В полной тишине отряд покинул опустевшее село и стал приближаться к густой роще перед замком.

Глядя прямо перед собою и не обращая внимания на отстающих, Братислав уверенно направлял своего жеребца, который и без того рвался вперед.

Казалось, у коня был такой упрямый нрав, что он мог скакать два дня без остановки, несмотря на сдерживающего его наездника, а потом упасть замертво.

Роща, в которую они вступили, была прекрасна. Под тенью высоких деревьев, широко раскинувших свои тяжелые ветви, умиротворяюще щебетали птицы. Давно не оскверненная чьим-либо присутствием, густо росла трава. Не обращая внимания на окружающие красоты, отряд неуклонно двигался за своим предводителем, как стая голодных волков, почуявших запах легкой добычи.

Проехав рощу насквозь, чумаки выехали на поляну, с которой открывался прекрасный вид на холм, на нем величественно возвышался пустующий замок.

Мрачная и непоколебимая крепость со своими тонкими герметичными башнями, блестевшими на солнце как стекло, вызывала если не ужас, то, по крайней мере, трепет у любого, даже если он ни разу не слышал странных и пугающих рассказов местных. Завороженный зловещим сиянием черного камня, Хома не мог оторвать глаз от замка, сбавив темп и отстав от остального отряда.

Никогда в жизни бурсак не видел таких замков, разве что на картинках в учебниках. Разбросанные произвольно купола башен казались невесомыми, но их соединяли между собою тяжелые мощные стены. Массивные витые ворота казались парню настоящим произведением искусства, слишком прекрасным, чтобы быть правдой. Глядя на все это великолепие, он никак не мог поверить, что труд строителей и огромные средства были потрачены впустую и замок стоял заброшенный.

Задержавшись на подъеме, Хома с тревогой глядел, как, пересекая глубокий пустой ров по перекидному мосту, отряд въезжает в распахнутые ворота. Мучаемый дурными предчувствиями, бурсак никак не мог заставить себя последовать за остальными и приблизиться к такому прекрасному, но такому мрачному и пугающему сооружению. С гораздо большей радостью он стремительно скакал бы сейчас прочь, не оглядываясь. Но ему было просто необходимо во что бы то ни стало заполучить от Братислава обратно тетрадь с записями характерника. Иначе, без нее, он оставался один на один с пугающим миром нечистой силы, постоянно преследующей его.

«Так чего ж я так боюсь войти в эту проклятую крепость? – с волнением размышлял бурсак.– Встречи с нечистью мне все равно не избежать,– он горько вздохнул.– Если верить рассказам попа, в замке обитает весьма кровожадный упырь. Или даже несколько. Непонятно только одно: почему они никогда не покидают замок?»

Так как с упырями Хома уже сталкивался и был знаком не понаслышке, он хорошо представлял, как тяжело победить их. И знал, что как раз здесь чумакам мало помогут их сабли и ружья.

Бережно пощупав медальон под рубахой, парень ударил серую кобылу каблуками в бока, направляя ее на мост, пообещав себе, что будет осторожным и попытается поскорее обнаружить ужасное зло, притаившееся в замке.

Оставив лошадей во внутреннем дворе замка, широком и пустом, чумаки с удивлением разглядывали вблизи мрачную, величественную крепость. Стены и крыша были в идеальном состоянии и, казалось, простояли бы так еще не одну сотню лет.

Когда раздался топот копыт Хоминой кобылы, отражавшийся звонким эхом от стен замка, Братислав довольно поглядел на бурсака, ухмыльнулся и, не говоря ни слова, направился к тяжелым черным дверям. Проверив оружие и приготовившись к возможному бою, чумаки тотчас последовали за ним.

Спрыгнув с кобылы, Хома чуть ли не побежал за остальными: оставаться одному в этих стенах ему хотелось даже меньше, чем входить в черные двери, но, кажется, никому не было до него дела. Все сосредоточились на том, что ожидает их внутри.

