Глава 9
Как ни рассчитывал Азизов на скорое выздоровление и возвращение в строй, дела его оказались не совсем хорошими. Мелкий осколок гранаты от РПГ попал в грудь еще в Пишгоре и застрял довольно глубоко, почти возле самого сердца. Саид сгоряча даже не заметил этой раны, настолько он был весь изможден и потерял много крови, да и иностранный врач в полевых условиях не обнаружил мелкую, но глубокую рану.
Только в госпитале обеспокоенные врачи отметили, что в организме никак не удается погасить какой-то очаг воспаления. И когда солдату сделали рентген, то обнаружили этот осколок. Мелкий, меньше ногтя мизинца, он пробил грудь, мышцы и ушел вглубь, а рана закрылась, почти не кровоточила. Извлекать осколок в условиях госпиталя в Кабуле не рискнули, и Азизова отправили в Ташкент, а потом далее, в Ленинград, в Военно-медицинскую академию.
— Как дела, герой? — вошел в палату худощавый мужчина в очках с тонкой оправой. — Не устал еще в госпиталях прохлаждаться? Или, как говорится, солдат спит, а служба идет?
Чуть позади толпились трое врачей, включая начальника отделения полковника Рузова.
Саид удивленно посмотрел на представительную делегацию, но гость в белом халате сам все объяснил:
— Меня зовут Олег Николаевич!
— Тебе повезло — редко кого целый генерал оперирует! — воскликнул начальник отделения.
Генерал сердито взглянул на полковника и неодобрительно покачал головой:
— Такого героя и маршалу не грех прооперировать, если бы в медицине были маршалы! — Он присел на подвинутый ему стул и, усмехнувшись, добавил: — Не бойся, я хоть и генерал, но хирург настоящий. Главный хирург Министерства обороны! Есть даже такие должности в армии! Жить хочешь?
Саид коротко кивнул.
— Значит, будешь жить! После того, что ты испытал, любая операция — пустяки! Честно… боишься?
— Нет, — слабо улыбнулся Саид. — Уже ничего не боюсь…
Чувствовал он себя очень плохо. Казалось, что самочувствие ухудшается с каждым днем, ему даже запретили вставать и делать резкие движения. Капельница постоянно стояла возле его кровати, а рука дико чесалась, там, где в вену была вставлена игла.
На самом деле Саид не боялся операции, он понимал, что осколок в груди — единственное, что мешало ему выздороветь окончательно. И ждал этой операции с нетерпением. Однако ночами все чаще стали сниться кошмары: окровавленные тела людей, злобные бородатые лица душманов, которые шли к нему, подбирались все ближе, а у Саида не стрелял автомат. Он нажимал и нажимал на спусковой крючок, но автомат отказывался стрелять. А душманы были все ближе и ближе. Вот-вот его снова возьмут в плен. И тогда Саид просыпался в холодном поту.
Хирург посмотрел результаты анализов, задал несколько вопросов Саиду. Ко всем прочим напастям у него начала отниматься правая нога. Врачи утверждали, что был задет какой-то там нерв, но это поправимо. Когда осмотр был уже закончен, генерал собрался уходить, но вдруг снова опустился на стул. Положил руку на локоть Саида, посмотрел ему в глаза и тихо сказал, очень по-отечески:
— Не сдавайся, солдат. Я знаю твою историю, мне много про тебя рассказывали. Ты прошел через самое страшное и все выдержал. Теперь осталось дело за немногим. Держись, прошу тебя. Прошу почти как отец. Вернее, по годам я тебе, наверное, дедушка. Значит, прошу, как добрый дедушка: не сдавайся!
Делегация ушла, лечащий врач майор Мыльников закрыл дверь палаты и вернулся к кровати раненого. Усевшись на стул, на котором только что сидел хирург-генерал, заговорил с мягкой улыбкой:
— Савицкий — замечательный хирург. У него руки золотые! Тебе очень повезло, что он приехал к нам с проверкой именно сейчас. Знаешь, его внук тоже служил в Афганистане. Лейтенант-вертолетчик. Два раза сбивали. Один раз быстро подобрали — подоспела поисково-спасательная группа, а второй раз он долго поплутал по горам. Тоже, знаешь, душманы на «хвосте» висели. Но все же выбрался к своим, относительно все обошлось — только вот раненую руку парню в итоге ампутировали. Дед-генерал до сих пор переживает, что не стоял тогда за операционным столом. Такие вот дела… Я к чему это все рассказываю. Ты пойми, эта война многих задела. Тебе повезло, что ты остался жив. И не только повезло. Ты сильный парень, и Олег Николаевич правильные слова сказал: не сдавайся!
