Тогда

– Ты позвонила родителям? – спросила Нэнси, когда Джорджия закрыла за собой дверь.

Подруги Грин сидели на кровати Грейдон, и та покрывала ярким коралловым лаком ногти. Комната, к которой они были приговорены, находилась этажом ниже спальни с тремя кроватями, но выходила на другую сторону, и из ее окон открывался вид на школу, а не поля. Но, по крайней мере, Нэнси и Джорджия оказались вместе. Грейдон едва ли смогла бы пережить стресс и унижение, если бы ей пришлось спать, раздеваться и жить рядом с совершенной незнакомкой.

Лила пострадала гораздо больше – ее поселили в комнату на троих, о которой они мечтали и для которой даже спланировали убранство. Делить жилье с Хейди Барт и Дженни Макгакин – настоящее оскорбление.

– Неужели меня не могли поселить с кем-нибудь нормальным? – жаловалась Найт каждый вечер, когда ей приходило время возвращаться в свою комнату.

Девушки пытались ее утешить, они видели, как краснели ее щеки и сжимались кулаки. Они говорили ей, что распределение по комнатам – это недоразумение, что Дженни и Хейди охотно поменяются на комнату на двоих, и все вернется на круги своя. Как и должно быть.

Но Джорджия заявила, что их комната на двоих должна быть уютной, вырвала страницы из «Вога» и прикрепила их на стену, повесила голубые китайские фонарики на доску объявлений и застелила обе кровати одеялами в голубую клетку. Нэнси старалась с пониманием отнестись к ее стараниям, но у нее не получалось. Она сказала Грин, что ее усилия бессмысленны и что она ведет себя нечестно по отношению к Лиле. В любом случае, как только ее родители позвонят Брандон, они переберутся в другую спальню и им придется все переделывать заново.

Грейдон оторвалась от ногтей и засунула кисточку в бутылочку. Лицо Джорджии покраснело и распухло.

– Что случилось? – спросила Нэнси.

– Мы застрянем здесь на все выходные до середины семестра.

– Она запретила нам уезжать из школы. – Голос Грейдон был полон презрения. – Но никого не лишают выходных в шестом классе.

Грин кивнула.

Лила встала с постели. Ее лицо сделалось пепельно-серым.

– Ты шутишь?

Джорджия покачала головой.

– Она позвонила нашим родителям и сказала, что мы наказаны и должны оставаться здесь на все выходные до середины семестра, и… – голос девушки задрожал, – это последний уик-энд Джейми.

В груди Нэнси шевельнулась жалость. Иметь братьев и сестер – очень странное переживание, а еще более необычным Грейдон казалось беспокойство из-за них, но Джорджия любила своих старших братьев. Она даже отказывалась слушать новости в общей комнате – вдруг там сообщат о несчастном случае на море? В такие моменты она начинала опасаться, что Джейми мог пострадать.

Лила обняла Джорджию за плечи и принялась гладить ее волосы. Возможно, Нэнси стоило к ней присоединиться? Их объятия ее немного смущали.

– Неужели ты всерьез хочешь сказать, что они намерены заставить тебя остаться здесь на следующий уик-энд и помешать попрощаться с Джейми?

Грин кивнула.

– Его не будет несколько месяцев. Он же на проклятой подводной лодке! Глупость какая-то. Твои родители объяснили, почему ты должна поехать на эти выходные домой?

– Они спросили, не могу ли я пропустить выходные после середины семестра, чтобы я могла сейчас с ним попрощаться, но Брандон отказалась пойти на компромисс. Мама в ярости. Они сказали, – тут Джорджия всхлипнула, – что я испортила последний общий уик-энд.

– Вот сука! – возмутилась Лила.

Она знала, чего стоило родителям ее небогатой подруги о чем-то попросить школу. Семья Джорджии боготворила «Фэрбридж-Холл», и ее родители вели себя так, будто это проклятый Хогвартс.

– Скажи маме, чтобы она позвонила миссис Истон, – предложила Лила. – Она отменит приказ новой суки.

Грин покачала головой:

– Мама не хотела говорить и с Брандон. Она наверняка откажется звонить миссис Истон.

Нэнси встала. Это уже слишком. Матери Джорджии не имели права отказывать, даже если она не платит за обучение. Все не должно быть так устроено. Существует иерархия, и родители, даже родители тех, кто учится на стипендию, стоят выше учителей. Брандон предстояло узнать, какие здесь порядки.

– Все хорошо, – сказала Грейдон в затылок Джорджии, которая спрятала лицо на плече Лилы. – Мы во всем разберемся. Она всего лишь наемный работник. Мы платим ее зарплату. Она больше не станет устраивать нам неприятности. Ты просила родителей, чтобы они поговорили насчет комнаты?

Джорджия удивленно на нее посмотрела.

– Что?

