Глава 4
Долгая дорога домой

Брент-старший стоял посреди комнаты и распутывал узел на галстуке, но при моем эпохальном явлении замер. На его месте, возможно, меня бы вообще парализовало от изумления, когда в камине вдруг вспыхнуло синее пламя, а потом ниоткуда появилась фигуристая девица в очках на носу, судорожно прикрывавшая тряпицами выпирающие прелести.

– Черная ведьма? – для чего-то спросил Уильям.

Нет, демон тебя дери, зубная фея глубокой ночью пришла за последними зубами Флинта, но навернулась с крыши в каминную трубу!

Один из моих личных ведьмовских заветов к будущим поколениям гласил: колдуй в любой непонятной ситуации. Что может быть непонятнее, чем стоять голой перед мужиком, подозрительно быстро справившимся с первым ошеломлением и нахально заломившим бровь? Следуя собственному принципу, я снова попыталась переместиться в спальню Дороти. Когда колдовское пламя погасло, то выяснилось, что я по-прежнему торчала в камине Уильяма, а в мою сторону был протянут шелковый мужской халат.

– Камины в особняке уже лет двадцать от черных ведьм опечатаны, дядькина причуда, – пояснил Брент-старший. – Сразу перемещают в погреб за решетку, но, похоже, со временем что-то в защите поистрепалось.

Очаровательно! Картер, пьяная бестолочь, забыл предупредить о заклятье! Опасаясь, что по голосу Уильям признает во мне Дороти, я сжала зубы, хотя от ледяного сквозняка, тянущего из дымохода, очень хотелось ими застучать.

– Бери. Не возьмешь? – Мужчина нетерпеливо потряс халатом и добавил с убийственной усмешкой: – К слову, я вижу твою грудь под этой тряпочкой… И не только.

Интересно, Уильям все еще страдал от заклятья честности или все-таки успел прикорнуть и теперь страдал от феноменального нахальства? Отворачиваться он не собирался и явно напрашивался на грубость. Съязвить, не открывая рта, у меня бы все равно не вышло, так что оставалось шокировать. С бесстыдством, достойным распутницы Брит, я уронила полотенца с туфлями. Не отводя взгляда, выдрала из рук мужчины халат и натянула на плечи, мгновенно утопнув в шелке, как в покрывале.

– Вылезай, – скомандовал хозяин спальни, а когда я не пошевелилась, то уточнил: – Может, мне тебе руку подать?

Нет, глазей в сторонке, как я тут буду с грацией коровы пытаться не покарябать голого зада о пики каминной решетки!

Однако, словно нарочно устыдив меня за злобные мыслишки, Уильям без страха или трепета перед черной ведьмой действительно подал руку и помог выбраться из камина. Встав босыми ногами на теплый ворсистый ковер в шаге от помощника, я вдруг с досадой обнаружила, что без привычных высоких каблуков едва достаю ему до подбородка. Необходимость смотреть на противника снизу вверх, задирая голову, была отвратительна.

– И что ты забыла в нашем доме? – требовательно вопросил он.

Наверное, мне бы пришлось вырубить Брента магическим разрядом, наплевав на риск снова очнуться голой в ледяном чулане, но ночь снова не задалась. В покои пожаловал еще один нежданный гость. Ну, как пожаловал… Картер, пьянее, чем был прежде, ввалился в спальню головой вперед и, повиснув на дверной ручке, хрюкнул:

– Ой! Не заперто… А ты не один?

Он прищурился, сфокусировав взор, и ткнул в мою сторону пальцем:

– Брат, отойти от исчадия ада! Она пережует твою жизнь и выплюнет!

Уильям ухмыльнулся и сунул руки в карманы. «Как интересно…» – говорил его взгляд. И тут Картер совершил то, что ни я, ни его старший брат никак не ожидали. Выказывая удивительную проворность для человека, едва державшегося на ногах, он сделал выпад вперед:

– Уходи, брат! Я ее задержу!

Я отшатнулась, он взмахнул руками и свалился на пол, откуда захныкал:

– Как ты могла соблазнить Уильяма, ведьма? Я думал, мы друзья!

Картер выдал нас с головой, на что Брент-старший расплылся в улыбке, больше похожей на волчий оскал.

Всем черным ведьмам известно, что если хочешь сохранить магическую лицензию, то свали всю вину за безобразие или на призрак, или на подельника, если таковой имелся.

– Я не виновата! Он сам пришел меня шантажировать! – немедленно выпалила я, ткнув пальцем в сообщника, когда тот вставал на карачки и, кажется, амбициозно намеревался вернуть вертикальное положение.

– Дороти?! – вздрогнул Уильям, немедленно узнавая мой голос…

Буду откровенна: сидящие на жестких стульях перед письменным столом Брета-старшего, мы с Картером представляли абсолютно жалкое зрелище. Сообщник едва пришел в себя (не без пары отрезвляющих магических щипков), беспрестанно икал и с тоской поглядывал на большую нетронутую кровать Уильяма, а я шмыгала носом от холода и делала вид, будто у черных ведьм не мог так безобразно громко бурлить набитый кровяной колбасой живот. Хозяин покоев стучал пальцами по крышке письменного стола, буравил нас тяжелым взглядом и выглядел строгим судьей.

– Значит, вы двое сговорились, чтобы обвести вокруг пальца дядьку? – произнес он.

Картер что-то нечленораздельно промычал и потянул трясущуюся руку к стакану с водой, скромно притуленному на край стола.

– Позвольте вмешаться, – подняла я пальчик. – Мы не сговаривались. Картер заставил меня приехать сюда шантажом.

– Ведьма! – буркнул тот, подавившись водой.

– Спасибо, что наконец признал, пьянь, – огрызнулась я едва слышно.

– С вами двумя все ясно, – перебил перепалку, достойную детского сада, Уильям, – но куда вы дели Дороти? Картер, невеста от тебя все-таки сбежала, как я предсказывал?

Тот покосился на меня с мольбой в опухшем лице. Ежу было ясно, что он просто не в состоянии выдать ни одной оформленной мысли, которая не прозвучала бы полной ахиней.

– Физически Дороти с нами, но она совершенно не похожа на себя, – осторожно начала я и добавила: – Говоря «совершенно», я имею в виду, что ее родная мама не узнала бы, даже если бы напряглась. Нам повезло, что она сирота.

Уильям одарил меня убийственным взглядом.

– И где она?

Мы с Картером переглянулись, понимая, что прямо сейчас подошли к самой сложной части. Хорошо, что Брент-старший уже был подготовлен, в смысле, сидел.

– Знаешь, брат, это такая запутанная история… – промямлил мой сообщник.

– Она превратилась в жабу после того, как поцеловала Картера, и у меня не получается ее расколдовать, – напрямую объявила я, с наслаждением проследив, как Уильям поменялся в лице.

– Постой-ка, ты имеешь в виду ту самую жабу… – через паузу уточнил он, для чего-то ткнув пальцем в закрытую дверь. – Ту, которая домашний питомец?!

– Сейчас она уже кошка, – поведала я.

– Какая кошка? – выдохнул Уильям.

– Лысая. Кстати, она сбежала, – заметила я.

– То есть по нашему дому шарит лысая кошка, которая была жабой, которая до того была человеком?!

– Как-то так, – согласно кивнула я.

– Вы издеваетесь? – с надеждой глядя на икающего брата, уточнил он.

