– Она заявила, что Джаред должен уехать, – сказала Клодия отцу. Так и хотелось спросить, не его ли это идея.

– А я предупреждал, что рано или поздно это случится. – Смотритель прошествовал мимо и уселся в кресло у окна, обозревая прекрасный сад, где, наслаждаясь вечерней прохладой, стайками прогуливались придворные. – Ты должна подчиниться, моя дорогая. Это не такая уж большая цена за королевство.

Клодия уже готова была дать волю гневу, но отец обернулся и посмотрел ей в глаза холодным оценивающим взглядом, от которого она помертвела.

– Кроме того, у нас есть более важные темы для обсуждения. Иди сюда, присядь.

Подавив вспыхнувший было протест, она села на стул рядом с золоченым столиком.

Смотритель коротко взглянул на циферблат часов, захлопнул крышечку и зажал часы в руке.

– Ты взяла кое-что, принадлежащее мне, – тихо начал он.

У Клодии по всему телу побежали мурашки. Она собралась с силами и, победив внезапную немоту, с неожиданным для себя спокойствием проговорила:

– Да? И что же это?

– Ты необыкновенная девушка, Клодия. – Он улыбнулся. – Я создал тебя, и все-таки ты не перестаешь меня удивлять. Но предупреждаю, не заходи слишком далеко.

Отец опустил часы в карман и наклонился к ней ближе:

– Мой Ключ.

Она нервно вздохнула. Смотритель откинулся назад, положил ногу на ногу, засияв начищенными ботинками.

– Так. Ты не отрицаешь, и это мудро. Остроумное решение – заменить Ключ голограммой, очень изобретательно. Полагаю, благодарить надо Джареда? Я проверил свой кабинет в тот день, когда сработала сигнализация. Но вынуть Ключ и не подумал – просто открыл ящик и заглянул внутрь. А божьи коровки – что за фокусы?! Или вы считали меня полным дураком?

Она отрицательно покачала головой; он резко поднялся и зашагал по комнате.

– Должно быть, вы отменно повеселились, украв Ключ. Наверное, обсуждали меня и смеялись?

– Я взяла его, потому что была должна. – Она сцепила пальцы. – Вы скрывали его от меня. Никогда мне ничего не рассказывали.

Он остановился – гладко зачесанные назад волосы, взгляд спокойный и задумчивый, как обычно, – и посмотрел на нее.

– О чем?

Клодия медленно поднялась и посмотрела ему прямо в лицо.

– О Джайлзе.

Она ожидала чего угодно: изумления, потрясенного молчания. Но он не удивился. И Клодия вдруг отчетливо поняла, что отец давно ждал, когда она произнесет это имя, и вот пожалуйста – очередная ловушка сработала.

– Джайлз мертв, – прозвучал ответ.

– Это не так!

Ожерелье на ее шее звякнуло. В приступе ярости Клодия сорвала его и бросила на пол, скрестила руки на груди, и из нее хлынули давно сдерживаемые слова:

– Его смерть сфабрикована вами и королевой! А Джайлз заперт в Инкарцероне. Вы лишили его памяти, теперь он не помнит себя. Как вы могли?! – Она пнула скамеечку для ног, и та отлетела в угол. – Я еще могу понять, почему так поступила она, ей ведь так хотелось, чтобы ее никчемный сынок стал королем. Но вы?! Мы с Джайлзом уже были помолвлены, ваши грандиозные планы сбывались в любом случае. Зачем же вы так с нами поступили?

– С «нами»? – Отец недоуменно выгнул бровь.

– Значит, меня вы даже не берете в расчет? Для вас ничего не значит то, что остаток жизни мне придется провести с Каспаром? Вы вообще когда-нибудь думали обо мне? – Ее трясло. Вся накопившаяся в душе злость выплескивалась наружу. Злость на то, что, уезжая, он бросал ее одну на долгие месяцы, на то, как он улыбался ей свысока и всегда держался отчужденно.

Он погладил бородку и тихо сказал:

– Я думал о тебе. Я сразу понял, что Джайлз тебе очень понравился. Но он был упрямым мальчишкой. Слишком добрым, слишком благородным. А Каспар глуп. Из него не получится король. Им будет гораздо легче управлять.

– Но не это причина вашего поступка.

Он отвел взгляд, выбивая пальцами дробь по каминной полке. Подняв изящную фарфоровую статуэтку, покрутил ее в пальцах и поставил на место:

– Ты права.

И умолк. А ей так хотелось поговорить с ним. Клодия чуть не разревелась. Прошли, казалось, века, прежде чем отец вернулся к креслу, сел и спокойно продолжил:

– Боюсь, настоящая причина настолько секретна, что я никогда ее тебе не открою.