– Ты просила, чтобы нас переселили и мы могли жить вместе?

Выражение лица Грин сказало Нэнси, что она произнесла не те слова.

– Нет, Нэнс, я не стала прерывать маму, когда она плакала из-за того, что брат отправляется в проклятую зону военных действий, и просить ее о том, чтобы она позвонила сюда и сказала, чтобы нас поселили в одну комнату.

Истерика Джорджии не поможет им решить проблемы.

– Я же говорила тебе, что все сделаю сама, – сказала Грейдон, стараясь сохранять спокойствие. Не было никакого смысла повторять глупость подруги. – Но мы должны действовать единым фронтом. Мои родители будут звонить в школу. Как и родители Лилы. Мы получим нашу комнату обратно.

Лила отвела глаза в сторону, и Нэнси тут же поняла, что произошло.

– Ты тоже не попросила родителей?

Лила хотя бы попыталась выглядеть смущенной.

– Кларисса обещала подписать уведомление и не говорить отцу, что я курила. Я не хотела испытывать судьбу.

Нэнси уже позвонила своим родителям. Она спокойно обсудила с ними то, что случилось, – как они с подругами пошли погулять и нашли на земле пачку сигарет, а теперь новая учительница пытается оказывать на них давление и сделать из них козлов отпущения. Ее мать согласилась, что это мелочно и несправедливо. Отец сказал, что он немедленно пожалуется по поводу распределения по комнатам, отметив, что Нэнси много лет говорила о спальне на троих, и добавил, что нет никакого смысла оставаться в школе на шестой год обучения, если старшеклассницам не полагается никаких преимуществ перед остальными. Ученица академического уровня Нэнси может получить место в «Генриетте Барнетт» или в «Сент-Поле» без малейших усилий. Они с радостью ее возьмут. «Фэрбридж-Холл» должен быть счастлив и испытывать благодарность за то, что Нэнси у них учится.

– Значит, ни одна из вас ни о чем не просила родителей? – повторила Грейдон, чувствуя, как ее наполняет разочарование. – Спасибо, что сказали.

Лила соскользнула с подоконника.

– У меня не такие родители, как у тебя, ведь так?

Джорджия, опустив голову, рассматривала ногти.

– Мои считают, что мне нельзя злиться и жаловаться, если я не хочу потерять стипендию. Для них все иначе.

Как трогательно. Складывается впечатление, что им с Лилой обеим не важно, что это их предпоследний год и что очень скоро они отсюда уйдут. Она, Нэнси, естественно, поступит в Оксфорд, а Джорджия, скорее всего, составит ей компанию, если она убедит ее действовать вместе. Но нет никаких шансов, что Лила последует за ними, поэтому в конце следующего года они разъедутся по разным частям страны. Почему же только она одна так сильно хочет, чтобы оставшиеся несколько семестров они провели вместе?

Нэнси встала. Это было смешно. Они должны взять ситуацию в свои руки.

– Я собираюсь с ней поговорить.

– Что? – Джорджия выглядела встревоженной.

– С Брандон? – спросила Лила, заметно взбудоражившись.

Она любила сражаться.

– Да. Пойдем, – поманила ее за собой Грейдон.

Найт поднялась на ноги. На мгновение Нэнси подумала, что Джорджия будет возражать, но та промолчала и тоже встала. Ее лицо оставалось равнодушным.

– Что ты собираешься ей сказать? – спросила она.

– Я буду очень милой, – пообещала Грейдон.

– Можно подумать, ты умеешь! – фыркнула Лила.

– Нет, но я буду. Я ей все объясню, она новенькая и, вероятно, не знает, что должна с уважением относиться к системе. Засунув Лилу в одну комнату с отвратительными Хейди и Дженни, она не сделает их подругами. Мы платим ей жалованье. Ей придется нас выслушать.

– Ты не можешь говорить ей такие вещи, – жалобно возразила Джорджия.

– Я знаю, что не могу, – ответила Нэнси. – Я не дура.

– Нам нужно придумать историю, – сказала Грин, теребившая волосы. – Скажи им, что нам нужно приглядывать за Лилой, потому что ее мама и все такое. Извини, Лай.

– Все в порядке, – кивнула Лила. – Но она не повелась на это в прошлый раз, когда речь шла о курении. И я не думаю, что она послушает нас сейчас.

– Ну тогда скажем, что проблема в питании Нэнси, – предложила Джорджия. – Они ведь до ужаса боятся, что она снова перестанет есть.