– Эволюция – страшная вещь, брат. Никого не щадит, – промямлил Картер. – Я сам видел. Она все время в кого-нибудь превращается, то в жабу, то в ящерицу, то в злобного демона.

– А еще эволюцией Дороти заразил он сам, – тут же заложила я главного виновника случившейся неразберихи.

– Из-за твоего мерзостного приворота! – взвился он.

– Именно мои привороты никого в земноводных не превращают! – парировала я. – Нечего к модисткам бегать! Не превратился бы в жабу, ничего бы не случилось…

– Тихо! – Уильям хлопнул ладонью по столу, отчего мы моментально заткнулись и уставились в его сторону в немом изумлении. – И когда ты вернешь Дороти нормальный вид, госпожа ведьма?

– Когда найдется Томми, – совершенно серьезно объявила я.

– Кто такой Томми?! – выказывая редкое единодушие, в унисон рявкнули братья.

– Чего вы кричите среди ночи? Флинта разбудите, – охнула я. – Томми – это исчадие ада, которому надо руки оторвать и сжечь, чтобы обратно не прирастил.

Последовала долгая пауза, намекавшая, что мои кровавые мечты о том, как четвертовать криворукого кузена, в головах братьев приживаться решительно отказывались и вообще-то мало чего объясняли. Подозреваю, что Бренты думали, будто я шучу.

– А поточнее? – сухо произнес Уильям.

– Он мой кузен.

– То есть у тебя еще и подозрительный родственник в наличии, – кивнул он, словно сделал мысленную пометку. – А имя, возможно, у тебя тоже есть?

– Эльза Анна Прицилла Доротея… – вздохнув, я принялась перечислять все свои тринадцать имен, по одному на каждое предыдущее поколение.

– А в этом списке фамилия имеется? – перебил меня Уильям.

– Нортон, – поспешил услужливо заложить Картер, а я-то надеялась, что они так удивятся бесконечному списку имен, что вопрос о фамилии задать побоятся.

– Да неужели? – ухмыльнулся старший брат, видимо, не меньше младшего наслышанный о моей семье.

– И теперь, когда вы знаете всю правду, то позвольте мне выловить Дороти, вернуться в лавку и начать активную деятельность по ее превращению…

– Нет.

– Как нет?! – выпалила я и одарила икнувшего Картера злобным взглядом.

– Если ты сейчас уедешь, то Флинт решит, что он не заслуживает поместья, раз до сих пор не женился. – Уильям кивнул на багрового лицом младшего брата, из-за икоты зажавшего нос двумя пальцами на манер прищепки. – Верни Дороти на законное место, а потом уезжай, куда твоя душенька захочет.

– Нет уж, хватит с меня семейных ужинов с жареными жабами, – презрительно фыркнула я. – Да я за всю свою жизнь не ела меньше и не колдовала больше, чем в вашем поместье последние два дня! Не выйдет!

– Картер, а как ты ее заставил приехать к нам? – словно меня не было рядом, спросил Уильям у младшего брата.

– Прокляну, – тихо, но веско пообещала я обоим, в последний момент проглотив ехидный вопрос, мол, а как вкушалась Вилли прелесть от проклятья честностью. Поперек сорванного скандалом горла не встала?

– Напишу жалобу на то, что нам угрожала ведьма Эльза Анна и дальше по списку Нортон, – мягко улыбнулся он. – У вас там за самоуправство, кажется, лицензии лишают?

– Да вы что, по одному учебнику шантажировать учились?! – взвыла я.

Хотела было вскочить, как девчонка, но вовремя вспомнила, что резкие порывы не к лицу грозной черной ведьме, держащей в страхе (ну ладно, в трепете) половину Сельгроса. С прямой спиной поднялась со стула, подтянула шелковый пояс на халате и с видом оскорбленной королевы пошагала к дверям. Жаль, без специального амулета не могла воспарить – вышло бы эффектно.

– Ты куда, госпожа ведьма? – позвал меня в спину Уильям.

– Спать! Куда еще? – огрызнулась я через плечо.

Добравшись до спальни, попыталась достучаться до Брит через зеркало, но кузина наотрез отказывалась выходить на связь. Злая, разочарованная и страдающая от бурлящего живота, прямо в халате Уильяма я упала на кровать и снова вырубилась, кажется, прежде чем прикоснулась к подушке. Что ж, стоило признать, в поместье Кросфильд спалось действительно отлично, никакой бессонницы, мучавшей меня в течение многих месяцев.

– Госпожа Дороти, пора вставать! – произнесла с непередаваемым ехидством экономка.

Закопанная в подушки, закрытая с головой покрывалом, даже на расстоянии я чувствовала, с каким удовольствием она распахнула занавески, рассчитывая впустить в сумрачную холодную комнату солнце… Однако злодейку ждало горькое разочарование.

– Как погодка, Мэри? – тихо спросила я.

– Туман, да такой густой, что даже двора толком не видно, – недовольно отозвалась она и моментально сделала подсечку, укладывая меня на две лопатки в войне за утренний сон: – Конюхи уже закладывают экипаж для прогулки.

– Мэри, скажите, для чего придумали прогулки? – не желала расставаться с сонной негой я.

– Для удовольствия.

– Какое может быть удовольствие, когда надо встать ни свет ни заря и ехать сквозь туман?

– Сейчас уже половина шестого утра.

– Вот именно! – рыкнула я, сорвав с головы простыню.

Комната расплылась, как и фигура Мэри, стоявшей спиной к кровати. Мгновенно припомнилось, что заснула я в халате Уильяма, без маскирующего амулета.

– Чтоб тебя! – Простыня моментально была натянута обратно, превратив меня в пастельную гусеницу.

– А? – удивилась экономка.

– Мэри, идите уже! – фыркнула я. – Не видите? Я стесняюсь.

– Ладно…

Ее шаги прошелестели к выходу, щелкнул закрывшийся замок.

Я принялась шарить по кровати в поисках очков, те нашлись под подушкой. Едва мир вернул четкость, галопом бросилась к туалетному столику за маскирующим амулетом. Зеркало отразило взлохмаченную черноволосую девицу с заломом от подушки поперек щеки и полубезумными кошачьими глазами. Только нацепила кулон, снова преобразившись в хорошенькую институтку с перепачканным сажей лицом-сердечком, как Мэри ворвалась обратно в комнату. Я моментально подтянула пояс халата. Наши взгляды с экономкой встретились в зеркале, и на долю секунды, прежде чем амулет окончательно пробудился, у меня сверкнули желтоватые глаза с вертикальным зрачком.

– Что? – агрессивно вопросила я.

– Ой, – охнула экономка.

Последовала долгая пауза.

– Я забыла свои ключики, – указала она пальцем на связку, оставшуюся на подоконнике.

Не сомневаюсь, что маневр был решительно продуман, чтобы с утра довести меня до белого каления. Она просто не подозревала, что я была достаточно доведена с ночи. Просто оказалась вынуждена подправить в амулете защиту прежде, чем начать воспитывать прислугу. Думаю, Дороти мне потом спасибо скажет за вышколенный штат домашних помощников (чуть мысленно не произнесла «питомцев», как любила называть челядь замка Нортон бабка Примроуз).

Экономка забрала ключи и уже хотела выйти, но все-таки не удержалась:

– Разве это не халат господина Брента?

– Мэри, вы знаете весь гардероб Уильяма? – рявкнула я.

