Глава 6

Стемнело окончательно, на балконе царил полумрак, мутный от дыма. Воздуха было мало, несмотря на распахнутое настежь окно. Шестая по счету сигарета, если верить количеству окурков в тарелке. Розовой, с цветочками. Кажется, Анитина любимая. Неважно. С улицы моргал рваным светом фонарь, за прикрытой дверью на кухонном столе надрывался телефон, ни на минуту не затыкаясь. Тоже неважно. Что еще мне могут сказать? Новости в обед из Норвегии и Австрии привалили одинаковые, почти слово в слово. В первом случае оклемался находившийся в самом эпицентре врач клиники, во втором – медсестра. Оба пришли в себя с навязчивой мыслью немедленно поговорить с нашим руководством. Зацикленно бормотали, что мы «должны перестать вмешиваться, иначе пожалеем». Полубезумные фразы повторялись в различных вариациях, но сводились к тому, что в третий раз будет хуже, и все узнают. Театрально организованный шантаж.

Неизвестно, когда ждать обещанного третьего раза, и насколько он будет хуже. Оглаской пугать действеннее всего, на особо громкое их показательное выступление может и не найтись официальных версий для общественности. Как результат – массовая паника с охотой на ведьм. Получившее послания руководство металось в поисках выхода, остальные метались за компанию. Время, вероятно, пока было, бессмысленно приводить угрозы в исполнение в тот же день. Сутки-то наберутся. Но лучше бы Лера поторопилась. Самый подходящий момент! Потому что последний.

Ушла, и хорошо. Туда, где ей следует быть. Давно пора, а то устроила… непонятно что. Экскурсия в ментальные края была лишней. Слов нет, чтобы цензурных. Какого черта произошло, в общем-то, ясно. Складывалось. Влад на днях теории толкал о сочетаемости несочетаемого, Ланс с самого начала – про изначальное и предопределенность. Итого, в сумме… Седьмая сигарета, шире открытое окно. Порыв ветра, летящий наискось мокрый снег, и наконец-то холод. Ничего. Не заметет.

Фонарь припадочно замигал, предсмертно коротнул и погас, опять зазвонил телефон. Другой мелодией. Маэва. Я вернулся на кухню, притащив сигарету, тарелку и снега. Здесь дышалось легче, и дыма витало поменьше. Поправимо. Трубка, вибрируя, приближаясь к краю стола. Была раскаленной и горела красной лампочкой, на издыхании. Голос из нее раздался мрачный:

– До тебя никто не может дозвониться.

– Надоело выслушивать беспочвенные рассуждения.

– Хватит рассуждений. – То ли вздох, то ли шорох каких-то бумаг. – Нужно принять выставленные условия.

– Идти на поводу у террористов недопустимо.

– А что ты предлагаешь?… Готовить пресс-релиз на тему «они среди нас»? Вот тогда будет апокалипсис так апокалипсис.

– Действуем согласно намеченному плану. Ланс уже перевез большинство их потенциальных «тел» в клинику, до завтра управится. Там глушь, в округе никого, сотрудники – только те из наших, кому ничем не грозят энергетические выбросы, внушения и прочее мракобесие.

– Нет никаких гарантий! Каждого не изолировать. Кого-то родственники не отдадут, кого-то случайно пропустим, кто-то попадется в их ловушку прямо сегодня. А достаточно одного…

– Им заранее не угадать, не ясновидящие. Попытки вселения заканчиваются. Эти запугивания от безысходности, разве не видишь? Успокойся. Мы решаем проблему.

– Кто вы? – нервно усмехнулась Маэва. – Госпожа Лейко, которая вчера у вас в офисе непонятно что забыла на полдня и вела себя, будто ей все дозволено?

Оперативно Шульц нажаловался. И акценты интересные.

– И у которой в личном деле, – не задержалось продолжение, – год как отметка стоит, что всем кроме непосредственного куратора, с ней работать запрещено. На каком, кстати, основании?

– Было надо.

– Исчерпывающе!

– Хочешь – убери.

После того раза в Европу Лера вряд ли сунется. А здесь русский филиал феерических успехов добился.

– Значит, так, – отчеканила Маэва подчеркнуто официальным тоном. – Ланс продолжит делать, что делал, перестрахуемся. Но в России отслеживание прекращаем. Пусть находят своего Вестника и возвращаются, откуда вылезли. Эта девочка, кем бы они ни была, даже опаснее, чем они. Пропадут вместе, и проблема решена.

– На сто лет. Отсрочка большая, но все же просто отсрочка. Лучше дать с ними разобраться раз и навсегда. Тем более двое из пяти осталось.

– Я не могу, – отчеканила она, – пойти на такой риск. И не пойду.

– Я не согласен.

Повисла пауза. Потянуло сквозняком, на балконе резко захлопнулось окно. В стекло с размаху стукнула лысая ветка, телефон раскалился. Пришлось отнять от уха, включив громкую связь.

– Феликс… – донеслось приглушенное сквозь предупреждающий писк севшей батареи. – Мы не вмешиваемся, и это наша официальная позиция. Надеюсь, помнишь еще, у кого какие полномочия? И про субординацию тоже. Ты не можешь поступать по-своему.

– С этим не поспоришь, – признал я. – Ты права.

Сбросил звонок, кинув телефон на стол. Ноутбук лежал рядом, перманентно отсвечивая иконкой залетного конверта. Да, Маэва полностью права. Не подчиняться вышестоящему руководству непозволительно. Итак… Осыпавшийся с наполовину истлевшей сигареты пепел, глубокая затяжка, новое письмо. С любовью к официозу и бюрократии. Запрос в юридический отдел, скорая подготовка документов. Затем – хваленый корпоративный календарь, созданное событие повышенной важности с приглашениями членам правления. Через два дня нормально, как раз. Назначаем досрочное голосование, на повестке – мое снятие с должности по собственному желанию. Готово.