Не колеблясь, как всегда решительно, атаман распахнул двери. Пахнуло старым деревом, затхлыми тряпками и гнилью. Перед взорами вошедших предстал некогда роскошный черно-золотой зал, помутневший от времени, с блестящим, идеально гладким, но запыленным полом, выложенным ромбом из разноцветных камней. Кое-где до сих пор стояла тяжелая деревянная мебель, на стенах сохранились выцветшие гобелены. Изящная мраморная лестница вела на второй этаж. Дневной свет лился из громадных окон, кое-где прикрытых облезшими и выцветшими портьерами, позволяя рассмотреть зал во всем его былом великолепии. Налево от входа шел узкий коридор без окон, тоже отделанный черным камнем. Ничем не освещенный коридор казался совершенно непроглядным даже днем.

Выглядывая из-за спин чумаков, Хома с любопытством и опаской сунул нос в этот коридор и поежился.

«Все, что угодно, может скрываться там, во мраке,– буквально стуча зубами от страха, подумал бурсак.– Его наверняка построили для слуг, и ведет он на кухню или в другие служебные помещения…»

Ни на кого не оборачиваясь, стоя прямо и уверенно, словно обстановка была ему хорошо знакома, Братислав приказал вполголоса:

– Демьян, позаботься о лошадях и возвращайся. Издав протяжный вздох, молодой чумак медленно развернулся и поплелся обратно к двери, ведущей на внутренний двор.

Чем именно он был недоволен: тем, что его оставляют в этом жутком месте одного, или тем, что боится, что ему достанется меньше добычи,– Хома так и не понял.

Когда за Демьяном с грохотом закрылась тяжелая дверь, чумаки едва заметно вздрогнули, но тут же начали скалить мерзкие рожи, чтобы не показать друг другу, насколько им не по себе.

– Язва,– позвал атаман, и тучный чумак вышел вперед как-то излишне поспешно.– Возьми шесть человек, отправляйтесь по этому коридору,– Братислав, не глядя, махнул на коридор для слуг.– Будьте осторожнее, мало ли, может, старик не бредил, и здесь и в самом деле кто водится,– атаман был серьезен, но спокоен.– Заодно посмотрите, не осталось ли чего ценного. Когда все проверите, встречаемся здесь.

Язва угрюмо кивнул, никак не показав страха или недовольства, даже если они у него и были, проверил ружье и, отобрав нужное количество чумаков, беззвучно растворился с ними во мраке коридора.

Остальные восемь человек, включая двоих чумаков, атамана и Хому, озираясь, разбрелись по просторной зале. Свет, лившийся из окон, был уже не таким ярким, так как день близился к вечеру. Вокруг постепенно сгущались сумерки, но необходимости разжигать огонь, чтобы освещать помещение, пока не было.

Единственной достопримечательностью залы был массивный камин, инкрустированный черным камнем с большим вкусом и старанием.

Рассредоточившись, чумаки проверяли каждый закуток в надежде отыскать что-то ценное, но все ценное давно было разграблено, несмотря на дурную славу замка. Ничего не найдя, кроме двух странных скелетов, сидевших откинувшись в запыленных креслах у камина, словно они просто отдыхали, чумаки решили, что это чья-то шутка или попытка напугать тех, кто верит, что в замке водится нечистая сила.

Притихнув, заметно подавленный угрюмой обстановкой и отсутствием ценных находок, отряд оставил первый этаж и, неловко, натужно посмеиваясь, поднялся по широкой лестнице на второй.

Они оказались в коридоре с довольно узкими окнами, пропускавшими не так много света, и потому видимость тут была значительно хуже. В длинный просторный коридор с круглыми колоннами, утопавший в серых тенях, выходило множество изящных, но тяжелых дверей, которые вели в спальные комнаты. Обходя спальни вместе с отрядом, Хома отметил, что, покрытые пылью и плесенью, они мало чем отличались одна от другой, разве что цветом портьер, а в некоторых из них до сих пор удивительным образом сохранились громоздкие каркасы кроватей.

По тому, как стихли разговоры и брань, по тому, как все чаще и чаще тот или другой козак вскидывал оружие, услыхав в сереющей темной мгле чьи-то шаги, Хома понял, что непонятная тревога, которую он чувствовал постоянно, постепенно охватывала весь отряд.

