сумел связать ему руки.

В момент их борьбы я смогла разглядеть схваченного. Тот был одет на местный манер – в узорчатый халат и тюрбан, однако ни то ни другое никак не могло скрыть характерных йеланских черт лица.

Комната за моей спиной тут же наполнилась народом. Много людей для этого и не требовалось: все помещение в длину и ширину не превышало четырех метров, к тому же Маазир продолжал рваться из рук державших его людей. Зеваки недоуменно гудели: вот этот оборванец-поденщик и есть мой провожатый? За что схвачен и связан тот, на полу? Сухайл поднялся, сорвал платок с головы Маазира, связал им ноги йеланца, чтоб тот уж наверняка не удрал, взглянул на меня и спросил по-ширландски:

– Как вы здесь оказались?

– Я могла бы спросить вас о том же, – едва переводя дух, ответила я. – Отчего вы следили за Маазиром?

Но тут здравый смысл, слегка замешкавшийся под натиском треволнений, взялся за дело вновь.

– Ну конечно! Махира рассказала вам о случившемся.

Сухайл пригладил кудри, растрепавшиеся во время борьбы с йеланцем. Он тоже не на шутку запыхался, глаза его диковато блестели.

– Изабелла, вам подмешивали в пищу яд.

Это было еще не доказано, но теперь, когда возможный злоумышленник лежал у Сухайловых ног, сделалось много более вероятным. И этого злоумышленника Сухайл отправился ловить один, ни словом не предупредив меня…

– Вас же могли убить!

– И это говорит женщина, последовавшая сюда за мной.

При этих словах руки его дрогнули, и причиной тому, что я при этом почувствовала, никак не могла оказаться жара. Я узнала это движение: ему неудержимо хотелось схватить меня за плечи и убедиться, что я не пострадала. Ошибки быть не могло: ведь мне самой хотелось сделать то же самое – настолько, что от невозможности поддаться сему порыву закружилась голова. Один-единственный удар ножом, почти таким же, что лежал на полу, под ногами Сухайла, лишил меня мужа… Однако мы были не одни, и я могла лишь стиснуть кулаки так, что ногти глубоко впились в ладони.

Собравшись с мыслями, Сухайл обратился к любопытствующим по-ахиатски, но говорил так быстро, что я не разобрала ни слова. Кто-то связал руки Маазиру, после чего тот обреченно поник головой и, как только ему это позволили, опустился на пол и скорчился в углу. Несколько человек двинулись к выходу и, насколько мне удалось понять из их разговора, отправились за мировым судьей.

Я занялась обыском комнаты. Комната была почти пуста – всего два небольших сундука и несколько засаленных подушек на полу. Жил схваченный йеланец явно не здесь. В сундуках не нашлось ничего интересного, кроме нескольких отрезов ткани да каких-то потрескавшихся тарелок.

Я – невеликий знаток законов даже собственной страны, не говоря уж об ахиатских, однако прекрасно понимала: дабы в чем-то обвинить обоих схваченных, необходимы улики более веские, чем подозрения какого-то доктора, к тому же женщины. Возможно, слова Сухайла оказалось бы вполне довольно (смотря до какой степени в городе уважали брата шейха), но проверять это на опыте мне не хотелось.

Связанный йеланец на полу встрепенулся и заворочался. Поначалу я решила, что он пытается улизнуть… но выбраться наружу мимо Сухайла и еще трех человек, оставшихся с нами, у него не было ни шанса, да к тому же он ни на пядь не продвинулся к двери. Тем не менее я едва не бросилась хватать его, но вовремя вспомнила о приличиях.

– Сухайл! – резко сказала я.

Оглянувшись, Сухайл перевернул отчаянно извивавшегося йеланца на спину, сунул руку за отворот его халата и, как тот ни сопротивлялся, извлек из-за пазухи пленного небольшой мешочек. Завязки мешочка были ослаблены; из горловины на ладонь Сухайла посыпался какой-то порошок. Сердце мое забилось вдвое быстрее прежнего.