Вторая затяжка сигарету прикончила, вновь подпрыгнул телефон. Быстро наша глава почту проверяет. Мелодия захлебнулась в писке сдохшей батареи, дисплей погас. Абонент вне зоны доступа. Поговорили уже, дальше юристы ей в помощь. Теперь можно поступать по-своему.

Когда не отвлекают – гораздо проще. Перерытый вдоль и поперек архив почты, сверка данных по местонахождению «тех самых» пациентов. Немало набралось, но лежали централизованно. Всего в трех клиниках, главврачам которых отправились письменные распоряжения: работать в прежнем чрезвычайном режиме, чуть что – звонить мне. Никто из них иностранное руководство знать не знает, а у Шульца власти не хватит, чтобы курс поменять. Прошлой осенью с открытием филиала возиться было некому, организационными вопросами занимался в основном я, в том числе оформлением партнерских соглашений. И доверительным лицом фонда все еще являюсь. Конечно, Маэва может меня отстранить, только это мгновенно не провернешь, а сегодня рабочий день вообще окончен. Завтра пока оно вступит в силу… Раз сказал, сутки у Леры будут. Но придется повозиться. На десятой сигарете пачка опустела, пригодилась вторая. Та, что обычно про запас. Кухня пропиталась дымом, густым и успокаивающим. Сосредоточиться, думать. Многовато в Москве потенциально готовых восстать из ада, всех под прицелом не удержишь. А достаточно, действительно, одного. Скоро вылезут, и где-то поблизости – это точно, не зря себе дорогу расчищают всеми способами. Усложнить бы им задачу по максимуму.

Сводки с отчетами искать не пришлось, хранились по датам в папке. Девять случаев вполне достаточно для анализа. Информации о взятых напрокат личностях было с лихвой. Рост, вес, возраст и прочее до кучи, плюс краткая биография, а иногда и не краткая. Каждый раз вселялись в попавшихся ловушке не раньше пяти лет назад. Срок годности истекает? Или в теле не прижиться? Не столь интересны причины, как сам факт. Далее – уровень дара всегда средний и ниже. Сильные, видимо, не по зубам. Чужая шибко одаренная личность берет верх, и всякие знаки не помогают? Тоже учтем. К тому же этим сущностям доступны лишь те, кого они лично сожрали. Что дает нам три ненатягиваемых шкурки из пяти, но тут никак не вычислишь. Впрочем, для выборки и того хватило. Начерченная таблица отсекла сначала две трети пациентов, затем еще три четверти. Осталась пара десятков человек, в наших клиниках. Удачно. Необходимо следить за ними пристальнее и накачать, чем можно и нельзя – если очнутся, то с пониженной концентрацией. Хрен им, а не ментальные фокусы. Фамилии я отправил главврачам, выслушал недоуменные вопросы насчет противоположных указаний от других представителей фонда и велел их игнорировать. Послушались. Что касается приезжих пришельцев – появятся на горизонте, постараюсь перехватить. Влад не соскакивал, известит.

В прихожей лязгнул замок, с набором привычных звуков ввалилась хозяйка квартиры. Спустя минуту донеслись шаги и кашель. Кажется, дым уже и в коридоре. Досадно. Закрывать окно на балконе было поздно, как и открывать второе. Дверь кухни бахнула об стену, ворвалась Анита. Не поморщилась почему-то. Посмотрела внимательно на меня, потом на свою любимую тарелку, с горкой полную окурков, и снова на меня. Переместилась поближе к окну, кутаясь в неснятую куртку, и выпалила:

– Ты что, серьезно ушел?!

– Нужно было дождаться вас с Владом из магазина?

– Я не о том! Мне Маэва звонила…

– Анна, ну что за чушь? – осведомился я, не отрываясь от ноутбука. Она с облегчением вздохнула и глухо кашлянула. – Как ты себе представляешь мой уход? Из другой страны это попросту невозможно. Через два дня собрание, вот там и уйду.

Анита округлила глаза, протерла их, затейливо выругавшись, и плюхнулась на соседний стул.

– Э-эй… – Ее лицо оказалось напротив, крышка ноутбука под натиском розовых ноготков захлопнулась. – Что произошло?…

Я чиркнул спичкой, последней в найденном здесь же, на кухне, коробке. Аксессуаром служил, видимо. Плита-то электрическая. Прикуренная сигарета у Аниты никакой реакции не вызвала. Ни одного замечания, хоть пугайся.

– И что она сказала? – я стряхнул пепел в переполненную тарелку.

– Что ты вышел внезапно из состава правления, телефон отключил и даже письма не открываешь. Просила передать тебе, как увижу, чтобы перезвонил. Про расследование спрашивала, я отправила ее мой отчет читать, свежий утренний. Там все обтекаемо. Боже… Я не была уверена, что тебя тут застану!

– Застала. Передала. Молодец.

Она сложила руки на груди, прищурилась. Не от дыма, судя по требовательному, с толикой обиды, взгляду. Тарелку выдернули из-под локтя и, опрокинув в мусорное ведро, вернули на стол с громким стуком. Дно прострелила трещина, разветвленная.

– Не сошлись во мнениях, – все же ответил я.