Не зная, что делать со своим беспокойством и окончательно потеряв интерес к поискам, парень вышел в коридор, терпеливо ожидая, пока чумаки с атаманом рыскают по когда-то жилым комнатам. Вглядываясь в мутные запыленные окна, за которыми смутно угадывался темнеющий двор, он внимательно прислушивался к звукам, раздающимся в замке, буквально кожей ощущая затаившееся тут зло. Бурсак готов был поклясться, что чувствует чье-то незримое присутствие. Оно преследовало его повсюду, куда бы он ни шел. Встревоженно вздрагивая, Хома то и дело хватался за саблю, вглядываясь в каждый угол, в котором пролегла тень и где кто-то мог затаиться.

Солнце неумолимо клонилось к закату, тени становились глубже и гуще. Тревога в Хоминой груди росла с каждой минутой.

Снующие тут и там чумаки, казалось, тоже все сильнее чувствовали беспокойство и волнение. Все чаще останавливались они, чтобы незаметно отдышаться, все меньше смеха и разговоров слышалось вокруг.

Не в силах больше терпеть, бурсак зашел за круглую колонну посреди коридора и осторожно заглянул в ворот своей рубахи, стараясь прикрыть свет от медальона, чтобы кто-то случайно не заметил его.

Камень светился ровным голубым светом.

Выругавшись про себя, парень задрожал и с опаской огляделся по сторонам. Серые тени стали совсем черными. Казалось, в каждой из них притаилось чудовищное зло и тянется к нему невидимыми руками. Облизнув сухие губы, Хома резко взглянул на потолок, ожидая, что, может, зло притаилось и там, но не увидел ничего, кроме широких сводов и роскошной потемневшей от времени люстры, которую, видимо, не успели разграбить только потому, что она висела слишком высоко.

Кто-то резко дернул его за плечо. Едва не вскрикнув, Хома увидел чумака, замахнувшегося на него саблей, с совершенно обезумевшим от страха лицом. Звали его, кажется, Свирид.

– Ты что задумал?! – тараща глаза, воинственно спросил чумак.– Сбежать хочешь?

– Н-нет,– удивленно прошептал бурсак и поднял руки, чтобы показать, что он безоружен.

Рядом послышались мягкие шаги, и на них удивленно уставился Братислав.

– Все спускаемся вниз. Сейчас же! – прикрикнул он, сурово глядя на чумака.

Убрав саблю, чумак окинул Хому недобрым, подозрительным взглядом и послушно последовал за атаманом и остальными, продолжая сердито озираться.

Промокнув рукавом выступивший на лбу пот, бурсак медленно ступил на лестницу, стараясь не оглядываться на черный коридор позади него.

Когда отряд молча спустился в просторный зал на первом этаже, непроглядная мгла заполнила собою уже все пространство. Пробираясь на ощупь, Братислав подошел к небольшому, но тяжелому на вид перевернутому столику, брошенному посреди залы за ненадобностью, и ударом ноги отломал ножку. Оторвав от ветхой портьеры кусок расползающейся тряпицы, атаман намотал ее на ножку столика на манер факела. Вынув кремень и кресало, он стал чиркать, стараясь разжечь его. Как завороженные чумаки наблюдали за ним, замерев на месте.

Наконец атаману удалось это сделать. Ярко вспыхнув, ножка от стола заскрипела, озарив залу светом и задымив горьким запахом горелого лака. Подняв факел, Братислав подошел к началу коридора, в котором скрылась другая часть отряда, и, облокотившись о стену, стал ждать.

Последовав его примеру, чумаки, которым явно было неуютно в кромешной тьме, усевшись, прислонились к стене. Некоторые пошли по залу в поисках того, что можно было бы разжечь.

– Тише вы, телепни! – насмехался над ними Братислав, лицо которого в противовес голосу сохраняло суровое выражение, без тени улыбки. И казалось бледным и усталым.– Вы же не хотите спалить здесь все к чертям?!

Угомонившись, чумаки наконец встали или сели возле атамана, нетерпеливо вглядываясь вместе с ним в черный коридор.

Очень долго оттуда не доносилось ни звука. Наконец из темноты послышался странный шорох, который так же внезапно стих. Прислушиваясь и держа факел прямо перед собою, атаман замер, удивленно вскинув черные брови.