Заметив ее изумление, он предупреждающе поднял руку.

– Знаю, ты презираешь меня, Клодия. Уверен, вы с сапиентом считаете меня чудовищем. Но ты моя дочь, и я всегда действовал в твоих интересах. Кроме того, отправить Джайлза в Тюрьму – идея королевы, а не моя. Она вынудила меня согласиться.

– Вынудила?! – Клодия презрительно фыркнула. – У нее есть власть над вами?

Он вскинул подбородок:

– Да! И над тобой!

Яд в его словах больно обжег ее.

– Надо мной?

Его пальцы крепко сжали подлокотники.

– Оставь это, Клодия. Пусть все идет своим чередом. Не задавай вопросов, потому что ответ может уничтожить тебя. Это все, что я намерен сказать.

Он поднялся, высокий и мрачный, и продолжил бесцветным голосом:

– А теперь насчет Ключа. От меня не укрылось все, что вы с ним делали. Я знаю о ваших поисках Бартлетта, о ваших сеансах связи с Инкарцероном. Знаю об узнике, которого ты считаешь Джайлзом.

Глаза ее округлились, и отец сухо рассмеялся:

– В Инкарцероне миллиард заключенных, Клодия, а ты уверена, что сразу наткнулась на того, который тебе нужен. Там иное время, иное пространство. Этот юноша может быть кем угодно.

– У него есть родовая метка.

– Теперь есть! Разреши-ка мне рассказать тебе кое-что о Тюрьме, – грозно заявил он, приблизившись к Клодии и глядя на нее сверху вниз. – Это замкнутая система. Ничто не приходит извне. Ничто не теряется. Когда умирает узник, его кожа, его органы используются повторно. Там каждый сделан из кого-то другого. Все восстанавливается и перерабатывается, а когда органической ткани не хватает, в ход идут металл и пластик. Орел Финна ничего не доказывает. Он, может быть, даже не его. И даже воспоминания тоже могут принадлежать кому-то другому.

Ужаснувшись, Клодия порывалась остановить отца, но не нашла слов.

– Парень вор и лжец, – беспощадно продолжил Смотритель. – Он из банды головорезов, охотников на людей. Надеюсь, он рассказал тебе об этом?

– Да! – с вызовом выкрикнула она.

– Какой честный! А сознался ли он, что в погоне за своей копией Ключа погубил невинную женщину, которую сбросили в пропасть? И это после того, как он пообещал ей безопасность.

Клодия молчала.

– Нет, – констатировал он. – Полагаю, об этом он не распространялся.

Отец поднялся:

– Довольно сумасбродств. Я желаю получить Ключ. Сейчас же.

Клодия отрицательно помотала головой.

– Сейчас же, Клодия!

– У меня его нет.

– Тогда Джаред…

– Оставьте Джареда в покое!

Он схватил ее за руку холодными, как стальные тиски, пальцами.

– Верни Ключ или пожалеешь, что бросила мне вызов.

Клодия попыталась стряхнуть его руку, но он не ослабил хватки. Она вперила в него гневный взгляд.

– Вы не причините мне вреда. Иначе всем вашим планам конец, и вы прекрасно это знаете!

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Потом отец, кивнув, отпустил ее. На запястье, как отметина от наручников, остался белый след.

– Тебе действительно не причиню, – хрипло сказал он.

Ее глаза расширились.

– Но ведь есть еще Финн. И есть Джаред, – добавил Смотритель.

Она попятилась. Дрожа и обливаясь холодным потом, даже не пытаясь произнести ни слова, девушка развернулась и бросилась к двери. Но его последние слова ударили в спину:

– Из Тюрьмы нет выхода. Принеси мне Ключ, Клодия.

Она захлопнула дверь. Проходящий мимо слуга ошалело вылупился на нее. В зеркале напротив Клодия увидела причину такой реакции – взъерошенное, несчастное существо с багровым от унижения лицом. Ей хотелось выть от ярости. Она бросилась в свою комнату и заперла за собой дверь. Упала на кровать, зарылась головой в подушки и свернулась калачиком.

Мысли в голове путались. Шевельнувшись, она услышала шорох и только тогда заметила приколотый к изголовью клочок бумаги с почерком Джареда: «Необходимо увидеться. Я обнаружил кое-что невероятное». Как только она прочла записку, та рассыпалась в прах.

У Клодии не хватило сил даже на то, чтобы улыбнуться.