– Насчет нижнего Потока? – Анита вцепилась в край скатерти. Та поползла вниз, вместе с тем, что на ней. Пришлось со своего края придержать. – Струсила, да? Из-за вчерашнего в Бергене и Зальцбурге? Я так и поняла! Шульц выслал указания завязывать бегать за «этими чертями», и мне, Роберту с Давидом. Легко же оказалось ее прижать!

– Ты не все знаешь. У Маэвы есть причины. Считай, жирно намекнули, что в третий раз жахнут с прицелом на мировую сенсацию. Если не прекратим им мешать.

– Это слив, – хмыкнула она, – идти у них на поводу. Стыдно! Готовиться чуть ли не сто лет, материалы тоннами перекапывать, собираться их остановить и… Тьфу. Нет уж, фиг.

– Подумай хорошенько. Прежде чем ввязываться.

Аниты выпустила скатерть, подалась вперед. И сердито, на выдохе, сказала:

– Я с тобой.

Окно на балконе замерло без движения, снег закружился медленно, плавно. Занавеска и та прекратила колыхаться. Накрылось проветривание.

– Ну? – с энтузиазмом поинтересовалась она. – Что делаем?

– Что и раньше. Только сложнее будет.

– Недолго играющий план. – Анита закусила губу и осторожно спросила: – А Лера где?

– Занимается той частью, в которой избранные наводят в теремке порядок. Забудь о ней. Наша забота – реальные проблемы.

– Ла-а-адно… – прозвучало как-то скептически. – Влад по-прежнему с нами, ему о Маэве и ее решениях узнать неоткуда. Остальным приказано не вмешиваться. Прорвемся. Ты сам говорил, не в количестве народа дело.

Я пожал плечами и затянулся сигаретой. Никакого эффекта, а вот Анита закашлялась.

– Как бы там ни было, – предупредил ее честно, – если они не отбегаются в ближайшее время, угрозы выполнят.

– А что мы можем? – грустно протянула она. – Разве что не дать до Вестника добраться. Ведь лишь ей по силам их убить. А нам даже неизвестно, кто это! Та еще задачка.

Прикончив сигарету, я прикурил следующую от окурка, Анита побагровела и возмутилась наконец-то:

– Слушай, а… Устроил тут! Находиться невмоготу, ежик в тумане отдыхает. Обои можно сдирать и тоже скуривать!

– Воздержусь.

Она фыркнула и, решительно встав, выкрутила вытяжку на полную. Включила воду и выбежала на балкон. Гневный топот, массово распахнутые окна, звонок в дверь. Любопытный. Две коротких трели, одна длинная. Хм… Так! Выглянула озадаченная Анита, я жестом остановил ее и затушил сигарету.

– Открою.

В прихожей звонки повторились – в той же очередности. Точно не совпадение. Смотреть, кого принесло, было бессмысленно. Ответ очевиден. Я отпер дверь, вышел на лестничную площадку. Там, привалившись к стене, улыбался Хансен.

– Так и думал, что ты у нее! – довольно отметил он. – Я бы предупредил заранее, но до тебя нынче не дозвониться: слишком много желающих выяснить, куда именно ты их послал.

Наверняка раньше Маэвы узнал.

– Здорово, я в восторге, – его улыбка стала шире. – Не помню в корпоративной почте столь истерического ажиотажа, а уж в чате… Знатный балаган, не успеваю все читать. Но половину хочется на цитаты разобрать!

– Зачем явился?

– Есть одна идея. Возможно, тебе понравится.

Сзади покашляли. Обернулся – Анита. С совершенно круглыми глазами, неотрывно уставившимися на…

– Ого, какая вымахала, – невозмутимо поприветствовал ее Хансен. – И прическу сменила?

Она растерянно моргнула, словно надеясь, что наваждение временное, и сейчас исчезнет. Не исчезло, еще и заинтересованно уставилось на торчащие из-под куртки кружева. Ее недоуменный взгляд перекинулся на меня, застывший в воздухе вопрос трансформировался в не тихое:

– Э?!

– Проходи, – пригласил я его и посторонился.

Кроме как от Аниты прятаться не от кого, а она уже вряд ли поверит, что из-за обоев такой эффект. К тому же в нынешней ситуации любые идеи выслушать не лишнее. Приглашать дважды не потребовалось – вошел. Спокойно, без излюбленных предосторожностей и перестраховок. Хозяйка топталась на месте, накручивая на палец розовую прядь. Дверь на кухню была плотно закрыта, но сквозило нехило. Хансен принюхался и прокомментировал:

– Забористо у вас.

– Да… – Анита хлопнула ресницами и зачем-то уточнила: – Эмиль?…

– Смотря по какому паспорту, – не удержался я.

– Главное, что в душе, – патетично парировал он и, заметно колеблясь, пристроил пальто на вешалку. – Не теплая здесь, знаете ли, обстановка.

Ничего, есть шансы, что скоро будет жарко. Я кивнул на дальнюю комнату и, пропустив гостя вперед, шагнул следом. На плечо легла маленькая ладонь, настойчиво развернув, прилетело вопрошающее на венгерском:

– Какого…

Ну, или почти так, смысл тот же. Интонация полного непонимания прилагалась, измученная прядь съехала с волос вместе с заколкой. Еще бы, такая встреча. Не каждый день увидишь того, кто обчистил любимый архив на предмет самых ценных, с ее точки зрения, материалов.

– Пока не знаю, – ответил я. – Сейчас и послушаем.

Ввязалась – копилка идей общая. Анита быстренько повесила куртку в прихожей, стянув попутно заколку, и шмыгнула за мной в комнату. Дым тут чувствовался слабее, как и холод. Хансен прохаживался вдоль подоконника, дотошно рассматривая пушистые цветы в горшках, только лупы не хватало.