— А я не сдаюсь, — тихо ответил Саид.
— Я чувствую, парень, что у тебя апатия появилась. Равнодушие какое-то. Я понимаю, устал. Но ты потерпи и надейся на лучшее. Все будет хорошо. У тебя девушка есть?
Саид, смотревший до этого в потолок, перевел взгляд на моложавого майора, и ему вдруг захотелось ответить, что да, есть. Он ведь осознал, что ему и правда повезло. Никто не виноват, что погиб Шавкат Рахимов. Просто война. И то, что у Лайло теперь нет жениха, — просто факт. Это не радость, не горе, а просто факт.
— Наверное, есть, — улыбнувшись, ответил Саид.
— Как это — наверное? — очень смешно удивился Мыльников.
— Просто она еще об этом не знает, — продолжая улыбаться, проговорил Саид и задумчиво уставился в потолок. Потом снова посмотрел на врача и уже серьезным тоном добавил: — Вы все не волнуйтесь за меня. У меня есть отец и мать, у меня и девушка теперь, наверное, есть. Мне есть ради чего жить дальше!
Выздоровление после операции шло медленно, хотя все прошло успешно. Как говорили хирурги, его организм был сильно истощен, и теперь нужно восстанавливать силы. И ногу нужно было активно разрабатывать, тренировать.
Мыльников сказал, что выбил для Азизова реабилитационный курс в санатории в Крыму, но до этого придется месяц еще или два полежать в Академии — понаблюдаться.
К удивлению врачей, Азизов не проявил никакой радости отдыху на курорте. Не порадовался и тогда, когда начальник отделения хирургии Рузов напомнил ему, что по нормам и законам, срок пребывания в госпитале и последующего лечения солдату срочной службы предполагает комиссование из Вооруженных сил.
— Поедешь домой, закончишь учебу в институте! — похлопал его по плечу майор Мыльников.
Но Саид даже не улыбнулся, как будто просто ждал, когда его оставят одного, чтобы снова и снова делать упражнения, которые ему прописали.
Но в это утро Мыльников попросил никакими упражнениями себя не нагружать. Велел побриться, надеть новый чистый больничный халат, который специально принесли в палату.
Пока Саид завтракал в столовой, многоместную палату старательно и очень тщательно убрали санитарки.
Он сидел с книгой у окна, когда дверь распахнулась и на пороге появился улыбающийся Кравченко в накинутом на плечи белом халате. Подполковник размашистыми шагами пересек палату и без лишних разговоров обнял своего солдата, прижав к широкой груди. От него хорошо пахло одеколоном.
Затем отстранил его от себя и стал с улыбкой внимательно разглядывать подчиненного, только что не крутил и не осматривал со всех сторон.
— Ну, как ты здесь? — спросил он, наконец отпуская солдата и садясь рядом с ним на второй стул. — Очухался? Вижу, слегка раздобрел.
— Да, сейчас вроде бы все хорошо, — улыбнулся Саид, которому было очень приятно, что Кравченко к нему приехал, что помнит о нем. Да и скучно ему тут было одному, если уж говорить честно.
— Раз тебе сейчас хорошо — то это замечательно, — повторил эхом Кравченко чуть грустным голосом, но потом, встрепенувшись, снова бодро заговорил: — Я всю твою историю болезни выучил, знаю. Справки наводил, доктора докладывали все обстоятельно и в деталях. Ты молодец, Азизов, теперь пойдешь на поправку.
— Товарищ подполковник… — Саид замялся и даже отчего-то покосился на входную дверь. — Скажите, теперь меня комиссуют? Да?
— Ну, есть такое положение. Все зависит от тебя. А что? — Взгляд у Кравченко был какой-то странный, испытующий.
— А вы можете мне помочь, ну, хоть подсказать, куда обращаться, чтобы не комиссовали.