– Вообще-то я подумала, что на вас халат Картера. Он его вчера по всему дому искал, – закончила мысль экономка, и мне отчаянно захотелось прокусить клыком собственный длинный язык. – Но раз он принадлежит господину Уильяму…

Многозначительно примолкнув, она с таинственным видом скрылась в коридоре.

– Постойте, Мэри, это не то, что вы подумали…

Дверь закрылась.

– Смерть тебе, женщина, – буркнула я и тут же поплевала через левое плечо, живо представив, как Мэри сворачивает шею на широкой лестнице, застеленной красной ковровой дорожкой. Честное слово, не лестница, а прямой спуск в ад. Только трупа служанки в особняке еще не хватает.

Приведя себя в порядок, я направилась к Картеру и обнаружила, что в комнате царил угрюмый сумрак, а в воздухе висел тяжелый запах перегара. Подельник охал, закопанный в одеяла. Тошноту у него вызывала даже простая мысль о том, чтобы поднять голову от подушки. В изножье кровати свернулась калачиком лысая кошка. При моем появлении она не потрудилась даже дернуть большими розоватыми ушами, противореча расхожему мнению, будто кошки любят черных ведьм.

Мстительно, изображая вредную экономку Мэри, я раскрыла портьеры и с грохотом распахнула окно, впуская в спальню влажный туманный воздух.

– Ведьма… – с мучением простонал Картер, прикрыв глаза ладонью.

– Мне нравится, что осознание этого постепенно приживается в твоей непутевой голове, – нравоучительно ответила я. – Вставай на прогулку.

Во дворе слуги привязывали к закрытому экипажу сундуки. Потом появилась Имоджен, наряженная в дорожное платье. Похоже, домашний питомец Уильяма решил покинуть Кросфильд еще до завтрака. По-моему, мудрое решение, ведь никто не гарантирует, что после шокирующих признаний за ужином повар не плюнет обидчице в кофейник с утренним кофе.

– Послушай, ты можешь сделать так, чтобы пошел дождь? – промычал Картер из подушек.

– Десять золотых, и дождь обеспечен на целые сутки.

– За сутки он смоет поместье.

– Тогда еще десять, когда захочешь, чтобы он прекратился.

– А по-дружески нельзя?

– По-дружески я тебе невесту в человека превращаю, а все остальное только за деньги. – Проследив за тем, как бывшая фаворитка Брента-старшего усаживается в экипаж, я оглянулась через плечо. – Кстати, для дождя нужен большой огонь.

– Прикажи зажечь камин.

– Вернее, поджечь псарню.

– Какой-то затратный дождь выходит, – моментально прокряхтел Картер, оценив масштаб стихийного бедствия. – Просто притворюсь, что у меня не похмелье, а приступ желчи.

– То есть пока я буду париться на солнце и строить восторг экзальтированной дурочки от местных красот, вы с невестой будете отдыхать в прохладе? – ткнула я пальцем в посапывающую Дороти. Та будто специально до неприличия широко зевнула.

– Удивительно, как точно ты сформулировала мою мысль. Как из головы взяла, – промычал Картер.

– Прокляну.

– Пожалуюсь Уильяму.

– И его тоже.

– Отнимем лицензию у всех твоих родственников.

– Картер Брент, – обращаясь к взлохмаченному затылку пьянчуги, строгим голосом вымолвила я, – официально заявляю, вы только что приобрели в моем лице врага.

Чеканя шаги и стуча каблуками, я вышла из спальни и с достоинством тихо затворила дверь. Потом подумала, что наплевать на достоинство, пусть оценит размер возмущения, снова дверь открыла и шибанула так, что со стены слетела плохо приколоченная гравюра. Из мстительности за завтраком я громко объявила, что Картер мучается от несварения и, обеспечив ему непередаваемо голодный день, погрузилась в открытый экипаж в компании Эбби, Уильяма и дядьки Флинта. Пастор в столовой не появился, сославшись на плохое самочувствие, и пытки свежим воздухом ловко избежал.

– Разве может быть такой туман в жару? – озадачилась Эбби, когда мы выехали за ворота, и завеса начала постепенно рассеиваться.

– Говорят, густой туман в любое время года – первый признак того, что рядом с домом поселилась черная ведьма, – отстраненно, так что и не заметишь тонкого намека на толстые обстоятельства, пояснил Уильям, но вдруг добавил: – Что думаете, дорогая невестка?

«Дорогая невестка» думала, что адски хочет спать, и мысленно удивлялась вдруг открывшемуся таланту зевать с закрытым ртом. Не то чтобы мне было неловко демонстрировать недосып, просто барахлящий амулет отчего-то не скрыл ведьмовских клыков. Они, конечно, мало походили на длинные резцы упырей, но, откровенно говоря, во рту хорошенькой барышни тоже находиться не имели никакого права.

– Я о черных ведьмах вообще не думаю, уважаемый деверь, – отозвалась я сухо. – Но, как погляжу, вы в курсе дел. Водили близкое знакомство?

– Выловил одну… в камине.

Мы обменялись кислыми улыбками и синхронно отвернулись, делая вид, что страшно заинтересованы проплывавшим мимо полем с поникшими от жары кустами картошки.

Несмотря на ранний час, солнце припекало нешуточно. Мы еще до храма не добрались, а я уже задыхалась в черном платье и мысленно завидовала Эбигейл, одетой в нечто отвратительно-желтое с рукавами-фонариками, но явно сшитое из тонкого хлопка. Тут она решила меня добить и расправила кружевной зонтик с желтой оборочкой. Спица ткнула мне в макушку, и из идеально зачесанного пучка вылез неприличный «петух».

– Извини, Дороти, – всполошилась девушка, продолжая тыкать зонтиком.

– Ничего, – сквозь зубы процедила я, приглаживая волосы влажной пятерней.

– Тебе, верно, припекает? Держи зонт?

– Я? Зонт? – даже в страшном сне не представляю, как спрячусь под кружевным пылесборником…

Не надо поступаться принципами, иногда их можно чуточку откорректировать. Оказалось, что я была слишком предвзята, зонт действительно неплохо прятал от солнца. Жары, конечно, не умалял, но хотя бы позволял избежать солнечного ожога. Где это видно, чтобы черные ведьмы ходили с облезлым носом и щеками, похожими на спелые помидорины? Стоило и себе такой прикупить. Конечно, на черный день и черного цвета. И спрятать в кладовке, чтобы не увидела кузина.

Сельский храм с остроконечным длинным шпилем, как и положено святилищу светлой Богини, стоял на развилке дорог, и к нему на утреннюю молитву уже тянулись прихожане с букетами цветов. При появлении Флинта народ удивленно зашептался, принялся отвешивать приветственные поклоны. Подозреваю, что арендаторы уже пару раз мысленно отпели хозяина Кросфильда, а тут он появился во плоти, живой и поздоровее многих.

Дядька, судя по всему, любил порисоваться на публике. Держа Эбби под локоток и опираясь второй рукой о трость с набалдашником, он прошествовал в храм, попутно здороваясь со знакомыми. Следом чинно шла я, не торопясь проникнуть в стан врага, и чувствовала, как по жаре в закрытых туфлях на высоких шпильках растираю в кровь пятки.

Сквозь раскрытые настежь двери храма виднелись ряды простых лавок, стоявших полукругом возле мраморной статуи светлой Богини. Прежде чем проникнуть на вражескую территорию, я помедлила, пропустила суетливое семейство с выводком рыжеволосых детишек, измученных неудобными парадными одеждами и узкой обувью.