– Аспарагус? – спросил тоном не то садовода-любителя, не то профессионального кроссвордиста.

– Обсудим цветочки? – Анита уперла руки в бока, очевидно, припомнив все хорошее, он выразительно ухмыльнулся. Обычно после такой вот ухмылки народ из его кабинета и вылетал. – Да без понятия я, подарили…

– Давайте по делу, – вмешался я, сев к плюшевой панде на диван.

Анита зябко поежилась. Включив обогреватель, закуталась в вытащенный из шкафа плед и втиснулась между мной и пандой. Хансен облокотился о подоконник, подвинув горшок, и вопросительно приподнял бровь.

– Она со мной, – поставил я точку в этом вопросе.

– Не слишком по-дружески и ей тоже карьеру портить, – обронил он равнодушно на французском и перешел обратно на английский: – Что вы собираетесь дальше делать?

– Послушать, что ты скажешь.

– Это единственный вариант? Что ж, вам повезло. Полагаю, раз вы против официального курса, то хотите избавиться от зажившейся заграничной компании навсегда. Действенный и кардинальный способ их уничтожить – перезапустить Поток.

– Нордом повеяло, – скривилась Анита. – Не ты ли его надоумил?

– У многих – хотя, подчеркиваю, что не у всех – имеются свои мозги. – Хансен с глухим звуком постучал по горшку. – Кстати, жаль, что у него не вышло. Решил бы все наши проблемы.

Кто бы сомневался. Отвечай он за то расследование, мешать бы и не подумал.

– Ты говорил, – начал я терять терпение, – что эта идея мне понравится.

– Да я даже не знаю, к чему там можно придраться! Для обнуления нужна встряска, вызывается она мощным выбросом энергии, поражающим центр Потока. Считайте, возникает критическая ошибка, и системе проще форматнуть, чем исправлять. По легендам, оно уже случалось… тысячелетия назад. Бах, и перезагрузка. Для этого необязательно кого-то убивать, тем более физически. Ловушка ставит под удар и охотника, связь с жертвами двусторонняя. В чужие тела могут вселяться благодаря тому, что сожрали личность хозяина и все еще держат ее, так сказать, у себя. Это делает их уязвимыми…

– С чего подобные выводы? – вспомнился отчет о его бурной деятельности в клиниках. – Были и удачные эксперименты?

– Не все, – нехотя признал Хансен. – Но теория подтвердилась, и при смерти объекта некий энергетический разрыв фиксировался.

Анита шумно перевела дыхание.

– Ненаучный у вас подход, – устало отметил он. – Ты, случаем, на акции по запрету клинических испытаний не ходишь?

– Теперь схожу, – процедила она. – И что общего между связью вечно голодных сущностей с жертвами и обнулением Потока?

– Если передать им по открытому каналу энергию, которой они подавятся, то станут для Потока чужеродным элементом. И не где-нибудь, а в ментальном центре управления всем… Это критическая ошибка и уверенная заявка на желанный «бах».

Ясно, зачем пришел. Идея у него. Доступ в клиники у меня. Пока еще.

– Бред, – Анита выразительно покрутила пальцем у виска. – Что за энергию можно с таким эффектом передать?

– Нашу… – многозначительно протянул экспериментатор. – Сложно объяснить, но должно сработать.

– Сложно? – усмехнулся я. – Но должно сработать, да. С учетом того, что иммунитет – это результат перестроенного до инициации дара.

Она медленно повернулась, уронив плед с дрогнувших плеч. Тот спикировал на пол, под морду опасно накренившейся панде. Хансен присвистнул.

– Ух ты, – сказал с удивлением, – не ожидал. Об этом всего несколько человек знает. Откуда тебе известно?

– Догадался.

– А?… – Анита вскочила с дивана. – Эй! Ну-ка объясните! Это правда?!

– Земан, нельзя же так в лоб, – покачал он головой, – и без прелюдии. Да, это правда. Исследовательский проект Ланса.

Понятно…

– Давно закрытый проект, за ненадобностью. Ставили целью выяснить природу иммунитета, каким образом формируется, и почему возникает у столь низкого процента детей с поврежденным барьером. Выяснили. Дар заранее где-то сидит, своего часа ждет. Если шарахнуть до инициации, перестраивается – уходит в защиту полностью, за счет потери активных способностей. Управление энергией заменяется нейтрализацией. Остается только общая чувствительность к фону. К слову, чем она выше, тем выше мог быть дар.

Ну, спасибо. Прямо полегчало.

– Так-так-так… – Анита с силой дернула розоватую прядь. Видимо, родную, раз не отвалилась. – Измененный дар? Черт, это все объясняет! Возможность из Потока эсперов выдергивать, их энергию скрывать или через взгляд сжигать. Зачем было хоронить результаты исследования?

– А кто об этом захочет узнать? – ответил ей Хансен, но посмотрел на меня. – Практическая ценность сомнительная, специально появление иммунитета не подстроить. Как дар не используешь: влияния на окружающих нет, в Поток не попасть. Сколько опытов было… все мимо.

Просто им избранные не встречались.

– Зато теперь пригодилось, – прервал я новый Анитин вопрос, обещавший быть нецензурным, судя по сурово сдвинутым бровям. – Если твой план такой замечательный, почему ты не занялся этим сам? Иммунитет у тебя тот же, в клинику пробраться миссия не то чтобы невыполнимая.

– Нужно еще кое-что, – мрачно произнес он, – кое-кто. Вестник.

– Сериал, ага, – нервно хихикнула Анита и толкнула панду, будто только та могла оценить шутку, – «Всем нужен Вестник». Боюсь, на второй сезон не продлят!