— Зачем, чудак-человек? — удивился подполковник. — Возвращайся домой! Женись, учись…
— Я хочу вернуться туда.
— За реку? — серьезно спросил Кравченко, используя жаргон «афганцев», тех, кто служил в составе ОКСВА (ограниченного контингента советских войск в Афганистане). — Зачем?
— Зачем? Долг у меня там. Личный. Во-первых, я так и не спас наших ребят, которые находились в той тюрьме. Их ведь вывезли куда-то! И я слышал, что никто не знает, что с ними стало.
— Да, не знаем пока. Есть отрывочные сведения, что они где-то в лагере на границе с Пакистаном или вообще в Пакистане. Много кто еще остается в плену у моджахедов. Твоей вины в том, что их не спасли, нет!
— Есть еще долг, — продолжал Саид. — Вы с прапорщиком Рахманкуловым меня за старшего оставили в миссии, а я не справился. На моих глазах в Пишгоре погиб мой друг Сархат Таджибеев.
— Вы все там должны были погибнуть. Чудо, что ты остался жив! Это все не зависело ни от тебя, ни от кого другого…
— Да, не зависело! — воскликнул с болью Саид. — Зависело от одного человека — Имануло его зовут. Он там ходил в форме лейтенанта афганской армии, а на самом деле оказался врагом. Это его рук дело, все эти расстрелянные и замученные. Я вам признаюсь, если интересно…
— Что? Говори, Саид…
— Есть еще одно дело, еще одна беда, которая со мной на всю жизнь останется. Тот третий солдат, что со мной был, Рахимов его фамилия… Такое совпадение редко в жизни бывает, но у нас случилось. Я на гражданке был влюблен в девушку из горного аула. А она по согласию родителей должна была выйти за Рахимова. Я узнал об этом прямо перед тем, как уйти в армию. Случайно узнал… И надо же было попасть служить вместе с ним! Он был ее женихом… Я не сберег его! Рахимова убили на моих глазах. Шальная пуля. Случайность. Но его убили, а я выжил! И получается, что как будто бы я специально место себе освободил.
— Не болтай глупостей! — хмуро перебил его Кравченко. — Ты что? Разве можно такое говорить? Ты сделал все что мог, и даже больше. Твои друзья, земляки твои погибли, а ты выжил. Сообщил о тюрьме! И никто ни в чем не виноват. Война, сынок, понимаешь, война! И на ней гибнут хорошие ребята. А те, кто выжил, обязаны жить. И все! Давай поговорим о главном на сегодня. С минуты на минуту у тебя будут гости. Важные гости — у тебя сегодня торжество. Потом о Пешгоре еще раз поговорим.
— Какое торжество, какие гости? — опешил Азизов.
И тут в коридоре послышались гулкие шаги, какие-то голоса. Это не было похоже на привычную тишину госпиталя, тем более хирургического отделения, где большая часть пациентов — лежачие.
Саид озабоченно посмотрел на дверь, а Кравченко продолжал сидеть, загадочно улыбаясь.
Дверь широко распахнулась, и в палату степенно вошли вместе с начальником госпиталя и врачами какие-то военные в наброшенных на кители белых халатах.
Кравченко поднялся, вытянулся в струнку, отошел в сторону.
— Ну, вот он, ваш герой, — с улыбкой похлопал Азизова по плечу начальник госпиталя.
Мыльников закрыл дверь за гостями, весело подмигнул и тоже отошел в сторону.
— Рядовой Азизов! — строго произнес один из пришедших, подходя к Саиду почти вплотную, отчего солдат невольно вытянулся, как и положено перед старшим по званию. — Я — начальник Управления кадров Ленинградского военного округа. Во-первых, от имени и по поручению Председателя Президиума Верховного Совета СССР вручаю вам медаль «За отвагу», к которой вы были представлены за храбрость и умелые действия при ликвидации банды моджахедов, прорвавшихся через государственную границу на территорию Таджикистана.
Второй военный расстегнул кожаный портфель и извлек из него книжечку удостоверения и картонную коробочку.
Саид гордо засиял. Наконец-то! Не затерялась!
Он, честно говоря, уже начал забывать об этой медали и том коротком бое. Хотя было время, во время службы в Афганистане он начинал подумывать, что про медаль и награждение забыли.
И вот это произошло!