– Вот, – сказала я, подавая ему одну из тарелок.

Бросив в нее мешочек, Сухайл отряхнул ладони и замер, настороженно глядя на собственные пальцы.

– И что же теперь делать?

Не зная точно, что там, в мешочке, об этом я могла только гадать. Конечно, его содержимое не погубило нас с Томом… но в каком количестве яд добавляли в нашу еду? Взяв в руки угол своего головного платка, я уставилась на него так, точно никогда в жизни не видела тканей, моргнула и снова пришла в себя. Нож йеланца так и лежал на полу. Подняв его, я отрезала от платка квадратный лоскут, и Сухайл тщательно вытер им руки.

– Хорошо, что мать еще в детстве отучила меня грызть ногти, – пробормотал он, безуспешно пытаясь улыбнуться.

Вскоре после этого прибыл мировой судья. Я передала ему тарелку с мешочком и порошком, а Сухайл объяснил, что йеланец пытался избавиться от улик. Наших пленников повели в местный острог, но разбирательство на время отложили: ненадолго задержавшись у уличного водяного насоса и вымыв руки, Сухайл настоял на том, что прежде проводит меня назад в Дар аль-Таннанин.

Я чуть не сказала, что не нуждаюсь в сопровождении – в конце концов, пришла же я сюда самостоятельно и вполне могла бы таким же манером вернуться – однако вспомнила разговор с Эндрю в пустыне и вовремя прикусила язык. Компании Сухайла я была только рада – и к черту всех шептунов!

Минуты две-три шли молча. Затем Сухайл резко спросил:

– Вы вправду думали справиться с этими двумя сами?

Во рту пересохло. Чего бы ни отдала я в эту минуту за бокал лимонада!

– Нет. Я знала, что до этого не дойдет. Вас, Сухайл, я узнала даже в этих лохмотьях. По походке.

Он изумленно взглянул на меня и тут же отвел глаза. Сглотнув, дабы хоть как-то смочить горло, я продолжала:

– Да, я вела себя глупо, но ведь и вы тоже. Что, если бы этот человек оказался не один, а с друзьями?

На его счастье, Маазир предпочел бежать, а не вступил в драку…

– Я несколько утратил ясность мыслей, – негромким, едва различимым в базарном гомоне голосом сознался Сухайл.

Тяжесть всего невысказанного повисла меж нами, будто на веревке, готовой лопнуть в любой момент. Сухайл не впервые видел меня в минуты опасности. Он был со мной в водолазном колоколе во время нападения морского змея и откачал меня после того, как я едва не утонула. Вместе мы ездили верхом на морских змеях, вместе угнали йеланский целигер, вместе участвовали в Баталии при Кеонге. Однако ни разу за все это время от него не требовалось сидеть сложа руки, и никогда еще угроза моей жизни не являла собой столь коварный, столь целенаправленный злой умысел. Естественно, все это подействовало на него отнюдь не лучшим образом.

Сухайл

Как и на меня. Стоило только представить, что могло произойти в той тесной комнатушке, пока я останавливала Маазира, руки начинали неудержимо дрожать. Один удар тем самым ножом, и Сухайл не шел бы сейчас рядом…

Я облизнула губы, стараясь сосредоточиться на насущных материях.

– Этот человек… йеланец… Маазир шел к нему?

– Похоже на то, – ответил Сухайл, расправив плечи. – Может, с донесением, может, чтоб пополнить запас яда – точно сказать не могу. Вот их допросят, тогда все и узнаем.

Однако это ничуть не мешало мне строить предположения.

– Могу вообразить, насколько йеланцам хотелось бы сорвать или хотя бы замедлить нашу работу. Чтоб помешать Ширландии – а заодно и Ахии – построить собственный воздушный флот, они пойдут на все. Пожалуй, нам повезло, что их не было там, в пусты…

Оборвав фразу, я замерла на месте, как вкопанная. Сухайл тоже остановился и изумленно вскинул брови.