– Передача по энергетическому каналу до таких глубин – нонсенс, – не обратил на нее внимания Хансен, – а Вестнику раз плюнуть. Они способны хоть в центр Потока прыгнуть, хоть в середину любого сценария. Их дар особенный. На украденную из глубин силу реагируют враждебно, будь то даже ее эхо. Одного присутствия этой крошки хватит, чтобы достучаться до дна Потока.

– Звучит, конечно, заманчиво, – рассмеялась та, что уже вовсю обнимала панду, – но мы ни в зуб ногой, кто она.

– Что вы как маленькие, – закатил глаза специалист по Вестникам. – Придется вычислить. Не все же вам на блюдечке с золотой каемочкой приносят. Или по ходу расследования никаких догадок нет? Не поверю.

– Расскажи о них больше, – воспользовался я случаем. – Из архива, небось, многое попер.

– Не попер, а уберег от незаслуживающих доверия лиц, – оскорбленно поправил он. – Найдется парочка интересных деталей, пожалуй.

Анита отпустила панду, позволив той свалиться в угол. Придвинулась ближе к окну и изобразила позу прилежной ученицы. Хансен умиленно улыбнулся и, удобнее устроившись на подоконнике, голосом утомленного ректора завел:

– Вестники… Не шибко распространенное название. В самых ранних источниках она – воплощенная Тьма. Первая породила массу легенд и была девицей боевой, а вторая – сентиментальной, последствия чего нам разгребать. Следующих призывало вхолостую. Почему девочки? Исконно у тьмы женское начало. Сакральный носитель сохранения и сбережения. Подходит, учитывая их задачу вернуть равновесие. Эти качества и притягивают силу, выбор неслучаен. Поток ищет достойных, необходимо совпасть. В то же время по канону тьма не противоположность свету, как можно подумать. Скорее его основа, первоначальный хаос. Символы двойственны, натуры тоже. Искать на поверхности ошибочно.

– У меня сейчас мозг лопнет, – буркнула Анита.

– Это не для средних умов, – подмигнул он, мгновенно выйдя из роли. – Напрягай извилины.

Она наглядно, с обеих рук, продемонстрировала ему свое мнение на этот счет, я поднял панду и усадил на место.

– Решаться надо шустро, – не растерял улыбки Хансен, – иначе рискуем отхватить по полной. Они заметили, что жареным запахло, и готовы защищаться. Незабвенный Герман с переполохом столетней давности покажется… цветочками.

Погладив горшок, он отлепился от подоконника. Шагнул к выходу из комнаты и бросил на прощанье:

– Думайте. До завтра.

Анита сорвалась за ним – то ли проводить, то ли придушить в коридоре. Звуков ломающейся мебели не последовало, а через минуту хлопнула, щелкнув замком, входная дверь. Я откинулся на спинку дивана, на пороге возникла нерадушная хозяйка. Ладони сжаты в кулаки, в глазах – праведный огонь.

– Хочешь сказать, – прошипела она, – это ваша первая встреча за пять лет была?

– Не хочу.

Ее нижняя губа задрожала несмотря на вздернутый подбородок. Возмущенный писк был на уровне ультразвука, от нарезанных по комнате кругов зарябило в глазах.

– Во, новости! Дар в хрен знает какой долбанутой модификации… С ума сойти, умереть не встать! Ну, такое. А конспирация-то! Выходит, я до дня «что за нафиг, где я оказалась» не дотянула всего ничего? Отпад. Хотя… о чем я? Ерунда, не стоило и упоминания!.. – Она склонилась надо мной. – И давно ты об этом знаешь?!

Я взглянул на циферблат на стене.

– Часа три.

– Оу… – Анита резко выпрямилась. Надув щеки, попятилась и выдохнула: – Пойду, поесть приготовлю. В смысле, ужин. Не кури тут, ради бога. Угробишь цветы!

– Аспарагус, – подсказал я.

Она скорчила гримасу. На кухню унеслась, прихватив плед и приговаривая, что надо бы достать противогаз. Суровые российские будни.

За дверью доносились хлопки шкафчиками и звяканье посуды. Сквозняк принес запахи. Рыбу жарит, с чесноком. Радикально… Пять минут, и никакая прокуренность не страшна. Попискивал, сменяя на дисплее градусы, обогреватель, панда кренилась огромной башкой вниз, из-за чего казалась суицидально грустной. Попадаться на глаза ее владелице не тянуло, курить тоже. В любом случае сигареты остались на кухонном столе, и были все основания полагать, что они отправились в мусорное ведро или вовсе в окно. Подышим обычным воздухом для разнообразия, мысли яснее будут. А подумать есть над чем.

Время поджимает, и уже завтра прижмет. Опять все упирается в Вестника и перезревший вопрос – кто? Искать следовало рядом с Лерой, она знает. Нет… «Знает» – неверное слово. Любит, до потери чувства самосохранения. Ею руководит не долг, не жажда справедливости, не общее желание спасти всех. Это личное. Ей важно спасти именно Вестника. Кого? Первым делом в голову приходила Максимова. На каждом шагу Соня-Соне, за Соню горой, невзирая ни на что, отринув логику, здравый смысл и хваленые принципы отчасти. Но доподлинно известно – воплощенной тьмой она быть не может. А по отношению напрашивается идеально. Ради нее госпожа избранная весь Поток раскатала бы на ментальном катке, без колебаний и сожалений. Чего стоил только тот взгляд, в торговом центре, осенью. Меня она тогда не заметила. Впрочем, никого не заметила бы, стой он хоть перед ней. Лера смотрела на ту, кого добровольно не отпустила бы. Заставили. Похожий взгляд я видел сегодня. И объятия прилагались.