Послышались сбивчивые шаги. Они были то быстрыми, словно кто-то бежал, то медленными и слабыми, словно кто-то полз.

Раздался сдавленный крик, и стоявшие вокруг чумаки дернулись, как по команде вскинув оружие, а те, кто сидел, вскочили на ноги.

Послышалась возня, сопровождаемая тихими вздохами. Затем нечто похожее на шлепок, словно что-то мягкое упало на пол.

Простояв неподвижно, как казалось, целую вечность, Хома весь сжался от ужаса, не понимая, почему он и чумаки все еще не улепетывают прочь, подальше от этого жуткого черного коридора.

Вдруг, щурясь от света факела, из темноты показался Язва. Тучное лицо чумака было мрачным. Крепко держа за воротник сопротивляющегося грязного старика в лохмотьях, Язва с силою волочил его по полу. Другие чумаки тащили еще троих дрожащих от страха бродяг.

– Кто это такие? – с явным облегчением выдохнул атаман, радуясь тому, что из коридора показались чумаки, а не какое-то чудовище.

– Местные бродяжки.– Язва пожал плечами. – Нашли их в служебной части замка. Я подумал, что ты захочешь их выспросить.

– Обязательно,– Братислав утвердительно кивнул.– Они прямое доказательство того, что все рассказы попа и местных о том, что находиться в замке опасно,– пустая брехня. Есть там что-то, заслуживающее моего внимания? – с надеждой в голосе прибавил атаман.– Может, подсвечники, картины на стенах, гобелены?

– Нет,– Язва расстроенно пожал плечами, и его толстый живот от этого заколебался в разные стороны.– В конце длинного коридора, за кухней, идет несколько комнат прислуги, а потом лестница ведет вниз, и там пустые подвалы из известняка. Там мы и нашли этот сброд,– Язва покрепче тряхнул старика, и тот заскулил как собака, прикрывая лицо руками.

Остальные бродяги в ужасе таращились по сторонам, но почему-то не на вооруженных до зубов чумаков. Как настоящие безумцы, бродяги бесконечно озирались вокруг, глядя за спины стоящим, словно ожидая, что прямо из стены или с потолка на них вот-вот кто-то нападет.

– Скорее,– слабо прошептал старик со спутанной рыжей бородой, которого волок по полу Язва.– Нам надо… надо уходить отсюда! Отпустите меня! – завопил он и попытался вырваться из крепких рук чумака.

Язва ловко удержал старика и так тряханул, что у того даже клацнули сгнившие зубы. Продолжая слабо, но беспрерывно вырываться, старик жутко раздражал чумака. Размахнувшись, Язва уронил его, с силой ударив бродягу головою об пол. Из рассеченного виска потекла темная кровь. Раскинув руки, он затих.

Другой старик, который был на вид немного помладше первого, хотя его борода и была полностью седой, упал на колени возле атамана и взмолился хриплым голосом, сложив перед грудью пальцы с черными от грязи ногтями:

– Отпусти нас, добрый пан! Зачем мучаешь? Мы никому не мешаем. Мы просто хотим уйти отсюда! И вам советуем! Оставаться здесь опасно!

– Ну что ты мелешь?! – Братислав брезгливо скривился.– Мы тебе не какие-то дураки, чтобы слушать пустые побасенки! Почему оставаться в замке опасно? Говори, или я вырежу твой поганый язык!

– Это место проклято! – дрожа всем телом, выкрикнул старик, и двое других бродяжек закивали головами, соглашаясь.

– Тьфу ты! – атаман сердито плюнул на пол.– Гоните их прочь! И этого заберите,– он со злостью пнул рыжего старика, едва начавшего приходить в сознание.– Нечего ему здесь валяться.

Схватив бродяг, Язва и чумаки бесцеремонно поволокли их к дверям. Когда рыжего старика подняли с пола, он что-то невнятно забормотал, держась руками за рассеченную голову. Поглядев на пол, где только что лежал старик, Хома вдруг с ужасом увидел, что пятно крови исчезло.

Не веря своим глазам, бурсак хотел закричать, но вместо этого завороженно проследовал за бродягами до самых дверей.