Полковник вручил солдату удостоверение и коробочку с медалью, крепко пожал ему руку.
Все, кто был в палате, вдруг замолчали, как будто чего-то ждали, и Саид поспешно выпалил:
— Служу Советскому Союзу!
— Но это еще не все, товарищ солдат! — провозгласил полковник и величественно поднял вверх указательный палец. — Рядового Азизова ждет еще одна награда.
Водрузив на нос очки, он взял в руки красную папку, раскрыл и стал торжественно зачитывать текст награждения. А потом в руку Саиду вложили открытую сафьяновую коробочку с орденом Красной Звезды внутри. Молодой солдат смотрел на награду, потом вдруг опомнился и торжественно ответил, как и положено по уставу:
— Служу Советскому Союзу!
Но на последнем слове голос его дрогнул, а глаза предательски увлажнились. Снова вспомнились товарищи, погибшие в Афганистане. Даже неизвестно, удастся ли разыскать их тела, чтобы отправить домой и как положено похоронить.
А он, оставшийся живым, стоит и получает награду!
Офицеры по очереди подошли, чтобы пожать ему руку. Две молоденькие медсестры вручили букет цветов и коробку конфет, а начальник госпиталя сообщил, что в честь такого события сегодня вечером в столовой будет праздничный концерт с выступлениями художественной самодеятельности.
Это известие о концерте совсем вогнало Саида в уныние. Старослужащие солдаты, соседи по палате и так косились на него, а теперь и вовсе могут затретировать.
Но сказать, что не надо бы этого делать, он не мог.
Когда гости уехали, а персонал госпиталя разошелся по рабочим местам, Кравченко снова сел рядом с Азизовым на стул и, положив руку ему на плечо, сказал:
— Ты не грусти, дружок! Я что тебе хотел предложить… Подумай о карьере военного! Как только поправишься, пройдешь последнюю комиссию. Если ВВК признает годным без ограничений, то я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе поступить в военное училище. Хочешь?
— Хочу! — горячо воскликнул солдат.
— Вижу, ты серьезный парень, из тебя должен получиться хороший командир и воспитатель!
— И после окончания училища я смогу вернуться в Афганистан офицером? — оживился Саид.
— Дался тебе этот Афганистан… — сокрушенно покачал головой Кравченко. — К тому времени мы разобьем все банды этой нечисти, будь уверен! Разве у нас горячих точек на планете не хватает? На территории страны достаточно мест, где нужны хорошие офицеры! А войн на наш век еще хватит!..
— Но я хочу вернуться, разыскать Имануло и убить его! Или поймать и передать властям для суда…
— Понимаю. Заклинило? Поступление абитуриентов началось уже летом, а документы подаются еще ранней весной. Но для тебя, как дважды награжденного и бывшего студента, Управление кадров и Управление вузов сделают исключение. Выздоравливай скорее! Быстрее лечись! Учеба в училище четыре или пять лет, в зависимости в какое поступишь.
— А сколько учиться на прапорщика?
— От пяти до десяти месяцев, если поступаешь в школу прапорщиков по той же военной специальности, которая у тебя есть сейчас. Но зачем тебе идти в школу прапорщиков, если можно сразу…
— А если я не успею? — перебил подполковника Саид. — Пока учусь в военном училище, война может завершиться! Или выведут войска из Афганистана. Мало ли что может вообще случиться. А мне нужно найти этого Имануло. Это мой долг! И перед друзьями, и перед девушкой, чьего жениха он убил. Понимаете, я не имею морального права после смерти друга ухаживать за ней, не отомстив! Убью мерзавца — тогда смогу с чистой совестью жениться на этой девушке! Я обязательно убью Имануло! Только так!
— Ладно, — кивнул Кравченко, поднялся со стула и подошел к окну. Постоял молча, сцепив пальцы за спиной, потом тихо заговорил: — Ты сам себе поставил очень сложную задачу. Этот твой Имануло очень хитер. Он умудряется лавировать между Ахмад Шахом, пакистанской разведкой, арабами, китайцами и американцами. Служит и тем, и другим, и третьим… Две недели назад его едва не взяла разведрота капитана Воротина — опять он чудом ушел. Мы перебили всех самых надежных его помощников: Ашрафи, Арифа. Но он по-прежнему неуловим и неуязвим…
