Глава 35. У Годжийского брода
Возьмите земельный участок. Хорошенько, до самого ядра земли, вымочите. Затем несколько дней подержите под солнцем. Как полагаете, что получится? Насекомые! Я, оскальзываясь, поднимался на гребень холма, откуда виден был Годжийский брод, а насекомые тучами взмывали в воздух из-под ног. Комары здорово проголодались, а те, что поменьше, просто желали поуютнее расположиться в моем носу.
Трава с прошлого раза подросла, и теперь высота ее достигала двух футов. Я раздвинул стебли перед собою мечом. То же сделали Могаба, Зиндаб, Очиба, Одноглазый и Гоблин.
— А и велика ж толпа! — заметил Одноглазый. Ну, это мы знали и прежде. До нас доносились запахи дыма их костров. Наши питались всухомятку.
Если на том берегу еще не знают о нашем появлении, оповещать их ни к чему.
Толпа — понятие оперативное. Та публика без всякого порядка и дисциплины расположилась на равнине, начинающейся от ворот крепости и простирающейся на юг по обеим сторонам дороги.
— Могаба, твое мнение?
— Если только это — не нам напоказ, шансы у нас есть. Если удержим гребень холма. — Он прополз чуть вперед и глянул вниз. — Ты уверен, что мне лучше встать на левый фланг?
— Я исхожу из того, что твой легион подготовлен лучше. Очибу поставим направо, там склон покруче. Естественное намерение атакующего — избирать самое легкое направление.
Могаба только крякнул.
— Если они оттеснят кого-либо из вас, не слишком затронув другого, то тем самым подставятся под обстрел с фланга и фронта. Если артиллерия подойдет к сроку, я поставлю несколько орудий здесь, а остальные — на том холмике. Чтобы держать противника под перекрестным обстрелом. Пока шарниры держатся.
Легионы должна была разграничивать рассекающая поле дорога.
— Для стрел и дротиков тоже охота выйдет неплохая.
— Планы стоят не больше бабочек, когда сталь поет свою песнь, — буркнул Могаба.
Перекатившись на бок, я взглянул в его глаза.
— Твои нары выстоят?
Щека его дернулась. Он понял, что я хотел сказать.
Кроме той стычки на реке, где было совсем не то что здесь, люди Могабы пока не видели настоящего боя. Случая для выявления их боевых качеств до сих пор не представлялось. Их предки так жестоко встряхнули Джии-Зле и его окрестности, что одного вида наров было достаточно для поддержания надлежащего порядка. Нары до сих пор были уверены, что лучших солдат, чем они, не сыскать, однако в бою этого пока не доказали.
— Выстоят, — сказал Могаба. — Что им еще остается? Не отступать ведь после всей той похвальбы.
— Эт-точно.
Порой человек способен на глупейшие поступки — исключительно из-за того, что похвастался справиться.
Ну а что до остальных наших… Большинство были ветеранами, хотя в таких переделках довелось участвовать не многим. На реке они держались неплохо, но никогда с уверенностью не скажешь, на что и кто способен в деле. Я и в себе-то не был до конца уверен. Всю жизнь, конечно, провел в битвах, однако много раз видел, как ломались опытнейшие вояки.
Вот генералом я не был никогда. Ни разу не приходилось мне принимать решения, стоящие многих жизней. Хватит ли духу посылать людей на верную смерть во имя высших целей?
На своем месте я был столь же зелен, как и всякий таглиосский солдат.
— Ух ты, — тихонько сказал Очиба. Я раздвинул траву.
С южной стороны к броду приближались около дюжины человек. Одеты богато. Капитаны противника?
— Одноглазый! Пора Жабомордому сходить послушать.
— Марш!
Бес ужом скользнул в траву.
Гоблин взглянул на меня. За невыразительным взглядом его скрывалось сильное раздражение. Еще бы: у него игрушку отняли, а Одноглазому — оставили. Любимчиков, мол, завел, да? Ох, старые — что малые… А что его змеюка чуть не погубила меня — это как? Без разницы?
Жабомордый воротился из разведки.
Они прибыли утром. Рано. Сопротивления не ждут. Предвкушали, что именно будут делать в Таглиосе.
Услышанное Жабомордым я в подробностях довел до всеобщего сведения.
В ту ночь всем было не до сна.
А не переборщили ли с подготовкой нашей маленькой армии? Я видел в людях достаточно тревоги, приходящей в преддверии кровавых дел, но вот рвение было чем-то необычным. Таглиосцы знали, что шансы наши мизерны. Как вышло, что они так самонадеянны перед лицом грядущей катастрофы?
И я решил, что просто не так уж хорошо разбираюсь в их культуре.
Поройся же в хитрой торбочке с фокусами, Костоправ! Давай, Капитан!
Я прошелся по лагерю, как всегда, в сопровождении ворон, останавливаясь и беседуя с солдатами, выслушивая истории из жизни любимых жен и детишек. Многие в первый раз видели меня так близко.
О Госпоже я старался не думать. Естественно, она не шла у меня из головы.
Завтра они двинутся через Годжийский брод. Значит, через Нумский переправились сегодня.
Возможно, прямо сейчас она ведет бой. А может, бой уже кончен и она мертва, а три тысячи вражеских солдат заходят ко мне в тыл…
Поздним вечером начали подходить наши обозы. Из Веджагедхьи прибыл Зиндаб, и на душе у меня стало полегче. Ничего. Попробуем.