– Бану сафр… – проговорил он.

– Они могли бы вступить в союз с йеланцами? – спросила я.

– В союз? Нет. В вашем понимании – нет. Но взять от них плату – вполне, особенно если это даст шанс нанести удар моему племени, – объяснил Сухайл, едва не скрипнув зубами от гнева. – Эта вражда длится многие поколения. Желания навредить нам у них всегда в избытке, проблема лишь в ресурсах.

Теперь затруднения, с коими аритаты столкнулись в пустыне, обернулись совсем иной стороной – как и все неудачи в Доме Драконов. Сколько из них были случайностью, а сколько – результатом вредительства? Оставалось только благословлять ширландскую армейскую дисциплину и ахиатскую верность соплеменникам, благодаря которой самые высокопоставленные ахиаты в Дар аль-Таннанине были выходцами из племени аритатов. Если бы не сии обстоятельства, против нас мог бы действовать не один Маазир, а целая дюжина.

– Изабелла, – заговорил Сухайл. – Знаю, вы не считаете это необходимым, но… отныне вы не должны никуда выходить без охраны. Ни вы, ни Том.

Теперь дело было уже не в приличиях. Захват йеланского агента мог положить конец стараниям врагов… но мог и подтолкнуть их к более жестким мерам.

– Да, – согласилась я, чувствуя, как спина покрывается гусиной кожей. – Думаю, это разумно.

При допросе схваченных я не присутствовала: подобные зрелища считаются неподходящими для дам. Том вполне мог бы пойти, но также предпочел воздержаться.

– Если и в Ахии все то же самое, что у нас, любоваться там нечем, – скривившись, сказал он.

Мои чувства на сей предмет были весьма противоречивы – можно сказать, меня кидало из крайности в крайность. Казалось бы, я твердо уверена, что даже помыслить о том, как судейские выбивают из схваченных признание, без содрогания не могу, но в следующую же минуту вспоминаю, что они натворили, и думаю: «И поделом им». Порошок, от которого йеланец не сумел избавиться, оказался мышьяком – ядом, в больших дозах либо при продолжительном приеме смертельным. При обыске в доме Маазира обнаружился тайник с крупной суммой денег, которой он никак не мог заработать достойным путем, а среди базарных торговцев нашлось несколько человек, видевших, как он захаживал в тот же дом прежде, и не раз. Одним словом, улик и без признаний имелось в избытке.

Охранные меры сделались намного строже. Утренним прогулкам до Дома Драконов в компании Эндрю настал конец. Теперь брат являлся за мной в сопровождении троих вооруженных солдат, а перед этим забирал из Мужского Дома Тома. Мне казалось, что это уж слишком, и мысли сей я не скрывала, но послаблений не последовало. У ворот Дар аль-Таннанина выставили часовых, вольеры и ямы стерегли армейские патрули, пищу для людей и корм для животных тщательно проверяли каждый день.

Однако такое положение дел сохранялось недолго. Едва мы начали привыкать к новому распорядку, как нам сообщили, что до начала работы, прямо с утра, нас хочет видеть полковник Пенсит.

– Ох, не к добру это, – заметил Том, шагая рядом со мной по курратским улицам в окружении охраны.

– Эндрю, – спросила я, – что стряслось? Уж не йеланцы ли снова чем-то угрожают?

Но брат только покачал головой.

– Если и угрожают, мне никто не доложил. Пенсит хочет с вами поговорить, а больше мне ничего не известно.

Что ж, по крайней мере, полковник был столь любезен, что принял нас без проволочек, и долго нервничать мне не пришлось. Адъютант даже не попросил нас обождать в приемной, а сразу же провел в полковничий кабинет.

Не тратя времени даром, я с порога задала ему тот же вопрос, что и Эндрю. Пенсит точно так же, как Эндрю, покачал головой.

