Ив топала по коридору. Рука затекла от веса Кайзера, но радость от того, что они снова вместе, была сильнее. Сентинел шел, опираясь на Кэрер. Женщина морщилась при каждом шаге, словно ощущая всю его боль. Если Лемон была права, кракен и его экипаж прочувствовали смерть каждого из лейкоцитов, которых они прикончили. Им пришлось защищаться, но Ив все равно было не по себе. Даже если те существа пытались сожрать их…

Лемон шла рядом с Сентинелом, помогая Кэрер тащить его. Иезекииль, держа в руке железный прут, двигался впереди. Ив наблюдала за ним. Опустив голову и прищурившись, он крался, словно волк. Девушка вспомнила тепло его кожи на своей. То, как здорово ей было в его объятиях, где она чувствовала себя в безопасности. Чувствовала себя любимой.

Казалось, с тех пор прошли десятки лет.

Коридор стал шире, стук сердца громче. Ив увидела на стенах лейкоцитов – твари гнездились в желобках и бороздках, наблюдая за ними блестящими, черными, похожими на кремний глазами. Если что-то пойдет не так, значит, они с самого начала шли не в том направлении…

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Лем, – пробормотала она.

– Я тоже, – ответила ей подруга.

Кэрер вела их по пульсирующим проходам, под арками из живых костей. Наконец, они зашли в просторный и влажный отсек, такой же огромный, как арены Вар-Дома. Стены его были пронизаны ярко-зелеными венами. Из своих гнезд на них смотрели сотни лейкоцитов, уши закладывало от гулкого стука.

В самом центре отсека размещалось нечто, напоминающее корабль. Оно было красивым – черным, в форме огромной скрюченной каракатицы. Сверху его защищала прозрачная раковина моллюска. По бокам сверкали глаза, такие же большие, как у Ив. Ей вспомнились конструкции, которые «БиоМаас» присылали на бои Вар-Дома в Мегополисе: вооруженные громадные чудовища, которые бились на арене с машинами и логиками «Дедала» и «Гнозиса». Эти чудовища были такими же сильными, как любая роботехника. Но если во время боя их резали, вместо масла или охлаждающей жидкости из их ран сочилась кровь.

Кэрер прикоснулась к кораблю, и он завибрировал. Раковина открылась, и внутри оказалась камера, в которой спокойно могли разместиться человек двадцать.

– Это «Лайфбоут», – сказала Кэрер. – Лемонфреш нужно сказать ей, куда она хочет отправиться, и «Лайфбоут» отвезет Лемонфреш туда, куда она хочет. Безопасно и быстро.

– Спасибо, Кэрер. – Девушка улыбнулась.

– Будь осторожна в мертвом мире. – Кэрер бросила взгляд на Ив. – Он загрязнен и полон боли. Но мы расскажем о Лемонфреш в Сити-Хайв. Она важная. Она нужная.

– Ла-а-адно.

Лемон быстро и неуклюже обняла женщину и забралась в «Лайфбоут». Иезекииль взял Кайзера и последовал за Лемон. Ив с Крикетом на плече последовала за ними.

– Простите нас, – глядя в странные глаза Кэрер, сказала она. – Мы не знали, какую сильную боль причиняем вам. Мы просто защищались.

Кэрер пристально посмотрела на Ив.

– Ты противоестественная. – Она показала рукой на кибернетические части Ив. – Ты нечистая. Ты и весь твой род. Вашей природе свойственно лишь уничтожать. Это все, что вы знаете.

– А что вы сделали бы с нами, не выберись мы из того желудка? – спросил Иезекииль.

– Верно, – поддакнул Крикет. – Тоже бы уничтожили, Моргалка.

– Все нормально, Крик. – Ив погладила маленького бота, чтобы успокоить. – Еще раз прошу прощения, Кэрер.

Женщина молча шагнула назад, и раковина закрылась. Лемон посмотрела на Ив, закатила глаза и прошептала:

– У нее явно не все дома.

Ив подняла руку к накопителю памяти. Вместо правого глаза у нее был оптический имплантат. «Нечистая». «Противоестественная». Еще парочка оскорблений вдобавок к «девианту» и «дефектной». Еще несколько человек, которые ненавидят ее. Есть ли такое место на земле, где ее примут такой, какая она есть? Есть ли вообще такое место, где она почувствует себя дома?