– Беспокоишься, что душа просветлеет? – раздался над ухом насмешливый голос Уильяма. Надеюсь, он понимал, что играл с огнем, ведь во время жары я становилась ужасно чувствительной к сомнительным шуткам.

– Разве ты не в курсе, что у черных ведьм нет души? – едва слышно, чтобы не привлекать внимание прихожан, парировала я.

– А на самом деле?

– На самом деле. Лично я никогда не замечала ее присутствия. И вообще, значение души сильно преувеличили. – Я кивнула внутрь храма: – Это все происки прислужников светлой Богини.

– Признаться, впервые встречаю такую душевную ведьму, – едва слышно проворковал Уильям, щекоча дыханием. По влажной спине побежали мурашки – ужасно приятное ощущение. Как такое возможно?

– Прокляну, – процедила я сквозь зубы. У меня никогда, ни при каких обстоятельствах не бывало мурашек. Они нервировали.

– Деточка, ты без сознания не упадешь по такой жаре? – вдруг отвлекла нас от перепалки старушка с клюкой в руке, видимо, намекая на черный плотный наряд.

– У нее крепкое сознание, ноги и принципы, – уверил бабку Уильям.

– Выходит, кто-то умер в большом доме? – пошамкала губами та.

– Да, моя вера в приличных людей, – сухо отозвалась я и одарила Брента выразительным взглядом, – но если вы о хозяине, то он уже в храме.

– Принесли? – испугалась она.

– Сам пришел, – перебил наш странный разговор Уильям и подогнал: – Заходите, милая невестка, не стесняйтесь. И вы, бабушка, тоже проходите.

В народе ходило странное поверье, будто под черными ведьмами горела освященная земля, и Уильям с предвкушением ждал, когда я все-таки переступлю через порог. Поклонов, конечно, светлой Богини отвешивать никто не планировал, на нежности у нее имелись свои поклонники, но при входе я одарила статую скупым кивком – к идейным врагам нужно было относиться если не со сдержанным пиететом, но хотя бы с пониманием.

– Не боишься вербены? – тихо спросил Брент, когда при входе я окунула пальцы в чашу с ароматическим маслом из вербены, призванной отпугивать злых духов, одержимых и прочих зловредных типов из Пустоши темной Богини.

– Я тебе что, призрак девственницы? – фыркнула я и, как требовали храмовые традиции, дотронулась пальцами до лба. – Все утро пытаешься меня оскорбить.

– Вербены ты не боишься, храмовая земля под ногами не горит, молоко с кровью младенцев по утрам не пьешь, – принялся перечислять он, провожая меня под локоток к первой скамье центрального ряда. – О ведьмах вообще хотя бы какую-то правду говорят?

– Угу. О том, что мы ужасно мстительные. Особенно если в жару нас шантажировать потерей магической лицензии.

Когда я опустилась на лавку рядом с Флинтом, как раз под укоряющим взором мраморного изваяния, то дядька тихо спросил:

– Как тебе храм? Хорош для вашего с Картером обряда?

– Дороти придет в восторг, – согласилась я, задрав голову к высоченному своду с круглыми отверстиями. Сквозь них проникал солнечный свет, и статуя Богини стояла точно в перекрестье ярких лучей.

В детстве у нас с Брит и Томми была любимая забава – проникать в какой-нибудь храм подальше от замка Нортон (перемещение в дом пастора через камин было обязательным пунктом приключения) и устраивать мелкие безобразия. Мы заколдовывали цветы для подношений, чтобы венчики распространяли запах нечистот, заговаривали вербенное масло в ритуальных чашах, и оно начинало светиться – сидят люди на лавках, а у них во лбах горят отпечатки пальцев. Однако любая шалость рано или поздно подходит к концу. Нас поймали и без права на помилование сдали бабке Примроуз. Глава клана прочитала длинную нравоучительную тираду об уважении к идейному врагу, а в качестве закрепления полученных знаний припечатала вымоченными в соли розгами. По десять раз каждому, по мягкому месту. На последнем ударе я осознала, как была не права…

Служба шла своим ходом: пастор читал молитву, сельский хор из трех старых дев пел во славу светлой Богини. Я стоически боролась со сном, но тут с заднего ряда раздался возмущенный женский вопль:

– Прекрати шептать свои заговоры, черная ведьма!

Народ, задремавший от заунывных песнопений, моментально воспрянул духом, а я, прямо сказать, чуть не поперхнулась.

– Сама ты черная ведьма, а я светлой Богине день-деньской молюсь! – ответил обвинительнице пронзительный фальцет. – Все знают, что ты на реку бегаешь и с водяным духом шашни водишь!

– Водяные духи существуют? – пробормотал мне на ухо Уильям.

– В стране, где живут зубные феи, – хмыкнула едва слышно я.

Надо отдать должное железным нервам пастора, он даже не повернулся к прихожанам, а только громко высказался, заменив последние строки молитвы:

– А кто в храме будет на личности переходить, того анафеме от имени светлой Богини предадим!

На задних рядах моментально стихло.

– Какая честь, – вырвалось у меня. И вот зря рот открыла – тут же захотелось зевнуть. Пришлось уткнуться в рукав, чтобы никто не заметил клыков.

В течение следующих пятнадцати минут ничего радостно-восторженного не происходило. От усыпляющих запахов ладана, монотонных песен и набирающей плотность жары меня незаметно разморило. Если зевать с закрытым ртом еще выходило, то дремать с открытыми глазами, к сожаленью, с первого раза не получилось. Веки смежились, перед мысленным взором поплыли странные картины, где пастор Грегори объедался кровяными колбасками. Точно утка я клюнула носом, и еще разок, а потом мне прилетело клюкой по макушке. В прямом смысле этих слов.

– Не смей спать в храме, блудница! – тявкнул сзади дребезжащий старушечий голос.

Не зря умные люди говорят: не будите спящую ведьму. В моем случае совет имел практическое применение.

– Да разбери вас всех гром! – Я вжала голову в плечи.

Это вовсе проклятьем не было, обычное ругательство взбешенной девицы, пустое сотрясание воздуха. Кто бы не захотел обматерить старуху, махавшую клюкой? Но, видимо, спросонья пожелала крепко, а может, темная Богиня только и ждала повода нагадить в обители сестры-близнеца, но храм вдруг задрожал. В воздух взвились цветочные лепестки, а сверху посыпался песок. Казалось, в отдельно взятом святилище началось землетрясение. Прихожане с визгом бросились к выходу, хорошо двери перед службой, чтобы создать сквозняк, не стали закрывать, хотя традиции требовали уединения от внешнего мира.

– Вот оно! Знамение светлой Богини! – воскликнул пастор с видом свихнувшегося фанатика, возведя руки к статуе. – Спасибо за благословение, матушка!

Испуганный народ отчего-то божественных методов просветления не оценил и возжелал поскорее убраться из ходящего ходуном храма. Но тут случилась неловкость: святилище пару раз тряхнуло, и пространство успокоилось. Люди, не успевшие сбежать, смущенно переглядывались, точно советовались, нужно ли присаживаться обратно или можно уже возвращаться домой, раз благословение окончилось. За спиной святого отца, глядя в пол, на возвышение для песнопений одна за другой тихонечко прошмыгнули три хористки. Сидящими на скамье остались только мы, несколько запыленные и недоуменные.