– Нет, вовсе нет. Напротив. Учитывая недавние… э-э… недоразумения, вы, вероятно, будете рады услышать, что тревожиться вам больше не о чем. Я только что получил известие: мы закрываемся.

«Рада» было вовсе не тем словом, которым я воспользовалась бы для описания своей реакции. Я замерла с раскрытым ртом, в изумлении глядя на Пенсита. Точно так же отреагировал на новости и Том.

– Закрываемся? – не веря собственным ушам, прошептала я.

– Да, кавалерственная дама Изабелла. С проектом разведения драконов в неволе покончено.

– Но… – казалось, все слова разом выпорхнули из головы, а мысли заметались, будто в неуклюжих попытках поймать их. – Вы ведь не дали нам и года! Мы едва успели собрать данные о брачном поведении драконов на воле и о естественных условиях инкубации яиц, и даже не начали применять полученные знания в…

Пенсит поднял ладони – по-видимому, с тем, чтоб успокоить меня.

– Мне очень жаль, кавалерственная дама Изабелла, но решение принято не мной. Приказ получен из Сармизи, от лорда Фердигана.

– Оставьте нам хоть какой-то шанс, – сдавленно, будто кто-то крепко сжал его горло, проговорил Том. – Хотя бы шесть месяцев. Если за это время мы не сумеем продемонстрировать существенного прогресса…

Голос Тома звучал все тише и тише и, наконец, умолк на полуслове. Пенсит возвышался за столом, бесстрастный, непоколебимый. Дело было ясное: не видать нам ни шести месяцев, ни даже шести дней. Даже в самом циничном расположении духа я не могла себе вообразить, что из-под наших ног вот так бесцеремонно, неожиданно выбьют почву. Великие перспективы, должность, которая могла стать апогеем моей научной карьеры, – всему этому конец. Все пошло прахом… Окажись Пенсит в пределах досягаемости – наверняка не сдержалась бы и влепила ему пощечину.

Первым пришел в себя Том.

– Что же нам теперь делать? – глухо спросил он.

– Сворачивать работы, естественно, – бодро ответил Пенсит, явно обрадованный тем, что мы с ним больше не спорим. – Кости взрослых особей можно пустить в дело. Яйца – если хотите, вернуть в пустыню или препарировать, это неважно. Вот молодняк – пожалуй, проблема… Но о приведении поместья в порядок не тревожьтесь: об этом позаботятся люди шейха.

От легкомыслия его предложений к горлу подступила тошнота. Погубить всех наших драконов – не по необходимости, не ради новых знаний, но просто оттого, что они больше не нужны… Избавиться от них, будто от мусора, самым простым и доступным способом, отобрав в процессе все мало-мальски ценное…

Ни дальнейших вопросов Тома, ни ответов Пенсита я не слышала. Мысли мои были заняты только Бутузом, Эсклином, Саэвой да Квартусом с Квинтой – всеми нашими подопечными, всеми живыми существами, за которых я отвечала. Вскоре всех их ждет смерть, а меня – сборы, корабль и отправка домой.

Разговор подошел к концу. Том вывел меня из кабинета, положив руку мне на плечо – и к дьяволу все, что могут сказать люди. Вместе мы поднялись на стену, окружавшую поместье: думаю, он хотел увести меня подальше от всех остальных, прежде чем я взорвусь.

Но я была так опустошена, что взрыва не последовало.

– Я была права, – мрачно сказала я, устало прислонившись к раскаленному солнцем камню. – Они заранее решили, что проект провален, но не хотели обвинять в этом лорда Тавенора. Вот и назначили нас в козлы отпущения… – в глазах угрожающе защипало, но я стиснула зубы и сдержала слезы. – Я надеялась, нам дадут хотя бы год…

Устремив взгляд вниз, на драконьи ямы и здания Дар аль-Таннанина, Том покачал головой. Ветер ерошил его волосы, приводя их в полный беспорядок.

– Нет, не сходится.