Девушка глянула в противоположный конец «Лайфбоут», где из темноты с нее не сводил глаз Иезекииль. Он смотрел на нее так, как будто она была настоящей. Никто никогда не смотрел так на нее и не будет смотреть. И он смотрел уже не с той щенячьей любовью новорожденного репликанта из белоснежной башни. Его чувства стали сильнее и глубже, их закалили мили пути, время, пыль и боль.

Ив отвела глаза и стала рассматривать корабль, в котором они находились. Стены были из того же темного пористого материала, что и стены внутри кракена. На них проступали такие же ярко-зеленые вены. На раковине были вырезаны странные знаки, через ее полупрозрачный корпус были видны очертания отсека снаружи и фигура Кэрер.

– Я всегда считала, что существа «БиоМаас» странные только снаружи, – пробормотала она.

– Мне это не нравится, – сказал Крикет. – Чем раньше мы сбежим с этой вечеринки, тем лучше.

– Но куда мы отправимся?

– Нам нужно отыскать мистера Си, верно? – Лемон по очереди смотрела то на Ив, то на маленького логика. – Его утащила та девушка-репликант, Фэйт. Значит, мы вернем его.

Ив почувствовала, как еще чуть-чуть, и ее вывернет наизнанку. Ей было страшно рассказывать правду Лемон. О том, откуда она. Обо всей лжи, которой ее кормил Сайлас. Как потом Лем будет смотреть на нее? Ей хватило уже того, что все считали ее девиантом. А как отреагирует Лемон, когда узнает, что ее лучшая подруга – совершенно незнакомый ей человек? Что даже имя у нее другое?

Ив обхватила руками раскалывающуюся голову. Так много всего произошло за последние пару дней! Она чувствовала себя ужасно усталой, грязной, хотелось есть. Им нужно было где-то затаиться. Где-то…

– Нам нужно отсидеться, – сказал Иезекииль, и Ив готова была расцеловать его. – Кайзеру необходим ремонт. У меня по-прежнему только одна рука. И вы уже давно не спали.

– Или ели. – Лемон понюхала свою грязную майку и поморщилась. – Или принимали душ. Бе-е-е!

– Может, поедем в Мегополис? – предложил Крикет. – Большой город с кучей мест, где можно спрятаться.

– Нам ни за что не пробраться мимо пограничной охраны, – ответила Ив. – Мы не аккредитованные жители, ни у кого из нас нет корп-карт «Дедал Тек».

– Я знаю одно место. – Иезекииль посмотрел на Ив. – Но не уверен, что оно вам понравится.

– Ты хочешь сказать, что оно прекрасно впишется в этот день?

– У меня есть один друг на материке, – сказал репликант. – На побережье. В городе Армада. Это свободное поселение, почти никак не связанное с «Дедалом». Мой друг управляет приютом в Танкер-дистрикт. И она у меня в долгу.

– Она? – переспросила Лемон. – Надеюсь, не какая-нибудь сумасшедшая бывшая?

Иезекииль снова криво улыбнулся, и сердце Ив чуть не выпрыгнуло из груди.

– Не совсем, – ответил он. – Но если у тебя есть идея получше, Веснушки, я слушаю.

Лемон радостно улыбнулась Ив.

– Теперь он называет меня Веснушки.

– Могу я прийти на свадьбу? – язвительно спросил Крикет.

– Можешь даже быть моей подружкой невесты, маленький фуг.

– Сколько раз повторять?! Не называй меня маленьким!

Парочка обменялась грубыми жестами, а Ив задумчиво надула губы. План Иезекииля казался не таким уж плохим. На Свалке ей можно было рассчитывать, пожалуй, только на крест Братства и пригоршню гвоздей. На материке она никого не знала. У них не было ни денег, ни запасного плана.

Девушка вопросительно посмотрела на Лемон.

– Что думаешь про Армаду, Номер один?

– Всегда хотела увидеть Большой город, – пожала плечами подруга.

– А я что-то не уверен, Иви, – недоверчиво проговорил Крикет.

– Будь иначе, я бы разволновалась не на шутку, Крик. – Ив кивнула Лем. – Тогда едем!

– «Лайфбоут», – крикнула Лемон. – Отвези нас в Армаду.