Хансен зауми наболтал, но вычленяя главное… Тьма, дуализм, распределение ролей. Не кастинг. Совпадение внутренней сути важнее. Одаривают, кто подвернется. Девочка, женское начало, податливость. Или ребенок, который пока вне этих рамок. Подходит. Рядом с ней последние полтора года, типа работа, а приглядись – как бы не так. Примчался вчера, с чего-то решив, что Лере опасность грозит. Не ошибся. Способ ей помочь быстро нашел, действовал более чем креативно. Обмены энергией с выкидыванием в глубокий Лектум – не то, что умеет каждый мелкий. Перед тем как она очнулась, в туалет умотал. И минус Яника внезапно. Врагов мочим в сортире, значит. Вполне тактика.

В окно мел мокрый снег, бесформенными ошметками прилипая к стеклу. Плюшевое черно-белое чудовище завалилось набок, накрыв кривой тенью половину дивана. Сквозняк исчез, а с кухни пахло сильнее и аппетитнее. Я выключил ненужный уже обогреватель и вышел в коридор. Анита остервенело запихивала в стиральную машину бесконечную тряпку и бормотала под нос, пополняя мой запас слов на венгерском, без которых, в общем-то, легко можно обойтись.

– Занавески, – доложила она, пнув оные, – и скатерть! Жаль, обои нельзя отодрать и постирать. Тебе хоть стыдно, а?

– Почти.

Анита развела руки ладонями вверх, соединив пальцы с намеком на позу медитации, и прикрыла на секунду глаза.

– Я отомщу… – пообещала с преспокойной улыбкой и, разлепив веки, прицельным толчком пропихнула в машинку всю кучу. – Начну прямо сейчас! Придется есть то, что я приготовила.

Зря она так. Съедобно, и пригорело совсем чуть-чуть. Дыма витало немало, но к нему я отношения не имел никакого… Анита то ковыряла вилкой рыбину в тарелке, то возила чашкой по сиротливо оголенному столу. Молча. Сверху шумела вытяжка, за стеной с механическим скрежетом наворачивала круги стиральная машина.

Домучив ужин, Анита утащила посуду в раковину – мыть, я взялся за телефон. Подсоединенный к зарядке, он выдал на оба номера изрядное количество пропущенных вызовов, сообщений и новый звонок. Ланс. Караулил, не иначе.

– Ты там что, сдурел? – донеслось вместо приветствия.

– Все в порядке. Помощь специалистов не требуется.

– Не знаю, что у вас с Маэвой произошло, но я предупреждал, что ей в последние дни тяжело, и реакции соответствующие…

– Так я внял и не возвращался. И еще два дня не планирую.

– Никто из правления эту твою истерическую отставку подписывать не будет!

– Пусть Маэва их убедит. Она умеет.

– Я с тобой, когда приедешь, поговорю… – произнес он многообещающе и бросил трубку.

Я пролистал список звонивших, никого стоящего внимания не нашел. Отключил основной номер, надеясь, что второй по-прежнему известен исключительно в узких кругах. Хватит разговоров, вранья и недомолвок. Не то чтобы открытие. Еще лет эдак двадцать назад научился не верить психологически выверенным фразам из методик по промывке мозгов. И не путать заботу и научный интерес.

Вода стихла, посуда звякнула в унисон хлопку дверцей шкафчика. За спиной раздались шаги. Заключили в объятия, довольно тесные, в плечо уперся острый подбородок.

– Представь, меня Шульц вызывает, – сказала Анита насмешливо, – не только меня, всех. Собрание срочное, на ночь глядя, явка строго обязательна. Шел бы он…

– Съезди.

– На разведку? Без проблем! – Мягкая прядь щекотно коснулась щеки. – А ты иди спать. Утром виднее станет чего как.

Дельное было предложение. Кое-что надобно переварить…

Пришпилив розовые пряди на место и оставив в ванной пахучее сладкое облако, блестками осевшее на зеркале, Анита умчалась обеспечивать строго обязательную явку. В общих чертах обсудили, что ей следует и не следует говорить. Все, что касалось меня – не знает, не видела, не привлекалась. В деталях сама сообразит, с таким-то врожденным уровнем импровизации. Сложно сказать, насколько по-дружески впутывать ее в это, но удержать вряд ли получится. Любимая еще со стажерства, с первых дней работы в архиве, тема – события столетней давности и способ помешать им повториться. Вот и попробуем. Завтра…

Голова была тяжелой, диван тесным, а панда мягкой. Выкидывать ее на пол отчего-то не хотелось, как и искать подушку. И так нормально. Кажется, что-то пыталось присниться, пробиваясь сквозь темную неразборчивую муть. А пробилось пиликанье, громкое и пронзительное. Пять утра, рановато… Впрочем, второй номер исключительно для неотложных звонков. Имя на дисплее удивило – Мартин Герра, бывший глава итальянского филиала. На пенсии не спится?

– Откуда у вас этот номер? – поинтересовался я для справки.

– Обижаешь, – невеселым смехом отозвался он. – Кто ищет, тот найдет, было бы желание!

– И возможности.

– О них, родимых, как раз речь. Слухи дошли, ты нас спешно покидаешь. Если дело не во внезапном рвении начать новую жизнь, в чем я лично сомневаюсь, то напрашиваются выводы…

Интересные слухи доходят, учитывая, что правлению выгодно молчать в тряпочку, а не афишировать новые проблемы на фоне уже существующих. Хотя для утечки информации трепла достаточно одного. А Колвен за двоих сойдет.