– А всех, кто решил сбежать от уборки после благословения, предадим анафеме! – Пастор ткнул пальцем в сгрудившуюся у выхода толпу, намекая, чтобы дети светлой Богини возвращались на благодарственный обряд с последующим маханием веников.

В следующий момент мне на колени упал кусок побелки, от неожиданности я даже вздрогнула. Семейству Брент, владельцам здешних земель, приходилось принимать все странности, на землях этих происходящие, и сохранять хладнокровие в любой, даже нелепой или опасной, ситуации. Я, конечно, сочувствовала Дороти и все такое прочее, но сидеть обсыпанной побелкой в стане идейного врага, едва сдерживаясь от позорного чихания, не собиралась. Да и в голове крутилась совершенно несуразная мысль: хорошо, что я выросла и бабка Примроуз за сотрясение храма не отвесит мне розгами!

– Дядюшка, я бы к анафемным во дворе присоединилась, – тихонечко, перегнувшись через Эбби, объявила я и добавила, наверное, впервые за много лет не соврав: – А то от пыли у меня удушение начинается.

– Иди, деточка, – согласился внезапно он. – Проводи невестку, Уильям.

– У! Черная ведьма! – ткнула в мою сторону клюкой бабка, когда мы шли по проходу, заваленному мусором и растоптанными цветочными лепестками.

– Молчала бы ты уже, бабка. Рыбак рыбака видит издалека, – фыркнула я себе под нос, и Уильям чувствительно сжал мне руку. Мол, не смейте до обеда, госпожа ведьма, проклинать местных старух. Пришлось прикусить язык, а народ зашептался:

– Ой! Чокнутая Кедра молодую хозяйку прокляла! Что теперь будет? Что будет?..

А вышло то, чего ни я, ни сельские жители, ни тем более сама зловредная старуха никак не ожидали. Тряска пробудила в храме защитный контур, видимо, поставленный в то же время, когда запечатали камины в доме. Я ощутила действие магической рамки немедленно, едва переступила через порог… Не успев испугаться или ойкнуть, кувыркнулась в воздухе и плюхнулась лицом в теплую грязную жижу посреди болота. Фигурально выражаясь, светлая Богиня отвесила мне пинка под зад!

Отплевывая попавшую в рот непонятную гадость, я протерла глаза рукавом, вернее, верхней его частью, чудом оставшейся сухой, и огляделась. Болотце было небольшим, стиснутым со всех сторон осоловевшим от жары леском. Вокруг топорщились кочки, квакали лягушки.

И тут я поняла, что вот она – долгожданная свобода! Добраться бы до первого камина и вернуться в милую, любимую лавку! Мысль настолько меня вдохновила, что я вскочила на ноги и мгновенно навернулась обратно, подняв фонтан брызг. На сей раз платье оказалось измазанным полностью.

– Прокляну! – искренне пригрозила я в пустоту.

– Эльза! – разнесся над болотом крик. – Эльза, ты где?

Клянусь, в первый момент решила, что мне ответили из топи, но голос болот казался подозрительно знакомым. Уильям Брент тоже не избежал божественного посыла, видимо, за то, что заботливо сжимал локоток черной ведьмы, но почему-то послали его в сухое место, а не в грязь. Сухой и чистый, разве что слегка растрепанный после стремительного перемещения, он вышел из зарослей кустарника и встал на твердой кочке. Ненавижу!

– Эльза? – как будто действительно не узнал он меня.

– Одно только слово, и прокляну! – процедила я. – Будешь до конца жизни матом ругаться, а не говорить!

– Сомневаюсь…

– Одно слово! – ткнула я в него пальцем. С рукава потекла грязная жижа.

Ухмыльнувшись, Уильям протянул мне руку:

– Помочь?

– Ты еще спрашиваешь? – фыркнула я, хватаясь за его запястье.

Он дернул, не жалеючи, со всей силы, точно выкорчевывал репку из земли. Но, как водится, поспешишь – людей насмешишь, а в нашем случае – жаб, птиц и болотную нечисть. От рывка мой зад, увязший в грязи, отлепился с непотребным чмоканьем, а подол платья зацепился за сук. Я завалилась назад и утянула помощника. Только туфли мужские в воздухе мелькнули.

Уильям придавил меня своим телом и подозрительно затих. Грешным делом, я решила, что он потерял сознание от шока, но тут он резко поднял голову. На лбу прилипла травинка, а в глазах застыло искреннее, незамутненное изумление.

– Слезь, – тихо попросила я.

– А?

В тишине где-то над нашими головами издевательски прокаркала ворона.

– Слезь с меня.

– Извини. – Он резко отскочил, плюхнув на меня поток грязной воды.

– Уильям… – сдержанно произнесла я, обтирая лицо. – Ты же знаешь, что все ведьмы – это дети природы? Так вот, я тебе как дитя природы заявляю: сидя в грязной жиже, нельзя делать резких движений – обрызгаешь ближнего.

Поддерживая друг друга, мы выбрались на твердый клочок земли. На дне топи осталась одна туфля и кошелек с монетами, слетевший с пояса. Я улеглась на спину и, закрыв глаза, счастливо вздохнула:

– Темная Богиня, как же я вас, Брентов, ненавижу.

– Тогда почему ты улыбаешься? – не удержался Уильям.

– Потому что выжила и теперь до конца своей жизни могу вам мстить!

Я села и стянула с ноги чудом сохранившуюся туфлю, толку все равно уже никакого – на высоченном каблуке, притом в единственном экземпляре, по болоту не находишься. Оказалось, что чулок порвался, и наружу торчал большой палец. Уильям тоже принялся разуваться, вылил воду из одной туфли, из другой.

– Эй, наследник земель, – позвала я, следя за тем, как он принялся расправлять из пояса брюк мокрую рубаху, облепившую крепкую грудь, – ты хоть представляешь, где мы можем находиться?

– Единственное болото, которое я знаю, находится к востоку от Кросфильда. – Уильям стянул рубаху и принялся ее выжимать.

Пресс у столичного ловеласа был отличный, я еще в прошлый раз заметила, но после купания чувствовала себя настолько паршиво, что даже любоваться не захотела. Так, скользнула небрежным взглядом, чтобы освежить в памяти, и принялась выжимать подол мокрющего платья.

– И как оно далеко?

– Кхм… – глубокомысленно отозвался мужчина, натягивая рубаху обратно.

– До ночи доберемся?

– Если найдем извозчика.

– Деньги есть?

– Ты же сможешь его заколдовать?

– Значит, нет, – вздохнула я и подняла руки, чтобы собрать растрепанные волосы обратно в пучок, но мгновенно раздался треск разодранной под мышкой ткани. Пришлось сделать вид, что ничего не произошло.

Тут передо мной на пожухлую от солнца траву легли вымокшие мужские туфли.

– Что это? – сухо уточнила я.

– Обувайся, госпожа ведьма, – кивнул Уильям.

При взгляде на единственную пару на нас двоих меня охватило такое обычное, человеческое смущение, что покинул дар речи.

– Надевай, – подогнал он. – Ты же не можешь идти босой.

– Я в чулках.

– А я в носках, любительница туфель на шпильках, – кивнул он и шлепнул себе по шее ладонью, отгоняя какое-то насекомое. – Давай, пошевеливайся, пока нас гнус заживо не обглодал.

Наконец я пришла в себя достаточно, чтобы фыркнуть:

– Только не надо жертв, господин Брент. Я черная ведьма и вполне могу превратить чулки в сапоги.