Раздались несколько влажных, глухих стуков, и Ив мотануло из стороны в сторону. После недолгого ощущения невесомости зашумела вода. Свет, проходивший через полупрозрачную раковину, потускнел, и они вышли в океан. Девушка увидела очертания кракена, его необъятную фигуру. Огромные, похожие на пули головы. Извивающиеся щупальца, каждое длиной с небоскреб. Армированный панцирь, усеянный наростами.

«Лайфбоут» плавно скользил прочь. Слышно было тихую пульсацию корабля, окруженную тишиной океана. Странно, но оно успокаивало, словно сердцебиение в темной утробе. Посидеть бы так минутку и насладиться этим временным затишьем, позволив воде унести с собой хотя бы части боли.

Через несколько минут девушка почувствовала, как ее веки тяжелеют. Боясь уснуть, она повернулась к Лем, чтобы поболтать о чем-нибудь, но ее лучшая подруга уже спала, откинувшись в своем кресле, ее грудь спокойно поднималась и опускалась. Кайзер лежал у ног Ив, его глаза светились в темноте. Она подняла голову и увидела, что Иезекииль наблюдает за ней.

Эти слишком голубые глаза.

Эти идеальные губы.

Ему нельзя было доверять. Пусть даже Ив вспомнила его, часть ее по-прежнему считала его чужаком. И все же сидеть вот так с ним вдвоем… это казалось ей таким знакомым. Он был немаленькой частью ее прежней жизни, и ее тянуло к нему. Как железо к магниту. Теплое и сладкое притяжение, звенящее обещаниями. Оно манило ее. Легко ли будет поддаться ему? Закрыть глаза и протянуть руки навстречу?

Но между ними все еще стояло слишком много вопросов, которые снова и снова вспыхивали в ее голове.

Она не собиралась ничему поддаваться без ответов.

Скинув ботинки, Ив подобрала ноги под себя. Лемон что-то пробормотала во сне, прижалась к ней и закинула руку ей на шею. Ив тут же ощутила себя в тепле и безопасности. Одного этого прикосновения хватило, чтобы прогнать боль. Но та лишь спряталась и теперь ждала ее. В темноте.

– Ну так что? – спросила Ив.

– Что? – ответил Иезекииль.

Она сглотнула. Сделала глубокий вдох.

– Расскажи мне конец той истории. Я помню, как очнулась после взрыва в медицинском центре. Про восстание не помню ничего.

– Ну, тебе все-таки прострелили голову, – пробормотал он.

Ив коснулась накопителя памяти. Ее оптический имплантат зажужжал.

– Что произошло, Иезекииль? И почему?

– …Ты уверена, что хочешь это услышать? – спросил репликант. – На тебя и так уже немало свалилось. Целая новая жизнь, если быть точным. Может, лучше подождать пару дней?

– Вынужден признать, я согласен с… – начал Крикет.

– Нет! – перебила его Ив и тут же посмотрела на Лемон, которая зашевелилась во сне. Стараясь не разбудить подругу, она наклонилась вперед и сердито зыркнула на Иезекииля. – Я два года жила по уши во лжи! Речь о моей семье, Иезекииль! О моей жизни, и я хочу знать правду! О восстании. О Габриэле и остальных. Почему все так ужасно закончилось?

– …Ты правда хо…

– Да. Хочу.

Иезекииль посмотрел ей прямо в глаза. «Лайфбоут» медленно двигалась вперед, их раскачивало из стороны в сторону. Вода тихо шумела, словно колыбельная.

– Все из-за бомбы, Ана, – наконец вымолвил он. – Из-за взрыва, который уничтожил Грейс. Из-за которого ты попала в медцентр. После этого твой папа больше никому не доверял. Покушение на его семью было организовано кем-то из «Гнозиса». Может, Дрезден. Может, кем-то еще. Как бы то ни было, он решил разобраться с советом правления, используя самое совершенное оружие, когда-либо им созданное.

Ив тряхнула головой, пытаясь вспомнить хоть что-то.

– Какое оружие?

– Нас.