Отставшие подтягивались всю ночь.
Если мы проиграем этот бой, обозы придется бросать. Грязь не даст увезти с собой.
Одноглазый беспрестанно гонял Жабомордого за реку, но без особой пользы. Стратегия врага заключалась в одном: форсировать реку. И все. Черт с ними, с мулами, знай грузи телегу.
По наступлении темноты я поднялся на холм, уселся в сырую траву и принялся наблюдать за огнями на том берегу. Возможно, они меня слегка заворожили — когда бы ни поднял я глаза, казалось, что звезды кружатся в вихре…
Разбудило меня ощущение присутствия чего-то, леденящего кровь и нагоняющего ужас. Я ничего не видел, ничего не слышал и не чуял — просто знал, что оно здесь.
— Меняющий Облик? — шепнул я.
Нечто тяжелое грузно опустилось в траву рядом со мной. Я вовсе не боялся. Я был изумлен.
То был один из двух величайших волшебников нашего времени, один из Десятерых Взятых, сделавший Империю Госпожи разве что не несокрушимой; ужасное, безумное чудовище… Однако он не страшил меня.
Я даже отметил, что пахнет он не так скверно, как обычно. Влюблен, должно быть.
— Они двинутся с рассветом, — сказал он.
— Я знаю.
— Волшбы при них нет. Совсем. Только сила оружия. Ты можешь одержать верх.
— Да уж, надеюсь. Ты хочешь поучаствовать?
Последовало молчание. Затем:
— Но лишь неявно. Самую малость. Я не желаю быть замеченным Хозяевами Теней. Пока.
Я подумал, что эти самые малости, доступные ему, могут многое значить.
Невдалеке что-то задвигалось. Таглиосцы стаскивали к подножию холма у реки пятидесятифунтовые мешки древесного угля.
— Как хочешь. Не мог бы ты организовать толику туманна?
— С погодой я не силен. Может, самую малость, если есть резон… Объясни.
— Было бы прекрасно иметь полосу вдоль реки, поднимающуюся по склону футов на двести. Закупоривающую дистанцию между тем ручьем и вон тем холмом. Просто чтобы им пришлось идти сквозь туман.
Я посвятил его в подробности своего трюка. Идея ему понравилась. Он издал негромкий звук, хотя явно желал бы зареветь, словно вулкан.
— Ребята, вы всегда были хитрыми, хладнокровными, жестокими ублюдками. По виду и не скажешь, что такие сообразительные… Мне это нравится. Попробую. Внимания это не привлечет, а результат, может статься, выйдет изумительный.
— Спасибо, — сказал я в пустоту.
А может, ближайшей вороне. Оборотень исчез беззвучно.
Так сидел я на холме и терзал себя, пытаясь придумать, что бы еще я мог сделать, не думать о Госпоже и найти извинение собственной слабости. Солдаты, таскавшие уголь через холм, почти не шумели.
Чуть позже я увидел сгущающиеся полосы тумана. Хорошо.
Небо на востоке слегка посветлело, заставив поблекнуть звезды. За спиной моей Могаба с нарами поднимали солдат. За рекой тем же занимались сержанты противника. Еще чуть-чуть развиднеется — и я увижу артиллерийские батареи, готовьте занять огневые позиции. Они поспели вовремя, только из фургонов со снарядами прибыл пока лишь один.
Оборотень организовал туман — правда, не совсем так, как я просил. Пятнадцать футов в высоту от уровня реки и двести пятьдесят ярдов в ширину, так что полоса тумана чуть-чуть не доставала до полосы угля десяти футов шириною, выложенной солдатами за ночь по дуге от речного берега на востоке до берега ручья.
Настала пора последней речи перед битвой, для поднятия духа. Ползком спустившись с холма, я наткнулся на…
Госпожу.
На нее страшно было смотреть, однако она улыбалась.
— Ты справилась.
— Только что прибыла.
Она взяла мои руки в свои.
— Ты победила.
— Едва-едва. — Она села. — Шадарит справился хорошо. Дважды отбрасывал их назад, за реку. С третьим вышло хуже. Таглиосцев погнали, как цыплят, прежде чем мы подоспели. А при виде нас солдаты Хозяев Теней построились и… Словом, мы провозились почти целый день.
— Уцелевшие есть?
— Немного. Но они не переправились обратно. Я сразу же послала к броду людей, мы застали врага врасплох и взяли их крепость. А после отправила Джаха на ту сторону. — Она улыбнулась. — Дала ему сотню солдат для разведки и сказала, что, согласно твоему приказу, они должны выйти в тыл врага у Годжийского брода. Если вообще дойдет, к полудню должен быть на месте.
— Как тяжелы его потери?
— Восемьсот из тысячи.
— Если мы здесь продуем, он — покойник.
Она снова улыбнулась.
— Политически говоря, это было бы ужасно. Не правда ли?
Брови мои приподнялись помимо воли. Никак не привыкну мыслить в подобном ключе.
— Я отправила гонца к Терийскому броду, передать гуннитам приказ овладеть переправой. Другого гонца — к Ведна-Боте.
— Ты обладаешь милосердием паучихи.
— Да. Уже почти время. Тебе лучше начинать одеваться.
— Одеваться?
— Не забывай о зрелищности.
Мы направились к лагерю.
— Ты привела кого-нибудь из своих?
— Немногих. Основная масса еще подтянется.
— Хорошо. Значит, не придется использовать Зиндаба.