– Еще как сходится, – горько возразила я.

– Я о другом… – Том сделал паузу, стиснул пальцами край стены и с неожиданной живостью повернулся ко мне. – Представьте на минуту, что ахиатам надоело наше присутствие, и они хотят указать нам на дверь. Что в этом случае сделаем мы? Нет, не мы с вами лично, а Ширландия в целом. Армия.

– Известно, что – уйдем.

Том рубанул воздух ребром ладони.

– Нет. Если это ахиаты желают нас выставить, мы начнем возражать. Пытаться доказать, чего стоим. Тянуть время. Взгляните: этот проект, этот союз обеспечивает Ширландии военный плацдарм в Ахии. Мы в данный момент сильнее, но нуждаемся в их драконах. И если они вдруг решат устраниться от всей этой возни, мы просто так не отступимся, будем стоять на своем. И тогда Пенсит потребовал бы от нас поскорее продемонстрировать хоть какой-то ощутимый сдвиг. Однако ж не требует!

– Ну вот. Значит, это Ширландия, – сказала я. – Как я и думала.

– Тоже не сходится. Подумайте, Изабелла. Допустим, наш проект – пустая трата времени, и Корона больше не верит в его успех. Пусть даже так – зачем его сворачивать? От этого они ничего не приобретут, а только потеряют удобный предлог для присутствия в Ахии ширландского военного гарнизона. Какая им с этого выгода?

Никакой. Сворачивать проект не было никакого смысла – разве что наше присутствие в Ахии больше не окупается. К тому же, сколь ни малы наши шансы на успех… Малая вероятность все-таки лучше нулевой! Если нас отзывают в Ширландию, значит, мы больше не нужны. Значит, кто-то нашел другое решение проблемы.

– Синтез, – едва различимо даже для меня, на выдохе, прошептал Том.

Искусственная драконья кость. И не просто вещество – его мы умели делать уже не первый год. Кому-то удалось воссоздать его структуру, густую сеть микроскопических пор, сообщавшую драконьей кости невероятную легкость и прочность. Мы пытались разводить драконов ради их кости, необходимой для постройки целигеров и прочих машин, которые укрепят державную мощь Ширландии, позволят победить Йелань на мировой арене. Но если ширландцы научились производить сей материал в лаборатории, это же много проще того, чего мы пытаемся добиться в Дар аль-Таннанине!

Конечно, на родине это сообразили. Раз у нас есть синтетическая драконья кость, мы с Томом больше никому не интересны.

Меня охватили самые противоречивые чувства. Допустим, синтез устранит необходимость истреблять драконов ради их кости, по крайней мере, для Ширландии. Но ведь правительство будет бдительно хранить его тайну – куда надежнее, чем мы с Томом хранили лабораторные записи Гаэтано Росси. Все прочие страны так и останутся в зависимости от природных источников. И, если Ширландия запустит в небо воздушную армаду, будут вынуждены строить свои летающие суда, из любых доступных материалов.

Да, я всем сердцем надеялась на успех синтеза с тех самых пор, как мы обнаружили в Выштране первые образцы драконьей кости в превосходной сохранности, но теперь не могла не сожалеть о его результатах. Так или иначе, места в Ахии я лишилась! Между тем Корона вряд ли предаст сие достижение гласности в ближайшем будущем, а значит, мы, я и Том, отправимся домой с позором, со славой натуралистов, не сумевших добиться размножения драконов в неволе. И все останется позади: и Дар аль-Таннанин, и моя работа… и Сухайл.

Хотя…

– О чем вы думаете? – насторожился Том.

– Я думаю, – заговорила я, выбирая выражения как можно осторожнее, – что отправлять нас домой – несусветная глупость.

Том склонил голову набок и наморщил лоб.

– Не только из-за несостоявшихся научных открытий, которые мы можем сделать здесь… хотя и это тоже, – продолжала я. – Взгляните: как быстро вы смогли догадаться, отчего наша работа больше не нужна? Кто поручится, что те же мысли столь же быстро не придут в головы кому-либо еще?