Взобравшись на снасти и уцепившись покрепче, Финн рассматривал желтеющие далеко под ними сернистые озера, вязкие и зловонные. На холмистых просторах паслись стада странных и неуклюжих созданий, в страхе разбегавшихся, как только тень от корабля наползала на них. Озер становилось все больше, вокруг рос чахлый кустарник – единственное, что тут выживало. Справа, насколько можно было разглядеть в сгущающейся тьме, простиралась пустыня.

Плыли они долго. Сначала вахту стойко держал Гильдас. Наконец он заорал в раздражении, чтобы его кто-нибудь сменил, и Финн встал у штурвала. Все было непривычным: и палуба под ногами, и дрожь судна под порывами ветра. Над головой, поймав ветер, захлопали паруса. Дважды Финн проводил корабль сквозь облака. Второй раз температура опасно упала, и к моменту их прорыва из колючей серости руль и палуба вокруг покрылись иглами льда, которые с треском осыпались с бортов.

Аттия принесла ему воды.

– Этого добра полно, – сказала она. – А еды совсем нет.

– Как, совсем ничего?

– Не-а.

– Чем же он питался?

– Гильдас наскреб того-сего по мелочи. – Пока он пил, Аттия держала штурвал; ее пальцы на толстых спицах казались особенно хрупкими. – Он рассказал мне о кольце.

Финн утерся рукавом.

– Ты слишком много для меня сделал. Теперь я в еще большем долгу перед тобой.

Эти слова польстили ему и рассердили одновременно. Снова встав у штурвала, он сказал:

– Мы же команда. К тому же я даже не думал, что это поможет.

– И Кейро отдал кольцо, надо же…

Финн пожал плечами. Она пристально наблюдала за ним. Потом, посмотрев в небо, воскликнула:

– Смотри! Как красиво! Я с рождения жила в узком темном тоннеле, в жалкой лачуге, а тут столько пространства…

– У тебя была семья? – спросил он.

– Сестры и братья, все старше меня.

– А родители?

– Не-а. – Она мотнула головой. – Ну, ты же понимаешь…

Он понимал. Жизнь в Тюрьме коротка и непредсказуема.

– Скучаешь по ним?

Она тихо стояла, крепко вцепившись рукой в штурвал.

– Да. Но… – Аттия улыбнулась. – Странно, как все обернулось. Когда меня поймали комитатусы, я решила, что моя жизнь кончилась. А оказалось, что все только начинается, и теперь я с вами.

Финн кивнул:

– Как думаешь, тебя спасло кольцо? Или лекарство, которое дал Гильдас?

– Кольцо, – твердо заявила она. – И ты.

Ему бы столько уверенности.

Сейчас, посмотрев на Кейро, бездельничающего на палубе, Финн не смог сдержать улыбки. Как только того позвали, чтобы он в свой черед встал у штурвала, названый братец, бросив взгляд на огромное колесо, скрылся внизу в поисках веревки. Найдя ее, он быстро закрепил штурвал и уселся рядом, задрав ноги.

– Нам тут врезаться не во что, – объяснил он Гильдасу.

– Дурак, – рявкнул сапиент. – Смотри в оба.

Они летели над медными холмами, над горами из стекла, над чащобой металлических деревьев. Перед взором Финна проплывали поселки в долинах, отрезанных от мира непроходимыми скалами, и огромные города. Однажды промелькнул замок с развевающимися на башнях флагами. Финн вспомнил о Клодии, и ему стало страшно.

Над ними изгибались радуги, корабль то и дело проплывал сквозь странные атмосферные эффекты: отражение какого-то острова, участки жаркого воздуха, мерцающие пятна пурпурного и золотистого огня. А час назад стая длиннохвостых птиц с клекотом окружила их и стала пикировать на палубу, отчего Кейро пригнулся. Они исчезли так же внезапно, как появились, мелькнув черной тенью на горизонте. Однажды, когда судно дрейфовало на небольшой высоте, Финн рассмотрел огромную равнину, застроенную жуткими лачугами, кое-как сколоченными из досок и жести; больных и искалеченных людей, их чахлых детей. Финн обрадовался, когда ветер унес корабль прочь. Инкарцерон был адом.

И все же Финн владел Ключом от него.

Он достал устройство и дотронулся до панели. Финн пытался сделать это и раньше, но ничего не происходило.

Вот и сейчас. Финну уже казалось, что Ключ больше никогда не заработает. Но тот потеплел. Значило ли это, что они движутся в правильном направлении, приближаясь к Клодии? Но если Инкарцерон так велик – сколько жизней может понадобиться, чтобы добраться до выхода?

– Финн! – раздался резкий окрик Кейро.

Финн поднял голову.

Впереди что-то мерцало. Сначала он решил, что это очередное атмосферное явление, но потом увидел черное пятно, слишком густое даже для тюремного полумрака. Справа на них наползал край грозовой тучи. Финн быстро, обжигая пальцы, съехал вниз по канатам.