– Цитируя вас же, – не отказал себе в удовольствии, – участвовать в том, что будет дальше, я не собираюсь. Поэтому и ухожу.

– Есть другой вариант. Маэва весь год перегибает палку, а это чревато последствиями, и открытое смещение Дормана стоило дорого. Некоторые недовольны. Больше, чем кажется. Не такие уж устойчивые ее позиции.

Доброе утро, чтоб его… Глубокий вдох, медленный выдох. Проснуться, сесть. Включенный в комнате ночник пролил немного света, панда все же навернулась с дивана. Гадать и играть в игры престолов желания не было, спросил прямо:

– Ты рассчитываешь Маэву сместить, или что?

– Эх, нет в тебе любви к красивым намекам, – сокрушенно вздохнул Мартин. – И не сместить, а поставить на место. Она сумела избавиться ото всех, кто против ее методов. Но правление – еще не весь Совет. Главный офис без филиалов ничто. Оппозиция зрела, катализатора не хватало… Теперь рванет.

– Из-за моего увольнения? – даже смешно стало. – Ну да. Меня все настолько любят. Просто жить не могут.

– Как говорил Дорман – меня не надо любить, со мной надо работать. По этой части к тебе ни у кого претензий не возникало. Неужели не понимаешь, в какое положение Маэву поставил? – в его голосе засквозила откровенная усмешка. – Едва она получила официальную должность главы, как ты, единственный, кто не проголосовал за ее назначение, скоропостижно уходишь…

Я на голосование вообще не попал. Но кого бы волновало.

– Большинство уверено, что Маэва тебя вынудила, – вкрадчиво продолжил Мартин, – и они на твоей стороне. Она своими новшествами с учиненной реорганизацией сторонников растеряла немало, и сейчас разговоры ведутся не в ее пользу. Там такое…

– Меня слабо интересует, что там, – сказал я честно.

– Заинтересуешься – звони. Расскажу.

В трубке воцарилась тишина. М-да. Без комментариев. Нужно решать настоящие проблемы. Пресловутое завтра наступило.

Ледяная вода в лицо и двойная порция крепкого чая разбудили совсем. На балконе сушились криво повешенные занавески и скатерть, кухня одуряюще пахла лавандовым чем-то, поминутно извергающимся из установленного на столе агрегата. Лучше уж чеснок… Треснутая тарелка с розовыми цветочками выпячено лежала в шкафу, на прозрачной дверце небрежная надпись маркером: «При необходимости разбить стекло». Видимо, Анита вчера не поздно вернулась, раз на креатив пробило. Теперь, конечно, спала. В прихожей в разных углах валялись похожие на валенки сапоги, из-под порога ее комнаты доносилось подозрительное шуршание не то кондиционера, не то вентилятора.

Панда осталась валяться там, куда свалилась, я устроился на диване с ноутбуком. Разгреб почту, ориентируясь в основном на заголовки. Ни одного письма, которое следовало бы прочесть, происшествий за ночь никаких. Затишье перед бурей. Разговор с Хансеном, сотню раз прокрученный в голове, вызывал острое желание потянуться за сигаретой. Как и вчерашние открытия. Да уж, кто об этом захочет узнать… Хрен с ним, любые рассуждения лишние. Что есть, то есть, а чего нет – того уже и не будет. Нечего тут мусолить. А вот использовать в нашу пользу – почему бы не попробовать?

Его идея смело претендовала на решение, особенно на фоне имеющегося варианта «сидеть и ждать». Заставить сущностей ментального дна подавиться несъедобной энергией… Это могло сработать, главное, суметь им ее в глотку затолкать. О способе я догадывался. Попытки вытащить эсперов из ловушки в реальность исконно проваливались. Чертов рубильник не нащупывался, а без него ничего не загасишь. Зато взаимодействие через взгляд не отменяли. Сами они энергию не вытянут – совсем бессмысленные. Но если первыми начать, спровоцировав чуть-чуть, чтобы не пришибить ненароком, тогда на инстинкте ответят. И хапнут. При усилителе под боком с большой вероятностью угостят тех, кто их сожрал, добавкой. Только план трещал по швам, Хансен не все принял в расчет. Например, что пятерка – вовсе не пятерка. Их двое. Для обнуления хватит добраться до одного, а это становится сложнее. Три из пяти жертв ловушки – мимо. Поди угадай, в кого вливать. Не угадаем, выйдет выстрел в никуда. В лучшем случае. В худшем – нарвемся на бойфренда Максимовой. В редкостной глуши торчит, но народ вокруг живет, и область потенциального энергетического выброса неизвестна. Существенный риск. К тому же по логике Поток от перезапуска отформатируется вместе со всеми, кто в нем в это время находится. И еще непонятно… Чем оно аукнется избранным, которые прямиком с раздачи бонусных сил? Я уж молчу о том, что Вестника легко напрокат не возьмешь. В принципе аккуратнее надо с убивающими силой мысли. А официальной причиной смерти будет что? Наверняка как у Норда. Сердечный приступ.

Монитор исказился, подернутый красной рябью. Закрытый ноутбук улетел на диван, в коридоре хлопнула дверь. Прошлепали по паркету босые ноги, замерли у входа в комнату. Минута сопения, и внутрь осторожно просочилась Анита, закутанная в вывернутый наизнанку халат. Ну, или так и задумано.

– Не спишь? – зевнула она. Посмотрев на часы, картинно спохватилась: – А, точно. Шесть утра, подъем!

Любимые подколы, куда же без них. Но улыбка у нее при этом была какой-то нервной.