Надавав им на прощание тумаков, чумаки бесцеремонно вышвырнули бродяжек на внутренний двор. Подхватив раненого под руки, старики, испуганно озираясь, поспешили убраться прочь через ворота. Глядя, как их силуэты удаляются по внутреннему двору в темноте ночи, Хома отчаянно жалел о том, что не может последовать за ними, но тут Язва толкнул его плечом и сердито зыркнул. Закрыв за собою тяжелую дверь, они вернулись обратно в мрачную темноту замка.

Встав перед входом, отряд задумчиво поглядел на атамана, понимая, что они остались ни с чем.

– Что будем делать, Братислав? – не поднимая глаз на его освещенное факелом бледное лицо, угрюмо спросил Язва.– Я так понимаю, вы тоже ничего не нашли? В замке что, ничего нет?

– Ой, как мне здесь не нравится… – лязгая зубами от страха, признался Свирид.– Давайте уйдем отсюда!

– Ты что, поверил глупым суевериям? – Братислав скривился в улыбке.– Иди куда хочешь! Вы все, – поворачиваясь, атаман вглядывался в тревожные лица чумаков,– вы все можете убираться отсюда! Лично я намереваюсь заночевать в замке и наутро потребовать с местных мешок серебра за то, что очистил их проклятый замок от нечисти!

Братислав ликующе рассмеялся.

До чумаков стала постепенно доходить идея атамана. Кивая головами, они кровожадно заулыбались.

– Кто боится, может провести ночь в роще! Или с бродяжками во дворе! – снисходительно произнес Братислав, повысив голос так, что задрожали темные стены.– Только серебра потом не ждите! Лично я собираюсь как следует выспаться в панской спальне! – развернувшись, атаман решительно направился к широкой лестнице на второй этаж, унося за собою свет.

Чумаки последовали за ним. Некоторые, заворчав, что «уж лучше это, чем снова ночевать в поле», остались в просторной зале первого этажа.

Хома повсюду следовал за атаманом и устроился на ночь на полу спальни, которую занял Братислав. Когда все улеглись, закрыв глаза, он стал прислушиваться к звукам.

Что-то тревожило Хомино сознание, но он никак не мог понять, что именно. И вдруг его осенило. Подскочив на месте, парень стал на ощупь подкрадываться к атаману, стараясь не налететь на него в темноте. Братислав лежал на кровати, широко раскинув руки и ноги, и храпел так, что сотрясались стены. Склонившись над ним, Хома хотел осторожно потрогать атамана за плечо. Вздрогнув, тот распахнул глаза и молниеносно схватился за саблю.

– Тише, тише! Это же я! – отскочив, Хома испуганно сжался.

– Что тебе надо? – не опуская саблю, угрожающе прорычал Братислав. Его глаза снова стали медленно закрываться. Видимо, атаман сильно устал.

– Мне кажется, Демьян пропал,– тревожно прошептал Хома, стараясь не разбудить остальных.– Он ведь так и не вернулся после того, как расседлал лошадей.

Братислав открыл глаза и медленно сел на кровати.

– А ведь и правда,– атаман задумчиво пожевал губу и, убрав саблю, лег обратно.

Подождав немного, бурсак переспросил:

– Так что будем делать-то?!

– Пес с ним,– наконец вымолвил Братислав, сонно поворачиваясь на бок.– Думаю, Демьян навалил в штаны от страху и удрал, не дождавшись серебра. Спи.

Хома лег на пол возле кровати и испуганно вгляделся в далекий черный потолок.

– Братислав,– снова прошептал он, и атаман вздрогнул, проснувшись.– Ты не потерял мою тетрадь? Мне нужно кое-что посмотреть.

С ворчаньем расстегнув кафтан, атаман запустил тетрадью прямо бурсаку в лицо:

– Что ты собрался читать в темноте? Спи, собака!

Схватив пухлую тетрадь, Хома бережно расправил страницы. Да, в такой темноте действительно было невозможно что-либо разобрать. Поскорей убирая тетрадь за пазуху, бурсак случайно распахнул воротник рубахи. Комнату озарил ровный голубой свет, исходящий от амулета. Запахнув зипун, Хома в тревоге оглянулся, не разбудило ли сияние кого-то из чумаков, но ничего не разглядел дальше нескольких шагов, так как замок поглотила мгла.