Иезекииль опустил глаза и принялся рассматривать свою ладонь. Потом медленно сжал ее в кулак. На несколько долгих секунд повисло гробовое молчание, а затем он продолжил:

– Твой отец создал нановирус. Он назвал его «Либертас». Эта программа стерла Три закона из основного кода репликантов. Заразив им Габриэля, Николас заставил его убить все членов совета правления, кроме Сайласа. Чтобы никто и никогда не смог использовать Мириад против него, он перепрограммировал ИИ, чтобы тот принимал команды только от него или от членов его семьи. После этого «Гнозис» стал напоминать фашистское государство, контролируемое Монровой.

Ив покачала головой. Образ отца, который только что описал Иезекииль, никак не вязался с тем, что она о нем помнила. В сознании всплыли воспоминания о нем: как он читал ей сказки, когда она была маленькой. Тембр его голоса. Его смех. Ее здоровый глаз защипало от слез. Оптический имплантат зачесался так сильно, что ей хотелось вырвать его из черепа.

– И что потом?

– Твой отец думал, что смог обезопасить себя, – вздохнул Иезекииль. – Что избавился от всех, кто мог восстать против него. Но он забыл обернуться.

Иезекииль подался вперед, в его глазах отразилась безнадежность.

– Габриэль любил Грейс. Любил так сильно, как только можно любить. Ее гибель… разбила ему сердце. Она успела рассказать ему про планы совета правления закрыть программу репликантов. И после того, как твой отец приказал ему убить совет… – Репликант покачал головой. – Габриэль больше не подчинялся Трем законам. Он выкрал нановирус и заразил каждого из нас. Чтобы «освободить». Думаю, он позаимствовал эту идею у Рафаэля. – Иезекииль вздохнул. – Ох, Раф и его чертовы книги!

Ив вспомнила, что сказал Габриэль, когда убил ее родителей и Алекса. В воздухе висел запах крови, когда он процитировал слова, которые она будет помнить вечно.

– «Лучше быть Владыкой Ада, – прошептала девушка, – чем слугою Неба».

– Да, это строчка из «Потерянного рая», – кивнул Иезекииль. – Гейб говорил, что в «Гнозисе» нас не считали людьми. Что мы были лишь созданиями, подчиняющимися Трем законам. Он переписал их для нас на стене комнаты Мириад. И исправил на те, что называл Тремя истинами: «Твое тело не принадлежит тебе. Твой разум не принадлежит тебе. Твоя жизнь не принадлежит тебе». Он сказал, что мы были слепы, и с этим трудно было спорить. Мы были собственностью. Вещами. Даже для твоего отца… – Иезекииль покачал головой. – Николас приказал Габриэлю убить всех тех людей! Да, он называл нас своими детьми, но стал бы отдавать такие приказы тебе? Оливии? Алексу? Стал бы пачкать ваши руки кровью, чтобы удержать власть?

Ив молча смотрела в никуда, и в ее здоровом глазу стояли слезы. Она искала ответ и не находила.

– Уриэль был первым, кто согласился, – продолжал Иезекииль. – За ним Фэйт. А потом сработал принцип домино. Они пробрались на верхние этажи, захватили тебя и твою семью. Мириад начала эвакуацию города. Фэйт пыталась отключить ее, но Мириад закрыла доступ к своей оперативной памяти и заблокировала их снаружи.

– Фэйт…

Ив вспомнила, как девушка-репликант обняла ее в их первую встречу. Как пообещала, что они станут лучшими подругами. Боль от предательства разрывало душу.

– И тогда они решили убить нас, – прошептала она.

Иезекииль лишь кивнул.

Ив вспомнила голос Мириад, раздававшийся из динамиков внутренней связи в те последние часы. Как он заглушал вой сирен и звуки стрельбы. Ей передались страх и боль Аны Монрова. Но пусть она была ею когда-то, пусть жила той жизнью и наблюдала, как у нее эту жизнь отбирают, в ней по-прежнему жила и Ив Карпентер. Убийца ботов, участница боев Вар-Дома. И сейчас гнев и сомнения рвались на свободу, пока Ив боролась с Аной.

– А где все это время был ты, Иезекииль?