– Докладываю. Шульц про тебя вынюхивал, ни фига не поверил, что ты не у меня. Предложила съездить проверить – отказался… Наверное, испугался, что прав. Потом битый час вещал, что лезть в войну с нижним Потоком – к новым жертвам, и отныне трогать вемов из ловушек категорически нельзя.

– Официальную позицию озвучивает, – пожал я плечами.

– Он рад стараться! Остальные, наоборот, сильно озадачились. И Роберт, и Давид в курсе твоего ухода. По-моему, ни для кого не секрет уже… Между прочим, оба сомневаются, что официальная позиция правильная. Уверена, не они одни. Всем вместе реально продавить Маэву, хоть она и главная.

– Времени нет.

– Неужели необходимо уходить?… – Анита перемахнула через панду и приземлилась на диван рядом со мной. – А дальше-то что?

– Пока думаю. В плане Хансена полно недочетов.

– Я про тебя! Когда все закончится, что ты будешь делать, а? Чем заниматься?

Оптимистична, как всегда.

– До этого еще дожить надо.

Она сердито тряхнула волосами. Склонила голову набок и хитро обронила:

– Начать новую жизнь, конечно, не поздно, чего уж. Вот кем ты в детстве хотел стать?

– Космонавтом. – Вспомнилась перевернутая вверх ногами табуретка с ножками, черт-те чем обмотанными. – Не поздно, говоришь?

– М-м-м, – стушевалась Анита, явно честного ответа не ожидав. – Даже не знаю…

– Никакой поддержки, – пожаловался я. – Вдруг это мое призвание? А всякие фонды годами сбивали с пути истинного. Мечты заветные исполнить не давали.

Она усмехнулась, грустно уставилась на панду. Нехорошо, что валяется. Потянулся за ней, рывком поднял. С ковра подорвалось что-то мелкое, рыжее и обиженное, попятилось с возмущенным шипением. Какого…

– Ты что, кота завела?…

– Нет, ты, – заявили невозмутимо. – Просто я тебе об этом пока не успела сказать…

Так. Накрыл это обратно пандой. Комок шерсти шмыгнул прочь, прямиком в мой расстегнутый чемодан. Застрявший было хвост дернулся и, высвободившись, тоже исчез.

– Видишь, – подмигнула Анита, – к отъезду он уже готов.

– Не смешно.

– А никто и не шутит! – Она вздернула подбородок. – Курить до Рождества бросил? Аж два раза, ага. Желание проспорил? Все!

– Пожелай что-нибудь другое. Как в прошлом году, например.

– Месяц каждое утро к Колвену в кабинет заходить здороваться? Так отменить же пришлось. На второй день он примчался ко мне в припадке. Трясся, глотал успокоительное и пытался выяснить, что тебе нужно.

Не моя вина, что у него оказалась аллергия на добрые утра.

– Коты – это слишком, – поделился я мнением.

– Да-а-а?! – Ее брови угрожающе сошлись на переносице. – В тот раз, когда ты все-таки бросил курить, хоть и на три месяца всего, что за дичь пожелал?

– Во-первых, на четыре месяца. Во-вторых, ты сама жаловалась, что никак готовить не научишься.

– Ты-ы-ы, – дрожащий палец мстительно ткнулся мне в грудь, – меня, и на кулинарные курсы записать! За что-о-о?… Я честно десять занятий отходила. По два, мать их, адовых часа! В компании домохозяек и одной безумной девицы, которая мечтала выйти замуж и трещала о своих намерениях без умолку! Я терпела, не отлынивала. Вот и нечего тут!

Крыть было особо нечем. Уговор есть уговор. Но…

– Может, не надо?

– Надо, – припечатала она категорично. – Начинать новую жизнь еще ни один кот не помешал!

В чемодане зашуршало – громко, надрывно и со вкусом. Пакетами, кажется. Вытащить бы его оттуда, пока запах новой жизни не почувствовался. Анита забрала с пола многострадальную панду, пристроила с краю дивана. Обоюдное молчание затягивалось, в захваченном чемодане шуршало все увлеченнее.

– Насчет недочетов в изложенном Хансеном плане, – заговорила она первой, – считаешь, его вообще стоит рассматривать?

– Почему нет?

– А как же Лера?

Воцарившаяся за этим вопросом тишина резанула по ушам. Даже кот притих.

– А какое мне до нее дело?

Анита кивнула, будто сама себе, застыв на мгновение без движения.

– Знаешь… – прошипела неожиданно. Сощурилась и, придвинувшись вплотную, выпалила: – А я ведь все-таки не слепая!

Чего?… Вскочив, пулей вылетела в коридор. Удаляющиеся шаги, захлопнутая дверь. Я откинулся на спинку дивана. Открыл ноутбук, с минуту разглядывал строку для ввода пароля, снова закрыл. Дожили. Не слепая она… Чемодан вздрогнул, ожил какофонией звуков. Откинутая крышка решила проблему. Сразу нулевая активность, лишь между пакетов торчали рыжие уши. Зашипев, будущий кот зарылся глубже. Нет уж, на выход. Максимально осторожно подцепить за шкирку, опустить на диван. Мелкое рыжее поджало хвост и воззрилось настороженно. Я вернул на колени ноутбук. Больше ничего не успел – на него в мягком прыжке приземлился подарочек. Нагло прошелся и свернулся клубком. Вот же… Ладно, все равно почта изучена. А новую и с телефона проверить можно.

– Ну, привет, – сказал я зачем-то. – Не день, а полное…

– Мяу, – подсказали снизу охотно.

Полнейшее.