– Йеланцам…

– Да. Мы точно знаем, что они следят за нашей работой. Но и другие страны вполне могут догадаться. Отправить нас домой – все равно что объявить на весь мир: Ширландия добилась успеха!

Присев на край стены, Том скрестил руки на груди. Все его оживление как рукой сняло; теперь он сделался тих и мрачен.

– Помешать Ширландии они не смогут – разве что решатся на серьезные меры, граничащие с объявлением войны. Но время на подготовку получат.

Безусловно, наши военные умы пожелают как можно дольше держать все это в секрете, дабы увеличить преимущество над противником. К поддержке этой цели я особого интереса не питала: на мой взгляд, войны – попросту помеха моей работе (хотя честность требует признать, что в некоторых случаях они ей, напротив, способствуют – взять хотя бы наше присутствие в Ахии). Однако в данный момент наши цели вполне совпадали.

– Если нам позволят остаться здесь и продолжать работу, это поможет водить весь мир за нос несколько дольше.

Том вскинул брови и негромко, отчетливо выговаривая каждое слово, сказал:

– Но тогда мы превратимся в приманку!

Под этим углом я положения не рассматривала. Сравнить пользу от дымовой завесы с ценой ее поддержания успела, а вот сопутствующего риска не учла.

– Том, мы уже превратились в приманку. Не вызови нас с самого утра Пенсит, все пошло бы точно так же, как вчера: мы с вами работаем над разведением драконов в неволе, йеланцы пытаются нам помешать.

– Между нырянием в кишащую акулами воду затем, чтобы что-то достать со дна, и продолжением купания только потому, что ты все равно уже в воде и пока не съеден, есть кое-какая разница.

– Мы и продолжим попытки достать что-нибудь со дна. Разница лишь в том, заботит ли кого-нибудь на берегу наша… ладно, оставим эту метафору.

Я помассировала кончиками пальцев виски. По удалении из рациона яда мое здоровье значительно окрепло, но солнце слепило невыносимо, шляпу я забыла в кабинете Пенсита, а одного головного платка для защиты глаз было мало.

– Послушайте, Том, йеланцы вовсе не так опасны, как многое другое, с чем нам доводилось сталкиваться. От яда, по крайней мере, можно уберечься, а вот от штормов и болезней никакая осторожность не спасет. Вам хочется остаться здесь или нет?

Не сводя с меня глаз, Том поджал губы, затем отвернулся и принял прежнюю позу: оперся ладонями о край стены и устремил взгляд во двор. На этот раз я тоже последовала его примеру.

На сколь же крутую гору вздумали мы взобраться, пытаясь разводить в неволе одних из крупнейших, опаснейших хищников на свете… Я с самого начала испытывала немало сомнений в успехе и сомневалась в нем до сих пор. Но, думая только о нем, легко было не заметить прекрасных видов, открывающихся с середины склона, лишиться удовольствия от восхождения если не на высочайший пик, то хотя бы на гребни горных отрогов.

По-видимому, настал мой черед углубиться в извилистые закоулки метафор. Выражаясь же попросту, мы проделали в Дар аль-Таннанине немало важной и нужной работы, и это был еще не конец. Пусть даже нам не удастся достичь главной цели – не стоило позволять этому соображению затмить все прочие возможности.

Вдобавок внизу, в вольерах и ямах, обитали создания, чьи жизни полностью зависели от нас. Безусловно, кто-либо мог бы заметить, что наше вмешательство жизни драконов отнюдь не улучшило, но, раз вмешавшись в нее, я не чувствовала себя вправе бросить все и спокойно умыть руки.

– Да, – негромко ответил Том. – Хочется.

Я стиснула его руку. Секунду спустя он развернул кисть ладонью кверху и ответил на рукопожатие.

– Вот и хорошо, – сказала я. – Идемте, поговорим с Пенситом.