Чтобы больше он, не дай темная Богиня, не подумал, будто мне требуется помощь, я сама вскочила на ноги и даже не заметила, как от поспешности придавила пяткой край подола. На сей раз хруст разорванной ткани оказался столь громким, что игнорировать его попросту было невозможно. Платье расползлось по талии, и теперь в прорехе торчала белая исподняя сорочка.

– Ну… – попытался выдать издевательскую шуточку Уильям, но под моим предупреждающим взглядом сдержался. Понимал, что любой, кто сейчас произнесет хотя бы звук, окажется проклятым. Даже если просто прожужжит комар, прокляну всю комариную колонию и заодно единственного человека, кривовато ухмылявшегося из-за моей неловкости.

– Ничего, – передернула я плечами и бодрым голосом (хотя бодрости совершенно не испытывала) заявила: – Для починки одежды заклинание у меня тоже имеется.

Оставалась надежда, что во время ритуала я вспомню, как он проводится. Зря, что ли, магистериум с красным дипломом окончила? И вообще, бабка Примроуз утверждает, что колдовство – как вязание: голова забывает, а руки помнят.

С самым серьезным видом я расстегнула все пятьдесят четыре пуговки на груди платья и вылезла из него через ноги, оставшись в сорочке, похожей на белый сарафан.

– Мог бы и отвернуться, – фыркнула я в сторону Уильяма, пока раскладывала платье поверх куста, чтобы слепить с помощью магии верх и низ.

– Я видел тебя обнаженной. В камине.

– Но сейчас-то ты видишь Дороти, – заметила я. – Кстати, хорошо, напомнил, что тебе надо стереть кое-какие воспоминания.

– Думаю, магия не поможет, – продолжал подкалывать тот. – Зрелище было незабываемым.

– Ты просто не знаешь, с каким профессионалом связался!

Я сделала сложный пасс рукой над разодранным швом, отдала мысленный приказ, но что-то явно пошло не по плану. Платье вспыхнуло голубоватым пламенем, заставив меня испуганно отпрянуть. Реакция у Уильяма оказалась получше, чем у черного ведьмака. Он моментально оттолкнул меня в сторону и швырнул горящую тряпку в воду, пока не вспыхнули сухие кусты. Огонь потух, а испорченный вконец наряд расправил на солнце рукава.

– Если ты стираешь воспоминания так же, как делаешь заплатки, то, пожалуй, я сострою вид, что все забыл без магии, – последовал комментарий. – Чулки не передумала портить? Не станет чулок, ноги сотрешь в кровь.

Я даже не пожелала отвечать, просто фыркнула в его сторону. Не учите, господин Брент, черную ведьму жить и колдовать! В конце концов, что может быть проще, чем добавить плотности ткани?

Не обращая внимания на соседа, я задрала подол, расправила чулок, чтобы на голенище не вылез залом, и принялась бормотать заклинание, искренне веря в то, что не перепутала ни единого словечка. Но ведь помнила же, как плохо во время учебы мне давались магические манипуляции с тканями: то занавески в аудитории подожгу, то ковер летать заставлю. Вот и чулки затвердели, превратившись в яичную скорлупу. Разглядывая хрупкий панцирь, обхвативший тисками ноги, я едва сдержалась от матерного комментария.

– Ты чего притихла, самостоятельная черная ведьма? – полюбопытствовал Уильям. – Сапоги вышли на славу?

– Я готова идти! – моментально опуская подол сорочки, выпалила я, но едва преступила с ноги на ногу, как раздался хруст сломанной скорлупы. Взгляд мужчины нашел мои ступни, торчащие из-под рубашки. На пальцах яичная броня покрылась мелкими трещинками, похожими на кракелюры старых картин.

– Почему они потрескались? – изогнул Уильям брови.

– Так и задумывалось, – с ходу соврала я. – Идем?

То, что именно «так» вообще не задумывалось ни разу, стало очевидно с первых шагов. Хруст крошащейся скорлупы тревожил болото, а мне казалось, будто в ступни вонзались сотни иголок. Прихрамывая, я тащилась по узкой лесной тропинке за Уильямом, со злостью отдирала подол сорочки от кустов и мечтала кого-нибудь проклясть. Наконец, уколовшись особенно чувствительно, я ойкнула и встала на цыпочки.

– Дитя природы, тебе носки или туфли? – не обернувшись, уточнил Уильям.

– Туфли. – Я сегодня столько поступалась гордостью и принципами, что разом больше, разом меньше, уже никто счет не ведет.

– Отскрести сапоги от ног нужно? – Он встал и упер руки в бока.

– Угу…

Глядя на то, как я отчищаю ступни, чтобы погрузить их во влажные кожаные ботинки, на семь размеров больше, попутчик покачал головой:

– А могла бы обуть на чулки.

– Прокляну! – огрызнулась я для порядка, хотя понимала, что он был прав.

Если мне казалось, что Дороти-кошка была моим самым большим колдовским провалом, то я сильно ошибалась. Ничего позорнее, чем отдирать по кусочкам от икр яичную скорлупу, недавно представлявшую собой шелковые чулки, мне делать не приходилось. Какое счастье, что об этом отвратительном, бесславном дне из моей биографии никогда не узнает Брит! После столь чудовищных провалов вернуть авторитет в глазах кузенов стало бы невыполнимой задачей.

Через час скитания по лесу, раскрашенному солнечной мозаикой, чаща начала мельчать. Мы с Уильямом не сдержали облегченного вздоха, надеясь, что выбрались к дороге, но перед нами снова во всей красе открылось болото. То же самое, только с другой стороны. В осознании собственной никчемности мы таращились на кочки, кручи и грязные, нагретые в тяжелой, влажной жаре водные кляксы, и чувствовали, как набирает плотность молчание.

– Ты вообще знал, куда идти? – тихо уточнила я.

– Мне было известно направление…

– Это был риторический вопрос и уточнений не требовал! – рявкнула я и глубоко вздохнула. – А теперь не произноси ни звука.

Расставив руки, я подняла лицо к солнцу, прикрыла глаза и попыталась сосредоточиться, чтобы понять, в какой стороне находится особняк Кросфильд. С замком Нортон такие штуки всегда срабатывали, да и поисковая магия мне с детства давалась без особых усилий.

– Что ты делаешь? – полюбопытствовал Уильям. – Снова пытаешься колдовать?

– Специально бесишь черную ведьму? – Я приоткрыла один глаз и покосилась на насмешника.

– Что вы, госпожа черная ведьма, колдуйте на здоровье. – Он сделал приглашающий жест руками и кивнул: – А я пока под деревцем подремлю.

– Держи рот закрытым, – промычала я, снова пытаясь погрузиться в магический транс.

– Только не спали болото…

– Рот! – прорычала я.

Однако жара, недосып и, главное, голод действовали на меня самым странным образом – мысли, тягучие и густые, заполняли голову и не давали сосредоточиться. Только-только я услыхала биение магического пульса под ногами, как вдруг, сама от себя не ожидая, широко зевнула. Вот ведь! Быстро оглянулась в сторону Уильяма. Сидя под деревцем, тот с брезгливым видом отчищал от репьев дорогущие брюки, на которых еще поутру красовались отутюженные стрелки. Снова закрыла глаза и попыталась сосредоточиться, но тут подло и громко заурчал пустой живот.