Кейро торопливо сматывал с руля веревку.

– Что случилось?

– Погода портится.

Черная туча сверкала вспышками молний. Когда корабль подплыл ближе, раздался гром, низкие его раскаты были похожи на мрачный торжествующий хохот.

– Это Тюрьма, – шепнул Финн. – Она нашла нас.

– Тащи сюда Гильдаса, – буркнул Кейро.

Сапиент обнаружился в нижних помещениях: старик изучал карты и схемы в круге света от скрипучей лампы.

– Только взгляни! – Гильдас поднял голову, морщинистое лицо скрылось в тени. – Как же он огромен! И как мы сможем пройти путем Сапфика по этим бескрайним просторам?

Потрясенный, Финн уставился на кипу чертежей, скользнувших со стола на пол. Если все они соответствовали реальным размерам Инкарцерона, то путешествовать по Тюрьме можно было вечно.

– Ты нам нужен. Надвигается шторм.

В каюту влетела Аттия:

– Кейро сказал – быстрее!

Словно отвечая на ее слова, корабль накренился. Финн ухватился за стол, по которому покатились свитки с картами, потом развернулся и быстро вскарабкался обратно на палубу.

Черные тучи жутко клубились вокруг мачт, хлопали на ветру серебристые вымпелы. Корабль почти лег набок; чтобы удержаться на ногах, пришлось, ухватиться за перила, ползти к штурвалу, попутно цепляясь за все, до чего можно было дотянуться.

Кейро исходил потом и руганью.

– Это колдовство сапиентов! – кричал он.

– Нет, это Инкарцерон.

Снова грянул гром. С воем налетела буря. Братья повисли на штурвале, удерживая его и укрываясь за его слабой защитой. В них, как градины, летели куски металла, листья, обломки мусора. А потом посыпался снег из мельчайшего белого песка, битого стекла, гаек и камней, изрешетивший паруса.

Обернувшись, Финн увидел Гильдаса, тот одной рукой обхватил грот-мачту, а второй держал Аттию.

– Оставайтесь там! – проорал Финн.

– Ключ! – Крик Гильдаса унесло ветром. – Ключ! Я заберу его вниз! Если ты сгинешь…

Финн все понимал, но мысль о том, чтобы расстаться с Ключом, была невыносима.

– Делай, как он сказал! – прорычал Кейро, не оборачиваясь.

Финн отпустил штурвал.

Его тут же отбросило назад и несколько раз ударило о палубу. И тут Тюрьма атаковала.

Он почувствовал на себе ее пристальный взгляд и, перевернувшись, завопил от ужаса.

Из самого сердца бури с неба на них падал черный, как гроза, орел. Острые когти метали молнии. Птица устремилась прямо к Ключу, норовя схватить и его, и Финна.

Финн кинулся в сторону, врезался в запутанную кучу канатов, схватив ближайший, потянул его, раскрутил над головой. Тяжелый просмоленный конец веревки почти достиг груди птицы. Орел отклонился, пролетев мимо, и снова взмыл ввысь, готовясь повторить атаку.

Финн присел рядом с Гильдасом, укрывшись за выступом борта.

– Он возвращается! – взвизгнула Аттия.

– Ему нужен Ключ. – Гильдас пригнулся. Хлестали струи ливня, вновь загремел гром, и на этот раз в нем слышался зычный голос: гневное ворчание, раздававшееся откуда-то издалека и с высоты.

Орел камнем бросился вниз. Кейро, стоящий за штурвалом, слегка повернул колесо в сторону. Орел тут же лег на крыло и, широко разинув клюв, зловеще вскрикнул. А потом, совершенно неожиданно, повернул на запад и улетел прочь.

Финн достал Ключ. Он едва дотронулся до него, и тут же появилась Клодия, растрепанная и едва ли не плачущая.

– Финн, – сказала она. – Слушай меня. Я…

– Это ты послушай, – вцепившись в перила, потому что корабль продолжало раскачивать и болтать, заявил он. – Нам нужна помощь, Клодия. Ты должна поговорить с отцом. Потребуй, чтобы он прекратил бурю, иначе нам конец!

– Буря? – Она покачала головой. – Он не… Он не поможет. Он желает твоей смерти. Он обо всем узнал, Финн!

– Тогда…

И тут раздался крик Кейро. Финн глянул вверх – и пальцы его стиснули Ключ. За мгновение до того, как отключилась связь, Клодия тоже увидела это.

Гигантская железная стена. Стена На Краю Мира.

Вырастая из неведомых глубин, она закрывала собой небо.

Корабль несло прямо на нее.