Грин была права. Будет неплохо вспомнить о том маленьком черном пятне третьего года обучения и сделать вид, что получение правильной спальни станет единственным способом избежать возврата к прежним проблемам. Конечно, это будет полнейшей ложью. С Грейдон все в порядке. В полном. С тех пор прошли годы. Но полезная возможность осталась. Однако Нэнси чувствовала: здесь что-то не так. Как если бы она мошенничала. В ее планы не входило победить Брандон, используя этот свой главный козырь или при помощи лжи. Ученица хотела, чтобы маленькая сука поняла, что не может играть роль бога в их жизни. Она новенькая и должна научиться. Нэнси хотела быть той, кто преподаст Брандон этот урок.

– Нет. Мы не станем так поступать, – заявила она. – Мы сделаем по-моему.

– А с чего ты взяла, что она станет тебя слушать? – спросила Лила.

– Она станет, – сказала Грейдон, когда они быстро направились в сторону учительской. – А если нет, то очень об этом пожалеет.

Нэнси подняла руку и постучала в белую дверь с такой силой, что боль обожгла ей костяшки пальцев.

– Входите, – раздался голос.

Грейдон распахнула дверь. Ее возмутило, когда она увидела, что Брандон сидит на месте управляющей пансиона. Все осталось неизменным – зеленый ковер, книги на полках, большой белый шкаф с многочисленными лекарствами с этикетками… Но она выглядела неправильно. Слишком молодая и слишком сияющая, с самодовольным лицом. Без морщин. Нэнси раздражало, что она не знает, сколько лет Брандон, но девушка не сомневалась, что их разделяло не больше шести или семи. Почему-то точное знание разницы казалось Грейдон важным. Как если бы оно помогло ей правильно оценить противника.

– Чем я могу вам помочь? – поинтересовалась учительница.

Нэнси выдвинула стул и села.

– У меня сложилось впечатление, что мы не с того начали.

Новая учительница слегка переместилась на своем стуле и оперлась локтями о письменный стол.

– В самом деле?

– Вчера. До начала семестра. Я думаю, у вас сложилось неправильное впечатление обо мне и о моих подругах.

– И в чем именно я ошиблась?

Нэнси улыбнулась:

– У нас не бывает неприятностей. Во всяком случае, обычно. Нам нравится соблюдать правила. Мы настроены на поступление в хорошие университеты, мы любим нашу школу. И то, что случилось вчера, совсем на нас не похоже.

Брандон промолчала.

– Теперь я поняла, что мы допустили ошибку, – продолжала ученица. – Мне не следовало носить с собой сигареты. Просто я не успела перестроиться после долгого пребывания дома.

– Да, могу представить, что это непростой переход.

– Вы сами учились в школе-интернате? – спросила Нэнси, уже знавшая ответ.

Никто с таким акцентом не мог закончить государственную школу.

– Я училась в государственной средней школе.

Нэнси улыбнулась:

– Я думаю, что утрата государственной поддержки – очень печальное событие. Средние школы очень важны.

– Вы так думаете?

Нэнси взяла неверный тон.

– Ну они обеспечивают прекрасное образование, основанное на добродетели, – тем не менее продолжила она.

– И вы полагаете, что это важно?

Грейдон не знала, что сказать. Эта женщина реагировала совсем не так, как должна была. Ученица убрала волосы за уши и сделала глубокий вдох.

– Мисс Брандон, должно быть, вы очень заняты, поэтому я сразу перейду к делу. Я думаю, что произошла путаница с распределением по комнатам. Нам обещали, что мы будем жить вместе, в спальне на троих. Мы ждали этого момента несколько лет. Для нас важно быть вместе с Лилой – в некотором смысле мы теперь ее семья.

Брандон ничего не ответила. Казалось, она обдумывала свой следующий ход. Нэнси оценила ее фигуру. Длинные ноги, тонкие руки, усыпанные золотыми кольцами пальцы, длинные и изящные. Эта женщина обладала прекрасным телом, которого не заслуживала. Грейдон сомневалась, что она правильно его использовала.

– А остальные девочки ничего не хотят сказать? – спросила преподавательница.

– Они испытывают такие же чувства, – ответила Нэнси, уловившая намек и почувствовавшая возмущение.

– Но поговорить со мной пришли именно вы?

– Я думаю, они немного боятся, ведь вы новая учительница, и они не знают, чего от вас ждать.

– Возможно, они не разделяют ваших чувств? – Брандон высоко приподняла брови, и ее глаза на мгновение сверкнули.

Она дразнила Грейдон.

– Они их полностью разделяют.

– А вы часто говорите за всех?

– Разве это существенно?

– Следите за своим тоном, Нэнси.

Девушка сказала себе, что должна сохранять спокойствие. Она не может взорваться. Ей нельзя позволить выскочке вывести ее из равновесия.

Грейдон подняла руки:

– Я приношу свои извинения.