– Проклятье! – фыркнула я, сделала глубокий вздох, и сознание переместилось в сильного, яростного ястреба в бескрайнем синем небе.

На земле зеленым озером растекался лес. В центре светлело похожее на кляксу болото, у кромки воды застыла крошечная женская фигура в белом – я сама. Наконец мне удалось увидеть охряную ленту дороги. Я вернулась в тело с толчком, попятилась, стараясь сохранить равновесие. После перемещения голова шла кругом.

– Нам туда! – заявила я, указав направление.

Без слов Уильям поднялся, по привычке отряхнул замызганные штаны и последовал за мной. Вид у друга по несчастью был исключительно странный. Похоже, он наблюдал за колдовством и даже немножко проникся ко мне уважением.

Через час, усталые и измученные, мы вышли обратно к болоту. В тишине, словно измываясь над нами, снова прокаркала уже знакомая ворона. Убила бы стерву!

– Так, – глубокомысленно изрек Уильям, уперев руки в бока. – Вот теперь у меня точно носки износились.

– Это гиблое место, отсюда только с помощью магических нитей можно выбраться! – тут же соврала я, чувствуя себя полной дурой. – Я уверена, что направление верное! Давай еще разок попробую…

– Хватит, поколдовали уже! – категорично заявил он и, как водится у мужчин, решительно сорвал злость на единственной женщине рядом, то есть на мне: – Сшивать ткань ты не можешь, обувь наколдовать не можешь, дорогу тоже находить не умеешь. Я стесняюсь спросить, госпожа черная ведьма, а на что ты вообще, кроме перемещений в каминах, способна?

– Ну, у меня же голова, а не колдовская энциклопедия! – сама от себя не ожидая, принялась оправдываться я. – Ни одна ведьма не в состоянии запомнить все заклинания! Да и зачем, собственно?! Не представляю ситуации, чтобы я оказалась одна-одинешенька посреди леса, без гримуара в сумке и пыталась выйти к цивилизации!

Уильям кашлянул и обвел рукой болото:

– Эльза, не хочу тебя расстраивать, но ты уже застряла в лесу без гримуара и не можешь добраться до цивилизации!

– Но ведь я не одна и сумки у меня нет! – огрызнулась я. – В конце концов, я умею по ветру находить части света!

Лизнув палец, я подняла руку и попыталась прочувствовать ветер, но, как назло, над болотом стоял полный штиль.

– Поместье там! – указала наобум.

– Нет, там! – вышел из себя Уильям, указывая противоположное направление.

– Чем докажешь?

– Солнце садится на западе! Как раз в ту сторону, в которой поместье! – рявкнул он, тыкая пальцем в небо.

Желтый безжалостный диск, плавивший мне мысли и выжигавший землю, действительно клонился к верхушкам реликтовых деревьев.

– Если ты такой хороший следопыт, то зачем предъявляешь претензии бедной ведьме? – не найдя других аргументов, фыркнула я.

– Заблудились? – раздалось из-за кустов.

– Нет! – в сердцах рыкнули мы в два голоса, но тут же пришли в себя.

В нескольких ярдах от нас стоял долговязый нескладный мальчишка с пустой заплечной сумой.

– Так заблудились, дяденька? – снова спросил он, вытирая рукавом взмокший от жары лоб. – Вам, может, направление показать?

– И далеко до селения? – уточнил Брент.

– Напрямик минут пятнадцать до отцовской фермы.

– Сколько? – вкрадчиво переспросила я, решительно отказываясь верить в то, что двое взрослых людей, одна из которых еще и ведьма, не смогли найти выход к людям. В какую ж сторону летела та паршивая сорока, притворившаяся ястребом, что мне не удалось увидеть фермы?!

– Я провожу, – махнул мальчишка рукой.

Мы с Уильямом хмуро переглянулись, а потом уныло зашагали по узенькой тропке, затерянной между кустами. Совсем скоро проводник вывел нас к кромке колосящегося поля с покосившимся чучелом в драной рубахе. Судя по тому, что на голове соломенного охранника сидела ворона, пугал он разве что воробьев.

– Туда дорога, выберетесь к Шеффилду, – указал направление поводырь и, поклонившись, поплелся к приземистому домишке. Мы с Уильямом проследили за тем, как он шагает по полю, высоко поднимая колени.

– Может, его каким-нибудь благословением осчастливишь? – тихо спросил Брент.

– Ты с крестной феей меня не перепутал? – проворчала я. – Сказки в детстве читал? Так вот, я та самая ведьма, которая прокляла принцессу на вечный сон. И нечего ухмыляться! Я не только котов умею пугать.

– Угу, – отозвался Уильям, явно давая понять, что мой колдовской авторитет в его глазах потерян навсегда. – Теперь я не удивляюсь, почему моя будущая невестка до сих пор квакает.

– Вообще-то сейчас она мяукает, – поправила я, – и заквакала она из-за моего кузена.

– С ума сойти, в твоей семье кто-то колдует еще хуже тебя? – принялся издеваться Уильям, а только я открыла рот, чтобы отсыпать угрозу, как он меня остановил: – Знаю-знаю, проклянешь.

Когда солнце окончательно утомилось и закатилось за макушки деревьев, нам удалось добраться до деревни. «Добро пожаловать в Шеффилд, самое живописное и гостеприимное селение Королевства!» – было вырезано на приветственном щите. Однако, глядя на меня, становилось ясно, что даже в самом гостеприимном селении королевства никто не обрадуется увидеть на улице девицу в исподнем. Нет, может, улица и обрадовалась бы, особенно мужская половина, но вот сама девица появляться перед людьми не желала. Уильям велел дожидаться его в придорожных кустах и вернулся через некоторое время со свертком.

– Держи, – пихнул он мне обновки. В светлое платье в клетку были завернуты изношенные кожаные тапки на шнурках.

– Темная Богиня, ты это украл? – удивилась я.

– Обменял, – коротко отозвался он и продемонстрировал закатанные рукава измазанной рубашки. – На золотые запонки.

– Думай об этом как о благотворительности, – пропустив ту часть, где следовало рассыпаться в извинениях, предложила я. – Возможно, ты только что спас от голода целую семью и, совершенно точно, свою будущую невестку от сплетен.

– С гравировкой, – хмуро добавил Уильям.

– Ты всегда сначала делаешь доброе дело, а потом считаешь, во сколько оно тебе обошлось? – съехидничала я, натягивая платье. Оно оказалось узким в груди, пришлось шнуровку оставить распущенной, и из выреза торчала исподняя рубашка. Платье превратило меня из блудницы в трактирную подавальщицу, что в моем понимании было практически синонимом.

«Самое живописное и гостеприимное селение Королевства» представляло собой хаотичное переплетение пыльных улочек за разрушенной городской стеной. Подозреваю, что камни от нее растащили местные жители на починку жилищ. Пока мы добирались до рыночной площади, где обычно можно было найти извозчика (или таверну с камином для меня, если Брент позволит себе хотя бы еще одно неуважительное высказывание), то не встретили ни одного человека. Окна и двери домов были закрыты. Народ, оказалось, толпился перед трактиром.

– Водная жила пересохла. Вона, колдуна позвали, чтобы воду вернул, – пояснил один из селян на наш недоуменный вопрос. – Теперь ждем, когда наколдует.

– Колдуны по твоей части, – кивнул Уильям, и мы стали пробираться сквозь толпу.

Зрители расступались неохотно. Видимо, деньги на колдовство собирали всем селением, и теперь каждый хотел проследить за предоплаченным чудом. Какие еще в глухой деревне развлечения?