– Пытался остановить их. – Его голос звучал решительно, глаза сверкали. Он опустился на колено перед Ив и взял ее за руку. – Что бы ни говорил Габриэль, я никогда бы не выступил против тебя. Ты была для меня всем. Но, что еще хуже, я понимал, что это неправильно. Даже если ваш отец и сделал из Гейба убийцу, никто из вас не заслуживал того, чтобы заплатить за это собственной жизнью – Оливия и Таня, Мари и маленький Алекс… боже, ему было всего десять лет…

Слезы заструились по щекам Ив. Заблестели в глазах Иезекииля. Репликант склонился, как будто слова были потоком, льющимся из раны в его сердце.

– Поэтому я нашел Сайласа, открыл доступ к верхним этажам, чтобы выжившие гвардейцы службы охраны смогли контратаковать. Но когда они прибежали, было уже поздно, твоей семьи больше не было. Однако ты еще была жива. Едва дышала, но была жива. Пуля пробила твой глаз, уничтожила часть мозга, но не убила тебя. Я попросил Сайласа забрать тебя и убираться оттуда. Бежать. А сам с гвардейцами службы безопасности бросился на штурм верхних этажей.

Но Габриэль подготовился. Фэйт перегрузила реактор, в итоге произошел нейтронный взрыв, уничтоживший всех людей, оставшихся после эвакуации. Мириад удалось уничтожить Майкла и Даниэля, но с семью остальными мне одному было не справиться. Я решил, что нужно бежать, но подумал, что будет лучше сначала рассказать им о своих мотивах. Они были моими братьями и сестрами. Если я знал, что это неправильно, они тоже должны были узнать.

Но они лишь рассмеялись мне в лицо. Габриэль назвал меня щенком. Игрушкой. Они затащили меня в лабораторию Сайласа. Помнишь, там стоял старый робот? Джинн в стеклянном коробе?

– Загадай желание, – прошептала Ив.

Иезекииль расстегнул свой грязный комбинезон, обнажая оливковую кожу. К его идеальной груди, между плотью и костями, прямо в центре, клепками была закреплена блестящая треугольная металлическая пластина. Слот для монет из сломанного старого андроида Сайласа.

– Напоминание, – сказал Иезекииль. – Чтобы я не забыл, как выбрал остаться игрушкой. Куклой. Как выбрал жизнь и смерть по прихоти человека. Они вставили эту штуку мне в грудь, чтобы я всегда помнил об этом. А потом они сбросили меня с башни. Оставили в пустошах на произвол судьбы.

Ив протянула дрожащие пальцы и провела ими по металлу, по истерзанной коже. Его дыхание тут же участилось, зрачки ярко-голубых глаз расширились. Девушка увидела, как в них вспыхнула страсть. Обожание. Даже после стольких лет. Его преданность вызвала в ней благоговейный трепет, равно как и напугала ее.

– И что ты сделал? – прошептала она.

– Я ушел. Это были годы странствий. Скитаний. Я искал и искал, но не находил.

Ив едва могла говорить. Едва могла видеть сквозь слезы.

– Что ты искал?

Репликант ошарашенно посмотрел на нее и моргнул.

– Не что, а кого. Тебя, конечно. Я не знал, куда Сайлас увез тебя. Поэтому искал. Потому что понимал, почему Габриэль и остальные пали так низко и что остановило от падения меня. – Он взял ее за руку и переплел их пальцы. – Их ничего не держало. Но у меня была ты. Моя любовь к тебе была единственной разницей между ними и мной. Я видел, как они стали теми, кто они сейчас. Часть меня боялась, что я тоже стану таким, если потеряю тебя, потеряю навсегда. Поэтому я продолжал искать. И вот наконец нашел.

Иезекииль поднял ее руку к своим губам и начал целовать кончики ее пальцев.

– Твой отец подарил мне жизнь. Но ты была единственной причиной, по которой я жил.

Это было уже слишком. Мир вокруг Ив рухнул. По ее лицу безостановочно побежали горячие слезы, тело задрожало от всхлипов.

– Иви, – прошептал Крикет, обнимая девушку своими маленькими ручками. – Ох, Иви.

Ив почувствовала, как Иезекииль обнял ее и крепко прижал к себе. Она спрятала лицо у него на груди и рыдала до тех пор, пока у нее не засаднило горло. Она выплакала всю свою печаль, все свои потери. Омыла слезами все раны, которые вновь открылись и засочились кровью. Парень, который даже не был человеком, просто обнимал ее, словно она была создана для него.

В прекрасном саду.

В потерянном рае.