Брандон откинулась на спинку стула:

– Я повторю те же слова, что сказала вашим родителям. Распределение по комнатам является окончательным. Мы учтем любые пожелания о смене комнат после окончания осеннего семестра. Если ваше поведение будет адекватным, я подумаю о том, чтобы поселить вас вместе. Но сейчас почему бы не позволить Лиле насладиться общением с новыми соседками? Перемены всегда к лучшему. Вам следует об этом задуматься. Провести все школьные годы, общаясь только внутри одной маленькой группы, неправильно.

Нэнси глубоко вздохнула. Сука действительно не хочет ничего понимать.

– Я собираюсь поступать в Оксфорд, мисс Брандон. У меня ужасно плотное расписание. Я готовлю пять предметов на уровне А. У меня нет времени на драмы с новыми друзьями. Мне необходима надежная поддержка моих верных подруг.

Теперь учительница улыбалась.

– Поразительно, ваши родители говорили точно такими же словами. Буквально слово в слово. Но даже такая занятая ученица, как вы, может найти немного времени, чтобы поболтать с другими девушками.

– Если вы разговаривали с моими родителями, вы должны знать, как сильно они желают, чтобы моему образованию ничто не мешало.

– Мне бы очень не хотелось второй раз просить вас следить за своим тоном, Нэнси.

Губы ученицы начали двигаться еще до того, как включился ее мозг.

– Мои родители платят вам жалованье, мисс Брандон. Вам следует прислушиваться к их желаниям.

Теперь ей ничего не оставалось, кроме как слушать эхо собственных слов. Тех слов, что девочки из «Фэрбридж-Холл» множество раз повторяли между собой, но никто – даже самые дерзкие – не осмеливался произнести вслух в присутствии учителей.

Брандон приоткрыла рот, чтобы ответить, но остановила себя и поджала губы.

– Вы рассчитываете поступить в Оксфорд, не так ли, Нэнси? – заговорила она после долгой паузы.

Нэнси кивнула, направив взгляд за левое плечо Брандон. Неизменное спокойствие дамы нервировало ее.

– Выйдите и оставайтесь возле моего кабинета, – велела учительница.

– Я не поняла.

– Выйдите из моего кабинета и стойте у двери до тех пор, пока я не позволю вам уйти.

– Не понимаю.

– А что вас смущает? Вы наказаны. Выйдите и стойте возле двери моего кабинета. Я предлагаю вам использовать это время, чтобы подумать о том, как вы могли прийти к столь ужасающему восприятию происходящего, пока я вас не отпущу.

Она пошутила. Конечно, пошутила. Через мгновение она рассмеется и скажет, что, конечно, она не отправляет Нэнси стоять возле кабинета, потому что та уже в шестом классе и никто и никогда не подвергает взрослых учениц столь унизительно детским наказаниям.

– Если мне придется повторить это еще раз, я буду вынуждена сообщить о ваших словах директору школы. Мне даже думать не хочется о том, как дисциплинарное наказание скажется на вашем рекомендательном письме в университет.

Нэнси изо всех сил пыталась сохранить достоинство. Брандон не может заставить ее стоять перед дверью – конечно, не может. И одно небольшое дисциплинарное взыскание не повлияет на поступление в Оксфорд. Однако девушка все-таки помедлила на пороге. Если подумать, а вдруг повлияет? Если это окажется причиной, по которой ее не примут, и ей придется провести три года в Дареме или, еще того хуже, в Бристоле? Грейдон перешагнула через порог, сделала короткий шаг влево и прислонилась спиной к стене.

Кабинет Брандон находился возле лестницы, идущей от нижнего этажа вверх, к столовой шестого класса и к комнатам Дома Рейнольдса. Нэнси посмотрела на часы – через шесть минут на лестнице появится народ, и они будут бежать, толкаться, скользить по гладкому полу, если никто не станет за ними наблюдать. Через шесть минут, когда пронзительно зазвенит древний колокольчик, девушки из Дома Рейнольдса увидят ее и узнают, что шестиклассница Нэнси Грейдон, посетившая в прошлом году вручение премии BAFTA, вынуждена стоять возле кабинета учителя. И если это случится – если новая сука настолько глупа, чтобы допустить такое, – Нэнси не остановится до тех пор, пока не почувствует, что Брандон достаточно наказана в ответ.

Она сосредоточилась на идущем от стены холоде, который просачивался сквозь одежду. Если она будет стоять, прислонившись к стене, никто не подумает, что ее наказали. Она может сделать вид, что просто кого-то ждет.

Казалось, большая стрелка часов щелкнула, добравшись до шестерки, и у Нэнси над головой заверещал колокольчик. Послышались шаги. Ученица на мгновение зажмурилась, пытаясь сделать вид, что ничего особенного не происходит, что это всего лишь сон.

Но все было настоящим. Она уже слышала топот бегущих ног. Смех. Крики. К концу ужина все будут знать о ее наказании. И тут она ничего не могла поделать. Что же, теперь Нэнси постарается разрушить жизнь маленькой сучке.