Нам удалось подобраться достаточно близко, чтобы увидеть колодец, сложенный из серого камня. На брусчатке был углем начертан странный знак, в котором магический символ не признал бы даже создатель рунической азбуки. Еще один, кривенький и с ошибкой, пятнал высокую боковину колодца.

– Где колдун? – тихо уточнила я у соседки справа, вытягивающей шею, как гусыня, чтобы получше разглядеть ритуал.

– Рисует что-то. Уже цельный час. Стирает, а потом опять рисует.

Вдруг с другой стороны колодца бодренько вынырнул сухопарый долговязый парень с бледной, как у утопленника, физиономией. Маскирующий амулет он не надел для создания антуража, ведь Томми Нортон явно не догадывался, что рискует в замшелой провинции встретить разъяренную кузину. При виде источника всех своих неприятностей, что называется, во плоти, я скрестила руки на груди и поджала губы.

– Приступим! – торжественно заявил он и вытащил из сумы, лежавшей на краю колодца, шаманский бубен.

– При чем здесь бубен? – сморщилась я, умирая от желания заставить Томми этот самый бубен съесть.

– Знакомый колдун? – пробормотал Уильям мне на ухо.

– Ты себе представить не можешь…

– Темная Богиня! – Томми возвел длинные руки к небу и затряс бубном. Над площадью рассыпался звон мелких колокольчиков.

– Знак воды правильно нарисуй, семейное позорище! – не выдержала я, понимая, что кузен сколько угодно может скакать с бубном вокруг колодца, но, когда с дополнительным сервисом будет покончено и придет время нормального ведьмовства, без правильных символов водная жила не отзовется.

– Кто?! – прекратил размахивать бубном Томми и вперился в толпу грозным взглядом. Селяне отхлынули, и вокруг нас с Уильямом образовалось свободное пространство, хоть танцуй вместе горе-шаманом. Мы встретились глазами… Надо отдать Томми должное, меня он с детства научился признавать под любой личиной.

– Эль-эль…

Не договорив, шарлатан уронил жалко звякнувший бубен и бросился наутек.

– Стой, исчадие ада! – завопила я, срываясь с места.

Однако Томми всегда отлично бегал, лучше только ел, а я путалась в длинных юбках. Уильям рванул следом, и без сомнений поймал бы паршивца, превратившего Дороти в жабу, если бы не потерял одну туфлю. Пока он колченого прыгал, пытаясь сохранить равновесие, Томми влетел в трактир.

– Остановись, я не стану тебя закладывать бабке! – задыхалась я. – Просто скажи, из чего ты гадское зелье варил! Клянусь, никаких проклятий! Даже в волосы не вцеплюсь!

Кузен в переговоры не вступал, шибанул дверью заведения прямо у меня пред носом. Ручка полыхнула зеленым светом от заклятья окаменения, заученного им на уровне инстинкта за долгие годы детских драк. Пришлось выдрать ручку вместе с деревом, а дверь открыть пинком.

И все равно паршивец ушел через камин. Скрюченная в прогорелом каминном зеве фигура полыхнула синим колдовским пламенем, Томми исчез, а подавальщица от страха выронила поднос с грязной посудой. Тишину заполнил звон и ругань хозяина трактира.

Тяжело дыша, я прижала руку к коловшему боку и согнулась пополам.

– Кто это был? – возник в обеденной зале Уильям.

– Исчадие ада, превратившее Дороти в жабу. – Я выпрямилась, пытаясь выровнять дыхание. – Время идет, а он все так же хорошо бегает.

– Госпожа ведьма… – раздался за спиной осторожный голос.

– Что надо? – рявкнула я, оглядываясь, и от неожиданности даже вздрогнула. Передо мной стояла толпа во главе с усатым полнотелым старостой. Они мяли в руках шапки и старались не встречаться со мной глазами.

– Вы обратили в бегство колдуна… – начал староста несмело, а потом вдруг народ синхронно согнулся в поклоне. Всегда опасалась коллективной лести! От неожиданности даже схватила Уильяма за рукав, но тут же выпустила, поймав удивленный взгляд.

– Госпожа ведьма, верните селению воду, – последовала просьба.

Селяне разогнулись.

– За повозку и лошадь, – не растерялась я.

У Брента немедленно сделалось такое лицо, будто только что ему подписали смертный приговор. В глазах так и прочиталось искреннее сожаление, что он не умел перемещаться через камины.

– Но мы уже заплатили колдуну… – начал кто-то несмело.

– Ну, так догоняйте. Как поймаете, меня позовите, помогу шею свернуть паршивцу, – пожала я плечами и тут же предложила: – Можно просто довезти до Кросфильда.

Народ оказался на удивление сговорчивым, и мы сошлись на извозчике.

– Ну тогда к делу? – Староста показал на двери таверны, зиявшие дырой вместо ручки, и зрители высыпали обратно на площадь.

Как известно, колдовство шума не любило, требовало неспешности, въедливости и сосредоточенности. К счастью, большая часть селян, лишившись единственного заранее оплаченного развлечения, разошлась. Пока я, бурча под нос, что такими темпами скоро стану за еду ворожить, перерисовывала магические знаки, Уильям держался, но когда приготовления были закончены и все ошибки, допущенные Томми, исправлены, то не выдержал и высказал сомнения.

– А если не выйдет? – пробормотал он мне на ухо.

– Не бойся, – похлопала я его по плечу, оставляя угольные отпечатки от пальцев, – я видела, что ты хорошо бегаешь. Смоешься в лес, а я в камин. Встретимся на рассвете в столовой Кросфильда.

– Ты сейчас издеваешься? – буркнул он.

– Заметно, да? – Я кивнула: – Иди в таверну, иначе попадешь под дополнительный сервис.

Совета Уильям не послушал. Закрыв глаза, я прислонила ладонь к поверхности колодезного камня и почувствовала едва заметную вибрацию, исходящую от заснувшей водной стихии. Короткий приказ, и в небо, сметя некстати летящего голубя, вырвалась мощная пенистая струя, похожая на гейзер. Под изумленные вопли людей она била несколько секунд, а потом опала, наполнив высохший колодец до краев.

Упоминать о том, что где-то на противоположном конце королевства, скорее всего, опустел другой колодец или мелкое озерцо, никто из колдунов не стал бы. Понятие чуда в магии было весьма специфичным и имело арифметический расчет: если сюда прибыло, значит, откуда-то убыло. Но зачем народ расстраивать? А там, где убыло, еще кто-нибудь из наших заработает – цикл бесконечен, пока матушка-природа сама равновесие не поправит.

Зрительный зал промок до нитки. Уильям недовольно обтирал лицо ладонью, с волос стекало. Только я стояла сухая и по-прежнему похожая на подавальщицу, а не на черную ведьму. Народ, ожидавший ритуальных плясок и прочей чепухи, ошарашенно молчал. Пришлось погромче уточнить, чтобы не сомневались:

– Все.

– Госпожа ведьма, – пробормотал ошеломленный староста и протянул трясущейся рукой бубен, – а как же это?

– Оставьте себе, – милостиво подарила я кузенов реквизит. Не сомневаюсь, что он себе новый найдет.

Если раньше длинные пешие прогулки мне просто не нравились, теперь я их возненавидела, и с этой мыслью заснула в трясущейся повозке, тесно прижавшись к Уильяму.